О функциях сновидениях

Действительно ли Фрейд был в этом уверен? В «Толковании сновидений» между желанием и смыслом сновидения неоднократно проводятся различия, несмотря на то, что они существуют неразрывно. В «Двух статьях для энциклопедии» пишется:

«Если пренебречь вкладом бессознательного в формирование сна и ограничить сновидение его латентными мыслями, то оно может представлять все, что угодно, из забот бодрствующей жизни — размышление, предупреждение, открытие, подготовку к ближайшему будущему или, опять же, исполнение желания».

Знаменательно, как отличаются между собой интерпретации аналитиков от толкований не-аналитиков именно в отношении определяемого желанием скрытого смысла сновидения. Нас не удовлетворяет интерпретация сновидения как простой копии повседневной жизни, типа: «Ваше сновидение показывает, каким несчастным Вы себя чувствуете», — и так далее; вместо этого мы всегда пытаемся сформулировать и желание, и противостоящую ему силу; то есть сформулировать конфликт, сосредоточенный вокруг «попытки удовлетворить желание», обнаруживаемую в сновидении. Гипотеза удовлетворения желания — в методологическом отношении это, наверное, лучше назвать моделью интерпретации, основанной на стремлении к удовлетворению — является краеугольным камнем психоанализа сновидений, равно как и методики интерпретации. Фрейд неоднократно утверждает, что этот принцип применим только к бессознательному инфантильному желанию, иногда совпадающему с отпечатками дня, а порой составляющему наименее доступную часть латентной мысли сновидения. Он формулирует это еще в своих письмах к Флиссу, а в «Толковании сновидений» проводит различие между «капиталистом» и «предпринимателем». Относится ли удовлетворяющий желание характер сновидения только к капиталисту, то есть к бессознательному инфантильному желанию, или и к другим тревожащим раздражителям, таким, как отпечатки дня, о которых Фрейд говорит: «Нет никакого сомнения в том, что именно они являются истинными нарушителями сна»? Фрейд постоянно сомневается в этом: «Я уже зашел дальше того, что можно продемонстрировать, предположив, что желания сновидения неизменно исходят от бессознательного».

Впервые формулировку, согласующуюся с обычной методикой интерпретации, мы находим в «Основных принципах»: «С помощью бессознательного каждое сновидение, находящееся в процессе формирования, предъявляет требование эго — в удовлетворении инстинкта, если сновидение берет свое начало от ид; в разрешении конфликта, устранении сомнения или формировании намерения, если сновидение берет свое начало от отпечатка предсознательной активности в состоянии бодрствования. Однако спящее эго сосредоточено на желании поддержать сон; оно воспринимает это требование как беспокойство, от которого стремится избавиться. Эго достигает с помощью акта повиновения: оно удовлетворяет требование тем, что в данных обстоятельствах является безопасным исполнением желания и таким образом избавляется от него. Это замещение требования удовлетворением желания остается существенно важной функцией работы сновидения».

Конечно же, сказанное согласуется с примерами из «Толкования сновидений», такими, как сон «Об инъекции Ирме», хорошо известные сновидения комфорта и сновидения, побуждаемые физическими потребностями, где инфантильное желание уже не так легко распознается.

Насколько вопрос удовлетворения желания остается проблематичной областью, можно видеть, например, из размышлений в «По ту сторону принципа удовольствия», из работы Джонса, отмечающего, как редко в действительности интерпретируется инфантильное желание; а также из работ Вейса, Эриксона, Стейна, Эйслера и Стюарта.

