Рассказы о походе Игоря на половцев 1185 г. (1186 г.) в Суздальской и Киевской летописях

Для очередного подтверждения мысли о единении двух статей Суздальской летописи (за 1185 г. и 1186 г.) обратимся к другому примеру — тексту, выстроенному несколько иначе Доказательство идеи слитности сюжетов из СЛ (1185 г. и 1186 г.) будет совершено методом от обратного (привлечение для сравнительного анализа текста о том же событии, с одной стороны, построенного согласно ранее выделенному инварианту повествования о борьбе русских с половцами, с другой — несколько переосмысляющего эту нарративную модель). — касающемуся того же события (похода Игоря на половцев), но репрезентирующему альтернативную авторскую стратегию. Речь идет о статье за 1185 г. из Киевской летописи. Проследим то, как в ней представлен поход Игоря на половцев. Для этого выделим все элементы «воинского» нарратива (русские против половцев) в исследуемом фрагменте:

• 1) мысль о походе на половцев русским князьям внушает Бог (провиденческий элемент). Инверсия: князь самовольно (вопреки и мнению дружины) решает пойти на половцев: «Игорь же молвяшеть Святославлю мужеви: „Не дай Богъ, на поганы? ?здя, ся отрещи: поганы есть всимъ намъ обьчий ворогъ!“ Рекоша ему дружина: „Княже, потьскы не можешь перелет? ти: се при? халъ к тоб? мужь от Святослава в четвергъ, а самъ идеть в нед? лю ис Кыева, то како можеши, княже, постигнути?“. Игореви же бяшеть нелюбо, оже ему тако молвять дружина, хот? же? хати полемь перекъ, возл? Сулу»;
• 2) княжеский совет (или перечисление участников (русских князей) предстоящего похода): «В то же время Святославичь Игорь, внукъ Олговъ, по? ха из Новагорода м? сяца априля въ 23 день, во вторникъ, поимяи со собою брата Всеволода ис Трубечка, и Святослава Олговича, сыновця своего изъ Рыльскаи Володим? ра, сына своего, ис Путивля. И у Ярослава испроси помочь — Ольстина Олексича, Прохорова внука, с коуи черниговьскими»;
• 3) князь идет на врага вопреки божественному знамению (при этом степень «дерзновенности» князя смягчается за счет того, что Игорь признает верховенство божественного закона): «И рече бояромъ своимъ и дружин? своей: «Видите ли? Что есть знамение се?». Они же узр? вше и видиша вси и поникоша главами, и рекоша мужи: «Княже! Се есть не на добро знамение се». Игорь же рече: «Братья и дружино! Тайны Божия никтоже не в? сть, а знамению твор? ць Богъ и всему миру своему. А намъ что створить Богъ или на добро, или на наше зло, а то же намъ видити»;
• 4) начало пути войска русских князей (движение к реке (через реку) + использование точных данных (количество дней): «И то рекъ, перебреде Дон? ць и тако приида ко Осколу, и жда два дни брата своего Всеволода: тотъ бяше шелъ инемь путем ис Курьска. И оттуда поидоша к Салниц…»;
• 5) фиксация количественной силы врага (гиперболизация): «Видихомся с ратными, ратници ваши со… досп? хомъ ?здять»; «начаша выступати полци половецкии, акъ боров?»; «Изум?шася князи рускии, кому ихъ которому по? хати: бысть бо ихъ бе-щисленое множество. И рече Игорь: «Се в? даюче, собрахомъ на ся землю всю — Кончака, и Козу Бурновича, и Токсобича, Колобича, и Етебича и Терьтробича»;
• 6) введение автором дополнительной мотивировки Игорева похода (концепт чести): «Игорь же рече с братьею своею: «Оже ны будеть не бившися возворотитися, то соромъ ны будеть пуще и смерти; но како ны Богъ дасть»»;
• 7) описание расстановки войск русских князей и их противников: «уср?тоша полкы полов? цьки?, бяхуть бо до нихъ досп? л? — веж? сво? пустили за ся, а сами собравшеся от мала и до велика, стояхуть на оной сторон? р? кы Сюурлия. И ти изрядиша полковъ 6: Игоревъ полкъ серед?, а по праву брата его — Всеволожь, а по л? ву — Святославль, сыновця его, на перед? ему, сынъ Володим? рь и другий полкъ Ярославль, иже бяху с Ольстиномъ коуеве, а третий полкъ напереди же — стр? лци, иже бяхуть от всихъ князий выведени»;
