В рамках изучения актуальной проблемы осознания поколенческой идентичности, поколенческой структуры и процессов, формирующих поколенческое сознание, художественная литература предлагает альтернативный способ восприятия указанной проблематики, одновременно расширяя общекультурный контекст последней.
Обращаясь к литературной интерпретации поколенческой проблематики, необходимо учитывать ряд положений, без которых исследование литературного текста, насыщенного поколенческим смыслом, невозможно осуществить в полной мере. К таким положениям следует отнести, во-первых, анализ пространства современной литературы в контексте ее поколенческой тематики. Во-вторых, необходимо рассмотреть эволюцию поколенческих текстов мировой культуры и установить преемственность традиции. В-третьих, — определить методику исследования литературных текстов. Так как «поколение» — категория в большой мере социальная, то логично будет обратиться именно к социальному контексту в рамках исследования литературного произведения.
Сопоставительный анализ двух текстов современной литературы -«Generation 'П'» Виктора Пелевина и' «Generation Икс» Дугласа Коупленда предполагает создание вероятного конструкта поколенческого пространства последней трети двадцатого века. Явное сходство текстов позволяет определить общекультурную парадигму исследования, включающую три контекстных плана, к которым относятся связь русской и западной литературных традиций поколенческих текстов, включение социальных категорий для адекватной интерпретации и изоморфность принципиальных постулатов постмодернизма для объяснения поколенческих феноменов.
Литературная традиция последней четверти двадцатого века обращает особое внимание на проблему поколений. Эта тема была всегда актуальной для русской литературы, являясь объектом настойчивого интереса писателей, особенно в переходные исторические периоды развития общества, которые в социологической литературе получили название бифуркационных. В первую очередь, к ним относятся пограничные пространства стыков культурно-исторических парадигм, когда на смену герою-носителю установленных ценностей приходил или должен был прийти новый тип героя, с новой идеологической базой, с новой морально-нравственной позицией.
К таким периодам в истории русской литературы можно отнести 30-е-40-е годы, 60-е годы XIX века, 20-е годы, 60-е годы и 80-е годы XX века.
В 30-е — 40-е годы XIX века появился «новый герой» поколения, презирающий пошлость и бессмысленность реальности. Именно такое ощущение действительности породило знаковые на тот период литературные рефлексивные тексты: «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова и множество других.
Поколение 60-х годов XIX века — дети, рожденные в 40-е. Они уже впитывают, ощущают эффект распада общего закона реальности, ее состава. В это время в России актуальность приобретает философское направление позитивизм и его радикальная составляющая — нигилизм, объективированный романом И. С. Тургенева «Отцы и дети». Именно тогда ставятся вечные, до сих пор не решенные вопросы: «что делать?» и «кто виноват?», получившие такую популярность в среде филологов и философов благодаря одноименным текстам А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского.
20-е годы XX века характеризуются двуединым пафосом времени: восторженными одами в честь революции (В. Маяковский, Д. Бедный, М. Герасимов, В. Кириллов) и столь же эмоциональными проклятиями в ее адрес (М. Волошин, И. Бунин, 3. Гиппиус). В литературу пришел необычный писатель. Вчерашний рабочий, красноармеец, крестьянин, политработник брались за перо, чтобы рассказать о пережитых ими событиях революции и гражданской войны. Основная литературная и философская тенденция художественного творчества начала прошлого столетия — замена рефлексивного психологизма личности идеологическим обоснованием коллективизма. Персонаж оценивался в зависимости от того, насколько ему удалось выразить собой множество. Наиболее яркое воплощение эта тема находит в романах «Чапаев» Д. Фурманова, «Разгром» А. Фадеева, «Конармия» И. Бабеля. Анализ взаимоотношения героя и массы с апологетикой последней приводил к пониманию того, насколько прочно внедряются готовые стереотипы в сознание героя, что послужило формированию пессимистического взгляда на проблему героя и массы в таких произведениях, как «Чевенгур» А. Платонова и «Мы» Е. Замятина, предостерегающих от посягательств на права отдельного человека, от попыток противопоставления коллектива индивидууму.
Очередной всплеск интереса к поколенческой проблематике характерен для 60-х годы XX века и был обусловлен протестным характером мировоззрения части советской интеллигенции. Как отметил В. М. Воронков, «инакомыслие в советском обществе стало неформальной нормой, по крайней мере одной из норм, отдельные не связанные между собой проявления имевшего политический характер протеста против существующего режима эволюционировали в общественное движение, позже обозначенное термином «диссидентское"1. «Шестидесятниками» стали те представители соответствующих возрастных когорт, которые увидели возможность выбора перспективы, стимулировавшего активную интеллектуальную работу, поиск своего пути. Идеологически и духовно философия шестидесятников нашла, в частности, свое первоначальное воплощение в романе И. Эренбурга «Оттепель». Кардинально изменяется подход к исследованию характера человека. «Годами утверждалось, что человек — винтик в огромном государственном механизме. А тут устами своего героя автор провозглашает: «общество состоит из живых людей, арифметикой ты ничего не решишь. Мало выработать разумные меры, нужно.
