Философские конструкты в историческом дискурсе

Актуальность темы

исследования. Современная отечественная философская мысль относительно недавно получила возможность приступить к творческому освоению того интеллектуального пространства, которое образует философия истории. Данная сфера философского знания в течение длительного времени пребывала в состоянии абсолютной зависимости от концептуальных предписаний и догматизированных представлений исторического материализма, монополизировавшего любые изыскания в этой области и объявленного тогдашним философским официозом единственной парадигмой, гарантирующей адекватное понимание происходящего в обществе и предоставляющей универсальный инструментарий для социальной эвристики. В изданном всего лишь десятилетие назад «Философском энциклопедическом словаре» можно встретить безапелляционное заявление, табуирующее иные, отличные от «истматовской», когнитивные стратегии. В нем подчеркивается: «В системе современной марксистской науки философия истории не образует самостоятельной отрасли. Соответствующая проблематика разрабатывается преимущественно в рамках исторического материализма (который собственно и есть марксистская философия истории)». 1.

Разумеется, все вышесказанное нельзя одномерно интерпретировать как полное отсутствие сколько-нибудь значимых работ, относящихся к философии истории, но, как правило, это были узконаправленные исследования, неизбежно оставляющие за рамками своего внимания многочисленные значимые для теории и практики проблемы. В этой ситуации, автор расценивает свой философский труд как попытку хотя бы частично заполнить существующие пробелы, предложить собственное решение целого ряда актуальных задач, дать новое понимание специфики исторической реальности.

Впрочем, было бы несправедливым утверждать, что за то время, пока российский социум пребывает в трансформированной общественно-политической ситуации, ничего не изменилось к лучшему по сравнению с предшествующим периодом. Однако, эти изменения затрагивают, главным образом, общий фон, на котором проводятся те или иные исследования. К фоновым изменениям относятся: исчезновение философской цензуры, разочарование в былых авторитетах, необязательность пребывания в каком-то определенном, предписанном свыше, теоретическом фарватере. Тем не менее, трудно не заметить ощутимую дистанцию между тем, что уже осуществлено и той нормативностью, которую только предстоит достичь. Ведь если говорить о конкретике сделанного, то основные подвижки связаны, на наш взгляд, с переводами на русский язык философско-исторических произведений различной давности, да фрагментарными тематически и концептуально разобщенными публикациями. Конечно, знакомство широкой философской общественности с результатами наработок своих зарубежных коллег есть обязательное условие продуктивного теоретизирования, тем более, если принять во внимание тот вакуум, который образовался у нас за последние несколько десятков лет. Но и эта подвижка, в первую очередь, также соотносима с фоновыми изменениями. Думается, что сегодня пришла пора сделать следующий шаг в этом направлении, а именно, предпринять попытку осмыслить на концептуальном уровне вновь появляющиеся тексты параллельно с ревизией философского творчества, казалось бы, хорошо знакомых и глубоко понятых авторов. Это, в свою очередь, позволит выработать общую стратегию, определить принципы и подходы к решению одной из фундаментальных проблем социальной философии — проблеме философско-исторического конструирования.

Обосновывая актуальность темы диссертационной работы, автор считает необходимым обратить внимание на априорную, константную значимость всего того, что касается человеческой истории, и, в первую очередь, данный тезис относится к любой инновационности, которая, по его мнению, присутствует в исследовании. На самом деле, историческая проблематика как таковая не подвержена конъюнктурным колебаниям, напротив, происходящие события способны лишь обострить ее, но уж никак не снять с повестки дня. До тех пор, пока существует человек, он обречен вновь и вновь обращаться к своему прошлому, всматриваться в настоящее, пытаться предугадать будущее.