Даже если принимать попытку удовлетворения желания за отправную точку, невозможно избежать трудностей в определении того, что следует интерпретировать как исполнение желания, а что — как защиту. Однако именно эта проблема фактически пронизывает психоанализ в целом. Первоначально концепция «цензуры» была предложена в качестве одного из основных источников искажения сновидения, порождающего различия между латентным и явным содержанием сновидения, и поэтому казалось, что вопрос решен просто и ясно. Однако сам Фрейд указывает на присущие этому положению неувязки в своем обсуждении сновидения о дяде, где он заявляет: «Привязанность в этом сновидении не относится к латентному содержанию …; она расходится [с латентной мыслью сновидения] и скрывает истинную интерпретацию сна». Позднее Фрейд возвращается к этим дружеским чувствам и в конечном итоге относит их — я думаю, справедливо — преимущественно к латентным мыслям сновидения и говорит, что они «вероятно, берут начало от инфантильного источника». Таким образом, здесь также мы видим намек на удовлетворение инфантильного желания. Еще более прекрасный пример можно найти в «Анализе случая истерии (Дора)», где Фрейд представляет следующий за анализом синтез манифестного сновидения. Он описывает здесь, как пациентка «использует свою инфантильную любовь к отцу в качестве защиты от теперешнего искушения». Таким образом, мы видим здесь использование Эдипового желания в защитных целях, хотя следует отметить, что в явном содержании сновидения это проявляется весьма неясно!

По моему мнению, отказ от различия между желанием и защитой в скрытом содержании сновидения полностью соответствует общему характеру психоаналитического процесса интерпретации. Кроме того, я очень сомневаюсь, может ли кто-нибудь, реально практикующий, успешно придерживаться такой дихотомии. С появлением структурной гипотезы и развитием эго-психологии мы вполне осознали, что именно защиты имеют латентный и бессознательный характер. Поэтому мы стали интерпретировать сновидения — их скрытый смысл — не только как выражение желаний, но и конфликтов.

При таком положении дел интерпретация сновидения приводит к динамическому полю движущих сил, так хорошо известных из аналитической работы. Защиты представляются «обусловленной желанием активностью, обеспечивающей либидное и агрессивное удовлетворение, либо ведущей к нему, или и то и другое, и одновременно служащей контр-динамическим целям». Множественное функционирование и иерархическое (послойное) строение психического аппарата уже общепризнанно. Мы имеем дело с конфликтом между аспектами целостной личности, с расщеплением эго — также и в неврозах.

Просто поразительно, какое множество аналитиков интерпретируют сновидения непосредственно по явному, манифестному содержанию и без ассоциаций, особенно, если они хорошо знают пациента. Лоран и Клигерман отмечают, что при определенных обстоятельствах это может стать необходимым, или показывают, каким полезным может быть сновидение даже без ассоциаций. Саул, в частности, пытается продемонстрировать, как можно сделать прогностические выводы на основании явного содержания, даже просто из того, каким образом «эго проявляет себя в сновидении». Он советует уделять серьезное внимание манифестному содержанию в том, что касается характера коммуникации, «уровня», «заголовков», «течения»; «отличать динамику от содержания», оценивать с точки зрения «борьбы или бегства» и так далее.

И наконец, мы можем сказать, что значение манифестного содержания косвенным образом признается в гипотезе удовлетворения желания (или, если хотите, в травматолитическом аспекте). Не следует упускать из виду, что, говоря о сновидении как о попытке удовлетворения желания, мы всегда подразумеваем под этим явное содержание сна. Несмотря на то, что сновидец спит, и его сон зачастую абсурден и запутан, наше аналитическое мышление определило сновидению эту функцию и тем самым придало ему особый статус!

Когда Фрейд разрабатывал вторую модель психического аппарата, у него не было времени переработать всю теорию сновидений с новой точки зрения, и он удовлетворился пересмотром лишь некоторых моментов. Однако эти изменения все же ведут к более полной систематизации.

Сновидение реализует желания ид, при условии, что сюда входит весь диапазон побуждений — сексуальных, аутоэротических, агрессивных и самодеструктивных — расширенный Фрейдом при разработке второй модели. Сновидение реализует эти желания в соответствии с принципом удовольствия, управляющим психическим функционированием ид и требующим немедленного, безусловного удовлетворения инстинктивных требований; оно также подчиняется стремлению подавленного материала вновь вернуться в сознание.

