Образ падшей женщины у Ф.М. Достоевского и В.М. Гаршина

Тема падшей женщины давно и под разным углом рассматривается как в русской, так и в мировой литературе. Опираясь на определение А. Ю. Большаковой, образ падшей можно назвать литературным архетипом, то есть «сквозной моделью», которая заключает в себе «ценностно-смысловое ядро», подверженное возможностью внешних изменений. Ю. В. Доманский считает, что семантический акцент внутри такого ядра, реализованный в произведении, определяет степень новаторства или традиционности того или иного писателя в обращении к архетипу. Какое значение Ф. М. Достоевский и В. М. Гаршин вкладывали в образ падшей женщины в своих произведениях? Схоже ли их отношение к данному архетипу? На эти вопросы мы и попытаемся дать ответ.

Поиски истоков образа падшей женщины неизбежно приведут нас к библейским текстам, так как устойчивое понимание падения — грех. Мария Магдалина, Мария Египетская — праобразы кающихся блудниц, которые всплывают в культурном сознании человека, актуализируется «память культуры» по Л. М. Лотман. К этой теме обращается Н. В. Гоголь («Невский проспект»), Н. А. Некрасов («Когда из мрака заблуждения»), Н. А. Добролюбов (цикл стихотворения о Машеньке), Н. Г. Чернышевский («Что делать?») В этих произведениях отношение между падшей женщиной и спасителем строится в соответствии с религиозным праобразом. Все женщины нуждаются в спасении, они не осознают своей духовности, мужчина должен прийти на помощь и вырвать их из бесовского наваждения.

Если обратиться к Ф. М. Достоевскому, то стоит оговориться, что Настасья Филипповна не блудница, она содержанка. Однако, ее положение в обществе тоже сомнительно, и она нуждается в помощи, хотя и не признается в этом. Достоевский показывает в Настасье Филипповне сильные душевные терзания. «Я Тоцкого наложницей была», — говорит она и, эта мысль не покидает ее и мучит. Она пять лет в злобе на Афанасия Ивановича провела, даже думала со злости замуж за него выйти. Когда-то она мечтала о том, что на ее пути возникнет добрый человек, который ее спасет. «Да так, бывало, размечтаешься, что с ума сойдешь», — рассказывает она князю. Князь Мышкин готов предоставить ей свою поддержку, заявляя, что возьмет ее без ничего, как есть. «Я ничего не знаю, Настасья Филипповна, и ничего не видел, Вы правы, но я… я сочту, что Вы мне, а не я сделаю честь Я ничто, а Вы страдали и из такого ада чистая вышли, а это много… Я Вас, Настасья Филипповна, люблю. Я умру за Вас…», — говорит Мышкин. Героиня Ф. М. Достоевского, как и героиня В. М. Гаршина отвергает помощь спасителя. Она отказывается выйти замуж за князя: «Да неужто же мне его загубить было?». Настасья Филипповна считает себя пропащей женщиной, достойной презрения:

«Этак-то лучше, князь, право, лучше, потом презирать меня стал бы, и не было бы нам счастья». Она сама себя отсчитывает: «Хорошо совершенство, что из одной похвальбы, что миллион и княжество растоптала, в трущобу идет! Ну, какая я тебе жена после этого?». Она называет себя уличной девкой, объявляет, что ее место в прачках или рядом с Рогожиным, но в то же время ее душевную боль выдают две слезинки, блеснувшие на лице. Они, точно айсберг, лишь вершина проявления боли. А о том, что точило ее изнутри можно только догадываться. Возможно, ее сознание действительно не выдержало.

«Все утверждали потом, что с этого-то мгновения Настасья Филипповна и помешалась».

Этот переломный момент пришелся на день рождения героини. Дата выбрана неслучайно (намеренно уточнена Епанчиной) — 27 ноября. В этот день справляется праздник иконы Божьей Матери «Знамение». Это чудотворная икона, слезами свидетельствовавшая о победе. Можно вспомнить, что и Настасья Филипповна изначально предстает перед нами и князем в виде портрета. «Он является предвестником иного мира (мира другого человека), и своим появлением везде производит беспокойство, волнение, смятение, жгучее любопытство. Соприкосновение с этим другим для каждого чревато какими-то потрясениями и изменениями в его собственной жизни. Именно так действует портрет и в доме генерала Епанчина, и в доме генерала Иволгина — он везде появляется как знамение. „Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а?“ — так характеризует Мышкин картину, — Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек…».

