Особенности употребления паралингвистических стилистических приёмов в романе «Часы»

С точки зрения функционального подхода индивидуальный стиль рассматривается как совокупность компонентов, существующих в тексте на его различных лингвистических уровнях. Лингвисты отмечают стилистически маркированные компоненты, которые заметно отклоняются от общепринятой нормы языка.

В данной главе обратимся к паралингвистическим средствам выразительности, которые служат для выражения идей и смыслов, заложенных автором в художественных произведениях. К функциям паралингвистических средств выразительности в тексте можно отнести эмоциональную и экспрессивную, примеры паралингвистических средств языка представляют фонетико-орфографические и графические стилистические приемы.

А.П. Сковородников называет паралингвистические стилистические приемы графонами и рассматривает их как «стилистические приемы, представляющие собой стилистически значимое отклонение от графической и/или орфографической нормы» [Сковородников 2011:106].

Так, в анализируемом романе «Часы» Майкл Каннингем включает в текст своего произведения не только литературную лексику, но и видимые отклонения от нормы, создающие необходимую социальную среду. Например, следующие примеры содержат граммат ические ошибки :

" Yes, ma’am. I thought a lamb pie, there’s that lamb left over, and you was so hard at work this morning we didn’t speak" [Cunningham 1998:65].

" I’ve got the cress soup, «Nelly says. «And the pie. And then I thought just some of them yellow pears for pudding, unless you’d like something fancier [Cunningham 1998:65].

" You’re not so sure, Sal?" Oliver says [Cunningham 1998:130]. «G’morning, Bug, «she says to Richie [Cunningham 1998:37].

She loves the vendor’s cart piled with broccoli and peaches and mangoes, each labeled with an index card that offers a price amid abundances of punctuation: " $ 1.49!!" «3 for ONE Dollar!?!» «50 Cents EA!!!» [Cunningham 1998:16].

Clarissa takes the flowers into the kitchen, where Sally has left a note («Lunch w. Oliver — did I forget to tell U? — back by 3 latest, X X X X X ») [Cunningham 1998:70].

Как отмечает В. С. Валгина, авторский знак — особая часть стиля писателя: «Они проявляют индивидуальный стиль. Это знаки, к которым пишущий „испытывает особое пристрастие“, знаки „излюбленные“, точно так же, как могут быть излюбленными какие-либо обороты речи, специфические синтаксические построения, которые или сами по себе или в сочетании с другими создают стилистику автора: сообщают тексту свой ритм, свои акценты» [Валгина 2004:183].

Язык М. Каннингема многогранен и оригинален, в романе можно отметить многочисленные случаи употребления паралингвистических стилистических приемов. Отдельно предлагаем рассмотреть графические стилистические приемы. Далее в данном параграфе рассматриваются: многоточие, тире, использование скобок, изменение шрифта для выделения ключевых слов. Подобная стилистическая выразительность делает произведения Майкла Каннингема уникальными с точки зрения отражения языковой картины мира конкретного автора. Наряду со случаями синтаксических и лексических стилистических приемов автор активно использует нерегламентирован ную пунктуацию. Одним из часто используемых знаков является тире. «I want to say that — everybody knows it» [Cunningham 1998:9]. «It's probably—what the trouble’s been. About getting pregnant» [Cunningham 1998:82]. В представленных примерах можно отметить акцентирующую функцию пунктуационного знака, Майкл Каннингем с помощью тире подчеркивает интонацию персонажей, расставляет акценты в речи, акцентирует ключевые слова, которые следуют за пунктуационным знаком. Так художественное произведение приобретает коммуникативную направленность. говорить о стилистической функции пунктуационного знака, тире помогает передать нюансы интонации, правильно расставить смысловые акценты и подчеркнуть те слова, которые следуют после данного знака. Повествование, таким образом, приобретает оттенок разговорной речи.

В следующих примерах акцентировано и выделено паузой именно последнее слово предложения, Майкл Каннингем графически оформил его пунктуационным знаком тире.

" I’m not 'connected with the business,' not at all, you know what I do — «[Cunningham 1998:130].

Her mother prefaced all contrary opinions by saying, «I hate to be a wet blanket, but — «[Cunningham 1998:114].

В диалогах знаки препинания у Майкла Каннингема выполняют не синтаксическую, а интонационную функцию.

" I thought I was a genius. I actually used that word, privately, to myself." «Well— «[Cunningham 1998:53].

" You’ve been so good to me, Mrs. Dalloway." «Richard — «[Cunningham 1998:145].

" Perhaps Angelica — «Virginia says [Cunningham 1998:113].

" You really should eat something, too," Julia says. «I'll bet you haven’t eaten since you left home, have you?» .

" Well—" [Cunningham 1998:157].

He inches forward, slides gently off the sill, and falls. Clarissa screams, «No—» [Cunningham 1998:146].

Для того чтобы продемонстрировать паузы в речи и прерывистость Майкл Каннингем использует не только тире, но и многоточие. В следующих приемерах многоточие в речи героев выполняет экспрессивную функцию.