1 Воронков В. М. Проект «шестидесятников»: движение протеста в СССР // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю. Левада, Т. Шанин. — М.: Новое литературное обозрение, 2005. — С. 168. уметь их выполнить, а за это отвечает каждый"". В сущности, Эренбург оспаривал то представление о художнике как пропагандисте и агитаторе, которое насаждалось эстетикой соцреализма.
80-е годы XX века вновь акцентируют внимание на психологии взаимоотношений индивида и толпы, личности и государства, нравственности формирующегося поколения. Эпоха литературного постмодернизма носит принципиально экспериментальный характер. С одной стороны, характерна переинтерпретация и объективный анализ прошлого исторического опыта, как, например, в романе А. Рыбакова «Дети арбата» (1986). С другой, активно исследуется зарождающееся пространство нового мышления, новой реальности, которая воспринимается как трагикомический театр, гротескная самопародия, абсурд. Такой подход изучения неодействительности характерен для произведений В. Пелевина, Т. Толстой, Виктора Ерофеева, В. Сорокина, А. Парщикова, JI. Рубинштейна, А. Еременко, И. Жданова и др.
Развал СССР привел к глобальной вестернизации бытаи мышления. Ценности «шестидесятников» остались в прошлом, на их месте образовался интеллектуальный и духовный вакуум. Однако вакуум очень быстро заполнился элементами, характерными для формирующегося постсоветского менталитета, элементами, которым Ж. Бодрийяр дал название симулякры. В атмосфере исчезновения реальности под потоком симулякров, превращения мира в хаос и создавалось пространство «нового героя» современной русской литературы, провозвестником которого стал роман В. Пелевина «Generation 'П'», вскрывающий не столько характерные черты «нового героя» поколения, сколько меру аутентичности, самости последнего. Так, сам Пелевин в интервью Gazeta.Ru на вопрос о том, кто сегодня новый герой, отвечает совершенно определенно: «У меня есть подозрение, что на уровне сути в России вообще ничего никогда не меняется. Происходит нечто другое — к вам в гости постоянно приходит один и тот же мелкий бес, который.
2 Рубашкин А. Илья Эренбург: Путь писателя. — Л.: Сов. Писатель, 1990.-С. 418−420. наряжается то комиссаром, то коммивояжером, то бандитом, то эфэсбэшником. Главная задача этого мелкого беса в том, чтобы запудрить вам мозги, заставить поверить, что меняются полюса, в то время как меняются только его наряды. С этой точки зрения история России — это просто история моды, о том как поменялась эта мода и как выглядит костюм 3 нового героя ." .
Роман В. Пелевина «Generation 'П'» обозначает ключевые категории нового поколения, дает ему название и свою трактовку миссии этого поколения, которая заключается в попытке учредить свои правила игры, научиться самим и научить своих детей играть по этим правилам.
Оценить специфику поколенческих проблем у Пелевина можно только выйдя в широкий контекст современной западной литературы, где на первый план выходит произведение Д. Коупленда «Generation Икс», демонстрирующее явные параллели с пелевинским текстом, что выражается не только в аналогичной семантике названий и проблематике.
Родство этих двух текстов в первую очередь связано с феноменом, описанным Д. Коуплендом. «Поколение Икс» — не частное явление, характерное лишь для западного мировоззрения, но — общемировое. В соответствии с исследованиями Neil Howe и William Strauss4, «поколение X» включает в себя всех, рожденных в период с 1961 по 1981 года. Актуализировалось «поколение X» с конца Холодной войны, во время развала СССР. Кроме того, «поколение X» США имеет свои аналоги и в других странах. Например, в континентальной Европе это поколение известно как «Generation Е» или попросту «поколение девяностых" — во Франции — «Generation Bof" — в Иране их называют «сожженным поколением" — в некоторых странах Латинской Америки — «кризисным поколением" — в странах коммунистического блока — «поколением гласности и перестройки» или «generation П».
3 Пелевин В. История России — это просто история моды // Gazeta.Ru / http://peIevin.nov.ru/interview/o-gaz/l.html.
4 The Independent Newspaper // http://news.independent.co.uk/uk/thisbritain/article2276189.ece.
Аналогичные явления необходимо рассматривать, используя общую методическую базу. Как известно, в рамках поэтики постмодернизма границы между fiction и non-fiction стираются. Поэтику романов В. Пелевина и Д. Коупленда нельзя интерпретировать не выходя в более широкий контекст. А так как объектом интереса обоих авторов оказывается именно поколенческая проблематика, то адекватный анализ невозможно провести не прибегая к элементам социологического и социально-психологического исследования романов.
