Дневник Марины Цветаевой (анализ)

Даты она в таком случае не указывала, видимо, не видя историческую ценность такого рода записей. Например:

«Есть две ревности. Одна (наступательный жест) — от себя, другая (удар в грудь) — в себя. Чем это низко — вонзить в себя нож?»

(Бальмонт)"

Кроме того, нередко можно встретить в дневнике Цветаевой записанные впечатления от прочитанных произведений:

«Песнь Песней действует на меня, как слон: и страшно и смешно».

«Ахматова пишет о себе — о вечном. И Ахматова, не написав ни одной отвлеченно-общественной строчки, глубже всего — через описание пера на шляпе — передаст потомкам свой век.

О маленькой книжке Ахматовой можно написать десять томов — и ничего не прибавишь… (Какой трудный и соблазнительный подарок поэтам — Анна Ахматова!)".

2. 2. 4. Описание процесса создания писем В своем дневнике М. Цветаева описывает и то, как она пишет письма. Это очень необычно. Поэтесса не прикладывает к дневнику черновик письма, а именно описывает сам процесс написания письма. Рассмотрим пример.

Весна 1919 года:

" Князь Волконский! Я пишу слово Князь и чувствую себя в восторге" - вот начало моего письма к Волконскому. Дальше ласковый и веселый рассказ о том, как я уже однажды стояла у ворот с письмом, но встретила Мчеделова и ушла с ним по мартовским московским лужам 1919 года, так и не узнав про старинную Англию. (Повод к моему письму.

Что это просто любовь — я написать не решилась!) — Еще такая фраза: «Я Вас никогда не видала и ничего о Вас не знаю, кроме того, что 1) Вы были на острове Мадере, 2) влюблены в родительный падеж, 3) только что выздоровели от сыпного тифа. — Три разных источника». -

Дальше извинение за то, что я, будучи незнакома, пишу, и надежда, что он не сочтет это за невоспитанность. Еще пожелание выздоровления. И привет. И все. — Письмо на мой, и на моей породы людей — взгляд: простое, доверчивое, ласковое, очаровательное…".

В рамках темы «письма» хотелось бы затронуть важную проблему взаимоотношений М. Цветаевой и А. Ахматовой. Дневник предоставляет нам поистине бесценную информацию о том, что было в первых, не сохранившихся, письмах двух поэтесс.

В 1921 году (точная дата не известна) Марина Цветаева решается наконец написать Ахматовой. Первое ее письмо (в которое были вложены посвященные Ахматовой стихи) отправлено не позже середины марта. Оно не сохранилось, но из записей в дневнике следует, что Марина описывала ей свое жилье и подробности жизни.

Ахматова ответила ей с благодарностью и выслала две книжечки стихов «Подорожник». Они не были надписаны, и у Цветаевой появился новый повод для письма.

26 апреля 1921 г. Марина Цветаева пишет:

«Дорогая Анна Андреевна! Так много нужно сказать — и так мало времени! Спасибо за очередное счастье в моей жизни — «Подорожник». Не расстаюсь, и Аля не расстается. Посылаю Вам обе книжечки, надпишите.

Не думайте, что я ищу автографов, — сколько надписанных книг я раздарила! — ничего не ценю и ничего не храню, а Ваши книжечки в гроб возьму — под подушку!.."

Эти строчки говорят о том, как дорого творчество А. Ахматовой было для М. Цветаевой. Цветаева очень хотела, чтобы Ахматова, ее кумир, знала об этом. Однако нами были найдены в дневнике Цветаевой строчки, которые неприкрыто выражали все ее довольно пессимистичное отношение к отправляемым ею письмам.

1923 год: «Эгоцентризм письма, происходящий не от эгоизма, а от бесплотности отношений. Блока видела три раза — издали — Ахматову — никогда. Переписка с тенями. И даже не переписка, ибо пишу одна».

2. 2. 5. Описание снов В своем дневнике Марина Цветаева записывала и сны. Причем, как показал анализ фактов биографии поэтессы и сопоставление дат, некоторые из снов были пророческими. Приведем один из примеров, заинтересовавших нас более всего.

Этот текст Марина Цветаева записала 11 февраля 1922 г. Бумаги нет, она пишет на чистых листах некогда принадлежавшей мужу тетрадки. Поэтесса записывает свой сон о встрече с мужем:

«…Южный кавказский город: свет, — сквозь jalousies — утро. Голоса. Мы с Алей бесконечно долго возимся. Наконец Сережа впрыгивает в окно: целуемся. Оба настороже, неловкость и самоуверенность.

У меня чувство: неверно, надо было дать мне войти, сидя не встречают… Мы с Сережей одни. Я, вынимая нашейную цепочку: — «Сережа, поглядите!» Он, разглядывая: — «У меня такой же, вот…» Выцветшая ленточка, число: «17-го января, 75 мин., секунд…» Медаль фарфоровая: синее морское сражение, тонущий парус. Прислуга: — «Ох, барин, лучше спрячьте! Не дай Бог — придут! Нет, лучше разбейте, а я осколки вынесу…» Я, смутно: — Предаст! Из-за этого погибают. — Уходит.

Я: Сережа уедемте! (В Москву? Пайки? Ему? Нет!) — «Сережа!

В настоящую заграницу! Ну, Вы будете играть!"

Сережа, таинственно: — Разве я могу играть?

Гляжу: лицо одутлое, бледное, блудяще-актерское. В профиль — он, прямо — не узнаю.