Сон реализует желания суперэго: если некоторые сновидения в большей степени представляют удовлетворение желаний, то другие скорее осуществляют угрозы. Сновидение выполняет желание эго, то есть желание спать, и делает это как слуга двух господ, предоставляя воображаемые удовлетворения одновременно ид и суперэго. Сновидение также реализует желание, относящееся к тому, что некоторые последователи Фрейда назвали идеальным эго: желание восстановить примитивное слияние эго и объекта, вернуть блаженное состояние внутриматочного органического симбиоза младенца со своей матерью. Если в бодрствующем состоянии психический аппарат подчиняется принципу реальности, сохраняя границу между «я» и «не-я», между телом и психикой, принимая ограниченность своих возможностей и подтверждая притязания на индивидуальную автономию, то в сновидениях он претендует на всемогущество и проявляет безграничные стремления. В одном из своих коротких рассказов Борхес, описывая город «Бессмертных», изображает их проводящими все свое время в сновидениях. В действительности видеть сон — значит отрицать факт, что человек смертен. Разве можно было бы вынести дневную жизнь без этого ночного убеждения в бессмертии, хотя бы частичного?

Во введении к своей второй теории психической топографии Фрейд обсуждает посттравматические сновидения, в которых сновидец повторно переживает обстоятельства, предшествующие несчастному случаю. Это тревожные сновидения, но они всегда прекращаются непосредственно перед воспроизведением самого несчастного случая, как если бы ретроспективно в последний момент его можно было отсрочить или избежать. По сравнению с вышеописанными, эти сновидения выполняют четыре новых функции:

— залечивание нарциссической раны, нанесенной фактом травматического переживания;

— восстановление психической оболочки, целостность которой нарушена травмой;

— ретроактивный контроль обстоятельств, породивших травму;

— восстановление принципа удовольствия в функционировании психического аппарата, регрессировавшего под воздействием травмы до состояния субъекта компульсивного повторения.

Нельзя ли происходящее в сновидениях людей, страдающих травматическими неврозами, просто считать особым случаем? Или мы имеем здесь дело — по крайней мере, это мое собственное убеждение — с более общим явлением, лежащим в корне всех сновидений и лишь сильнее выраженным в случае травмы? Побуждение как простое давление (независимо от его цели и объекта) неоднократно проникает за психическую оболочку как в часы бодрствования, так и в часы сна. Там оно вызывает микротравмы, которые, перейдя некоторый (качественный и количественный) порог, образуют то, что Масуд Кан назвал «кумулятивной травмой». При этом психический аппарат вынужден, с одной стороны, искать способы избавления от перегрузки, а с другой — пути восстановления целостности психической оболочки.

Из всего диапазона возможных средств наиболее скорыми и часто действующими сообща являются формирование оболочки вокруг тревоги и пленки сновидения. В момент травмы психический аппарат охватывает волна внешних возбуждений, прорывающихся через защитный экран не только из-за своей интенсивности, но и по причине неподготовленности психического аппарата, не ожидавшего такого наплыва; и Фрейд подчеркивает этот момент. Признаком такого неожиданного прорыва служит боль. Для травмы необходимо выравнивание внутренней и внешней энергии. Конечно же, существуют такие сильные удары, что независимо от позиции субъекта органические нарушения и разрывы поверхностного эго оказываются непоправимыми. Однако, как правило, боль меньше, если прорыв происходит не внезапно и если пострадавшему удается быстро найти помощника, способного отчасти заменить поверхностное эго своим вниманием и ласковой речью.

В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд описывает защиту от травмы следующим образом: процессы контр-катексиса мобилизуют внутреннюю психическую энергию, количество которой уравнивает то, что было катектировано извне неожиданными возбуждениями. Эта операция имеет ряд последствий. Первые три из представленного ниже перечня являются экономическими и относятся к типу, интересовавшему Фрейда в первую очередь. Четвертое — топологическое и топографическое; Фрейд лишь чувствовал его значимость, которую мы теперь должны здесь раскрыть.