Поколение — категория расплывчатая, но как объяснительная величина эта категория удобна и нам показалось уместным обратиться к исследованиям ведущих социологов и философов, работавших в этой области.
Ключевыми тенденциями, выделенными при изучении феномена поколения в исследованиях конца XIX — до средины XX века, оказались биологическая, географическая, культурная, символическая и знаковая общности. Такой проблематике посвящены работы Ф. Ариеса, В. JI. Бенгтона (V. L. Bengtson), JI. С. Выготского, Э. Дюркгейма, В. Дильтея, Г. Зиммеля, JI. В. Когана, И. С. Кона, Р. Лофера (R. Laufer), Г. Лебона, Ю. А. Левады, Л. Я. Лурье, К. Маннгейма, П. И. Новгородцева, X. Ортеги-и-Гассета, П. Я. Сорокина, М. Д. Уфимцевой, М. Дж. Фурлонга (М. J. Furlong), Н. В. Шахматовой, Н. Эйзенштадта (S. N. Eisenstadt), 5 и др.
5 См.: Дильтей В. Описательная психология. 2-е изд. СПб., 1996. С. 54−58, 120−154- Дильтей В.
Введение
в науки о Духе. М., 2000; Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. — М.: «Наука», 1991. — С. 474. Дюркгейм Э. Курс социальной науки // Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. — С. 191. Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Философия культуры. М., 1996. — С. 336−337, 350−353. Зиммель Г. Избранное. Т. 2. Созерцание жизни. М., 1996. — С. 380−381, 454, 520. Коган Л. В. Понятие «поколение» в теории научного коммунизма // Научный коммунизм. — 1974. — № 5. — С. 70−77. Кон И. С. Социология личности. — М.: Изд-во политической литературы, 1967; Кон И. С. К проблеме возрастного символизма // Советская этнография. — 1981. — № 6. — С. 18. Кон И. С. Возрастные категории в науках о человеке и обществе // Социологические исследования. — 1978. — № 3. — С. 82. Лебон Г. Психология масс. Мн.: Харвест, М.: ACT, 2000. — 320 е.- Левада Ю. А. Поколения XX века: возможности исследования / Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России /Сост. Ю. Левада, Т. Шанин. — М.: Новое литературное обозрение, 2005. — С. 39−41. Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение, — № 30. — /2/. — 1998. — С. 7−47. Маннгейм К. Очерки социологического знания. Теория познания — мировоззрение — историзм. М., 1998. — С. 84−85. Манхейм К. Очерки социологии знания. Проблема поколенийсостязательность — экономические амбиции. М.: ИННОЙ, 2000; Новгородцев П. И. Нравственный идеализм в философии права. Проблемы идеализма. М., 1902. — С. 256−274. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс: Сб.: Пер. с исп. / X. Ортега-и-Гассет. — М.: ООО «Издательство ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. — 283 е.- Ортега-и-Гассет X. Бесхребетная Испания: Сб.: Пер. с исп. / X. Ортега-и-Гассет. — М.: ООО «Издательство ACT»:
Проблематика социологии поколения еще в двадцатые годы прошлого века наиболее детально сформулирована Карлом Маннгеймом, согласно которому о «поколении как реальности можно говорить лишь в том случае, если представители определенного поколения связаны друг с другом тем, что все они испытывают на себе воздействие социальных и интеллектуальных симптомов процесса динамической дестабилизации. чем стремительнее происходят социальные и культурные изменения, тем выше вероятность того, что люди, связанные единым общественным положением в иерархии поколений, отреагируют на новую ситуацию развитием собственной энтелехии"6. Под энтелехией здесь понимается внутреннее предназначение поколения.
Эпоха пост-индустриализма выводит на авансцену новое информационное мышление, новый менталитет и новую феноменологию у бытия .
В рамках пост-индустриального сознания появилось и новое восприятие поколения. Альтернативную трактовку феномена дает о современный американский философ и социолог Э. Тоффлер, утверждающий, что категории, понятия и состояния, характерные для эпохи индустриализма изжили себя, основные институты разрушены, поэтому «новому герою» в данной ситуации необходимо разработать адекватные институциальные принципы и переосмыслить категории реальности, так как прежние понятия общности, массификации, централизации и синхронизации не могут быть применимы в условиях постиндустриального восприятия действительности.