Предложенное в диссертации понимание истории как некой конструкции способно устранить многие недоразумения, с которыми неизбежно сталкивается всякий, кто взял на себя труд хотя бы поверхностно ознакомиться с несколькими взаимоисключающими философско-историческими теориями. Прежде всего, конструктивистский подход снимает проблему релятивизма, т. е. ту проблему, которая встает перед объективирующей трактовкой исторического процесса, претендующей на абсолютную эквивалентность собственного дискурса эмпирии исторической действительности. Плюралистичность конструкта, достигаемая посредством эмансипации авторизированного субъективизма и теоретизма самоописания от эмпирических коррелятов, тем не менее, сохраняет когнитивную легитимность и операциональность. Изначальное представление об условности конструкта препятствует его абсолютизации, подчеркивая преимущественно инструментальный характер такового. Информативный потенциал философско-исторической модели сравним с информативностью естественнонаучной гипотезы, т. е. той гипотезы, которая возводится на достаточно прочном эмпирическом фундаменте и обладает широкими интерпретационными возможностями.

Артикуляция конструктивистского начала теоретической истории способна предупредить возможное возникновение различных форм социального инфантилизма, выраженного в беспочвенных патерналистских экспектациях или, напротив, в неоправданных пессимистических антиципациях. Одновременно, конструктивистская интерпретация призвана предостеречь социум от участия в контрпродуктивных проектах, от безрассудных попыток достичь утопических целей, якобы «обещанных» объективным ходом истории.

Постулируемая диссертантом актуальность включает в себя и теоретико-методологическое измерение, связанное с насущной потребностью современной отечественной философии истории занять собственную «нишу», обрести свой «стиль» рефлекторного постижения истории, подтвердить соответствие тем высоким критериям, по которым оценивается сегодня качественность дискурсивных практик. Совершенно очевидно, что ни «истматовское» наследие, ни архаичная традиционалистская историософия не могут стать фактором консенсуальности, не могут репрезентировать российскую философию в качестве полноправного участника транснационального диалога.

В настоящее время, как никогда, ощущается острая потребность в разработке современного концептуального аппарата, в освоении новых когнитивных методик, в интеграции в мировое философское пространство, без чего, в конечном итоге, невозможен полноценный диалог культур.

Разумеется, любой философский диалог диалектичен, а это предусматривает наличие, хотя и понятной, но все-таки отличной от других, позиции. Актуальность освоения иных философских традиций отнюдь не подразумевает некритичную апологию их содержания, но предполагает «трезвый» анализ сильных и слабых сторон, селекцию того, что может быть заимствовано и того, что неприемлемо в силу различных причин. Интеграция не синонимична подражательству, она представляет собой, скорее особую разновидность синтеза, сохраняющего первичные идентификационные признаки его субъектов. Именно в этом направлении, как представляется, может и должна эволюционировать современная отечественная философия истории.

Степень научной разработанности проблемы. Всех исследователей философско-исторической проблематики весьма условно можно разделить на три категории: создателей завершенных конструктов, разработчиков отдельных деталей конструкций и тех, кто сосредоточил свои усилия на той или иной форме деконструкции. Разумеется, здесь не может существовать четкой градации, поскольку зачастую, один и тот же философ ставил перед собой одновременно несколько задач и, таким образом, выходил за обозначенные демаркационные рамки. Кроме того, подобный универсализм был неизбежен при осуществлении глубокого анализа отдельных проблем в тех случаях, когда когнитивная логика требовала осуществления широкого спектра исследовательских процедур.

Традиция философско-исторического конструирования уходит своими корнями на много столетий назад и, претерпев существенную трансформацию, продолжает свое существование и в наши дни. В числе авторов наиболее известных конструктов следует отметить имена Блаженного Августина, Дж. Вико, Ш. Монтескье, И. Гердера, И. Канта, И. Фихте, Г. Ф. В. Гегеля, К. Маркса, О. Шпенглера, А. Тойнби, К. Ясперca, Jl. Карсавина, Н. Бердяева, Н. Данилевского, К. Леонтьева и многих других, не менее именитых мыслителей.

Фундаментальные онтолого-исторические проблемы были сформулированы и нашли оригинальные варианты решения в работах В. Дильтея, М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, Н. Гартмана, А. Щюца, Ю. Ха-бермаса, П. Козловски. Феномен исторического времени как важнейший элемент конструкта исследовался в работах Г. Зиммеля, Ф. Ариеса, Б. Кроче, Э. Трельча, Р. Арона. Своеобразным итогом может считаться капитальный труд И. М. Савельевой и А. В. Полетаева «История и время. В поисках утраченного» (1997).