1. Противной стороной этих контр-катексисов выступает оскудение остальной психической активности, в частности сексуальной и/или интеллектуальной жизни.

2. Если в результате психической травмы наблюдается устойчивое поражение, то риск травматического невроза уменьшается, так как это собирает нарциссические гиперкатексисы поврежденного органа, связывающие чрезмерное возбуждение.

3. Чем выше уровень катексиса и чем больше количество связанной (незадействованной) энергии в системе, тем больше ее способность к связыванию и, соответственно, способность противостоять травме; отсюда построение того, что я называю оболочкой тревоги, последней линии защиты. Тревога через гиперкатексисы своих рецепторных систем подготавливает психику, предупреждает ее о возможности травмы и побуждает мобилизовать количество внутренней энергии, по возможности равное внешнему возбуждению.

4. С топографической точки зрения, окруженная и изолированная постоянными контр-катексисами боль травматического прорыва теперь существует в форме бессознательного психического страдания, локализованного и инкапсулированного на периферии «я» (см. явление «склепа», описанное Никласом Абрахамом, или понятие «скрытого я» у Винникотта.

Оболочка тревоги (первая защита, защита посредством аффекта) готовит почву для пленки сновидения (второй защиты, защиты представлением). Разрывы в поверхностном эго, вызванные серьезной травмой или накоплением микротравм, оставшихся от дневного времени, перемещаются работой представления в места, где затем может сложиться сценарий сновидения.

Таким образом, разрывы закрываются пленкой образов, преимущественно зрительных. Первоначально поверхностное эго является тактильной оболочкой, обшитой звуковым и обонятельно-вкусовым слоем. Мышечная и зрительная оболочка развиваются позднее. Пленка сновидения представляет собой попытку заменить поврежденную тактильную оболочку зрительной, более тонкой и менее прочной, но вместе с тем более чувствительной: функция защитного экрана восстанавливается минимально, функция фиксации следов и трансформации их в знаки, напротив, усиливается.

Глава 3. Практическая часть Анализ сна Раскольникова по роману «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского В «Преступлении и наказании» Достоевского содержится несколько снов, и каждый из них несет в себе определенную смысловую нагрузку. В страшном сне, приснившемся Раскольникову до совершения им преступления (убийства старухи-процентщицы), воспроизводится картина детства, когда семилетний мальчик, гуляя в праздничный день с отцом, стал свидетелем зверского избиения пьяным мужиком тощей крестьянской клячи, завершившегося гибелью бедной лошадки.

Рассмотрим подробно сон Раскольникова, приснившийся ему до совершения преступления. Сон, в котором воспроизводятся переживания семилетнего мальчика. Тем более что этот сон включает в себя такие, на первый взгляд, второстепенные детали, которые едва ли бросятся в глаза исследователю, не знакомому с психоанализом, но которые, безусловно, привлекут внимание психоаналитика-профессионала.

Родиону приснились его детство и то страшное событие, когда молодой, с мясистым и красным лицом Миколка в пьяном кураже решил прокатить в большой телеге, но запряженной маленькой, тощей кобыленкой, своих собутыльников. Кобыленка дергает изо всех сил, семенит ногами, задыхается, а Миколка нещадно сечет ее кнутом, в ярости выхватывает толстую оглоблю и под звуки разгульной песни и подбадривающие крики других мужиков со всему размаху несколько раз подряд обрушивает ее на спину несчастной клячи

— Живуча! — кричат кругом.

— Сейчас, беспременно, падет, братцы, тут ей и конец! — кричит из толпы один любитель.

— Топором ее, чего! Покончить с ней разом, — кричит третий.

— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом.

— Берегись! — кричит он и что есть силы огорашивает с размаху свою белую лошаденку. Кобыленка зашаталась, осела. Хотела было дернуться, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.