«It is so beautiful; it is so much more than… well, than almost anything, really» [Cunningham 1998:33]. «Yes. It was beautiful. It was so … fresh. I bought the flowers and took them home and put them in water» [Cunningham 1998:145]. «She is somehow like a newlywed, reclining in her chamber, waiting for … not her husband, or any other man. For someone. For something» [Cunningham 1998:110]. «She would like to know if Kitty feels like a strange woman, powerful and unbalanced the way artists are said to be, full of vision, full of rage, committed above all to creating … what? This. This kitchen, this birthday cake, this conversation. This revived world» [Cunningham 1998:82].

М. Каннингем использует тире и для выделения парантезы.

He writes the best books he can — books full of romance and sacrifice, courage in the face of adversity—and surely they must offer real comfort to any number of people [Cunningham 1998:19].

How, Laura wonders, could someone who was able to write a sentence like that — who was able to feel everything contained in a sentence like that — come to kill herself? [Cunningham 1998:35].

Kitty and her friends — steady, stolid, firm-featured, large-spirited, capable of deep loyalties and terrible cruelties—were the queens of the various festivals, the cheerleaders, the stars of the plays [Cunningham 1998:79].

Роль парантезы в индивидуальном стиле писателя следует рассматривать как способ проявления авторского мировоззрения. Частотность этого оборота речи в романе «Часы» достаточно велика. Повествователь постоянно присутствует в сюжетной линии романа, он эмоционален и выразителен, читатель чувствует его присутствие в произведении и слышит его «голос».

The headache is approaching and it seems (is she or is she not conjuring them herself?) that the bombers have appeared again in the sky [Cunningham 1998:8].

Clarissa fears that art, even the greatest of it (even Richard’s three volumes of poetry and his single, unreadable novel), belong stubbornly to the world of objects [Cunningham 1998:23].

Clarissa would have been in a house in Wisconsin, probably; one of the many her parents rented during the summers (rarely the same one twice— each proved to have some defect for her mother to stitch into her ongoing narrative, the Vaughan Family’s Trail of Tears Tour of the Wisconsin Dells) [Cunningham 1998:23].

Kitty needs friends (her own husband’s earnest, slightly stunned charm is not holding up particularly well in the larger world, and there is the matter of their continued childlessness), and so Laura is someone she visits, someone from whom she asks favors [Cunningham 1998:79].

This cake has been frosted twice, so there are no crumbs caught in the icing (she has consulted a second cookbook, and learned that bakers refer to the first layer of icing as the «crumb layer,» and that a cake should always be iced a second time) [Cunningham 1998:104].

Why doesn’t she feel more somber about Richard’s perversely simultaneous good fortune («an anguished, prophetic voice in American letters») and his decline («You have no T-cells at all, none that we can detect»)? [Cunningham 1998:114].

She does it partly out of nervousness (how can she help being formal with Julia, feeling a little anxious, after all that’s happened?), and she does it partly because she wants, simply, to know [Cunningham 1998:115].

Laura signs the registration form with her own name (an invented one would feel too strange, too sordid), pays now («We may be leaving very early in the morning, we’ll be in a terrible hurry, I’d just as soon have it taken care of ») [Cunningham 1998:106].

Здесь мы видим заметные отклонения от общепринятых пунктуационных норм языка. Майкл Каннингем привлекает внимание читателей к информации, оформленной скобками и указывает на ее особую значимость. Такие комментарии повествователя увлекательны, таким образом писатель стирает социальные или психологические барьеры между автором и его читателем. В романе «Часы» с помощью данных пояснений возникает доверие к предоставляемой в тексте информации. Автор осведомлен в событиях, описываемых в произведении и заинтересован, как они будут разворачиваться в дальнейшем.

Согласно делению компонентов индивидуального стиля писателя на дом инант ные компоненты и периферические компонент ы, предложенному в работах Т. С. Золяна и В. С. Андреева, графон в идиостиле М. Каннингема можно определить как периферический компонент . Доминантные или актуализированные компоненты индивидуального стиля Майкла Каннингема находятся в лексическом и синтаксическом полях языковой системы. Несмотря на высокую частотность употребления графических стилистических приемов, их нельзя назвать доминантным компонентом, так как они выполняют служебную, а не смыслообразующую функцию в тексте. Критерием отнесенности к доминантным характеристикам индивидуального стиля следует считать смыслообразующий потенциал данного компонента, а также частотность его появления в тексте. Пунктуационные средства выразительности служат фоном для придания выразительности лексическим и синтаксическим стилистическим приемам, а также выполняют экспрессивную функцию (раскрывают эмоции и мысли персонажей); без них представленная автором картина мира была бы незавершенной.

Примерами применения графических средств выразительности в романе «Часы» являются не только случаи нерегламентированной пунктуации, но и изменение шрифт а в словах.

They are rich, of course; obscenely rich by the world' s standards; but not.

rich rich, not New York City rich [Cunningham 1998:70].

