Ошибки понимания на уровне «знак — понятие»

Переводческие ошибки на семантическом уровне происходят в результате неверных трансформаций. Они основываются на ошибочном представлении переводчика о соответствии знаков исходного языка понятиям, т. е. знакам приписываются совсем не те понятия, которые они заключают в себе на самом деле. Рассмотрим отрывок текста из романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и его переводы на некоторые языки, обращая особое внимание на выделенные фрагменты.

«В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них — приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, — был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, редактор толстого художественного журнала и председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой Массолит, а молодой спутник его — поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».

Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

• — Дайте нарзану, — попросил Берлиоз.
• — Нарзану нету, — ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
• — Пиво есть? — сиплым голосом осведомился Бездомный.
• — Пиво привезут к вечеру, — ответила женщина.
• — А что есть? — спросил Берлиоз.
• — Абрикосовая, только теплая, — сказала женщина.
• — Ну, давайте, давайте, давайте!..

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной".

Обратимся сначала к фрагменту, где Булгаков говорит о напитке, который пришлось выпить его героям, — абрикосовая. Сама грамматическая форма этого слова свидетельствует о том, что речь идет о воде, т. е. абрикосовая — это свернутая форма словосочетания абрикосовая вода, название напитка, весьма распространенного в Советском Союзе на протяжении многих десятков лет, а именно газированной воды с различными фруктовыми сиропами. Углекислый газ придавал этим напиткам шипучесть и пенистость в момент, когда они наливались в стакан.

Во французском переводе мы обнаруживаем интересную замену: газированная вода превращается в абрикосовый сок — le jus d’abricot. Но сок, а тем более абрикосовый, обычно довольно густой, плотный, не может давать пены, если только не прокис. Поэтому следующая фраза текста, переведенная вполне точно, оказывается абсурдной: Еп coulant dans les verres, le jus d’abricot foumit une abondante mousse jaune. Читатель начинает думать, что чертовщина уже начинается, хотя у автора пока еще ничего сверхъестественного не происходит. Возникает вопрос: может быть, французам вовсе неизвестно, что такое газированные напитки? Обратившись к словарю, мы видим, что во французском языке есть слово soda — газированный ароматизированный напиток. Soda аи citron (= Нтоnade), а I’orange атёге. По этой модели можно было сконструировать и абрикосовую: soda a I’abricot.

Характер ароматизаторов дается в определениях, вводимых предлогом а. «Преобразует» воду в сок и английский переводчик. В его версии абрикосовая — это apricot juice, который также затем дает обильную желтую пену: The apricot juice generated an abundance of yellow foam.

Наиболее точным оказывается немецкий переводчик, который передает интересующее нас понятие сложным словом Aprikosenlimonade.

Данный пример показывает, что переводчики не всегда стремятся уяснить сущность того явления, которое обозначено подлежащим переводу словом. Но если абрикосовая представляет некоторые трудности для перевода, так как может быть отнесена к разряду реалий, хотя и весьма прозрачных, то значение слова кривой в следующем примере, казалось бы, могло быть расшифровано довольно точно: портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами (из рассказа Н. В. Гоголя «Портрет»), Итальянский переводчик передает эту фразу следующим образом: ritratti di certi generali in tricomo col naso aquilino. Как видим, кривые носы у Гоголя превращаются в орлиные носы у переводчика. Надо полагать, что переводчик понимает значение русского слова кривой, т. е. неправильной, искривленной формы. Орлиный нос тоже неправильной, искривленной формы, но кривизна совсем иная. По-русски кривой нос — это нос, свернутый набок. Гоголь говорит о портретах довольно низкого качества, выполненных неискушенными в вопросах передачи объема художниками. На таких «плоских» портретах носы действительно выглядят кривыми. Но переводчик не стал вдаваться в расшифровку прилагательного кривой, словосочетания кривой нос и его соотношения со словосочетанием орлиный нос. Он пошел по пути штампа: орлиный нос — нос неправильной (не прямой, т. е. кривой) формы; такой нос считается признаком мужественности; мужественность есть свойство генералов, поэтому кривой нос = naso aquilino.