ЗАО НПП «Ермак», 2003. — 269 е.- Сорокин П. А. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1996. — С. 372−392. Шахматова Н. В. Поколенческая организация современного российского общества / Под. ред. Г. В. Дыльнова. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. — 324 с.-' Eisenstadt S. N. From Generation to Generation. Age Groups and Social Structure. N. Y., 1956. P. 28, 54. Bengtson V. L. Furlong M. J. Laufer R. Time, Aging and the Continuity of Social Structure: Themes and Issues in Generational Analysis // Journal of Social Issues. 1974. Vol. 30, № 2. P. 3, 14−15.);
6 Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение, — № 30. — /2/. — 1998. — С. 7−47.
7 Bell, Daniel. The Coming of Post-Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. New York: Basic Books, 1973.
8 Тоффлер Э. Третья волна: Пер. с англ. / Э. Тоффлер. — М.: ООО «Издательство ACT», 2004. — 781 с.
Такой подход к решению проблемы поколения является наиболее адекватным в рамках задач сопоставительного анализа «поколенческих текстов». Обусловлено это спецификой эстетического восприятия мира на современном эволюционном витке человеческого сознания, одной из основных характеристик которого является дискурсивность.
Ключевым фактором, формирующим дискурсивность сознания «нового героя» следует считать контекст, который порождает последнюю. Утрачивая свою определенность, человек, как носитель дискурса, погружен в дискурсивную среду, которая и есть тот единственный мир, который ему дан. К исследованиям в рамках постметафизического знания дискурсивных практик обращались Ф. Гваттари, Ж. Делез, Э. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, Ю. Кристева, Б. МакХейл (В. McHale), Р. Барт, М. Фуко9 и др.
Проблему специфики русского литературного постмодернизма разрабатывают А. Генис, И. П. Ильин, В. Курицын, Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий, М. Эпштейн10 и др.
9 См.: Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / пер. с франц. Д. Кралечкина. -Екатеринбург: У-Фактория, 2007. — 627 е.- Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодернизм? / Ж. Ф. Лиотар // Ежегодник лаборатории постклассических исследований ИФ PAH. — М.: Ad Marginem, 1994. — 370 е.- Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост» // Иностранная литература. — 1994. — № 1. — С. 56−59. Лиотар Ж,-Ф. Состояние постмодерна. — СПб.: Алетейя, 1998. — 159 е.- Кристева Ю. Черное солнце. Депрессия и меланхолия. Контр-депрессия: психоанализ // Постмодернизм и культура: Сб. ст. — М., 1991. — С. 87−94. Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики / Пер. с франц. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. — 656 е.- Делез Ж. Логика смысла. — М. — Екатеринбург, 1998. — 472 е.- Деррида Ж. Эссе об имени. — М. — СПб., 1998. — 190 е.- Деррида Ж. Голос и феномен / Ж. Деррида. — СПб.: Ad Marginem, 1999. — 326 е.- Деррида Ж. О грамматологии / Ж. Деррида. — М.: Ad Marginem, 2000. — 512 е.- Барт Р.
Введение
в структурный анализ повествовательных дискурсов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIXXX веков. — М.: Изд-во МГУ, 1987. — С. 412−471. Барт Р. Смерть автора / Р. Барт// Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — M.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. — С. 384 392. Барт Р. С чего начать? / Р. Барт // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М.: «Прогресс», «Универс», 1994. — С. 401−413. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. — С. 72−130. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. — M.: Магистериум — Касталь, 1996. — 446 е.- Фуко М. Археология знания. — Киев: Ника-Центр, 1996. — 208 е.- Фуко M. История безумия в классическую эпоху. Санкт-Петербург, 1997. — 576 е.- McHale В. Postmodernist Fiction. NY & London: Menthuen, 1987.-258 p.;
10 См.: Генис А. Сочинения: В 3 т. Т. 1. Культурология. — Екатеринбург: У-Фактория, 2003. — 539 е.- Генис А. Сочинения В 3 т. Т. 2. Расследования. — Екатеринбург: У-Фактория, 2003. — 512 е.- Генис А. Феномен Пелевина/А. Генис//http://vww.svoboda.org/programs/otb/1999/obt.02.shtmИльин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. M.: Интрада, 1996. -263 е.- Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа / И. П. Ильин — M.: Интрада, 1998. — 256 е.- Курицын В. Русский литературный постмодернизм / В. Курицын. — М.: Терра, 2000. — 258 е.- Лейдерман Н. Л. Жанровый анализ литературного произведения / Н. Л. Лейдерман. — Екатеринбург: У-Фактория, 1998. — 350 е.- Лейдерман Н. Л. Современная русская литература. Кн. 3. В конце века (1986;1990;е годы) Н. Л. Лейдерман. — М.: УРСС, 2001. — 328 е.- Лейдерман Н. Л. Русский реализм на исходе XX века // Современная Русская Литература: Проблемы изучения и преподавания: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, — 26−27 февраля 2003 г. — Ч. 1. / Отв. ред. M. П. АбашеваПерм. гос. пед. ун-т. — Пермь, 2003. — 248 е.- Лейдерман.