Серьезную методологическую помощь диссертанту оказали работы, посвященные различным аспектам социального познания, что позволило поставить вопрос об адекватности философско-исторического конструкта. Прежде всего, хотелось бы указать на результаты, достигнутые известными отечественными учеными, такими как И. Кон, А. И. Ракитов, B.C. Добриянов, В. П. Кохановский, Л. В. Скворцов, К.В. Хво-стова, В. К. Финн, М. А. Киссель, Н. С. Розов, В. М. Межуев, А .Я. Гуре-вич, С. С. Неретина, А. С. Панарин, М. А. Чешков, В. В. Иванов и многими другими.

Среди наиболее значимых зарубежных работ эвристической направленности следует назвать сочинения Р. Дж. Коллингвуда, Г. Рик-керта, Э. Нагеля, Ф. Броделя, Т. Шидера, Э. Питца, Ф. Фюре, И. Берлина, П. Уинча, А. Игнатова.

Несмотря на кажущуюся значительную разработанность фило-софско-исторической проблематики, диссертант посчитал целесообразным привлечь для ее более полного исследования концептуальный аппарат, инструментарий, а также отдельные идеи, представленные теми направлениями в философии, которые традиционно дистанцировались от любого теоретизирования в области истории. Стимулом для проведения подобного эксперимента стал успешный опыт К. Гемпеля, сумевшего продемонстрировать продуктивность аналитического подхода к решению одной из крупнейших проблем философии истории — проблеме исторических законов (Гемпель К. 1998 [1942]).

В диссертационном исследовании были использованы отдельные результаты, полученные вне собственно философско-исторического пространства такими философами, как Ж.-Ф. Лиотар, Р. Нозик, Г. Райл, Т. Уэлдон, П. Рикер, М. Мерло-Понти, У. Куайн, К. Стэнли, М. Фуко, Г. Х. фон Вригт, Ж. Деррида, X. Патнэм, Ж. Делез.

Интерпретируя современность как философско-исторический конструкт, соискатель обращался к самому широкому кругу специалистов в различных областях философского, социологического и политологического знания, полагая, что только привлечение столь значительного интеллектуального потенциала способно обеспечить релевантное понимание современной ситуации и, тем самым, глубже постичь особенности такой специфичной разновидности интеллектуальной практики, каковой является философско-историческое конструирование. Описание основных моделей современности было получено благодаря работам М. Новака, Ж. Маритена, М. Шелера, А. Лингиса, Р. Такера, Ю. Эволы, М. Уолцера, Л. Дюмона, А. Ф. Лосева, Дж. Ганэтиллека, П. Бергера, Б. Г. Капустина, С. С. Хоружего (инверсионная модель) — Ю. Хабер-маса, А. МакИнтайра, М. Р. Ахундова, Л. Б. Баженова, В. Н. Фурса, А. Фергюсона, Р. Рорти, К. Поппера, X. Арендт, А. Дугина, Ф. Фукуямы, В. Коши («проект Модерн») — Т. Лессинга, Г. Адамса, Д. Белла, И.В. Бестужева-Лады, Ж. Бодрийяра, А. Этциони, Г. Дебора, П. Козловски, Т. Парсонса, Л. Козера, А. Тоффлера (современность как «иное»).

Обращение к философии отечественной истории, чего требовала логика избранной диссертантом исследовательской стратегии, способствовало актуализации тех концептуальных позиций, которые заняли ряд российских и западных ученых, и которые нашли свое выражение в их трудах. Наибольший интерес, в этой связи, вызвало понимание многих принципиальных вопросов Р. Пайпсом, А. Тойнби, О. Шпенглером, Н. И. Цимбаевым, В. В. Вейдле, А.П. и П. А. Цыганковыми, В. Э. Эрном, Г. Л. Тульчинским, П. А. Сорокиным, авторами сборников «Вехи» и «Из глубины», Д. М. Мережковским, Н. О. Лосским, В. В. Розановым, М. Н. Громовым, Н. С. Козловым, Н. Ф. Федоровым, В. Шубартом и другими.