— Добивай! — кричит Миколка и вскакивает, словно себя не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю — и бегут к издыхающей кобы-ленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.

Вся эта сцена производит столь сильное впечатление на маленького Родиона, что он с криком подбегает к рухнувшей на землю кобыленке, охватывает руками ее окровавленную морду, целует ее в глаза, в губу, потом бросается с кулачонками на Миколку и через некоторое время, всхлипывая, обращается к отцу: «Папочка! За что они бедную лошадку убили!» Он хочет перевести дыхание и … просыпается весь в поту, задыхаясь и приподнимаясь в ужасе.

Читатель, пытающийся понять мотивы поведения Раскольникова и сопоставляющий картину убийства старухи с предшествующим сновидением главного действующего лица, может обнаружить в описании ужасной сцены у трактира некие знаки, прямо указывающие на связь прошлого с будущим. Это, прежде всего испытываемое Раскольниковым чувство страха, которое охватывало его в детстве и которое наблюдалось у него в момент совершения преступления. Кроме того, и в сновидении, переносящем Раскольникова в детство, и наяву, во время убийства старухи фигурирует одно и то же орудие преступления — топор. Правда, в сцене гибели клячи топор не является реальным орудием убийства, а фигурирует в виде слова, произнесенного одним из наблюдателей за пьяной выходкой Миколки. Но слово, произнесенное, казалось бы, совершенно случайно, оказывается вещим, ибо Раскольников уже замыслил преступление, реализация которого осуществится с помощью топора.

Можно предположить, что для Фрейда в сне Раскольникова первостепенное значение имела не словесная обмолвка о топоре как орудии предстоящего убийства, не явно приходящая на ум максима «не убий!», а тщательно замаскированная, скрытая в глубине бессознательного тайна детско-родительских отношений, раскрытие которой предполагает выяснение значения такого зрительного ряда сновидения, в котором фигурируют образы отца, сына, лошади, а также чувств любви, ненависти, боязни, испуга.

Многое из упомянутого во сне Раскольникова совпадает с деталями, выявленными Фрейдом при анализе фобии пятилетнего Ганса: страх ребенка на улице при виде больших ломовых лошадей, картина падения лошади, свидетелем чего он был однажды, сильный испуг от мысли, что лошадь скончалась, страшное сновидение, связанное с возможностью потери матери, конфликт между нежностью и враждебностью к отцу, сравнение отца с белой лошадью и т. п. И за всем этим — скрытые, потаенные, замаскированные желания ребенка, имеющие непосредственное отношение к его психосексуальному развитию.

Так что Фрейд имел возможность сопоставить сон Раскольникова с фобией пятилетнего Ганса и найти в «Преступлении и наказании» Достоевского сюжеты, сходные с его представлением о мотивах поведения ребенка. А главное, он мог использовать роман Достоевского как прекрасную, с его точки зрения, художественную иллюстрацию того, что было обнаружено им в клинической практике, как подтверждение выдвинутых им идей о психосексуальном развитии ребенка. Думается, что именно под этим углом зрения Фрейд и осуществил психоаналитическую интерпретацию сна Раскольникова.

В соответствии с психоаналитическими взглядами желание убийства проистекало от сочувствия Раскольникова тем, кто испытывал незаслуженные страдания, и в этом отношении его сон дает иллюзию социальной полезности самого поступка. В понимании Раскольникова мотивы убийства связаны с его желанием стать Наполеоном, возвыситься над простыми смертными. Однако для того, чтобы обнаружить реальные мотивы преступления, необходимо детально рассмотреть сексуальные условия жизни героя, которые едва затронуты в романе Достоевского. Подобное рассмотрение в терминах психоаналитического мышления приводит к выводу, что криминальные тенденции Раскольникова возникают в результате подавления его сексуальных желаний, а источник всех его действий лежит в неудовлетворенном либидо, которое, скорее всего, фиксировалось на материнском комплексе.

