Н. Бердяев о смысле и истоках русского коммунизма

«Антиномичность „русской души“ усугубляется тем, что в своих устремлениях она не знает ограничений. В этом отношении „пейзаж души“ русского человека напоминает пейзаж той земли, на которой она формировалась: та же необъятность, отсутствие каких-либо пределов, устремленность в бесконечное». С этим же связаны такие черты русского национального характера, как «приверженность к определенной идее, готовность нести во имя нее страдания и жертвы, напряженный максимализм, тяготение к трансцендентному, вечности, иному миру».

Усугублял выявленную Бердяевым дихотомию в русском сознании также и конфликт идеи справедливо устроенного православного царства, унаследованный от Византии, и прусско-немецкого представления об империи. Наложенный на раскол сознания, связанный с быстрой европеизацией верхушки общества после петровских реформ, этот конфликт породил перманентную оппозицию российской интеллигенции и, в конечном итоге, послужил, по мнению Бердяева, одной из важнейших причин революции 1917 г.

Но пессимистическая тональность не всегда преобладает в работе философа. Высоко оценивая культуру Древней Руси, ее архитектуру и ремесло, Бердяев отмечает, что русский народ не «догоняет» Запад, а идет своим собственным путем. Этот путь специфичен, не является единственно верным или наиболее прогрессивным, но в то же время неправильно говорить о предпочтительности традиционного западного капиталистического пути развития. Как полагает исследователь А. Л. Андреев, «замысел Бердяева, очевидно, состоял в том, чтобы снять крайности западничества и славянофильства в новом теоретическом синтезе» (впрочем, с такой категоричной формулировкой можно поспорить).

Приведенные нами мысли философа помогают понять секрет притягательности большевистского мифа для масс: он заключался в том, что эта идеология соединила традиционный русский мессианизм с новым социальным мессианизмом марксистского учения. Произошло как бы отождествление веры в особое предназначение русского народа с идеей об особой исторической миссии пролетариата. При этом созданное коммунистами государство, с самого начала оказавшееся во враждебном окружении, слилось в народном сознании с образом «царства правды», единственного хранителя «истинной веры».

В заключение нам хотелось бы подчеркнуть, что Бердяев высоко оценивает роль Ленина в событиях 1917 г. и особенно последующих нескольких лет, посвящается несколько страниц анализу его как человека и политического деятеля. Бердяев пишет, что в характере Ленина «революционный максимализм находился в органическом сочетании с прагматической гибкостью в политике; черты интеллигента-раскольника и сектанта парадоксальным образом уживались в нем с чертами князей и царей, собиравших и строивших русское государство… [Ленин] соединил в себе две политические традиции, находившиеся в XIX веке в непримиримой борьбе… смог стать не только вождем революции, но и создателем нового советского государства». Неоднократно сравнивая Ленина с императором Петром I, философ отмечает личное бескорыстие вождя революции, его преданность убеждениям, огромные заслуги в деле спасения России во время гражданской войны от хаоса и анархии, грозивших ей полным распадом. В целом его оценка личности Ленина совпадает с принятой в отечественной историографии, хотя, например, А. Л. Андреев критикует Бердяева за преувеличение цинизма и фанатизма Ленина.

Заключение

Завершив рассмотрение книги Н. А. Бердяева, нам хотелось бы в заключение еще раз подчеркнуть, что ученый не просто представил в своем сравнительно небольшом по объему труде комплексную картину русского коммунизма, но и (отнюдь не мимоходом) дал свои ответы на многие вопросы, которые традиционно ставила и ставит перед собой русская философия, отличная, конечно, по своей природе как от философии западноевропейской, так и от философии восточной.

Недаром Н. Н. Дунаева подчеркивает, что Бердяев (вместе с такими мыслителями второй половины XIX — первой половины XX вв., как Ф. Достоевский, Л. Толстой, П. Сорокин, С. Булгаков и другие) способствовал формированию особого русского философского направления, достойно представляющего Россию в западноевропейской философской традиции.

Среди традиционных для русской философии проблем, которые поднимает Н. А. Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма», можно отметить внимание к практически-политическим вопросам, философии истории, противостоянию России и Запада и ее промежуточному положению на границе двух миров — Запада и Востока и др.

По нашему мнению, несмотря на то, что книга Бердяева была написана семьдесят лет назад, она не потеряла по крайней мере своей методологической и общефилософской значимости и сегодня. В «Истоках и смысле русского коммунизма», без сомнения, есть не один, а несколько уровней текста, которые содержат в себе бесчисленное множество смыслов и истолкований, порожденных долгими размышлениями философа о течении русской истории.

Список использованных источников и литературы

Бердяев Н. А., Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.- 220 с.

Дунаева Н.Н., Философия. Ростов-на-Дону: Феникс, 2005. -160 с.

Титаренко С.А., Н. Бердяев. Ростов-на-Дону: Мар

Т, 2005. — 125 с.

Фирсов А.В., История философии. Ростов-на-Дону: Феникс, 2005. -160 с.

Бердяев Н.А., Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.- 7 с.

Там же.

Бердяев Н.А., Указ. соч. — 162 с.

Бердяев Н.А., Указ. соч. -185 с.

Там же.

Фирсов А.В., История философии. Ростов-на-Дону: Феникс, 2005. -151 с.

Бердяев Н.А., Указ. соч. — 5 с.

Бердяев Н.А., Указ. соч. — 107 с.

Там же.

Там же.

Там же. — 172 с.

Бердяев Н.А., Указ. соч. — 172 с.

Там же.

Там же. — 174−175 с.

Там же.

Бердяев Н.А., Указ.

соч. — 168−169 с.

Там же. -176 с.

Там же.

Бердяев Н.А., Указ. соч. -177с.

Там же. -198 с.

Фирсов А.В., Указ. соч. — 151 с.

Бердяев Н.А., Указ. соч. — 7−9, 188−189 с.

Там же. — 189−190 с.

Там же. — 192 с.

Бердяев Н.А., Указ.

соч. — 194−195 с.

Там же.

Дунаева Н.Н., Философия. Ростов-на-Дону: Феникс, 2005. — 46 с.

Там же. — 47−49 с.