Сон обрывается".

На наш взгляд, это пророческий сон. Всего через несколько лет жизни в эмиграции перестанет Марина узнавать мужа — после того, как он согласится работать для советской секретной полиции. И мы увидим это изменившееся, бледное, блудяще-актерское лицо на его последних парижских фотографиях…

2. 2. 6. Записи-предпосылки трагической гибели поэтессы. Предпосылки стихотворений В дневнике Марины Цветаевой мы можем разглядеть нечто намного более серьезное, чем просто описание событий и размышления.

Так, нас поразили некоторые отрывки из дневника Марины Цветаевой, зафиксировавшие мысли, являющиеся явными предпосылками трагической гибели поэтессы.

Вот запись, сделанная М. Цветаевой весной 1919 года, в самые тяжелые для нее дни:

«Потеряла за три дня 1) старинную овальную флорентийскую брошку (сожгла), 2) башмаки (сожгла), 3) ключ от комнаты, 4) ключ от книжного шкафа, 5) 500 р.

О, это настоящее горе, настоящая тоска! Но горе — тупое, как молоток бьющее по голове.

Я одну секунду было совершенно серьезно — с надеждой — поглядела на крюк в столовой.

— Как просто!

Я испытывала самый настоящий соблазн".

Это жутко сознавать, но дневник Марины Цветаевой зафиксировал то, что она думала о смерти еще задолго до самоубийства. Получается, что трагическая смерть Цветаевой была предопределена еще в 1919, а потом Цветаева только шла к ней.

В дневнике также встречаются мысли, послужившие предпосылками появления некоторых стихотворений. Рассмотрим примеры.

Лето 1918:

«Я абсолютно declassee… Я действительно, абсолютно, до мозга костей, — вне сословия, профессии, ранга. — За царем — цари, за нищими — нищие, за мной — пустота».

На наш взгляд, можно провести параллели со стихотворением «Тоска по родине. Давно…» В нем выражены именно те мысли, которые Марина Цветаева выразила в этой дневниковой записи.

То же можно сказать и о записи, сделанной в 1917 году (точная дата неизвестна):

«Сердце: скорее орган, чем орган.

Сердце: лот, лаг, отвес, силомер, реомюр — все, только не хронометр любви".

Эти мысли нашли свое выражение в поэмах М. Цветаевой.

Таким образом, можно говорить о важной функции, которую выполнял дневник поэтессы: записанные там мысли нередко становились темой для стихотворения. А кто знает, если бы Цветаева не записала бы эти мысли в дневник, не затерялись бы они? Возникли бы чудесные стихотворения, входящие ныне в сокровищницу русской литературы?

Итак, дневник М. Цветаевой можно рассматривать с формальной точки зрения (оформление в нем записей) и с точки зрения его содержания.

С формальной точки зрения дневник М. Цветаевой характеризуется неоднородностью записей (отрывочные размышления граничат с четкими списками) и афористичностью записанных мыслей.

С точки зрения содержания дневник М. Цветаевой еще более разнообразен. Туда помимо исторических событий поэтесса записывала свои размышления, сны, впечатления от прочитанных произведений, описывала процесс создания писем.

Заключение

Дневник М. Цветаевой можно считать полноценным произведением наряду с другими ее творениями. Этот дневник смело можно назвать книгой эпохи, и именно по этой причине он не был опубликован при жизни поэтессы. Цветаева неприкрыто описала отрицательные стороны революции, объективно оценила ее последствия. Разумеется, публикация этого дневника была нежелательна в годы жесткой цензуры, причем не только в России, но даже за ее пределами.

Однако дневник М. Цветаевой ценен не только описанием революции. Поэтесса заносит в него свои размышления, делясь с дневником своими переживаниями и болью, описывает сны (которые, как нам удалось выяснить, нередко оказывались пророческими), фиксирует в нем понравившиеся цитаты из речи других поэтов. Нередко можно встретить в дневнике Цветаевой и записанные впечатления от прочитанных произведений, фиксацию каких-то исторических событий. Другими словами, в дневнике М. Цветаевой нашло отражение все то, что было ценным для нее в то время, то, чем она жила и о чем думала.

Кроме того, внимательный читатель заметит в дневнике М. Цветаевой и другой важный момент — некоторые записи являются предпосылками написанных позже стихотворений, а другие записи предваряют трагическую смерть поэтессы.

Как неординарна Марина Цветаева, так неординарен и ее дневник. В нем каким-то непостижимым способом органично сочетается несочетаемое: отрывочные размышления чередуются с четкими списками, а возвышенность размышлений перемежается с приземленными бытовыми подробностями.

Чтение дневника, несомненно, позволяет лучше понять творчество М. Цветаевой, проникнуться ее чувствами. Мы думаем, тема нашего исследования настолько актуальна, что будет исследоваться и в дальнейшем.

Список использованной литературы Саакянц, А. А. Марина Цветаева: страницы жизни и творчества, (1910;1922) / А. А. Саакянц. — М.: Сов. писатель, 1986.

Федосеева Л. Г. Марина Цветаева. Путь в вечность. — М.: Знание, 1992.

Цветаева М. И. Мне казалось, я иду по звездам…: воспоминания, дневники, письма. / Сост., предисл. и коммент. И. Гривниной. — М.: Текст, 2004.

Цветаева, М. И. Неизданное. История в письмах / М. И. Цветаева; Сост. и коммент. Е. Б. Коркиной. — М.: Эллис Лак, 1999.