Религия: Маги. 
Мидийское общество и культура

О религии первых столетий I тысячелетия до н. э. мы можем судить по сообщениям ассирийских текстов, по изображениям и по собственным именам.

Ассирийские тексты очень немногословны в этих вопросах. Они несколько раз упоминают маннейских и других богов, в частности, сообщают о похищении этих «богов» — т. е. их идолов. Об облике этих идолов мы можем судить отчасти по «луристанским» бронзам, отчасти по изображениям на металлических изделиях из Зивие в Манне. Хотя «луристанская» мифология и имеет, может быть, какие-то связи с Авестой, однако в целом имеющийся материал указывает на однотипность религии западных территории исторической Мидии скорее с религией хурритов и отчасти ассирийцев. Особенно характерны образы чудовищ-демонов — полузверей, полулюдей, крылатых сфинксов и грифонов и т. п., столь распространенные в хурритской мифологии. Впоследствии мы увидим этих же чудовищ символизирующими «дэвов» на рельефах ахеменидских царей. Если некоторые мифологические образы Луристана и могут быть истолкованы как близкие к авестским, то следует отметить, что религия Авесты вообще складывалась не без влияния старых религиозных верований неиранского и доиранского населения. Так, почитание собаки, характерное для Авесты, было распространено у каспиев и албанов. Выбрасывание тела на съедение птицам — впоследствии ортодоксальный зороастрийский обычай, лишь медленно внедрявшийся у иранских народов — было также издревле распространено у каспиев. Но нет сомнения в том, что религиозные образы, зафиксированные маннейскими и «луристанскими» изображениями, в целом не имеют прямого отношения к религии Ахуры Мазды и к учению Заратуштры. Старые религии кутиев, луллубеев и касситов, которыепродолжали существовать без особого изменения среди неиранской части населения Мидии в IX—VIII вв. до н. э. Довольно далеко вглубь Мидии проникали касситские и даже чисто вавилонские культы. В самом центре Мидии, около будущей Экбатаны, ассирийцы наткнулись не только на «Крепость вавилонян», или «Колонию касситов», но и на культ вавилонского бога Мардука. В западной Мидии правители в ряде случаев носили аккадские имена, в том числе теофорные (содержащие имя божества). В отношении религии иранских мидян, живших на крайнем востоке страны, мы не имеем иного материала, кроме сохраненных ассирийскими источниками собственных имен. Такой анализ был произведен Э. Мейером, который пришел к заключению, что среди носителей этих имен был распространен маздеизм или зороастризм. Однако с этим выводом полностью нельзя согласиться. Ясно различимыми элементами рассматриваемых имен являются слова ahura-«(благой) владыка», позже — «(благой) дух» (в ассирийской передаче аuаr-, aur-) и mazdв- «премудрый» (в ассирийской передаче maљda-), при этом употребляемые раздельно, как в Авесте, а не слитно (Ahuramazdв), как в надписях Ахеменидов; также baga- (в ассирийской передаче bag-) — «бог». Совершенно отсутствует авестское обозначение божества — yazata, а также конкретные имена как воспринятых Младшей Авестой, так и не воспринятых ею индоевропейских божеств, а равно и абстрактных божеств-добродетелей зороастризма (Митры, Анахиты, Тиштрии, Веретрагны; Вoxy-Мано, Спента-Армати и т. п.).

Таким образом, иранские мидийские имена IX—VII вв. свидетельствуют о вере в Мазду-Ахуру и о наличии некоторых широко распространенных среди иранских народов религиозных понятий. В них нет явных связей с авестскими верованиями, 4но нет и явно противоречащих им элементов. Лишь в VI в. до н. э. появляются имена, которые можно увязать непосредственно с учением Заратуштры.

Следует обратить внимание на интересный факт, показывающий, что именно Мидия в VII—VI вв. до н. э. была очагом, откуда распространялись определенные религиозно-философские представления. Речь идет о термине farna. Это слово (от одного корня с иранским hvа — «солнце») теоретически должно было бы испытать в различных иранских языках те же изменения, какие вообще испытывают слова со звук сочетанием hv, чv. Так, вперсидском это сочетание дает чwи чu-, в вавилонском — vч-, в скифском и осетинском чw-, чo-. Только в диалекте сипи, пережиточно сохраняющем мидийские черты, имеется переход hvв f-. Но любопытно, что во всех иранских языках понятие «сияние славы» передается не закономерными формами, восходящими к общеиранск. *hvarna или авест. чvar? na (h), а исключительно формами, восходящими к несомненно мидийскому (засвидетельствованному ассирийской передачейparnu, -parna еще для VIII в. до н. э.) слову farna. Это наблюдается не только в древнеперсидском, где вообще очень распространены были мидийские формы имен, и даже в языке скифов Причерноморья, где имена с элементом farna были чрезвычайно распространены. Таким образом, кажется необходимым признать, что понятие farna, как равно и понятия аrta, чља?rа и другие, попало к скифам от мидян во время их пребывания в Мидии; по свидетельству B.И.Абаева, 3 понятия farn, ard, жчsar (чsart) в значении «мир», «преуспеяние»; «клятва», «магическая сила»; «сила», «отвага», «победа» и до сих пор бытуют как скифское наследие у современных осетин. О мощном культурном импульсе, полученном скифами от мидян, как мы увидим, свидетельствуют, возможно, и данные скифского искусства.