В романах Достоевского сплошь и рядом изображались действующие лица, часто вызывающие отвращение и неприятие в силу их распутной жизни, дурных привычек, преступных деяний, болезненного восприятия мира. Нелепые, на первый взгляд, убийства, амбициозные претензии, всеразъедающая ложь, любовная страсть, подтачивающие жизненные силы переживания, ведущие к бредовым идеям и сумасшествию, — все это тщательно и скрупулезно выписывалось мастерским пером, будто автор хотел разоблачить тот образ разумного, добропорядочного человека, который столетиями насаждался в литературе, ориентированной на приукрашивание жизни, представление ее в исключительно розовых тонах. Человек из подполья Достоевского являл собой клубок неразрешимых противоречий, свидетельствующих о наличии каких-то демонических сил, не оставляющих индивида ни на минуту в покое и заставляющих его действовать во многих случаях наперекор самому себе.

Как и Достоевский, Фрейд вскрывал такие неприглядные, вызывающие подчас возмущение своей обнаженностью картины действительного или воображаемого отцеубийства, сладострастно-эротических или садистско-мазохистских влечений индивида, которые воспринимаются в плане трактовки человека как неразумного, агрессивного существа, находящегося во власти своих безудержных страстей. Желание сына убить своего отца и овладеть матерью, сексуальная полиморфная извращенность ребенка, непристойные фантазии детей, жуткие сновидения взрослых, агрессивные инстинкты, антисоциальные и противоморальные наклонности, влечение к смерти — обо всем этом Фрейд писал в своих работах, делая акцент на темной стороне человеческой души. В изображении основателя психоанализа человек — это бурлящий котел бессознательных страстей и желаний, готовый в любую минуту взорваться и смести на пути неуправляемой раскаленной лавы культурные и социальные преграды, ограничивающие свободное проявление индивидом присущих ему влечений. И только бегство человека в болезнь, подавление собственных страстей предотвращает выброс агрессии вовне, которая направляется вовнутрь и ведет к саморазрушению.

Заключение

Подводя итог проделанной работе необходимо сделать выводы о следующих основных положениях, изученных нами.

Итак, сновидение в психоанализе занимает довольно важное место. Сам Фрейд характеризует сновидения как «царскую дорогу к бессознательному».

Сновидение является исключительным и единственным в своем роде продуктом психической деятельности пациента. Это его особенное творение, но полностью понять его можно, только если аналитик и пациент будут работать вместе, используя свободные ассоциации пациента и интерпретации аналитика. Для успешной работы со сновидением аналитик должен подчинить собственные теоретические интересы, свое личное любопытство попытке установить контакт с тем, что в настоящее время является живым, доступным и господствующим в психической жизни пациента. Он должен эмпатически ассоциировать с материалом пациента, как будто сам прожил его жизнь. Затем он должен перевести образы, получаемые из словесного изложения сновидения, обратно в мысли, идеи и слова. И наконец, он должен спросить себя, что именно из всего этого будет полезным для сознательного и разумного эго пациента и каким образом это можно эффективно преподнести ему.

Всему этому можно научиться в ходе своего собственного психоанализа и в клинической работе под наблюдением, если обучающий и наблюдающий аналитики компетентны в работе со сновидениями. В меньшей степени этому можно научиться на семинарах по сновидениям или даже из книг и статей, если автор — опытный учитель и использует клинические примеры из своей собственной практики. Интерпретации сновидений нельзя обучить людей не владеющих или плохо знакомых с формой и содержанием бессознательной психической деятельности. Толкованию сновидений, несомненно, нельзя научить тех, кто слеп и глух к красоте и логике сочетания сновидения, свободной ассоциации и интерпретации.

Сновидение служит прямой дорогой к знаниям о бессознательной деятельности как для пациента, так и для аналитика, при условии, что методические или теоретические предубеждения аналитика не уводят его в узкие ответвления и тупики.