• 8) войска русских князей выступают против половцев, уповая на божественную помощь (смягчение в репрезентации непокорности русских князей): «И тако поидоша к нимъ, положаче на Боз? упование свое»;
• 9) войска русских князей одерживают временную победу, половцы бегут: «Переднии же ти русь биша ?, имаша. Половц? же проб? гоша веж?, и русь же дошедше вежь и ополонишася»;
• 10) князь продолжает наступление, чувствуя силу божественной помощи: «Се Богъ силою своею возложилъ на врагы наша поб?ду, а на нас честь и слава. Се же видихомъ полки полов? цькии, оже мнози суть, ту же ци вся си суть совокупили. Нын? же по? демы чересъ ночь, а кто по? д?ть заутра по насъ, то ци вси по? дуть, но лучьшии коньници переберуться, а сам? ми как ны Богъ дасть»;
• 11) князья решают спешиться, думая о благе «простых людей» (князья милосердны): «И тако угадавше, вси сос? доша с коний, хотяхуть бо бьющеся доити р? кы Донця; молвяхуть бо, оже поб? гнемь — утечемь сами, а черныя люди оставимъ, то от Бога ны будеть гр? хъ: сихъ выдавше, поидемь. Но или умремь, или живи будемь на единомь м? ст?»;
• 12) ранение князя Игоря: «И тако Божиимъ попущениемь уязвиша Игоря в руку и умртвиша шюицю его. И бысть печаль велика в полку его»;
• 13) перелом в ходе сражения (половцы наступают): «И тако бишася кр? пко ту днину до вечера, и мнози ранени и мертви быша в полкохъ руских»;
• 14) пленение князя Игоря; Игорь сопереживает брату (Игорь — братолюбивый князь): «И яко приближися Игорь к полкомъ своимъ, и пере? хаша поперекъ и ту яша, единъ перестр? лъ одале от полку своего. Держим же Игорь вид? брата своего Всеволода кр? пко борющася, и проси души своей смерти, яко дабы не видилъ падения брата своего»;
• 15) поражение русских войск как божественное наказание: «И тако во день Святаго Воскресения наведе на ня Господь гн? въ свой, в радости м? сто наведе на ны плачь, и во веселиа м? сто желю на р? ц? Каялы»;
• 16) речь Игоря — речь раскаявшегося грешника: «Помянухъ азъ гр? хы своя пред Господомь Богомъ моимъ, яко много убийство, кровопролитье створихъ в земл? крестьяньст? й, якоже бо азъ не пощад? хъ хрестьянъ, но взяхъ на щитъ городъ Гл? бовъ у Переяславля Се возда ми Господь по безаконию моему и по злоб? моей на мя, и снидоша днесь гр? си мои на главу мою. Истиненъ Господь, и прави суди его з? ло»;
• 17) описание Игоря в плену: «И тогда кончавшюся полку, розведени быша, и поиде кождо во своя вежа. Игоря же бяхуть яли Тарголове, мужь именемь Чилбукъ, а Всеволода, брата его, ялъ Романъ Кзичь, а Святослава Олговича — Елдечюкъ въ Вобурцевичехъ, а Володимера — Копти в Улашевичихъ. Тогда же на полъчищи Кончакъ поручися по свата Игоря, зане бышеть раненъ»;
• 18) последствия сражения (перечисление пленных и убитых): «И тогда кончавшюся полку, розведени быша, и поиде кождо во своя вежа. Игоря же бяхуть яли Тарголове, мужь именемь Чилбукъ, а Всеволода, брата его, ялъ Романъ Кзичь, а Святослава Олговича — Елдечюкъ въ Вобурцевичехъ, а Володимера — Копти в Улашевичихъ, Но наших руси съ 15 мужь утекши, а ковуемь мн? е, а прочии в мор? истопоша»;
• 19) введение дополнительной мотивировки (причины поражение русских князей), речь старшего князя (Святослава); Святослав — братолюбивый и христолюбивый князь: «О, люба моя братья, и сынов? и муж? земл? Руско?! Дал ми Богъ притомити поганыя, но не воздержавше уности отвориша ворота на Русьскую землю. Воля Господня да будеть о всемь!»;