How was your sleep, he asks, as if sleep were not an act but a creature that could be either docile or fierce [Cunningham 1998:30].

" Oh, Dan. Roses. On your birthday. You’re too much, really" [Cunningham 1998:36].

" Why should I wake you?" he answers. «Why shouldn’t you sleep?» [Cunningham 1998:37].

" It’s your birthday," she says.

If it were hauled out into the street (when it is hauled out into the street), no one would pick it up [Cunningham 1998:48].

" Don’t be afraid, Mother. Mary is a sweetheart. Mary is utterly, utterly harmless" [Cunningham 1998:117].

" I’m not afraid of her. For god’s sake." .

«Fine, thanks. You?» [Cunningham 1998:117].

She shrugs. How should I be, how should anyone be, in a world like this?

She’s not meeting a lover, like some wife from a cheap romance [Cunningham 1998:139].

" Get down from there," Clarissa says. She speaks slowly and loudly, as if to a foreigner [Cunningham 1998:144].

Здесь Майкл Каннингем использует изменение начертания и тем самым акцентирует смысл определенных слов в тексте (назовем их ключевыми). Применение курсивного начертания привлекает внимание читателя к словам, имеющих важное значение для понимания произведения в целом. Автор расставляет интонационные акценты посредством ключевых слов и представляет читателю значимые элементы в тексте.

Следующий способ выделения ключевых слов в индивидуальном стиле Майкла Каннингема — это полужирный шрифт. She can practically hear her own muttered words, scandalize the aunts, still streaming like a scarf behind her [Cunningham 1998:64]. Here it is, then: the challenge thrown down. Unless you’d like something fancier [Cunningham 1998:66]. Созданное автором противостояние «курсив — полужирный шрифт» намекает читателю, что различия в графическом оформлении указывает на разницу в смысловом выражении выделенных слов в тексте. С точки зрения рассматриваемого автора, выделенные полужирным шрифтом слова связаны непосредственно с героями романа и их переживаниями.

Майкл Каннингем применяет курсивное начертание не только для выделения ключевых слов, но и для выделения целых предложений.

Virginia knows just how she should enter the kitchen, how her shoulders should be set, how her voice should be motherly but no familiar, something like that of a governess speaking to a beloved child. Oh, let’s have something more than pears, Nelly, Mr. Woolf is in a mood today and I’m afraid pears won’t do nearly enough to sweeten his disposition. It should be so simple [Cunningham 1998:67].

Her magic evaporates; it is possible to see how she’ll look at fifty — she’ll be fat, mannish, leathery, wry and ironic about her marriage, one of those women of whom people say, She used to be quite pretty, you know [Cunningham 1998:81].

Still, Mary would like to grab Clarissa’s shirtfront and cry out, You honestly believe that if they come to round up the deviants, they won’t stop at your door, don’t you? You really are that foolish [Cunningham 1998:119].

Sally appeals, silently, to Walter. Speak, you moron [Cunningham 1998:128].

Something within her, something like a voice but not a voice, an inner knowledge all but indistinguishable from the pump of her heart, says, Once I found Richard sitting on a window ledge five stories above the ground [Cunningham 1998:144].

It might be like walking out into a field of brilliant snow. It could be dreadful and wonderful. We thought her sorrows were ordinary sorrows; we had no idea [Cunningham 1998:148].

And, all right, she said it to stake her claim on the body: I knew him most intimately, I am the one who’ll be first to take his measure [Cunningham 1998:158].

Майкл Каннингем применяет курсивное начертание к некоторым фрагментам текста для придания разноплановости своему повествованию. Следует заметить, что фрагменты текста, оформленные с применением курсивного начертания, не отражают точку зрения самого автора. Здесь можно наблюдать иное мнение, которое выходит за пределы романа. Посредством таких фрагментов в тексте Майкл Каннингем создает взаимосвязь с той социальной и исторической средой, которая существует параллельно с его произведением. Такое разноплановое повествование указывает на сложную интеллектуальную направленность произведения.

На основе проведенного анализа считаю возможным сделать следующие выводы, касающиеся употребления паралингвистических стилистических приемов в романе Майкла Каннингема «Часы», а также относящиеся к индивидуальному стилю писателя в целом. Во-первых, индивидуальный стиль как организованную систему следует рассматривать с учетом всех компонентов, как доминантных, так и периферических. Вовторых, мы относим стилистические приемы к доминантным компонентам индивидуального стиля не только по частотности их манифестации в тексте, но и по наличию смыслообразующей функции. Частотность стилистически маркированных средств в тексте мы рассматриваем как отличительную черту автора. Паралингвистические стилистические приемы мы относим к вспомогательным средствам, акцентирующим внимание на интонации или позволяющим раскрыть экспрессивность лексических и синтаксических стилистических приемов (как тире и многоточие в идиостиле М. Каннингема). Вместе с тем изменение шрифта мы относим к доминантным компонентам индивидуального стиля (курсив и полужирный шрифт в идиостиле М. Каннингема), потому что они участвуют в построении предложения и выполняют важную смысловую функцию.