Вместе с тем, перечисление столь внушительного списка имен отнюдь не является свидетельством достаточной изученности всего объема философско-исторической проблематики, а взгляд на историю как на конструкт вполне оригинален и самостоятелен. И хотя диссертация не претендует на эвристический монополизм в данной сфере (к интересным выводам в отношении социального конструирования приходят, например, П. Бергер и Т. Лукман), тем не менее, настоящая работа открывает новый ракурс, а следовательно, и новые возможности для дальнейших продуктивных исследований.

Цель диссертационного исследования состоит во всестороннем обосновании философского понимания истории как особой разновидности конструкта, выстраиваемого в соответствии с определенными креативными правилами, подчиненного логике социальной контекстуально-сти и искомой результативности. Подобная формулировка эвристического целеполагания обусловлена отсутствием четкого понимания того, чем является теоретическая история, желанием диссертанта предложить новую интерпретацию философско-исторического дискурса. Реализация намеченной цели предполагает обязательное решение следующих основных задач:

— осуществить парадигмальную дифференциацию основных подходов к философии истории, дать развернутую характеристику каждой из выделенных философско-исторических парадигм, выявить влияние парадигмы на особенности философско-исторического конструирования;

— на примере философской идентификации отечественной истории обозначить когнитивные пределы парадигмального истолкования исторического процесса, проанализировать конститутивную специфику отдельной этнотерриториальной истории, конкретизировать операцио-нальность полученных результатов с точки зрения социальной практики;

— раскрыть содержание понятия конкретно-исторической эмпирии, определить ее статус в рамках философского конструкта и способы онтологизации;

— исследовать предпосылки философско-исторического конструирования и креативные возможности автора конструкта;

— выделить универсальные принципы формирования философско-исторического дискурса;

— сформулировать основные версии философско-исторической интерпретации современности, установить их коррелятивное соответствие существующим социальным реалиям;

— определить параметры релевантности философско-исторического конструкта.

Методологической основой исследования является совокупность эвристических процедур, включающая в себя философскую рефлексию, логико-диалектический анализ, феноменологический и герменевтический методы, а также подходы, используемые в аналитической философии и качественной социологии. Диссертационная работа предполагала конвергенцию социальной философии с эмпирическими социальными науками, позволяющую получить дополнительные познавательные возможности посредством специфических методов, присущих последним. В их числе сравнительно-исторический, историко-генетический, ретроспективный и историко-типологический методы. Для решения стоящих перед ним задач диссертант опирался на идеи и концепты, содержащиеся в трудах Ж. Бодрийяра, Г. Дебора, П. Козлов-ски, Ю. Хабермаса, Р. Рорти, М. Шелера, П. Рикера, Ж. Деррида, М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, Ж.-Ф. Лиотара, К. Гемпеля, Г. Райла и других видных философов современности.

Научная новизна работы состоит в следующем:

— разнородные и противоречивые философско-исторические воззрения получили свое парадигмальное оформление, обрели структурированность в границах основных парадигм;

— предпринятая парадигмальная редукция позволила разработать классификационные признаки, обеспечивающие идентификационные процедуры в отношении тех или иных философско-исторических представлений;

— проблематизация философии отечественной истории не только обусловила ее новое понимание, но и расширила представление о способах философско-исторического конструирования;

— дан авторский вариант решения проблемы, связанный с информационно-прогностическим аспектом философии истории;

— продемонстрирована поливалентность конкретно-исторической эмпирии, эксплицировано понятие исторического факта, изучены основные схемы помещения эмпирического в философско-исторический конструкт;

— исследован характер зависимости философско-исторического конструирования от языковых традиций и лингвистических систем;

— установлены общие правила построения философско-исторического дискурса;

— исследована инверсионная модель философско-исторического конструирования, определены продуктивность и контрпродуктивность ее содержания;

— проанализирована специфика философской идентификации современности, осуществлена ее репрезентация в качестве философско-исторического конструкта.