Большая роль сновидениям уделяется в контексте рассмотрения их как симптома, который выражает желания бессознательного. Работа сновидения состоит в том, чтобы удовлетворить, но одновременно и замаскировать бессознательное желание, которое могло бы потревожить сновидца и его сон. Интерпретация сновидения является нарушающей деятельностью; она аннулирует работу сна, снимает маску, переводит явное содержание сновидения обратно в стоящие за ним скрытые мысли.

Интерпретация сновидений является основной задачей работы психоаналитика по изучению бессознательного. Изучая симптом, интерпретируя сновидения можно раскрыть причины многих неврозов и других психических проблем.

Таким образом, в ходе проведенной работы мы получили подтверждение выдвинутой нами гипотезы о важной роли сновидений в изучении бессознательной части психики, и, пожалуй, единственным инструментом исследования бессознательного.

Список литературы

Алейникова Т. В. Психоанализ: Учеб. пособие. — Ростов н/Д: Феникс, 2000.

Браун Дж. Психология Фрейда и постфрейдисты / Пер. с англ. — М., 1997.

Гулина М. А. Роль и место психоанализа в современной российской психологии // психологический журнал. 1998. Т. 19. № 4.

Кляйн М. Развитие в психоанализе. — М., 2001.

Лейбин В. М. Психоанализ. Учебник. — СПб.: Питер, 2002.

Льюис Д. Энциклопедия сновидений / Пер. с англ. Ю. В. Погореловой. — Ростов н/Д., 1997.

Отечественный психоанализ / Сост. и общ. ред. В. М. Лейбина. — СПб., 2001.

Психотерапия: Учебник для вузов / Л. Бурлачук, А. Кочарян, М.Жидко. — СПб.: Питер, 2003.

Рикер П. Философская интерпретация Фрейда — в кн. П.Рикер. Конфликт интерпретаций. — Winnicott, D.W. (1951).

Сандлер Дж. и др. Пациент и психоаналитик. Основы психоаналитического процесса. — М.: «Когито-Центр», 2007.

Современная теория сновидений. Предисловие и общая редакция Сары Фландерс М., ACT Рефл-бук, 1999.

Томэ Х., Кэхеле Х. Современный психоанализ. В 2 Т. // Пер.

с англ. / Общ. ред. А. В. Казанской. — М., 1996.

Фрейд 3. Основные принципы психоанализа. М., Рефл-бук. К., Ваклер, 1998.

Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. — М.: Прогресс, 1992.

Фрейд З.

Введение

в психоанализ. Лекции. М., Наука, 1989.

Фрейд З. О сновидении. В кн.: З.Фрейд. Психология бессознательного, М., Просвещение, 1989.

Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб, Универс-книга, М., ACT, 1997.

Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. ред., авт. вступ. ст. М. Г. Ярошевский. — М.: Просвещение, 1990.

Фрейд З. Толкование сновидений — в кн. З.Фрейд. Сон и сновидения. — М.: Олимп; ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997.

Фрейд З. Я и Оно. В кн.: З.Фрейд. Психология бессознательного. М., Просвещение, 1989.

Фромм Э. Бегство от свободы. М.:

1998.

Фромм Э. Человек для себя. — Минск. «Коллегиум», 1992.

Хорни К. Невроз и личностный рост. Борьба за самореализацию — СПб, совместное издание Восточно-Европейского института психоанализа и БСК, 1997.

Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М.," ПРОГРЕСС", 2000.

Хорни К. Самоанализ. ЭКСМО-Пресс, 2002.

Шпиц P.A. Психоанализ раннего детского возраста.

М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2001.

Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис: — М.: «Прогресс», 1996.

Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. — Киев, 1994.

Юнг К. Г. Психологические типы. Москва. 1992.

Ярошевский М. Г. Зигмунд Фрейд — выдающийся исследователь психической жизни человека. // Отечественный психоанализ / Сост. и общ. ред. В. М. Лейбина. — СПб., 2001.

Шпиц P.A. Психоанализ раннего детского возраста.

М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2001.

Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. — Киев, 1994.

Фромм Э. Человек для себя. — Минск. «Коллегиум», 1992.