• 20) плач русского народа (инверсия элемента — восхваление Бога за победу над погаными): «То бо слышавше, возмятошася городи посемьские, и бысть скорбь и туга люта, якоже николиже не бывала во всемь Посемьи и в Нов? город? С? верьскомъ и по всей волости Черниговьской: князи изымани и дружина изымана и избита. И мятяхуться, акы в мутви, городи воставахуть, и не мило бяшеть тогда комуждо свое ближнее, но мноз? тогда отр? кахуся душь своих, жалующе по князихъ своихъ»;
• 21) «хвастливые» речи половцев (концепт гордыни): «Поганыи же половци, поб? дивъше Игоря с братьею, и взяша гордость велику и скупиша всь языкъ свой на Рускую землю. И бысть у нихъ котора; молвяшеть бо Кончакъ: «Поидемъ на Киевьскую сторону, гд? суть избита братья наша и великый князь нашь Бонякъ», а Кза молвяшеть: «Поидем на Семь, гд? ся остал? жены и… д? ти: готовъ намъ полонъ собранъ, емлем же городы без опаса»»;
• 22) перелом в ходе сражения (русские войска, во главе со старшим князем, наступают); половцы отправляются к Переяславлю: «Святослав же съ Рюрикомъ и со ин? ми помочьми влегоша во Дн? прь противу половцемь, а Давыдъ возвратися опять со смолняны. То слышавше половци и возвратишася от Переяславя»;
• 23) осада Переяславля, описание жертв/потерь: «…И на прочая гражаны наиде страх, да котор? и же гражан? выидоша изъ града и бьяхуться, ходяще по Римьскому болоту, то т? и избыша пл? на, а кто ся осталъ в город?, а т? вси взяти быша. Володимеръ же слашеться ко Святославу Всеволодичю и ко Рюрикови Ростиславичю, понуживая ихъ к соб?, да быша ему помогл?. Он же опоздися, сжидающе Давыда с смолняны. И тако княз? руски? опоздишася и не за? хаша ихъ. Половци же, вземше городъ Римовъ, и ополонишася полона и поидоша восвояси, князи же возворотишася в домы своя, бяхуть бо печални и со сыномъ своимъ Володим? ромъ Гл? бовичемъ, зане бяшеть раненъ велми язвами смертьными…»;
• 24) рассуждение автора летописи о «поганых врагах», наведенных на землю Русскую за грехи: «И се Богъ, казня ны гр? хъ ради нашихъ, наведе на ны поганыя, не аки милуя ихъ, но насъ казня и обращая ны к покаянью, да быхом ся востягнули от злыхъ своих д? лъ. И симъ казнить ны нахожениемь поганыхъ, да некли смирившеся воспомянемься от злаго пути»;
• 25) речь Игоря — речь, раскаявшегося грешника (2): «Азъ по достоянью моему восприяхъ поб? ду от повеления твоего, владыко Господи, а не поганьская дерзость обломи силу рабъ твоихъ. Не жаль ми есть за свою злобу прияти нужьная вся, ихже есмь приялъ азъ»;
• 26) описание Игоря в плену (2): «Половци же, аки стыдящеся воевъдъства его, и не творяхуть ему, но приставиша к нему сторожовъ 15 от сыновъ своихъ, а господичичевъ пять, то т? хъ всихъ 20, но волю ему даяхуть: гд? хочеть, ту? здяшеть и ястрябомъ ловяшеть, а своих слугъ съ 5 и съ 6 с нимь? здяшеть. Сторожев? же т? слушахуть его и чьстяхуть его, и гд? послашеть кого — бесъ пря творяхуть повел? ное им. Попа же бяшеть привелъ из Руси к соб? со святою службою»;
• 27) рассуждения Игоря о возможности или невозможности побега: «Будущю же ему в половцехъ, тамо… нал? зеся мужь, родомъ половчинъ, именемь Лаворъ. И тотъ приимъ мысль благу и рече: «Поиду с тобою в Русь». Игорь же исперва не имяшеть ему в? ры, но держаше мысль высоку своея уности, мышляшеть бо, емше мужь, и б? жати в Русь, молвяшеть бо: «Азъ славы д?ля не б? жахъ тогда от дружины, и нын? неславнымъ путемь не имамъ поити». С нимъ бо бяшеть тысячского сынъ и конюший его, и та нудяста и глаголюща: «Поиди, княже, в землю Рускую, аще восхощет Богь — избавить тя»…»;