В интервью Лео Кропывьянскому, В. Пелевин указывает на то, что «сознание — центральная проблема, которая интересует его как писателя и как человека"11, следовательно, и роман «Generation 'П'» представляет собой попытку сконструировать вероятную модель сознания «нового героя» поколения. Для того чтобы провести качественный анализ произведения в этом ключе, необходимо обратиться к психологическому контексту, а конкретнее к контексту аналитической и трансперсональной психологии, предметом пристального изучения которой и является проблема сознания в широком смысле, а также проблема разного рода измененного и расширенного сознания.
В этой области можно выделить психологические исследования Ф. Д. Горбова, С. Грофа, Г. Гурджиева, К. Кастанеды, М. Мерло-Понти, В. В. Налимова, Дж. Стивенса, К. Уилбера, П. Д. Успенского, А. Фабиана (А.
Fabian), 3. Фрейда, К. Г. Юнга ~ и др.
Н.Л., Липовецкий M.H. Современная русская литература: 1950 — 1990;е годы: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 2 т. — Т. 2: 1968 — 1990. — М.: Издательский центр «Академия», 2003. — С. 6−7. Липовецкий М. Н. Изживание смерти. Специфика русского постмодернизма / М. Н. Липовецкий // Знамя. — 1995. — № 8. — С. 194−205. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм (очерки исторической поэтики): Монография / М. Н. Липовецкий. — Екатеринбург: М-во общ. и проф. образования Р. Ф. Урал. гос. пед. ун-та, 1997. — 320 е.- Липовецкий М. H. Паралогия русского постмодернизма / М. Н. Липовецкий // Новое литературное обозрение. — 1998. — № 30. — С. 258−304. Липовецкий М. Голубое сало поколения, или два мифа об одном кризисе: О романах В. Сорокина «Голубое сало» и В. Пелевина «Generation 'П'» / В. Пелевин //.
Знамя. — 1999. — № 11. — С. 207−215. Липовецкий М. Голубое сало поколения, или два мифа об одном кризисе Русская литератора XX века в зеркале критики: Хрестоматия для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений /.
Сост. С. И. 'Гимина, М. Л. Черняк, Н. Н. Кякшто. — СПб.: Филологический факультет СпбГУM.: Издательский центр «Академия», 2003. 275 е.- Эпштейн M. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук.
М.: Повое литературное обозрение, 2004. — 864 е.- Эпштейн М. Н. Постмодерн в русской литературе: Учеб. пособие для вузов. M.: Высш. шк., 2005. — 495 с.
11 Кропывьянский Л. Интервью с Виктором Пелевиным // http://pelevin.nov.ru/interview/o-bomb/l.html.
12 См.: Гурджиев Г. Взгляды из реального мира. Встречи с замечательными людьми /Г. Гурджиев. 2004. -637 е.- Юнг К. Г. Архетип и символ. — М., 1991. Юнг К. Г. Психика: структура и динамика / К. Г. ЮнгПер. А. А. СпекторНауч. ред. пер. M. В. Марищук. — М.: ACTMH.: Харвест, 2005. — 416 е.- Фрейд 3.
Введение
в психоанализ: лекции / Пер. с нем. Г. В. БарышниковойПод. ред. Е. Е. Соколовой и Т. В. Родионовой. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — 480 е.- Фрейд 3. Я и Оно: по ту сторону принципа удовольствия: пер с нем. / Зигмунд Фрейд. — М.: ACTХарьков: Фолио, 2005. — 156 е.- Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого «Я» / Зигмунд Фрейд. — M.: ACT, 2005. — 188 е.- Уилбер К. Никаких границ: Восточные и западные пути личного роста. — M.: ООО «Издательство ACT», 1998. — 378 е.- Уилбер К. Интегральная психология: Сознание, Дух, Психология, Терапия / К. УилберПер. с англ. под ред. А. Киселева. — М.: ООО «Издательство ACT» и др., 2004. — 412 е.- Стивене Дж. Штурмуя небеса: ЛСД и амер. мечта / Пер. с англ. А. ведюшкин, M.: Ультра. Культура, 2003. — 560 е.- Налимов В. В. Спонтанность сознания. — М., 1989. — С. 192. Налимов В. В. Реальность нереального. — М., 1993. — С. 176. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. -СПб., 1999. — С. 278. Кастанеда К. Путешествие в Икстлан / Пер. с англ. Е. А. Кочемировской. — Харьков: Фолио, 2004. — 319 е.- Кастанеда К. Особая реальность: Новые беседы с доном Хуаном / К. КастанедаПер. с англ. Б. Останина. — М.: ООО «Издательство ACT" — Харьков: «Фолио», 2004. — 254 е.- Гроф С. За пределами мозга. Пер. с англ. 2-е изд. — М.: Изд-во Московского Трансперсонального Центра, 1993. — 504 е.- Горбов Ф. Д. Я — второе Я. — М., Воронеж, 2000. — С. 199. Успенский П. Д. Новая модель Вселенной. — СПб., 1993.
