Торс. 
История развития танца модерн

В интервью с Жаклин Лешэв, Каннингхэм рассказывал о своей работе над спектаклем «Торс». При этом в книге, где его интервью опубликованы, приводятся также планы, чертежи, таблицы, которыми он пользовался; все то, что позволяло ему отобрать и соединить элементы будущего танца. То, что происходит на сцене, непохоже на привычную форму танца, привычное поведение танцовщиков. «У него танцовщик на одной стороне сцены может прыгать, другой рядомЇ сидеть неподвижно, третийЇ крутить зонтик. Вот идут навстречу юноша и девушка: они смотрят в сторону зрителей, а не друг на друга. Он поднимает ее, ставит на землю и уходит, не выражая никакого чувства, как будто ничего и не произошло. Если случается одному танцовщику ударить другого, тот может закружиться в пируэте, может сесть на пол, а может и предложить напавшему на него ложку с вилкой. События совершаются без видимых причин. То, что из них следуетЇ несущественно. А чаще всего ничего и не следует». Достигается это опять же с помощью метода «случайности». Вытягивая бумажки или бросая кубики, монеты, используя специальные таблицы, хореограф определяет все элементы: место исполнителя на сцене, куда он стоит лицом (для Каннингхэма не существует обязательного фронтального построения танца), в каком направлении будет дальше двигаться, сколько времени продлится это движение.

Случай, случайность открывают путь к свободе, неожиданным находкам, как в отношении самого движения, так и их последовательности. Танец приобретает совершенно неожиданный характер из-за необычного сочетания положений частей тела, необычного ракурса, необычайной скорости. Случай вводит, по утверждению Каннингхэма, в «мир стоящий за пределами воображения». Популярные постановки Мерса Каннингхэма: «Зимняя ветка» (музыка Ля Монте Йанг, сценография Роберта Раушенберга, 1960); «Тропический лес» (музыка Девида Тюдора, сценография Энди Уорхола, 1968). [8].

В танце Каннингхэма нет солиста и нет его окружения. Все танцовщики равны. На сцене нет центральных мест, куда должно быть приковано внимание зрителя, все участки сцены одинаково важны. Нет основного направления в танцеЇ обычно фронтального, лицом к зрителю. Нет согласованности между движением и звуком. И неожиданно меняется само ощущение пространства сцены. Жаклин Лешэв вспоминает, например, об одном из эпизодов танца, когда все исполнители сбиваются в кучу в дальнем углу сцены. И сама сцена неожиданно представляется огромной, как бы лишенной границ. Рождается также впечатление, что на сцене гораздо больше танцовщиков, чем в действительности.

Многие зрители думали, что в танце «Торс» занято не менее шестидесяти человек, в то время как их было всего десять. Но эти десять были все время в движении, все время кто-то исчезал, а кто-то появлялся, притом в самых неожиданных местах, что не давало зрителям возможность сразу охватить взором весь танец и осознать количество участников. [8].