По произведению Б. Пастернака «Доктор Живаго» «Любовь у времени в плену»

В стихотворении Юрий Живаго сближает женское и творческое начало и время. Годы безвременщины, как образ целой эпохи, определивший судьбы людей, образ сильной и бунтующей женщины, пытающейся противостоять этим годам безвременщины, и творчество, приправленное к чудотворству, оказываются самым важным в жизни лирического героя, именно сними, а нес друзьями, предположим, происходит условное прощание героя.

Особенно интересной в этом стихотворении является строка «Я — поле твоего сраженья». Тематически она привязана к образу женщины.

«Я», как воплощение внутреннего мира, как сосредоточие познаний человека, его определения своего места в мире, своей роли, становится в годы безвременщины полем сражения, местом основной битвы, поражений или побед.

То есть здесь уже можно увидеть, что не только красота и женственность восхищают Юрия Живаго, но еще и особенный склад характера, особая сила духа, присущая женскому образу.

Это в какой-то степени подтверждается строками другого стихотворения Юрия Живаго:

Ты — благо гибельного шага, Когда житье тошней недуга, А корень красоты — отвага, И это тянет нас друг к другу.

Лирический герой открыто говорит, что корень красоты — это смелость женщины. Ее притягательность определяется именно этой чертой.

Именно эти качества становятся определяющими в то страшное время, когда разворачиваются действия романа. И отвага в романе понимается не только как способность выжить в самых страшных ситуациях — в голод, холод, в тяжких странствиях, но становится знаком духовной организации, способностью во всем этом кошмаре сохранять чувства, способность любить, быть открытой.

В стихотворениях Юрия Живаго женские образы не случайно пересекаются с библейскими образами — образом Девы Марии и образом грешницы Магдалины.

Если смотреть сам текст романа Пастернака, то для его главного героя очень важным оказывается момент материнства женщины. Юрий Живаго Несколько раз подчеркивает, что в моменты беременности и рождения ребенка женщина находится за гранью этого мира, за гранью времени и пространства, она одна и в своем этом одиночестве способна совершить подвиг воплощения новой жизни.

Эта же тема поднимается и в стихотворениях Юрия Живаго. В стихотворении «Рождественская звезда» образ Девы Марии, как Матери является одним из центрообразующих.

Интересно то, что автор стихотворения выводит события Рождества из привычного нам пространственно-временного цикла. В его Рождестве присутствует снег, что не было характерно для Вифлеема. Зато этот факт приближает читателя к России. Подобным приемом автор приближает библейскую реальность к реальности окружающей, создавая определенный тон восприятия событий, как того, что происходит где-то рядом в пространстве и времени, а не отделено столетиями.

Образ Марии в данном стихотворении есть воплощение и обобщение материнского начала в образе женщины.

С образом Марии Магдалены в стихотворениях Юрия Живаго связано два произведения. Здесь рассматривается проблема грешной любви и любви к Христу, как к истине и свету. Библейские образы, очень емкие по своей структуре, позволяют нам отвлечься от конкретных событий, заново осмыслить нравственные и этические проблемы. Женский образ Магдалины — это образ не просто раскаявшейся грешницы, а образ женщины, осознавшей свой путь.

Но пройдут такие трое суток И столкнут в такую пустоту, Что за этот страшный промежуток Я до Воскресенья дорасту.

Такими словами заканчивается второе стихотворение о Марии Магдалине. Снова автор говорит о смерти, Воскресении, как переходе к жизни вечной и истинной. Но до этого Воскресенья надо дорасти, пройти множество мук, пережить Крест.

Если соотносить с текстом романа, то можно понять, почему автор вводит образ Марии Магдалины. Во-первых, этот образ сближается с образом молодой Лары, соблазненной Комаровским. Во-вторых, в своем завершении этотобраз приближен ко всем женским образам романа — они прошли свой путь и пережили каждая свой крест, чтоб иметь возможность постичь смысл духовного Воскресения, перерождения.

В стихотворениях Юрия Живаго, связанных с женскими образами, есть еще пара текстов, исключений из общего правила обобщения женственности. Это стихотворение «Осень» и стихотворение ««.

Внимательный читатель способен сразу провести параллели между женским образом в стихотворении «Осень» и образом Лары. Некоторое удивление вызывает само название в данном случае — стихотворение о любви и с таким природным названием.

Я дал разъехаться домашним, Все близкие давно в разброде, И одиночеством всегдашним Полно все в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке, В лесу безлюдно и пустынно.

Как в песне, стежки и дорожки Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью Глядят бревенчатые стены.

Мы брать преград не обещали, Мы будем гибнуть откровенно.

Мы сядем в час и встанем в третьем, Я с книгою, ты с вышиваньем, И на рассвете не заметим, Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней Шумите, осыпайтесь, листья, И чашу горечи вчерашней Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!

Рассеемся в сентябрьском шуме!

Заройся вся в осенний шелест!

Замри, или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье, Как роща сбрасывает листья, Когда ты падаешь в объятье В халате с шелковою кистью.

