Поэтика боли в поэзии А. А. Ахматовой

Личная беда помогла ей острее почувствовать беды других матерей, трагедии многих людей всего мира. катаклизм общеисторического размаха, ассоциирующийся с евангельскими событиями:

Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.

В «Эпилоге» поэмы трагедийные общечеловеческие образы приобретают национально-историческую конкретность. Ахматова рассказала здесь о том, как переживание трагедии сына стало для нее постижением трагедии всего народа:

Узнала я, как опадают лица, Как из-под век выглядывает страх, Как клинописи жесткие страницы Страдание выводит на щеках…

…И я молюсь не о себе одной, А обо всех, кто там стоял со мной И в лютый холод, и в июльский зной Под красною ослепшею стеной.

Отсюда, от «Эпилога», художественная мысль возвращает нас к тому обобщению, которое Ахматова дала в эпиграфе к поэме, написанном уже в новые времена, в 1961 году, когда культ Сталина и сталинские репрессии впервые подверглись общественному осуждению:

Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, —

Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.

Эти слова напоминают о давнем решении Ахматовой не искать укрытия от российских бед и бурь в чужих странах, а разделить их со своим народом.

В 1937 году автор стихотворения «Мне голос был. Он звал утешно…» на минуту, возможно, пожалела о своем решении, но только на минуту: уж очень невыносимой стала жизнь на родине. Во всяком случае, Ахматова в стихотворении «Данте», написанном 17 августа 1937 года, позавидовала автору «Божественной комедии», который, будучи изгнанным своими согражданами, так и не вернулся в родной город.

Каким глубоким и духовно стойким должно быть патриотическое чувство, если даже вероломство многих соотечественников не в силах убить его! Любовь к родине и народу не закрывала Ахматовой глаза на низость, уродливость и страх, бесновавшиеся на нашей земле. А ведь многие поэты в это время, находясь в одическом экстазе, не замечали ни массовых репрессий, ни тягот жизни, ни вытравления из людей милосердия, любви и сострадания к жертвам сталинского террора, ни намеренного, в государственном масштабе, пробуждения в человеческой психике низменных чувств и инстинктов; ни попрания свободы.

Низость и вероломство, подлость и предательство не рождали у Ахматовой, в отличие от Данте, гордыни по отношению к родной земле и желания навсегда ее покинуть. Она видела на родине не только преступников и растленных людей, но и корчащийся в муках и страданиях под пятой сталинщины многомиллионный народ, который она любила христианской любовью и не могла оставить в беде, разделяя, опять же по-христиански, его трагедию и — больше того — прощая грехи врагам. В этом плане знаменательно четверостишие, относящееся к апрелю 1946 года, которым Ахматова, по свидетельству Г. П. Макогоненко, хотела завершить свою, так и не увидевшую свет, книгу стихов 1936 — 1946 годов «Нечет»:

Я всем прощение дарую И в Воскресение Христа Меня предавших в лоб целую, А не предавшего в уста.

Глубокое переживание личной и национальной трагедии помогло Ахматовой принять близко к сердцу трагедию современного мира, прежде всего трагедию общеевропейскую, трагедию Старого Света, запечатленную ею лирически в цикле «В сороковом году».

Второе стихотворение цикла — «Лондонцам» — навеяно обстрелом английской столицы немецкими фашистами в начале второй мировой войны. Никто, вероятно, тогда еще не знал, что скоро Англия будет нашей союзницей в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, а вот Ахматова и тогда всей душой сострадала лондонцам.

Три остальных стихотворения из цикла «В сороковом году»: «Тень», «Уж я ль не знала бессонницы…», «Но я предупреждаю вас…» — намечают мотивы, которые получат свое развитие в «Поэме без героя», первая редакция которой была закончена в 1943 году, а последняя — в 1962;м. Сама Ахматова определяла жанровые особенности поэмы так: «Сегодня ночью (7 июня 1958) я увидела (или услышала) во сне мою поэму, как трагический балет. (Это уже второй раз — первый раз так было в 1946.)».

«Поэму без героя», по нашему мнению, с ее своеобразной драматургической структурой и композицией можно воспринимать не только как самостоятельное произведение, но и как три заключительных акта более обширного трагедийного действа, первыми двумя актами которого были лирико-трагическая поэма «Реквием» и цикл «В сороковом году». «Поэма без героя» в этом действе, совмещающем личную, национальную и общеевропейскую трагедию, развивает мотивы «Реквиема» и цикла «В сороковом году», преобразует их и сплетает с новыми, возникшими в «Поэме без героя», такими, как мотивы трагической памяти, трагической вины, трагического катарсиса.

