Проблема смысла жизни в творчестве Леонида Андреева

И в этом коротком, красном, текущем продолжалась еще какая-тоулыбка, беззубый смех — красный смех. Я узнал его, этот красный смех. Я искал и нашел его, этот красный смех. Теперь я понял, что было во всех этих изуродованных, разорванных, странныхтелах. Это был красный смех. Он в небе, он в солнце, и скоро он разольетсяпо всей земле, этот красный смех!""" Красный смех" (1904), написанный в разгар русско-японской войны, оказался самой заметной из подобных его творческих «неудач»; как и некоторые драматические произведения Андреева («Жизнь человека», «Царь Голод»), он впоследствии дал повод причислить этого писателя к экспрессионистам, которые приблизительно в то же время заявили о себе в Германии", так характеризует данное произведение Богданов А. В. Но в тоже время, Андреев был глубже новомодных экспрессионистов, — он просто не находил обычных слов, когда писал о том, что «земля сошла с ума»: похожая на голову, «с которой содрали кожу», с мозгом, красным «как кровавая каша», она кричит и смеется; «это красный смех». После выхода данной повести Андреева обвиняли в излишней восприимчивости, ведь человек способен ко всему привыкнуть, но «Андреев был как раз из неспособных привыкать к тому, что «пушка стреляет», а «тело продырявливается»; его живое чувство жизни восставало против мысли, приспосабливающейся к каждодневному абсурду, и порождало небывалую по своему эмоциональному напору «экспрессию трагически разбухающей души» «Смирнова Л. В своих оценках рассказа опирается на символическую природу образа «красного смеха», критик рассуждает следующим образом: «В этом рассказе все лица и сцены даны обобщенно, как символ бессмысленной бойни, повального сумасшествия ее участников, всей земли, потерявшей «песни и цветы». Фактов русско-японской войны нет, но есть экспрессивно выраженное общее чувство ужаса, более того, предвосхищение преступлений милитаризма — красный, кровавый смех смерти. Рассказ воистину поразил современников событий 1903;1904 гг.

болезненностью эмоций, пугающими красками пылающего огня, гнойных ран, трупов. И образ «красного смеха», преодолев границы конкретного времени, стал обозначением безумия любого кровопролития"Для меня повесть «Красный смех» малопонятна, она пугает, поражает, вызывает отвращение. Образ смеха слишком жесток для изображения жестокости войны и безумного кровопролития. Здесь должен раздаваться плач и крик о помощи, а не смех безумца, испугавшегося войны. Сам Андреев уже позднее вновь обращается к военной теме в своем творчестве, он пишет пьесу «Король, закон и свобода» (1914), рассказ «Ночной разговор» (1915), повесть «Иго войны» (1916). А образ красного смеха и войны приобретают новый смысл.

В письме к И. Шмелеву он пишет: «Для меня смысл настоящей войны необыкновенно велик и значителен свыше всякой меры. Это борьба демократии всего мира с цезаризмом и деспотией, представителем каковой является Германия… Разгром Германии будет разгромом всей европейской реакции и началом целого цикла европейских революций. Отсюда и то необыкновенное и многих смущающее явление, что антимилитаристы и пацифисты, Эрве и Кропоткин, стоят за войну до самого конца. Отсюда и я, автор „Красного смеха“ (как-никак!) также стою за войну». Вопрос о смысле человеческой жизни в данной повести не звучит открыто, он возникает у читателя под влиянием картин войны и всеобщего безумия.

В последнем отрывке в пустоте теряется призыв безвестного оратора:"… от вас мы ждем обновления жизни! Кричал оратор, с трудом удерживаясь на столбике, балансируя руками и колебля знамя, на котором ломалась в складках крупная надпись: «Долойвойну!» — Вы молодые, вы, жизнь которых еще впереди, сохраните себя и будущие поколения от этого ужаса, от этого безумия. Нет сил выносить, кровь заливает глаза. Небо валится на головы, земля расступается под ногами. Добрые люди… Толпа загадочно гудела, и голос говорившего минутами терялся в этом живом и грозном шуме.

Пусть я сумасшедший, но я говорю правду. У меня отец и брат гниют там, как падаль. Разведите костры, накопайте ям и уничтожьте, похороните оружие. Разрушьте казармы и снимите с людей эту блестящую одежду безумия, сорвите ее. Нет сил выносить… Люди умирают…"Смысл жизни человека может быть заключен в противостоянии кровожадному «красному смеху», в сохранении разума перед лицом жестокой войны и сохранении человечности. Андреев в период глобальных исторических событий начала интересовать логика истории, возможность предсказать ход событий и их судьбу.