Таким образом, Мидия VII—VI вв. до н. э. была центром определенной распространительной деятельности в культурной и религиозной области. Однако отсюда нельзя заключить, что Мидия была центром создания учения Авесты. Характерно, что слова для упомянутых выше понятий распространяются в форме специфически мидийской, отличной от авестской. Если Мидия даже распространяла учение именно Авесты, то не в его первоначальном виде, а претворенным и местных условиях и с помощью местного, хотя также иранского языка. Боль шинство вопросов истории культуры Мидии упирается, таким образом, в спорную и не раз обсуждавшуюся проблему религии мидян времени великой Мидийской державы и о соотношении этой религии с Авестой.

Геродот не дает особого описания религии мидян, но лишь вскользь упоминает м, а г о в в качестве мидийских предсказателей и жрецов. По-видимому, в его время в Греции было широко известно, что жрецами у мидян являются маги, и этот факт не требовал особого разъяснения для читателей Геродота. О магах, их верованиях и обрядах Геродот специально рассказывает в другом месте, в связи с персами, но подчеркивает, что обряды и обычаи магов отличаются от персидских. С другой стороны, как мы знаем, Геродот называет магов не кастой, но сословием, не профессией, а одним из племен мидян. Насколько мне известно, до сих пор не было обращено достаточного внимания на то обстоятельство, что и в Бехистунской надписи Дария I «маг» — не профессиональное или сословное, а этническое обозначение. Впоследствии, при Александре Македонском и позже, античные народы называли магами вообще жрецов ираноязычных народов, а также народов, имевших культы иранского происхождения (например в Каппадокии); в позднепарфянское и в сасанидское время магами греки и римляне называли священнослужителей зороастрийской религии, бывшей в то время в Иране государственной, а также служителей зерванистской и других сект, генетически тесно связанных с зороастризмом и, подобно официальному зороастризму, возводившихся их последователями к учению легендарного Заратуштры. При этом маги связываются с именем Зороастра по крайней мере начиная с IV в. до н. э.

Геродот не упоминает этого имени; первые упоминания «мага» Зороастра в античной письменности принадлежат Ксанфу Лидянину, время жизни которого неясно (одни исследователи помещают его в середине V, другие в IV в. до н. э.), а также Аристотелю и другим ученикам Платона, который, повидимому, первый в Греции серьезно интересовался учением магов. Возможно также, что Зороастр упоминался у Ктесия. К учению «Зороастра» античная традиция отчасти возводила учение Пифагора, однако, несомненно ошибочно. В период позднего эллинизма под именем «учении магов», «учений магов и халдеев», «учения Зороастра» ходили различные религиозно-философские и мистические сочинения, связанные с учениями гностиков, неоплатоников и т. п. и обычно имевшие к действительному зороастризму лишь самое косвенное отношение или совсем никакого.

Авеста (в дошедшем до нас виде — лишь остаток священных книг зороастризма), по зороастрийской традиции написанная якобы целиком, по божественному вдохновению, самим пророком Заратуштрой (Зороастром греков, Зардуштом средневековых мусульманских авторов), не знает термина «маг»; жрецы называются в ней в? ravan-. Со времен ислама термин «маг» (mфг, mвг) известен средневековой восточной литературе в смысле «огнепоклонник», «приверженец религии зороастризма»; слово mыгвn — «огнепоклонники» легло в основу многих восточных топонимических терминов.

Скорее всего, наиболее близко к первоначальному значение этого слова у Геродота (1,101, 107, 132 и др.): это племя, выделяющееся особыми религиозными обрядами и верованиями, из которых берутся жрецы у мидян и персов.

Мы не имеем никаких оснований, в свете вышеизложенного, пред-полагать наличие в древнем Иране двух жреческих корпораций, представляющих две сходные, но соперничающие религии, из которых члены одной корпорации назывались «магами», а другой — «атраванами». В наиболее резкой форме эта теория выражена у немецкого ираниста Хертеля. Согласно Хертелю, маги — это жрецы отвергаемой Заратуштрой старой религии божеств природы — дэвов; маги лишь позднее, видя успех зороастризма, для вида приняли его, чтобы разложить изнутри и фактически подменить своим вероучением. Как реально, исторически могла произойти такая подмена, Хертель не пишет. При этом он относит за счет «магов» все то в зороастрийской религии, что ему кажется отрицательным, и таким образом «воссоздает» якобы «чистую» и «моральную» религиозно-философскую систему Заратуштры. Все это нужно Хертелю ради того, чтобы доказать превосходство учений «чистой арийской расы», представителем которой у него в данном случае выступает Заратуштра, над библейскими и евангельскими учениями семитского происхождения.