В 1940 году Ахматова пишет стихотворение «Маяковский в 1913 году», опубликованное в третьем-четвертом номере журнала «Звезда» за тот же год. В нем выразительно было сказано о великой поэтической и социально-исторической роли Маяковского.

Стихотворение было написано в тот период, когда в творчестве Ахматовой происходил крутой поворот, сущность которого сводилась к тому, что личная ее судьба все глубже вступала в трагедийно-сложную взаимосвязь с движением истории. Кроме традиций Блока в этом повороте важную роль сыграла для нее традиция певца стремительного бега времени — Маяковского.

Еще более глубокими и сложными были творческие связи Ахматовой с Блоком, «Демоном… с улыбкой Тамары».

Блок здесь запечатлен очень лично, причем не со всеми его человеческими и поэтическими свойствами и проявлениями, а только с одной стороны, как демонический искуситель женских сердец, наделенный страшной, трагической красотой с ее интимными соблазнами, несущими предвестие гибели и исторического возмездия.

Позднее, в самом начале 1960;х года, в цикле «Три стихотворения» (во втором из них) Блок появится как провозвестник исторического возмездия и как «трагический тенор эпохи» — не под маской, а под своим именем.

Третье стихотворение цикла — «Он прав — опять фонарь, аптека…», написанное в 1946 году и тогда же прочитанное Ахматовой на вечере памяти Блока в Большом драматическом театре, — рисует поэта в тот момент, Когда он Пушкинскому Дому, Прощаясь, помахал рукой И принял смертную истому Как незаслуженный покой.

Кануны великих и трагических событий в судьбах России и мира, суд истории над людьми и их самих над собой, переоценка духовно-нравственных и эстетических ценностей, рождение стойкости и мужества человека в его противостоянии трагическим обстоятельствам жизни — все это нашло у Ахматовой наиболее полное и глубокое художественное воплощение в «Поэме без героя». В создании этой поэмы-трагедии Ахматова широко использовала творческий опыт Блока, автора лирических драм с их трагической арлекинадой, автора «Снежной Маски» и «Двенадцати» с их музыкально-трагедийным восприятием мира, бега времени, личного и общественного бытия. Написав «Реквием», цикл «В сороковом году», «Поэму без героя» и другие произведения, Ахматова имела все основания гордиться силой и долговечностью своего Слова, рожденного в муках, страданиях и любви, в определенной мере сравнимых с муками, духовной стойкостью и самоотверженной любовью Христа.

Заключение

В заключении исследования можно с уверенностью сказать: сегодня читателей у Анны Ахматовой становится все больше. На веку одного поколения из ославленной недобрыми словами «полумонахини, полублудницы» она стала классиком русской поэзии. Классиком в том широком смысле, с которым мы связываем общепонятность, доступность, эмоциональную заразительность художественного опыта. Анна Ахматова — глубокий выразитель женского сердца, любовного чувства, трагических душевных крушений, великой материнской любви и печали. А вместе с тем, одновременно и в том же пронзительном ключе интимности — любви к родине, российской природе, к духовному и нравственному самостоянью человека. Об этом необходимо сказать без оглядки, без предписанной прежними ограничениями осторожности.

Книги Анны Ахматовой издаются в последние годы довольно часто и большими тиражами. Но интерес к ней ненасытим. Так происходит со всей классикой — от Ломоносова до Пастернака. И этому надо радоваться. Сколько бы ни упрекали наших современников в историческом беспамятстве, все лучшее в русской культуре живет в их сердцах. Живет часто вопреки запретам.

Жила все эти годы и Анна Ахматова. Жил и «Реквием» — одна из главных вершин ее творчества, — жил теми фрагментами, которые печатались как отдельные стихотворения с конца тридцатых годов. В переписанных от руки и перепечатанных на машинке листочках.

По своему происхождению «Реквием» — плач Анны Ахматовой о сыне, известном историке-мыслителе Л. Н. Гумилеве, незаконно арестованном в пору репрессий тридцатых годов. Но это и плач о всех, разделивших его судьбу, плач о матерях, женах, сестрах, лишившихся своих близких. Образ пронзительной личной .боли: «Семнадцать месяцев кричу, зову тебя домой, кидаюсь в ноги палачу, ты — сын и ужас мой». И совестливой, безоглядной открытости.