Ярошевский М. Г. Зигмунд Фрейд — выдающийся исследователь психической жизни человека. // Отечественный психоанализ / Сост. и общ. ред. В. М. Лейбина. — СПб., 2001.

Хорни К. Невроз и личностный рост. Борьба за самореализацию — СПб, совместное издание Восточно-Европейского института психоанализа и БСК, 1997.

Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис: — М.: «Прогресс», 1996.

Юнг К. Г. Психологические типы. Москва. 1992.

Психотерапия: Учебник для вузов / Л. Бурлачук, А. Кочарян, М.Жидко. — СПб.: Питер, 2003.

Фрейд З.

Введение

в психоанализ. Лекции. М., Наука, 1989.

Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М.," ПРОГРЕСС", 2000.

Фрейд З. О сновидении. В кн.: З.Фрейд. Психология бессознательного, М., Просвещение, 1989.

Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. ред., авт. вступ. ст. М. Г. Ярошевский. — М.: Просвещение, 1990.

Хорни К. Самоанализ. ЭКСМО-Пресс, 2002.

Кляйн М. Развитие в психоанализе. — М., 2001.

Современная теория сновидений. Предисловие и общая редакция Сары Фландерс М., ACT Рефл-бук, 1999.

Фрейд З. Толкование сновидений — в кн. З.Фрейд. Сон и сновидения. — М.: Олимп; ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997.

Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб, Универс-книга, М., ACT, 1997.

Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. ред., авт. вступ. ст. М. Г. Ярошевский. — М.: Просвещение, 1990.

Льюис Д. Энциклопедия сновидений / Пер. с англ. Ю. В. Погореловой. — Ростов н/Д., 1997.

Фрейд 3. Основные принципы психоанализа. М., Рефл-бук. К., Ваклер, 1998.

Отечественный психоанализ / Сост. и общ. ред. В. М. Лейбина. — СПб., 2001.

Алейникова Т. В. Психоанализ: Учеб. пособие. — Ростов н/Д: Феникс, 2000.

Фрейд 3. Основные принципы психоанализа. М., Рефл-бук. К., Ваклер, 1998.

Фромм Э. Бегство от свободы. М.:

1998.

Фрейд 3. Основные принципы психоанализа. М., Рефл-бук. К., Ваклер, 1998.

Фрейд З. Я и Оно. В кн.: З.Фрейд. Психология бессознательного. М., Просвещение, 1989.

Сандлер Дж. и др. Пациент и психоаналитик. Основы психоаналитического процесса. — М.: «Когито-Центр», 2007.

Гулина М. А. Роль и место психоанализа в современной российской психологии // психологический журнал. 1998. Т. 19. № 4.

Гулина М. А. Роль и место психоанализа в современной российской психологии // психологический журнал. 1998. Т. 19. № 4.

Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. — М.: Прогресс, 1992.

Томэ Х., Кэхеле Х. Современный психоанализ. В 2 Т. // Пер. с англ. / Общ.

ред. А. В. Казанской. — М., 1996.

Лейбин В. М. Психоанализ. Учебник. — СПб.: Питер, 2002.

Рикер П. Философская интерпретация Фрейда — в кн. П.Рикер. Конфликт интерпретаций. — Winnicott, D.W. (1951).

Фрейд З. Толкование сновидений — в кн. З.Фрейд. Сон и сновидения. — М.: Олимп; ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997.

Фрейд З.

Введение

в психоанализ. Лекции. М., Наука, 1989.

Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. ред., авт. вступ. ст. М. Г. Ярошевский. — М.: Просвещение, 1990.

Фрейд З. О сновидении. В кн.: З.Фрейд. Психология бессознательного, М., Просвещение, 1989.

Современная теория сновидений. Предисловие и общая редакция Сары Фландерс М., ACT Рефл-бук, 1999.

Отечественный психоанализ / Сост. и общ. ред. В. М. Лейбина. — СПб., 2001.