Ты — благо гибельного шага, Когда житье тошней недуга, А корень красоты — отвага, И это тянет нас друг к другу.

Поэтическая условность размывает границы времени. Образ героини сближен с природным временным циклом — осенью. И интересно, что подобное сближение достигается одновременно и противопоставлением и аналогией.

Так аналогию можно выделить в словах:

Ты так же сбрасываешь платье, Как роща сбрасывает листья…

Противопоставление — обыгрывание темы одиночества и пустоты (И одиночеством всегдашним / Полно все в сердце и природе).

Второе стихотворение, которое было выделено из общего цикла, нельзя однозначно привязать к какому-то определенному образу в романе Это может быть как Лара, так и Тоня.

Она была так дорога Ему чертой любою, Как морю близки берега Всей линией прибоя.

Как затопляет камыши Волненье после шторма, Ушли на дно его души Ее черты и формы.

В года мытарств, во времена Немыслимого быта Она волной судьбы со дна Была к нему прибита.

Среди препятствий без числа, Опасности минуя, Волна несла ее, несла И пригнала вплотную.

И вот теперь ее отъезд, Насильственный быть может.

Разлука их обоих съест, Тоска с костями сгложет.

Образ времени и судьбы в этом стихотворении является доминантным. Время выступает здесь в образе моря, волны, прибоя. Показано, как это самое время или судьба, сначала приближает людей друг к другу, а затем разлучает. Люди здесь оказываются бессильны, им остается только тоска друг по другу.

Заключение

Итак, следует подвести некоторые итоги по проделанной работе.

Как мы успели увидеть, любовь как чувство в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго» многогранна и неоднозначна. Это и страшная мучительная любовь, граничащая с ненавистью (от унижений) и вдохновляющая на творчество и сотворчество, и любовь-дружба, преданность, радость совместного бытия.

Время выступает в романе как история, неотвратимость, его не дано преодолеть ни одному из героев. Оно по своему усмотрению складывает и разбивает пары, но одно остается неизменным — герои произведения в течение романа учатся жить сердцем, чувствами, которые не могут обмануть в отличие от «логики».

Но, находясь в зависимости у истории, у временны, они вынуждены терять уже обретенное, пытаться вновь и вновь вернуть себе гармонию человеческих отношений. Люди, душевные и одухотворенные взаимными чувствами, вынуждены отказаться друг от друга ради спасения второй своей половины, ради того, чтоб любимый человек (банально) остался жив.

А это всегда сложный выбор, и Борис Пастернак всем романом показывает трагедию людей чувствующих в России начала XX века.

Мир, расколотый даже не на две части, а на множество осколков, не предполагает безопасности, не предполагает постоянства. И верность, и любовь оказываются лишними в таком мире. Может именно поэтому Борис Пастернак помещает своих героев на Урал и даже не в сам город Юрятин, а в его окрестности — на маленький хутор, в отделенный от всего мира и от течения времени дом. Там история не может вмешаться в чувства, там есть только труд, творчество и счастье.

Но, тем не менее — история докатывается и до этого уголка, дважды разрывая привычный уклад жизни героев, разбивает короткое счастье в тот миг, когда, казалось бы, уже есть надежды на будущее. Оба раза, когда время вмешивается в личную жизнь героев, любимые женщины Юрия Живаго устремлены в будущее, носят ребенка.

Но этой мечте о будущем не суждено сбыться, время и эпоха распоряжаются иначе — они отправляют в изгнание, разделяют, «рассаживают по двум разным концам земли» тех, кто должен быть вместе, кто является одной семьей по духу.

Альфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. — Л.: Сов. писатель, 1990. — 366 с.

Гордович К. Д. История отечественной литературы XX века. — 2-е изд, испр. и доп. — СПб.: Спецлит, 2000. — 320 с.

Доктор Живаго Бориса Пастернака: С разных точек зрения. — М.: Сов. писатель, 1990. — 284 с.

Крепс М. М. Булгаков и Б. Пастернак как романисты. — Л.: Эрмитаж, 1984. — 136 с.

Отечественная пастернакиада за десять лет // Новое лит. Обозрение. — 1993. — № 2. — С. 256 — 261.

Пастернак Б. Доктор Живаго. — СПб.: Кристалл, 2001. — 544 с.

Пастернак Е. Борис Пастернак. Материалы для биографии. — М.: Сов. писатель, 1989. — 685 с.

Чудакова М. Б. Пастернак и М. Булгаков // Лит. Обозрение. — 1991. — №

5. — С. 11−17.

Пастернак Б. Доктор Живаго. — СПб.: Кристалл, 2001. — С. 12.

Там же. С. 24.

Там же. С. 37.

Пастернак Б. Доктор Живаго. — СПб.: Кристалл, 2001. — С. 105.

Там же. С. 71.

Там же. С. 50.

Там же. С. 53.

Пастернак Б. Доктор Живаго. — СПб.: Кристалл, 2001. — С. 127.

Там же. С. 114.

Пастернак Б. Доктор Живаго. — СПб.: Кристалл, 2001. — С. 127.