Исходя из указанных пунктов новизны, на защиту выносятся следующие основные тезисы:

1. Генезис философии истории стал возможен в результате синтеза философского начала, заключенного в теологическом глобалистском провиденционализме и эмпирической составляющей собственно исторического нарратива. При этом концептуальное и эмпирическое сохраняют свою автономию по отношению друг к другу. Сформировавшаяся в средние века парадигма определяла лишь самые общие контуры философско-исторического конструкта, не препятствуя его индивидуализации, санкционируя плюрализм образов истории.

2. Формирование новоевропейской философско-исторической парадигмы может быть преимущественно интерпретировано как экстраполяция всего комплекса существовавших в Новое время представлений в отношении природы на человеческое общество. Данный процесс обнаруживает себя в четырех основных направлениях:

— реабилитация истории как строгой научной дисциплины, чей эвристический потенциал тождественен естественнонаучной эвристике;

— обоснование контекстуальной зависимости истории социума от телеологии природного бытия (Кант, Гердер и др.);

— постижение логики истории как закономерно протекающего процесса, поскольку законы, фиксируемые в природной среде и являющиеся одной из главных предпосылок естественнонаучного познания, должны, согласно доминирующим тогда представлениям, иметь свои аналоги и в области социального;

— выявление характера инструментальности философско-исторического знания.

3. Основной отличительной чертой философско-исторической «постклассики» является конвергенция следующих концептуальных оппозиций:

— одновременное сосуществование конструктов, характеризующихся принадлежностью к различным, содержательно противоположным философско-историческим парадигмам;

— отказ от холистского взгляда на историю и желание типологи-зировать отдельные эмпирические феномены, предложив, тем самым, новую версию холизма;

— стремление к аподиктичности и признание релятивизирующей субъективности;

— эмансипация от идеи исторической ответственности и продуцирование предписывающих поведенческих моделей;

— артикулированная негарантированность будущего и конкретизация антиципативных конструкций;

— экзистенциальные переживания и апелляция к конкретике эмпирии и т. п.

4. Любая теоретически «респектабельная» схема философскоисторического конструирования отмечена признаком зависимости от европоцентризма. Это значит, что идентификационные процедуры, относящиеся к той или иной отдельно взятой этнической истории неизбежно будут включать в себя оценочные суждения, коррелируемые с соответствующей шкалой ценностей и подразумевающие наличие универсальной нормативности общецивилизационного развития. Следовало бы продумать такую трансформацию смыслообразования в историческом дискурсе, которая бы обеспечила более глубокое интегрирование в смысловой контекст мировой истории многочисленных региональных «историй» в рамках радикального отказа от европоцентристской традиции.

5. Конкретно-историческая эмпирия не является фактором детерминации философского конструкта. Она лишена самодостаточности, но весьма операциональна с точки зрения вариативности ее использования. Эмпирическое в философии истории само выступает как продукт манипуляции отдельными его элементами. Вторичность эмпирического в процессе философско-исторического конструирования может быть подтверждена и теми непрекращающимися поисками, которые ведет философская мысль с целью обнаружить некие эквиваленты, способные стать альтернативой «голому» факту и, тем самым, обеспечить большую адекватность конструкта.

6. Обоснованный скептицизм в отношении всего того, что продуцируется философией истории, актуализирует проблему изменения статуса философско-исторического конструкта. Из концептуального инварианта он должен превратиться в аппроксимированную теорию, предполагающую собственную погрешность. В этой связи, в легитимации нуждаются гипотетические предположения, непрописанные детали, разного рода допущения, экзистенциальные настроения и т. п. Последнее позволит стимулировать эвристические интенции, вести диалогическое общение создателя конструкта с его аудиторией, открыто говорить о перспективах совершенствования конструкта. Отказ от дихотомии «да-нет» в состоянии воспрепятствовать обособлению тех или иных элементов конструкции в качестве привилегированных и указать лишь вероятность их когнитивной и фактуальной приоритетности.

7. Содержание исторического дискурса обнаруживает целый ряд зависимостей, среди которых зависимость от гетерогенности исторического пространства, понятийной комбинаторики, тональности и расстановки акцентов, характера мотивации и когнитивных установок автора и т. п. Философско-историческая дискурсивная практика в значительной степени подчинена тем же правилам, что и правила построения литературно-художественных произведений.