Проблема творчества и поиска себя как собственного «Я» в этом мире, или индивидуации, по К. Г. Юнгу — всегда интересовала писателей и литературу в целом. У В. Пелевина и Д. Коупленда, как, собственно, и в рамках литературного постмодернизма в целом, проблема творческой актуализации героя реализуется в его ориентации на мифологическое восприятие действительности и конструирование последней посредством мифологических мотивов. Воплощается это, с одной стороны, в мифореставрационных практиках, с другой, — в создании собственной мифологии. Оба процесса оказались в поле нашего наблюдения.
Теоретико-концептуальной базой анализа послужили труды Р. Барта,.
Леви-Строса, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Э. Кассирера, Ф. М. Корнофорда.
F. М. Cornford), Б. Малиновского (В. Malinowski), В. Маннхарта (W.
Mannhart), Е. Мелетинского, Г. Мюррея (G. Murray), В. Я. Проппа, С. М.
Телегина, В. Н. Топорова, О. М. Фрейденберг, Дж. Фрэзера, Дж. Харрисона.
1 ^.
J. Harrison), К. Хюбнера,, и др.
Таким образом, необходим широкий контекст, позволяющий вскрыть основные характеристики и доминанты поколенческой идеологии, эксплицированной в романах В. Пелевина и Д. Коупленда. Систематизация и комплекс частных социологических, мифологических и психологических контекстов обусловлен и мировидением писателей, и их творческим.
С. 325. Fabian A. Card Sharps, Dream Books and Bucket Shops. Gambling in 19th Century America. IthacaLondon: Cornell University Press, 1990. P. 172.;
13 См.: Хюбнер К. Истина мифа: Пер. с нем. — М.: Республика, 1996. — 448 е.- Фрэзер Дж. Золотая ветвь. 2-е изд. М.: Политиздат, 1984. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. — М.: Наука, 1978. — С. 28. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследование в области мифопоэтического: Избранное. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Культура», 1995. — С. 5. Телегин С. М. Философия мифа.
Введение
в метод мифореставрации. Монография. М.: «Община», 1994. — 144 е.- Мелетинский Е. М. О литературных архетипах / Российский государственный гуманитарный университет. — М., 1994. — 136 е.- Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. 2-е изд., репринтное. — М.: Издат-я фирма «Восточная литература» РАН, Школа «Языки русской культуры», 1995. -408 е.- Мелетинский Е. M. От мифа к литературе. Курс лекций «Теория мифа и историческая поэтика», — M.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2000. — 170 е.- Лосев А. Ф. Из ранних произведений: М.: Издательство «Правда», 1990. — 655 е.- Лосева И. Н. Миф и религия в отношении к рациональному познанию // Вопросы философии, М.: «Наука». — № 7. — 1992. — С. 66. Лотмановский сборник.
— М., 1995. — Вып. 1. — С. 226. Лотман Ю. М. Семиосфера. — С.-Петербург: «Искусство — СПБ», 2004. — 704 е.- Леви-Строс К. Первобытное мышление. — М., 1994. — С. 22. Кассирер Э. Иудаизм и современные политические мифы // Новый Круг. — 1992. — № 2. — С. 188. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика.
— М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. — С. 72−130. Mannhart W. Germanische Mythen. Berlin, 1958; Harrison J. E. Ancient Art and Ritual. Cambridge, 1913. Myrray G. Five Stages of Greek Religion. New York, 1925. Malinowski B. Myth in Primitive Psychology. New York, 1926. Cornford F.M. From Religion to Philosophy. London, 1912. методом. В интервью Комсомольской правде В. Пелевин утверждает, что «мы живем во время, когда «имиджи», отражения окончательно отрываются от оригиналов и живут самостоятельной жизнью. И каждый из них приобретает определенную суггестивно-коммерческую ценность, не соответствуя абсолютно ничему в реальности.. Из подобных калейдоскопических конструкций и строится картина мира современного человека"14.
Не следует забывать и то, что литературный факт, синтезирующий ключевые тенденции поколенческой эволюции и последующей актуализации, объективирует факт социальный, формируя тем самым ключевые положения идеологии «нового поколения».
Актуальность работы обуславливается соответствием ее направленности литературоведческим изысканиям, ориентированным на понимание специфики нового «героя поколения» ' литературой постсоветского пространствасозданием методики изучения и описания поколенческой парадигмы как целостного образа в традициях литературного постмодернизма, что позволяет использовать совокупность литературоведческих, социологических, философских, психологических и антропологических методов в рамках единого интегрированного подхода.