Также возникает мотив узнавания, Мышкину кажется, что он уже видел где-то эту Настасью Филипповну. У нее тоже появляется такое ощущение при встрече. «Их взаимное видение явно отнесено к другому миру, миру иных „реальностей“ — тех, что можно провидеть, но нельзя скопировать. Это мир, близкий миру иконы». А если так, то приписываемую Мышкину фразу «Красота спасет мир» можно понимать только как красоту духовную, внутреннюю.

Внешность Настасьи Филипповны открывается нам на картине: «На портрете была изображена действительно необыкновенной красоты женщина. Она была сфотографирована в чёрном шёлковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона; волосы, по-видимому, тёмно-русые, были убраны просто, по-домашнему; глаза тёмные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное. Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна…». Необыкновенная красота женщины — в страдании. «С такой красотой можно мир перевернуть», — считает Аделаида. Она тоже имеет в виду красоту душевного порыва. Подлинная красота, по Достоевскому, несет в себе зерна добра и способна стать обновляющей душу силой.

«Как будто необъятная гордость и презрение, почти ненависть, были в этом лице, и в то же самое время что-то доверчивое, что-то удивительно простодушное; эти два контраста возбуждали как будто даже какое-то сострадание при взгляде на эти черты». Можно ли назвать гордость героини бесовской, как предлагают некоторые исследователи? Нет, гордость в облике Настасьи Филипповны стоит понимать, как способность сохранить душу после страданий. Князь ей говорит: «Вы из ада чистая вышли».

Опираясь на традиции Некрасова, Добролюбова и Чернышевского, В. М. Гаршин развивает тему падшей женщины, трансформируя возможную ситуацию спасения как результат настоящей любви, как чудо истинного чувства. Например, в рассказе В. М. Гаршина Иван Иванович до умопомрачения влюбляется в проститутку Надежду Николаевну. «Ведь ты меня в узелок связать можешь. Скажешь: украдь — украду. Скажешь: убей — убью», — говорит в пьяном порыве главный герой. Он готов спасти девушку: «Ведь другая за счастье бы сочла избавиться от этого ада. Работал бы я, как вол. Жила бы ты беззаботно, спокойная, честная». Надежда Николаевна, как и Настасья Филипповна, уверена, что знает, где ей место, считает, что не достойна создать честную семью: «Ведь все равно не выберусь никуда, не выберусь просто потому, что сама не захочу. В жизнь эту я втянулась, путь свой знаю». Она тоже разочаровалась в людях, так как видела многих на своем посту. Но если, Настасья Филипповна верит князю, лишь его считает настоящим человеком, доверяет ему свою судьбу, то Надежда Николаевна не может до конца поверить в искренность своего спасителя. Ее гордость не дает ей ни малейшего шанса подвергнуть себя возможности быть снова обманутой.

В рассказе же Гаршина «Надежда Николаевна» героиня начинает верить, она воскресает к жизни. Чувство привязанности к ней у героя несколько отличается от предыдущего произведения. Оно развивается через искусство. Героем изначально движет желание написать портрет Шарлотты Корде, убийцу французского политического деятеля Великой Французской революции Жан-Поль Марата. Шарлотта привлекает Лопатина красотой поступка. Получается, что впервые Лопатин, как и Мышкин видит героиню на портрете. «Передо мной стояла моя картина»: так же, как и в романе «Идиот», возникает мотив узнавания. Лопатин уверен, что уже видел этот образ: «Ваше лицо, может быть, бессознательно запечатлелось в моей памяти… Скажите, где я видел вас?». Внешность Надежды Николаевны напоминает Настасью Филипповну: «…за тем же столом женщине в черном шелковом платье, лица которой нам не было видно. Я заметил только ее стройную фигуру, тонкие руки и шею и черные волосы, гладко зачесанные с затылка вверх». Лопатин в Надежде Николаевне видит Шарлотту Корде, поэтому приступает к реализации своей идеи портрета. Мастерская художника важное место в повести: здесь проститутка превращается не просто в натурщицу, которая может честно заработать себе на жизнь, а в музу, в героиню Французской революции. Художник разглядел в Надежде Николаевне образ этой мужественной женщины, которая хладнокровно, заранее все обдумав, пошла на такой шаг. «Такое спокойствие и такое самоотречение, возвышенные в своём роде, не являются естественными и могут объясняться только возбуждением политического фанатизма, вложившего ей в руку кинжал» — так звучала речь на суде в защиту Шарлотты. Отчаянные поиски натурщицы тоже объясняются возбуждением фанатизма, только уже художественное. Герой увидел это все в Надежде Николаевне, раскрыл в ней образ роковой женщины.