• 28) побег князя Игоря (христолюбивый князь: просит Бога о спасении, берет с собой крест и икону): «А и бы при вечер? пришедъ конюший пов? да князю своему Игореви, яко ждеть его Лаворъ. Се же вставъ, ужасенъ и трепетенъ, и поклонися образу Божию и кресту честному, глаголя: «Господи сердцевидче! Аще спасеши мя, Владыко, ты недостойнаго!» И возмя на ся крестъ и икону, и подоима ст? ну, и л? зе вонъ, сторожем же его играющимъ и веселящимся, а князя творяхуть спяща»;
• 29) спасение князя — божественное спасение: «Се же избавление створи Господь в пятокъ в вечер?»;
• 30) русские князья радуются спасению Игоря (элемент «славы», инвертирование элемента «плач»): «иде во свой Новъгородъ, и обрадовашася ему. Из Новагорода иде ко брату Ярославу к Чернигову, помощи прося на Посемье. Ярослав же обрадовася ему и помощь ему… об? ща. Игорь же оттол? ?ха ко Киеву, к великому князю Святославу, и радъ бысть ему Святославъ, такъже и Рюрикъ, сватъ его».

Из приведенной «разбивки» текста на отдельные элементы «воинского» нарратива очевидно, что в нем, на первый взгляд, сохраняются все ключевые компоненты, однако добавляются и новые, делающие явственным несколько другой ракурс взгляда летописца на события 1185 г. В сравнении с Суздальской летописью, в Киевской — присутствует большее число конкретной информации (географических подробностей, репрезентирующих передвижение русских княжеских и половецких войск, наличествует точное перечисление участников похода, дислокации полков и т. д.). Но существеннее то, что автором вводится целый ряд дополнительных мотивировок, объясняющих (и даже оправдывающих) поступки русских князей. Если в Суздальской летописи действия Ольговых внуцей (до сцены освобождения Игоря из плена) переданы в парадигме описания поведения «поганых» (в виду нарушения ряда запретов), то в Киевской — образ Игоря (который в этом рассказе (как и в «Слове о полку Игореве) становится центральным) — и в частности концепт «дерзновенности» его похода против половцев, смягчен. Каждое «нарушение запрета» не кажется столь «крамольным», как в Суздальской летописи, благодаря авторским нюансировкам.

Так, например, Игорь идет на половцев вопреки природному знамению (солнечному затмению), признавая его частью божественного промысла — такой же частью Провидения Игорь считает и собственную боевую операцию против половцев, «вручая» исход сражения в руки Господа: «Тайны Божия никтоже не в? сть, а знамению твор? ць Богъ и всему миру своему. А намъ что створить Богъ или на добро, или на наше зло, а то же намъ видити». Отступить от численно превосходившего его врага Игорь также не смог, согласно летописцу, потому что если, пойдя на сражение, не биться, то «соромъ ны будеть пуще и смерти, но како ны Богъ дасть» (автором вводится концепт княжеской (ратной) чести). Сцена продолжения Игорева наступления на половцев также вписывается в рамки провиденческого повествования: Игорь не может прекратить преследование врага, т.к. «се Богъ силою своею возложилъ на врагы наша поб? ду, а на нас честь и слава». Размышляя о причинах поражения Игоря, киевский летописец (как и автор «Слова о полку Игореве») вводит гипотетическую речь Святослава, в которой старший князь на правах «сюзерена» порицает непокорных «вассалов», и сожалеет об их поражении, оправдывая его «уностью» князей. Подобные авторские мотивировки «смягчают» дерзновенность Игорева похода на половцев и создают кординально другой образ князя (при сравнении его интерпретации в Суздальской летописи). Игорь фигурирует в нарративе и «как христианин, не осененный благодатью», и как «раскаявшийся грешник» — его образ амбивалентен, однако константно то, что в летописи (как именно провиденческом нарративе) князь все время вступает в незримый диалог с Богом (этика христианской морали становится «матрицой», в которую вписывается поведение князя).