Сомнительные хертелевские теории оказали влияние на некоторых западных ученых; влияние их замечается, например, у Херцфельда и других.

Нам представляется, что маги были племенем, в котором впервые возобладали приверженцы учения Заратуштры (независимо от того, где возникло само учение); оно получило затем теократическую организацию. Официальное название жрецов у племени магов, принятое ими самими, было в? ravan-; окружающий мир не был или почти не был знаком с этим маленьким племенем; из них он сталкивался только со жрецами, поскольку жрец, следовавший учению Заратуштры, всегда был магом (хотя не всякий маг был жрецом). Отсюда «маг» стало синонимом зороастрийского жреца. Что касается Авесты, то в ней термин «маги» не упоминается по двум причинам. В древнейшей ее части, в Гатах, — по той же причине, почему в них не названа страна, в которой действовал Заратуштра. Эта страна, как и само племя, была слушателям известна, а характер устной проповеди религиозно-философского и пропагандистского содержания не давал повода к их упоминанию. В период же Младшей Авесты «маги» не упоминаются, во-первых, потому, что это не было их официальным названием; во-вторых, вероятно, и потому, что в обстановке острой социальной, религиозной, межгосударственной и племенной борьбы, которой характеризовалось время сложения книг, вошедших позже и Авесту (предположительно IV—I вв. до н. э.), слово «маги» часто являлось враждебным, быть может, презрительным.2 Лишь когда зороастризм окончательно победил, т. е. при Сасанидах, когда канон Авесты был уже почти или совершенно установлен, обиходное народное обозначение жрецов как «магов» и «начальников магов» (*magupati->mфве?) могло получить официальное признание.

Мы полагаем, таким образом, что термин «маги» изначально связывался с последователями учения Заратуштры и с зороастрийским жречеством. Неоднократно указывалось, правда, на расхождение между зороастрийской обрядовостью и обрядовостью, приписываемой магам Геродотом (I, 132). Указывают на то, что Геродот не упоминает возлиянийсвященного напитка «хаумы», 3не подчеркивает ведущего значения священного огня, говорит, что персы приносят жертву, увенчавшись миртом, в то время как зороастрийский жрец должен приносить жертву в особом башлыке (патидане) и завязав нижнюю часть лица, чтобы неиосквернить огня дыханием; наконец, Геродот не указывает на первоначальный зороастрийский запрет жертвоприношения скота. Однако, во-первых, ни из чего не видно, что вся эта обрядовость зороастризма сасанидского времени была, изначальной и имела с самого начала всеобщее распространение; во-вторых, у нас есть основание думать, что Геродот недостаточно полно описал порядок жертвоприношения у магов и упустил как раз некоторые характерные моменты (головной убор жреца, изготовление «хаумы»). Некоторое расхождение между описанием обряда у Геродота и известным нам правоверным зороастрийским обрядом вполне объясняется различиями в месте и времени.

Даже в самой Авесте есть указания на неполную однородность обрядов в различных частях права еще в парфянское время. Итак, мы видим в мидийском племени магов первых приверженцев учения Заратуштры. Остается, правда, неясным, как согласовать это с сильной и старой традицией, связывавшей Заратуштру не с Мидией, а с Бактрией.3 Согласно этой традиции, резиденцией царя Кави Виш-таспы, покровителя и первого адепта Заратуштры, был Балх (Бактра), куда Заратуштра пришел со своей родины, мифической Арьянем-Вайджи, через великую реку Датик (упоминаемую и в Авесте под названием «Датья»).

Можно предположить, что уже в период создания Младшей Авесты точного представления о месте деятельности Заратуштры не было. Основывались на смутных преданиях и на Гатах, но они, как уже указывалось, не дают никаких определенных данных. История великих Мидийской и Ахеменидской держав стерла в памяти людей воспоминания о мелких древних догосударственных и государственных образованиях. И подобно тому как 7 городов спорили за право быть местом рождения Гомера, так основные центры учения, существовавшие в IV—I вв. до н. э., старались приурочить деятельность учителя у себя. Такими основными центрами были прежде всего два: Бактрия и Атропатена. Отсюда и две традиции. Следует заметить, что иранский язык Авесты, в том число и особый диалект Гат, — это, как мы уже упоминали, немидийский язык, по крайней мере, не тот иранский мидийский язык, памятником которого являются собственные имена мидян VI и следующих веков до н. э. заимствования в персидском и других языках, и остатки которого про-слеживаются 8 языках и говорах татов, талышей, гилянцев, мазандеранцев, семианцев и других. Либо племенной язык магов отличался от племенных языков других иранских мидян, либо язык Авесты — не язык племена магов, а один из языков Средней Азии. Если язык Гат — это родной язык самого Заратуштры, то необходимо отметить, что он, возможно, не был уроженцем той страны, где протекала его деятельность, о чем нам и сообщает традиция, и это может иметь известное значение для локализации языка Авесты и диалекта Гат.