Литература
как значимое культурное пространство влияет на формирование мировоззрения не только поколения сверстников, но и последующих поколений. Литературное произведение как «культурный образец» и есть эстетический конструкт поколенческого хронотопа.
Актуальность сопоставления именно с романом Д. Коупленда обусловлена тем, что «Generation Икс» по своему содержанию аналогично поколению восьмидесятников, описанному Пелевиным, то есть людям, родившимся с 1960;х по 1980;е годы. Текст Коупленда насыщен ключевыми знаковыми мотивами поколенческого сознания, — включающими мифологические элементы порождения нового смысла, социальные элементы.
14 Войцеховский Б. Интервью Комсомольской правде // http://pelcvin.nov.ni/o-koms/l .html системы поколенческих отношений и психологические элементы структуры поколенческого сознания. Триада мотивов, интерпретирующих смысл коуплендовского текста, в той же мере просматривается и у Пелевина, явно порождая интертекстуальные связи. Изучение феноменов «поколения П» и «поколения Икс» — это не только умозрительное исследование. Напротив, такое исследование позволит лучше понять сходство и различие культурных структур России и Запада, процессов ныне протекающих в наших обществах.
Рассмотрение структурно-семантических, социально-философских, психологических и мифологических элементов образа героя как носителя центральных поколенческих тенденций 80-х — 90-х годов, является актуальной задачей современного литературоведения, делает изучение и сопоставительный анализ указанных произведений объективно обоснованным.
Научная новизна работы определяется особенностями^ постановки и изучения подходов к проблеме. Предпринята попытка комплексного рассмотрения феномена поколения в современной литературе, эксплицирующей основные поколенческие доминанты, что позволяет расширить пространство интерпретации и литературной критики. Литературный контекст как поле социально-философской проблематики, изучается в нестандартном для него ракурсе, что позволяет вскрыть незамеченные, или же считавшиеся несущественными детали литературной «поколенческой идеологии» 80-х — 90-х годов. Теоретическое поле постмодернистской социологии, акцентирующей исчерпанность эпистемологии и онтологии модерна, позволит осуществить актуальную реинтерпретацию современных социологических тенденций в изучении эстетических феноменов.
Основная направленность анализа и сопоставления романов заключается в поиске общегуманитарных категорий и мотивов, характеризующих поколения, включенные в эстетическое пространство повествования в романах В. Пелевина и Д. Коупленда как некие завершенные к тому времени (80-е — 90-е гг.) целостности. К этим общим, структурирующим элементам «мотивной природы» относятся мотивы социальные, интерпретирующие внешнюю структуру и взаимосвязи поколения, психологические, вскрывающие внутреннюю структуру сознания представителей поколения и мотивы мифологические, отражающие творческие интенции поколений как субъектов социальной действительности.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что она вносит вклад в разработку значимых проблем современного литературного процесса и теории литературного постмодернизма. Теоретически важным в работе является положение о перспективности методологического и содержательного интегрирования аналитического инструментария в рамках общегуманитарных исследований, включающее инструментарий литературоведения, социологии, психологии, мифологии, философии, антропологии и др., объединенных пространством интерпретации текстов.
Практическое значение работы в том, что основные положения диссертации перспективны для дальнейшего изучения творчества В. Пелевина и Д. Коупленда как в контексте русской литературы XX века в целом, так и в контексте западной литературы для определения актуальных проблем литературоведения, общего и гуманитарного образования. Материал, результаты исследования могут быть использованы учителями средней школы, преподавателями высших учебных заведений, студентами при подготовке лекционных, практических занятий, докладов, научных публикаций и квалификационных работ.
Практическая актуальность данного диссертационного исследования состоит и в том, что оно доказывает перспективность использования интегрированного междисциплинарного подхода в рамках исследования современного литературного произведения.
Главная цель исследования, заключается в комплексном изучении художественного воплощения социального феномена, максимально полно и последовательно осуществленного в текстах В. Пелевина «Generation 'П'» и Д. Коупленда «Generation Икс».
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
1) Выявление и систематизация основных подходов к понятию «поколение»;
2) Выявление и структурирование социальных парадигм в романах В. Пелевина и Д. Коупленда;
3) Выявление и структурирование психолого-эстетических парадигм в романах В. Пелевина и Д. Коупленда;
4) Выявление и структурирование мифолого-философских парадигм в романах В. Пелевина и Д. Коупленда;
5) Определение ключевых доминант поколенческой проблематики в романах В. Пелевина и Д. Коупленда;
6) Сопоставительный анализ текстов В. Пелевина «Generation 'П'» и Д. Коупленда «Generation Икс» с точки зрения выявленного состава мотивов;
7) Реализация интегрированного подхода к интерпретации и сопоставительному анализу исследуемых произведений;
Методологическая основа исследования. Методологической основой диссертационного исследования стали герменевтический метод и метод компаративного анализа. В отдельных разделах работы применялись элементы социокультурного подхода и метода психологического моделирования.