8. Несоответствие философско-исторического конструкта основным парадигмальным характеристикам, его опора на принципы и идеи стадиально более ранних парадигм могут быть определены как инверсия. Амбивалентность инверсионности состоит как в ее контрпродуктивном, так и в продуктивном проявлениях. В первом случае, феномен философско-исторической инверсии есть следствие специфической фобии настоящего и будущего, а во втором — вполне обоснованное желание заимствовать из прошлого все то, что окажется полезным в условиях современности.

9. Современность, являющаяся одним из приоритетов социальных исследований не дескриптивна, но, как и модели прошлого, креативна. Она представляет собой тот или иной конструкт, помещающий отдельные элементы объективной действительности в определенную систему координат. Образ современности, продуцируемый конструктом, способен отражать только ограниченный набор социальных peaлий, поскольку его расширение привело бы к нарушению концептуальной целостности и смысловой завершенности.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Материалы диссертационной работы, полученные результаты и содержащиеся в ней выводы предполагают новое решение многих актуальных проблем в философии истории. В диссертации предложен принципиально новый методологический подход к изучению широкого круга вопросов, связанных с возникновением различных исторических воззрений, а также касающихся условий и путей философско-исторического теоретизирования.

Настоящее исследование также может быть использовано в практике социального управления, положено в основу учебных, специальных и факультативных курсов по философии и социологии.

Апробация диссертации. Основное содержание и выводы диссертации изложены в 30 публикациях, общим объемом 39,6 п.л., в том числе в монографии и двух брошюрах. Некоторые положения диссертационного исследования были использованы при разработке спецкурса по философии истории, читаемого студентам гуманитарных факультетов Северо-Кавказского государственного технического университета. Отдельные результаты работы докладывались и были обсуждены на нескольких международных, региональных и межвузовских конференциях. Диссертация рекомендована к защите на заседании кафедры философии СевКавГТУ.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих 10 параграфов, заключения, примечаний и библиографии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Работая над диссертацией, ее автор пытался предложить новые «правила игры» для философа, ставящего своей целью освоение исторического пространства. Насколько они оказались успешными и продуктивными в научном отношении, судить не ему. Тем не менее представляется, что проведенное исследование позволило выявить особенности построения различных теоретических моделей в истории, сформулировать основные принципы и назвать предпосылки той специфической формы конструктивизма, каковой является философско-историческое конструирование. Полученные результаты, как представляется, могут свидетельствовать в пользу того факта, что в рамках современной философии не только сохраняется плодотворная возможность, но и наличествует острая потребность переосмыслить историю, достичь ее нового понимания, преодолеть заблуждения, связанные с восприятием исторического процесса, обнаружить латентные проявления последнего.

Думается, что диссертационное исследование позволило определить источники философско-исторической мысли и дать более четкое представление относительно ее дальнейшего развития. Это стало возможным в результате определенного структурирования комплекса основных идей, связанных с интерпретацией истории, их прочтения как составляющих той или иной философско-исторической парадигмы. Был установлен характер детерминации исторического нарратива парадиг-мальной доминантой, зафиксированы границы парадигмального влияния на формирование философско-исторических дискурсов. Диссертант стремился также установить хронологические рамки парадигм, их зависимость от общесоциального контекста, проанализировать возможности и выявить пределы парадигмального подхода к истории. Он констатирует «размытость» контуров современной философско-исторической парадигмы, противоречивость ее содержания, высказывает предположение о принципиальной невозможности парадигмального «монополизма» в будущем.

В работе был предложен универсальный методологический «пароль», открывающий доступ ко всем без исключения философско-историческим конструктам. Он представляет собой идентификационный метод, состоящий в своеобразной деконструкции концептуальных построений, дающий принципиально новое представление о философско-исторической релевантности. В основе метода лежит признание равноценной когнитивной значимости всех без исключения философ-ско-исторических воззрений, поскольку, как о том свидетельствует опыт, релевантность может обнаруживать себя не только эксплицитно, но и имплицитно, в виде неясных интуиций или экзистенциальных переживаний.