Особую группу слов, трудных для понимания, составляют слова, принадлежащие диалектам и региональным говорам. Даже если язык оригинала родной, читатель не всегда может понять значения диалектизмов и регионализмов. Еще труднее это сделать переводчику. Но «трудно» и «невозможно» — не одно и то же. Переводчику следует использовать все для расшифровки текста оригинала. Иногда ответы на вопросы, возникающие у переводчика, дают литературоведческие источники. Обратимся к фрагменту главы «Лесное воинство» из романа Б. Пастернака «Доктор Живаго». Глава начинается так: «Осенью лагерь партизан стоял в Лисьем отоке, небольшом лесу на высоком бугре, под которым неслась… пенистая река».

Главный вопрос этого предложения: что такое оток? Комментарии к роману, составленные В. Борисовым и Е. Пастернаком, говорят о том, что оток — это речной полуостров. Переводчик, не сумев найти значения этого слова, строит клишированный логический ряд: «Лисий оток» — это место, где, видимо, проживают лисы; лисы не любят открытого пространства и строят свои норы в зарослях, следовательно, оток — это заросли. И в переводе на английский язык появляется Fox’s thicket — Лисьи заросли. Переводчик не задумывается над формой слова оток, а ведь она достаточно прозрачна: оток — ср.: протока, приток, поток; во всех случаях речь идет о потоке воды. Но оток — отекать, обтекать. Явно, что речь идет о предмете, который обходится, омывается потоком воды, в данном случае рекой. И речной полуостров превращается в переводе в заросли.

Еще одна загадка: Предвыборная сходка на буйвище. Абсолютно понятно слово предвыборная. Слово сходка определяется словарями: 1) собрание членов сельской общины в дореволюционной общине; 2) революционное собрание рабочих, студентов и т. п. в дореволюционной России^[1]. Но буйвище остается совершенно непонятным. Помогает комментарий, который разъясняет, что буйвище — это открытое место, прогалина, обычно на возвышенности. Сразу вспоминается слово буйный, восходящее к вышедшему из употребления прилагательному буи — сильный, смелый, первичное значение которого было «рослый, большой». Рассмотренный пример показывает также, что значения регионализмов и диалектизмов нередко расшифровываются обращением к истории слов.

Переводчик, не сумевший расшифровать значение данного слова, применяет самый простой переводческий «прием» — он просто его не переводит. И тогда предвыборная сходка на буйвище превращается в лишенную каких бы то ни было красок клишированную английскую форму pre-election meeting.

Переводческие ошибки могут возникнуть и тогда, когда переводчик сталкивается в тексте перевода с многозначным словом, т. е. знаком, заключающим в себе несколько понятий. Иногда эти понятия могут настолько далеко отходить друг от друга, что полисемия перерастает в омонимию. Нередко знаки содержат вторичные понятия, возникшие в результате образного переосмысления первичных. Переводчику необходимо очень внимательно проанализировать контекст, т. е. окружение знака, для того чтобы определить, какое из понятий актуализируется в том или ином случае. Приведу пример из перевода на русский язык романа французского писателя М. Турнье «Лесной царь»: «Се jour-la, elle observa negligemment en se rhabillant que je faisais l’amour ‘‘comme un serin» … C’etait seulement та precipitation dont il s’agissait, comparable, selon elle, au coup de tampon expeditif que les petits oiseaux s’administrent en guise de devoir conjugal". В этом фрагменте женщина упрекает мужчину в том, что в любви он напоминает птичку: слишком быстро все происходит, как у птичек. Французское слово un serin кроме основного значения «канарейка» имеет и переносное, просторечное «простофиля, легковерный, доверчивый человек». В данном контексе, где автор дает развернутое объяснение данного сравнения, значение образа очевидно. Однако переводчик идет иным путем и останавливает свой выбор на переносном значении слова un serin — «…она между делом бросила, что я трахаюсь по-простецки». Оставим пока в стороне исключительную изящность и стилистическую выдержанность избранного переводчиком глагола и обратим внимание только на сравнение. Оно выглядит довольно странно в данном контексте. Переводчика не смущает, что автор специально разъясняет смысл своего сравнения. Сравнение дается и в переводе: «Она имела в виду исключительно мою торопливость: словно птичка, по ее словам, — раз, и готово». Остается неясным, причем здесь простак? Неверно выбранное понятие из двух возможных, заключенных в знаке un serin, искажает картину и нарушает логическую связность текста.

• [1] Словарь русского языка: В 4 т. Т. 4. С. 317.