1. Адамович Г. Поэты в Петербурге // Звено, Париж, 1923, 10 сентября.

2. Ахматова А. Автобиографическая проза // Литературное обозрение. 1989. № 5. С. 5 — 10.

3. Ахматова А. Сочинения. В 2-х томах.Т.

1. Стихотворения и поэмы. — М.: «Художественная литература», 1990.

4. Бродский И. Скорбная муза // Русская литература ХХ века. В 2-х ч. Ч. 1. — М.: СКРИН; Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, 1995. -

С. 166- 169.

5. Виленкин В. В сто первом зеркале. — М.: Советский писатель, 1990.

6. Воспоминания об А. Ахматовой. — М.: Советский писатель, 1991.

7. Добин Е. Поэзия Анны Ахматовой. — Л.: Советский писатель, 1968.

8. Дудин М. Невеселые признания при радостном событии // Звезда.

Л.: Худ. Лит. 1989. № 6. С. 4−7.

9. Жданов А. А. Доклад о журналах «Звезда» и «Ленинград» // «Правда». 1946, 21 сентября.

10. Жирмунский В. М. Творчество Анны Ахматовой. — Л.: Наука, 1973.

11. Найман А. Г. Рассказы о Анне Ахматовой: Из книги «Конец первой половины ХХ века. — М.: Художественная литература, 1989.

12. Павловский А. И. Анна Ахматова: Жизнь и творчество. — М.: Просвещение, 1991.

13. Педчак Е. П.

Литература

Русская литература ХХ века. — Ростов-на Дону, 2002.

14. Пьяных М. «Меня, как реку, суровая эпоха повернула» // Звезда.

Л.: Худ. Лит. 1989. № 6. С. 195 — 201.

15. Русская литература ХХ века. В 2-х ч. Ч. 1. — М.: СКРИН; Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, 1995.

16. Твардовский А. Достоинства таланта // Русская литература ХХ века. В 2-х ч.

Ч. 1. — М.: СКРИН; Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, 1995. — С. 169 — 170.

17. Тименчик Р. Д. Николай Гумилев // Родник, Рига, 1988, № 10. — С.8- 11.

18. Тименчик Р. Д. Черных В.А.: Вступ. статья к автобиографической прозе Анны Ахматовой // Литературное обозрение. 1989. № 5. С. 3−5.

19. Урбан А. Образ Анны Ахматовой // Звезда.

Л.: Худ. Лит. 1989. № 6. — С.8 — 18.

20. Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Кн. 1. 1938;1941. — М.: Книга, 1989.

Урбан А. Образ Анны Ахматовой // Звезда.

Л.: Худ. Лит. 1989. № 6. — С.

9.

Тименчик Р. Д. Черных В.А.: Вступ. статья к автобиографической прозе Анны Ахматовой // Литературное обозрение. 1989. № 5. — С.

3.

См.: Тименчик Р. Николай Гумилев // Родник, Рига, 1988, № 10. — С.

8.

Адамович Г. Поэты в Петербурге // Звено, Париж, 1923, 10 сентября.

Тименчик Р. Д. Черных В.А.Указ. соч. — С.

4.

Жданов А. А. Доклад о журналах «Звезда» и «Ленинград» // «Правда». 1946, 21 сентября.

Ахматова А. Сочинения. В 2-х томах.Т.

1. Стихотворения и поэмы. — М.: «Художественная литература», 1990. — С. 244.

Урбан А. Указ. соч. — С.

15.

Ахматова А.Указ. соч. — С. 257.

Урбан А. Указ. соч. — С.

11.

Ахматова А. Указ. соч. — С. 258.

Ахматова А. Указ. соч. — С. 254.

Из предисловия к сборнику стихов Ахматовой в английском переводе. — Нью-Йорк: 1983.

Русская литература ХХ века. В 2-х ч. Ч. 1. — М.: СКРИН; Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, 1995. — С. 166−168.

Ахматова А. Указ. соч. — С. 204.

Ахматова А. Указ. соч. — С. 206.

Там же. — С. 205.

Ахматова А. Указ.

соч. — С. 193.

Там же. — С. 194.

Там же. — С. 188.

Ахматова А. Указ.

соч. — С. 240.

Там же. — С. 201.

Ахматова А. Указ.

соч. — С. 247.