Позируя, Надежда Николаевна постепенно меняется. Вначале высокомерный и дерзкий взгляд сменяется стыдом, потом внешнее выражение переходит во внутреннее: «Какое-то мрачное и тоскливое выражение замечалось около ее губ и в впадинах ее серых глаз», «Но раны, казалось, заживали. Она становилась спокойнее и спокойнее, и улыбка уже не так редко появлялась на ее лице». Героиня начинает зарабатывать на жизнь своим трудом и меняет квартиру.

Полюбив же ее на картине — Лопатин обнаруживает чувства и реальном мире: «Я был безумно счастлив; слова без удержу полились из уст моих. Я сказал, что я люблю ее на всю жизнь, что она должна быть моей женой, что она видит и знает, что Бессонов неправ». Однако, спасение не удается. И тут дело уже не в гордости, хотя Лопатин и признает ее за Надеждой Николаевной: «Что делалось в этой гордой и несчастной душе? Гордой! Да, не пустое слово сорвалось у меня с пера. И тогда я уже думал, что ее гибель произошла оттого, что она не гнулась». В отличии от героини рассказа «Происшествие» и «Идиот» Надежда Николаевна преодолевает это чувство в себе. Лопатин уверен, что по истечению полугода она успокоится, выздоровеет и станет его женой. Однако, вмешивается внешняя причина — ревность Бессонова. Он убивает Надежду Николаевну.

Важно обратить внимание, что рассматриваемых нами героинь зовут по имени-отчеству. Как говорит С.Н. Кайдаш-Лакшина, «величать проститутку по имени-отчеству — это уже было некоторым общественным и литературным вызовом». В этом В. М. Гаршин идет вслед за Ф. М. Достоевским. В «Происшествии» герой даже узнает, как зовут женщину по-настоящему — Надежда Николаевна. «- Как вы узнали мое имя? — закричала я, вспыхнув. Мое ходячее имя было не Надежда Николаевна, а Евгения».

Михайловский критикует Гаршина за выбор имен: «Довольно-таки неизобретателен г. Гаршин на имена! Точно та пренебрегающая кулинарной „выдумкой“ хозяйка, которая заказывает обед на целую неделю зараз: чтобы всю, мол, неделю были щи и котлеты. Именно щи и котлеты: Никита Иванов да Иван Никитин». И еще: «Надежда Николаевна тоже является два раза — в „Происшествии“ и в большом рассказе, для которого автор и заглавия не мог придумать иного, как „Надежда Николаевна“. Очень, очень неизобретательно».

Однако, выбор авторами имени имеет большое значение: имя Надежда — говорит само за себя, Николаевна — от Николая, а значит в переводе с греческого побеждающая народ. Евгения же в переводе с греческого означает благородная. А если сопоставить с именем героини «Идиота» — Настасьи, полное Анастасия, можно заметить семантическую схожесть имен, а значит реминисценцию В. М. Гаршина из Ф. М. Достоевского. Ведь Анастасия — значит — воскресение, возвращение к жизни. Интереснее обстоит дело со значением имени Филипп (Филипповна). Оно греческого происхождения и дословно переводится — любящий коней. Чтобы понять глубину значения, надо вспомнить, что в Древней Греции наличие лошадей определяло принадлежность к высшему сословию.

По имени можно понять и отношения спасителей к женщинам. Никитин называет девушку — Надя, будто это его близкий человек, жена. Мышкин называет Настасью Филипповну исключительно по имени-отчеству. На этом примере христианская любовь Мышкина к содержанке ярче проявляется на фоне земной влюбленности Никитина к блуднице.

Можно сделать вывод, что отношения авторов заметно даже в выборе имен для своих героинь.

Гаршин вслед за Достоевским выводит образ незаурядной женщины сложной судьбы. Обе женщины вопреки своему положению получили неплохое образовании.

Надежда Николаевна интеллигентна: помнит Пушкина, Лермонтова, знает французский язык и умеет рисовать: «Слава богу, ведь и я могу блеснуть где-нибудь на Невском французским или немецким языком! И рисовать цветы, я думаю, еще не забыла, и „Calipso ne pouvait se consoler du depart d’Ulysse“ [Калипсо не могла утешиться после отъезда Улисса (фр.).]». Она знает историю Шарлотты Корде: «Почему же мне не знать? — спросила она. — Я коечему училась». Надежда родилась в благородной семье и получила приличное воспитание. Повествование начинается с момента ее осознания своего положения. Она привыкла к проповедям господ:

«Сперва спросит, как меня зовут, сколько мне лет, потом большей частью с довольно печальным видом, начнет говорить о том, «нельзя ли как-нибудь уйти от подобной жизни?». Гаршин показывает, что для возрождения падшей женщины недостаточно словесных убеждений и проповедей. Это вызывает только раздражение, а не душевные порывы.