Соответственно в Киевской летописи (в противовес Суздальской) сохраняется типовая оппозиция: князья — носители положительных характеристик (при наличии «грехов» князь раскаивается; в сознании князя нерушимо верховенство божественного закона); половцы — в качестве «поганых» в своем образе репрезентируют все противоречащие этике христианской морали качества. Так, половцы произносят «хвастливые» речи (как и в сюжете из Суздальской летописи за 1185 г.), изобличающие их гордыню, тщеславие и тягу к кровопролитиям: «Поганыи же половци, поб? дивъше Игоря с братьею, и взяша гордость велику и скупиша всь языкъ свой на Рускую землю. И бысть у нихъ котора; молвяшеть бо Кончакъ: „Поидемъ на Киевьскую сторону, гд? суть избита братья наша и великый князь нашь Бонякъ“…»". Они контрастируют с монологом раскаявшегося в своих грехах Игоря: «Помянухъ азъ гр? хы своя пред Господомь Богомъ моимъ, яко много убийство, кровопролитье створихъ в земл? крестьяньст? й, якоже бо азъ не пощад? хъ хрестьянъ, но взяхъ на щитъ городъ Гл? бовъ у Переяславля Се возда ми Господь по безаконию моему и по злоб? моей на мя, и снидоша днесь гр? си мои на главу мою. Истиненъ Господь, и прави суди его з? ло». В Киевской летописи (1185 г.) Игорь нередко описан по модели «благого правителя» (как в Суздальской — представители Мономашичей): он христолюбив, братолюбив, милосерден (что особо наглядно в сценах, когда князья решили спешиться, ратуя за благо «простых людей; когда Игорь сочувствует участи своего брата Всеволода, окруженного врагами и соответственно — обреченного на гибель).

Таким образом, при сопоставлении двух повестей из Суздальской и Киевской летописей очевидно, что, с одной стороны, обе они вписаны в определенную модель построения воинского нарратива, с другой — они демонстрируют вариативные авторские интерпретации одного и того же исторического события. Если в Суздальской летописи очевидна порицающая (критикующая) интенция автора, то в Киевской — оправдательная (автор пытается выявить целый комплекс гипотетических причин похода и поражения русских князей, которые хоть и преступили ряд «запретов», однако пошли против «поганых» (считая этот поход праведным)). Исходя уже из авторских стратегий (и практически отсутствия прямых цитатных пересечений (исключением является речь Игоря и Ольговых внуцей: КЛ: «и ре (ч) Игорь… се бе силою своею возложил на врагы наша победу, а на на© ч (с)ть и слава»; СЛ: «а рекуще (Олгови внуци)…оже ны буде (т) ту победа. а возме (м) до конца свою славу и чть» — хотя подобные реплики в целом относятся к этикетным построениям), можно предположить о самостоятельности текста Суздальской летописи (гипотетическое влияние Киевской на нее довольно опосредованно Для подтверждения или опровержения гипотезы необходим более детальный текстологический анализ. В рамках этой работы будем считать, что оба текста являются выразителями определенной модели построения «воинского» летописного нарратива (русские против половцев). При этом, текст Киевской летописи усложнен — в первую очередь, дополнительными мотивировками, репрезентирующими оправдательную интенцию автора.). Во многом ее нарратив уникален и представляет собой явственное сцепление сюжетов из двух годовых статей за 1185 г. и 1186 г.