Писатель обращается к теме революции, он задумал полную, широкую картину народного восстания и ниспровержения тирании, которая требовала проникновения в смысл истории, постижения общественной психологии. По мнению, Богданова В. А., писатель был далек от историко-материалистического истолкования побудительных сил народных выступлений. В рассказе «Губернатор» (1905) Андреев доказывает мысль, что движениями народной души управляют не классовые или какие-либо еще интересы, а какая-то внешняя, человеческой воле неподвластная сила. Главное чувство, которое исследуется в произведении писателя — это месть. Именно желание отомстить толкает жителей города к мести губернатору, расстрелявшему рабочих, но это чувство дается Андреевым в темных красках: «само по себе неисследимая тьма, оно царило торжественно и грозно, и тщетно пытались люди осветить его свечами своего разума». «Бог отмщения» — таким было первоначальное название рассказа, но «мистика» здесь все та же, «андреевская». И «взмах белого платка, выстрелы, кровь», и неуклюжее, нелепое убийство самого губернатора — все эти события изображаются Леонидом Андреевым как спектакль, в котором все участники исполняют кем-то придуманные роли.

" Поиски автора" этого представления наводят губернатора на мысль о некоем судье, облеченном «огромными и грозными полномочиями». Губернатор не чувствует раскаяния, но принимает «этого неведомого судью» спокойно и просто, как встречают хорошего и старого знакомого. Услышанный им довод «народ желает» казался неопровержимым, но ничего не объяснял, так как сам «народ» говорил о неизбежном убийстве губернатора либо равнодушно, как о деле, его «не касающемся, как о солнечном затмении» на другой стороне земли, либо как о «факте случившемся, в котором никакие взгляды ничего изменить не могут» .Получается, что человек не в силах противостоять какой-то силе, ее Андреев называет «мировой волей». В повести «Губернатор» нет активной личности, это произведение о сущности жизни, но у меня возникает вопрос, в чем же тогда смысл жизни человека, если все уже определено ходом самих вещей, историей, жизнью. В рассказе «Стена» жизнь предстает в образе жестокой и равнодушной стены, она не подвластна человеку. Герой пытается ее перелезть, сломать, он молит о смерти, но только натыкается на «глухую и неподвижную» стену.

Вся жизнь современного настоящего мира для героя отвратительна, люди больны, прокажены, страшны, равнодушны и одиноки, они женятся, рожают детей, но лишь для того, чтобы увеличить количество жертв «мрачной, гордо-спокойной стены», союзницей которой является ночь. Ночь всегда была с человеком: «Злая она была. Случилось так, что невыносимо ей делалось слушать наши вопли и стоны, видеть наши язвы, горе и злобу, и тогда бурной яростью вскипала ее черная, глухо работающая грудь. Она рычала на нас, как плененный зверь, разум которого помутился, и гневно мигала огненными страшными глазами, озарявшими черные, бездонные пропасти, мрачную, гордо-спокойную стену и жалкую кучку дрожащих людей. Как к другу, прижимались они к стене и просили у нее защиты, а она всегда была наш враг, всегда. И ночь возмущалась нашим малодушием и трусостью и начинала грозно хохотать, покачивая своим серым пятнистым брюхом, и старые лысые горы подхватывали этот сатанинский хохот. Ему кажется, что за стеной светлый мир, эта надежда крепнет в нем к финалу рассказа: «И тогда я стал просить их: — Пусть стоит она, но разве каждый труп не есть ступень к вершине? Нас много, и жизнь наша тягостна.

Устелем трупами землю; на трупы набросим новые трупы и так дойдем до вершины. И если останется только один, — он увидит новый мир. И с веселой надеждой оглянулся я — и одни спины увидел, равнодушные, жирные, усталые". Можно сделать вывод о двух стенах, мешающих человеку пробиться к другой, настоящей жизни, одна из которых — это сами люди, равнодушные и злые к горю и страданиям других друга. Кто знает, может быть, если бы была сломлена стена человеческого равнодушия, то и рухнула бы другая. Один из значимых вопросов для Л. Андреева был вопрос о смысле человеческого существования, ответ на который он искал в самой жизни, а не в человеке. Чаще всего его герои не любят жизнь, она их пугает бедностью, кровопролитием, несправедливостью, обманом, болезнями, поэтому они и не могут найти смысла в ней. В рассказах «Жизнь Василия Фивейского» и «Жили-были» герои максимально приближены к истине, заключающейся в любви к человеку и к самой жизни, но герои открывают этот смысл поздно, перед лицом смерти, либо он проходит мимо них. Заключение