Весьма полезным видится и то, что автор не ограничился схематизмом общих рассуждений, но предпринял прямую попытку реализовать свой метод в практической плоскости, избрав в качестве опытного объекта современную социетальную ситуацию. Как представляется, ему удалось доказать, что современность может быть адекватно познана только в соответствии с определенным эвристическим алгоритмом, предусматривающим индуктивное исследование отдельных идентификационных признаков, их структурирование в дифференцированные конструкты с последующей деконструкцией. Дополнительная полезность описанной процедуры состоит в разрушении многих стереотипов, относящихся к истории и, прежде всего тех, которые абсолютизируют ее имманентность и телеологизм. В теоретическом ракурсе социальная креативность, по мнению диссертанта, альтернативна социальной деск-риптивности, причем эта альтернативность в большей степени предпочтительна с точки зрения более глубокого познания природы социального.

В диссертации был затронут ряд проблем, относящихся к перспективным исследованиям в области философии истории. Выражается понимание необходимости дальнейшего продолжения разработки избранной проблематики, корректировки и углубленного анализа уже полученных результатов. Последнее подразумевает, в частности, уточнение демаркации философского и исторического пространств, численное увеличение детерминант философско-исторического дискурса, установление их иерархии и взаимовлияния, расширение границ креативного поля философии истории, исследование инверсионных механизмов, мониторинг изменений познавательных и мировоззренческих установок по отношению к истории, трансформирующих ее смысловое наполнение. В сущности, когнитивная перспектива диссертации может быть сведена к двум аспектам: обращение к фундаментальным теоретико-методологическим проблемам и расширение круга вопросов, имеющих самое непосредственное отношение к социальной практике.

Действительно, представленная работа направлена и на решение конкретных, прикладных проблем, встающих сегодня перед обществом. Так, например, аналитика отечественной истории продемонстрировала обязательность учета исторически заданного при принятии крупномасштабных управленческих решений, без которого их результативность оценивается как весьма сомнительная. Отсутствием такого учета объясняются многие просчеты и ошибки, допущенные в процессе реформирования современного российского общества. Глубоко укорененные структуры этнического сознания, его архетипы, социокультурные традиции являются бесспорными детерминантами, проецирующими свое содержание на конкретику социальной жизни. Принципиально важным видится вывод о недопустимости попыток придать философско-историческому конструкту нормативность, каковой он на самом деле лишен. Как об этом убедительно свидетельствует опыт истории, именно с попытками объективации содержимого конструктов связаны наиболее серьезные социальные потрясения и явления энтропийного порядка.

Говоря о практической ценности диссертации, хотелось бы вернуться к уже упоминаемой выше теме современности. Исследуя современность, соискатель не только стремился апробировать разработанный им эвристический инструментарий, но и придать своей работе дополнительную значимость. Если попытаться сформулировать базовый признак современного социума, то таковым наверняка следует назвать его динамизм, который обнаруживает очевидную тенденцию роста. Современность аккумулировала самые разнообразные, порой взаимоисключающие модусы социального бытия. Она поливалентна и содержит в себе многие альтернативы. Понимая, что концентрация интеллектуальных усилий на разработке какой-то одной версии современности может привести к изучению того, что не является социальной доминантой, диссертант выбирает в качестве предмета анализа три основных вероятностных сценария общественного развития. Подобная стратегия, по его мнению, наиболее плодотворна, поскольку она позволяет отслеживать и анализировать любые возабладающие тенденции. Этот подход к социальной эвристике на сегодняшний день представляется единственно возможным, так как он обладает той реактивностью, которая диктуется темпами трансформационных общественных процессов.

Подводя итоги своей работы, диссертант считает целесообразным напомнить о том, что его исследование наделено той же значимостью,.

247 что и любое другое исследование, вне зависимости от характера его результатов. Универсальная ценность философских разработок, помимо всего прочего, в их стимулирующим воздействии, способствующем проведению дальнейших изысканий, поскольку даже спорные результаты и выводы напрямую способствуют созданию благоприятного поискового «климата», стимулируют дискуссионность и, тем самым, создают предпосылки для продуктивного творчества.