Настасья Филипповна, потерявшая родителей в возрасте семи лет и воспитывавшаяся в имении Тоцкого, тоже получила хорошее воспитание. «…приглашена была почтенная и пожилая гувернантка, опытная в высшем воспитании девиц, швейцарка, образованная и преподававшая, кроме французского языка, и разные науки…». Настасью Филипповну окружали «…музыкальные инструменты, изящная девичья библиотека, картины, эстампы, карандаши, кисти, краски, удивительная левретка…».

Надежда Николаевна, как и Настасья Филипповна играет роковую роль в жизни окружающих ее мужчин. Бессонов предвещает гибель от этой женщины, предостерегает Лопатина, однако сам себя не уберегает. «Не могу же я поверить, что вы печетесь о спасении моей души из когтей этого воображаемого дьявола» — возражает Лопатин. Хоть Лопатин и утрирует, все же дьявольскую параллель можно провести и к Настасье Филипповне. Бросая пачку денег в камин, она является своего рода дьяволом-искусителем. Герой «Происшествия», полюбив (отдав сердце/душу) женщину — погибает.

В прозе Гаршина мы видим восхищение падшей женщиной. Она восхищает мужчин и одновременно разбивает им сердца. Может быть вульгарной и пьяной, но в то же время думающей и рассуждающей о своей судьбе. Повесть «Надежда Николаевна» как раз и начинается с размышлений главной героини: «Как случилось, что я, почти два года ни о чем не думавшая, начала думать, — не могу понять».

У героев же Достоевского есть выбор в восприятии женщины: «принять портрет как картину, и тогда — как портрет королевны, требующей от рыцаря избавления или посылающей портрет жениху, или увидеть в нем истинную икону». «Обе традиции достаточно ясно обозначены при рассматривании князем и другими портрета. Подмена рыцарского служения Богоматери рыцарским служением даме заложена и в эпизоде чтения баллады о „рыцаре бедном“. С. А. Фомичев в своей работе пишет, что это одна из ключевых сцен. Герой баллады Жуковского убивает у злодея княжну и устремляется душой от нее к замку с невинными девами, обретая свою судьбу в спасении их, одна из которых ему провидением предназначена. Так и князь Мышкин попадает к Епанчиным, забывая с Аглаей о Настасье Филипповне. Мистик Лебедев в сцене сжигания денег величает Настасью Филипповну, с одной стороны: матушка, милостивая, всемогущая, с другой: королевна». В случае первого восприятия, картина остается лишь копией мира. В случае второго — связь с другим миром. Князь оказывается плохим зрителем: он решает второй раз «обмануть детей» (как в Швейцарии он притворился, чтобы не расстраивать детей, что влюблен в Мари). «Неувиденная икона» исчезает, теряются связи лица — с ликом, образа — с первообразом, преображения не происходит, и человек погибает, пойманный в сети этого мира без всякой возможности выхода". Гуманизм князя Мышкина оказывается причиной гибели Настасьи Филипповны.

А ведь и у Надежды, и у Настасьи есть шанс на изменение жизни в лучшую сторону. Он заключен уже хотя бы в имени героинь.

Символично, что жену В. М. Гаршина звали тоже Надежда. В 1883 году он женился на слушательнице медицинских курсов Надежде Золотиловой. Он тогда уже был болен психически и создание семьи с этой женщиной было для него своего рода шансом на воскресение к жизни. Поэтому имя Надежда для писателя очень много значит.

Конфликт картины и зеркала возникает в обоих произведениях. Стать тем, кто способен правильно увидеть женщину и тем ее воскресить, при этом не увлекаясь собой, не удается почти никому. По мнению И. П. Олеховой, «Гаршин утверждает, что спасение падшей женщины возможно, но он подчеркивает, что не каждый мужчина способен взять на себя функцию спасителя». Искусство, выступая посредником, помогает лишь Лопатину воскресить женщину. Однако внешние обстоятельства мешают.

Мышкин оказывается плохим зрителем, он втягивается в мир безвозвратно, и уже не может рыцарски служить Настасье Филипповне.

Новаторство Ф. М. Достоевского и В. М. Гаршина заключается в том, что они показали падшую женщину или женщину-содержанку, которую можно любить без стремления возвысится за ее счет.