Критические исследования творчества Л. Андреева объединяет мысль об особой художественной манере писателя. Произведения Андреева выходят за рамки какой-либо одной художественной системы. Его произведения о жизни, где царят кровь, голод, несправедливость и одиночество человека, вызывают различную оценку у читателя. Но при всем при этом, писатель не отчаивается в своем поиске найти смысл существования человека. В реферативной работе мы рассмотрели точку зрения К. Чуковского, Богданова А. В, Келдыша В. А. и других критиков на творчество Леонида Андреева. Нам показался резким и эмоциональным взгляд Чуковского на произведения писателя. Вывод о том, что герои лицедействуют, а их сущность скрыта за маской, «рожой», по словам критика вызвана мастерством Андреева выхватить в жизни, в человеке одну черту, гиперболизировать, акцентировать ее.

Но, по нашему мнению, сущность человека все равно многообразнее, поэтому окончательный вывод Чуковского о том, что за индивидуализмом страшного мира стоит любовь Андреева к самой жизни, кажется нам очень привлекательным. Анализируя произведения «Жизнь Василия Фивейского», «Красный смех», «Жили-были», «Губернатор», «Стена», мы пришли к выводам, что Леонид Андреев в поисках истины обращался к вере, религии, истории, войне, смерти, к неким пограничным и в тоже время основательным явлениям. Многие герои, например, Василий Фивейский и Лаврентий Петрович Кошеверов были близки к истине в тот момент, когда забывали о своем эгоизме, обращали взор к жизни и людям, сочувствовали чужому горю и тосковали о «милой жизни». Но чаще всего от истины персонажей произведений Андреева отделяет стена, образ которой, с одной стороны, стал основой одноименного произведения, и, с другой стороны, является символичным в мироощущении писателя: Стена — это все то, что стоит на пути к новой, совершенной и счастливой жизни. Это, как у нас в России и почти везде на Западе, политический и социальный гнет; это несовершенство человеческой природы с ее болезнями, животными инстинктами, злобою, жадностью и пр.; это вопросы о цели и смысле бытия, о Боге, о жизни и смерти — «проклятые вопросы» «К сожалению, маленьким людям Андреева не удается найти счастье и смысл существования, поэтому так мало оптимистичных произведений у писателя. Мы видим в этом, в первую очередь, отражение той эпохи, в которой жил Леонид Андреев.

Список литературы

Андреев Л. Губернатор. [Электрон. ресурс] // Lib.ru: Библиотека Мошкова. — URL:

http://az.lib.ru/a/andreew_l_n/text_0820.shtmlАндреев Л. Красный смех. [Электрон. ресурс] // Lib.ru: Библиотека Мошкова. — URL:

http://az.lib.ru/a/andreew_l_n/text_0310.shtmlАндреев, Л. Рассказы. Сатирические пьесы. Фельетоны. / Сост. и ком. Чувакова / Л.Андреев. — М.: Правда, 1988

Андреев, Л. Н. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т.

1. Рассказы 1898 -1903 гг. / Л. Н. Андреев — М.: Худож. лит., 1990

Богданов, В. А. Между стеной и бездной / В. А. Богданов // Андреев Л. Н. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т.

1. Рассказы 1898 -1903 гг. — М.: Худож. лит., 1990. — С.

5−43. Вересаев В. Собр.

соч.: В 5 т. — М., 1961

Иезуитова, Л А. Творчество Леонида Андреева (1892−1906) [Текст]/ Л. А. Иезуитова; Ленингр. гос. ун-т им. А. А. Жданова. — Л.: ЛГУ, 1976

Келдыш, В. А. Между реализмом и модернизмом: [Русская литература на рубеже XIX и ХХ веков] // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1983—1994

Литературное наследство. Т. 72. Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. — М., 1965

Мескин, В. А. Поиск истины (о творчестве Л. Андреева) // Русская словесность. — 1993. — № 1.

— С. 43. Михеичева, Е. А. Герой Леонида Андреева в поисках истины. «Жизнь Василия Фивейского» / Е. А. Михеичева. — Литература. -

2004. — № 8. — С.9 — 24. Русские писатели. XX век [ Текст]: биобиблиографический словарь: в 2 ч./ Под ред.

Н.Н. Скатова. — М., 1998. — Ч.1 — 784 с. Смирнова, Л. А. Русская литература конца XIX — начала ХХ века / Л. А. Смирнова, — М.: Просвещение, 1993

Чуковский К. Лица и маски. — Спб, 1914

Чуковский К. И. Леонид Андреев большой и маленький [Электрон. ресурс] // Электронная библиотека специальной филологической литературы. — URL:

http://philology.ruslibrary.ru/default.asp?trID=233&artID=386