Объект исследования — поколенческая проблематика в литературе художественного постмодернизма.
Предмет исследования — тексты В. Пелевина «Generation 'П'» и Д. Коупленда «Generation Икс».
В основу диссертационного исследования положена рабочая гипотеза: комплексное использование литературных, социально-философских, мифологических и психологических мотивов, изображение виртуальной действительности как альтернативы объективной реальности, создание индивидуальных симулякров как реализации творческого потенциала поколений, позволяет В. Пелевину и Д. Коупленду сконструировать адекватный и завершенный образ «поколения П» и «поколения Икс», а также выявить основные сходства и различия в способе объективирования указанных мотивов. Понимание поколения как активного субъекта социальной синхронии связано с реакцией литературы на глубокие социально-психологические процессы, происходящие в современном обществе.
Основные положения, выносимые на защиту:
1) Поколенческая проблематика является одним из ключевых вопросов современного литературного процесса, поставленного в контексте поиска «нового героя» литературы последней трети XX века.
2) Осмысление и варианты решения проблемы поколения на современном этапе ее научной эволюции качественно отличается от предыдущего периода, что связанно с коренной перестройкой мышления в процессе перехода к постиндустриальной цивилизации, в частности, — перехода от модернистского к постмодернистскому мировидению.
3) Литература конца XX века, в отличии от предшествующей эпохи, в которой «пружина» поколенческой проблематики представляла собой отчуждение человека от общества в результате символического бунта из-за его (общества) несоответствия идеальному конструкту в сознании героя, предлагает иной способ понимания проблемы поколения. Он заключается в том, что герой, как хранитель аксиологической базы поколения, ответственный за получение и декодирование информации предшествующего поколения, на самом деле ни за что не отвечает и создает собственную реальность на основе порожденных им же иллюзорных ассоциаций.
4) Ключевой поколенческой тенденцией романов Пелевина и Коупленда в рамках комплексного гуманитарного знания оказывается традиционный принцип противопоставления человека новой эпохи герою предшествующей. Поэтому, следует говорить не о разрыве поколений, а о специфике преемственности сопоставительного творчества героев В. Пелевина и Д. Коупленда.
5) Закономерность мифологизации социальных смыслов в романах обусловлена поисками новых способов осознания себя в глобальном эстетическом и социальном пространстве.
6) Центральной психологической характеристикой сознания героев «поколения П» и «поколения Икс» является метафорическое «расщепление личности» как следствие смены культурной парадигмы. Апробация работы. Основные положения и идеи данного исследования получили отражение в докладах на научно-практических конференциях Череповецкого государственного университета «Традиции в контексте русской культуры» в 2005, 2006 годах, на научной конференции в Европейском университете в Санкт-Петербурге «Право на имя: биография вне шаблона» в 2005 году, III международной научной конференции в Ярославском государственном педагогическом университете «Человек в информационном пространстве», международной научно-практической конференции в Санкт-Петербургском Гуманитарном университете Профсоюзов в 2006 году, а также в ваковской публикации в сборнике «Аспирантские тетради» Санкт-Петербургского государственного педагогического университета им. Герцена в 2007 году. Структура исследования.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Выводы к главе 3.
Обращение к психологическим объяснениям механизмов социальной идентификации оказалось неизбежным. Психологическая зона стала зоной схождения социальных и индивидуальных смыслов, объяснениям мира в целом через индивидуальные переживания. Своеобразный солипсизм героев «поколения П» и «поколения X» провоцирует интерес к феноменам «другого», «соглядатая» и другим метафорам трансперсональной психологии.
Наличие внешнего (объективированного) «наблюдателя — зеркала» вовсе не означает, что этот «соглядатай» ограничивается реальным человеком. Для составления адекватного образа себя человек начинает анализировать посторонних, в отдельных случаях и мнимых посторонних. Впрочем, поскольку речь идет о проекции собственных желаний и свойств, <�¦: то и реальные посторонние становятся во многом мнимыми.
Явления «внутреннего наблюдателя», «внешнего наблюдателя» и «мнимого другого» нельзя считать статичными. Скорее это лишь ступеньки на лестнице рефлексивной поколенческой эволюции. Переходиз одного метафизического состояния в другое, из одного измерения в другое принимает форму символической смерти. Для того, чтобы выйти на новый уровень самосознания, необходимо трансформировать свое «Я» в нечто новое. Процесс аннигиляции играет здесь существенную роль. Смерть — это, конечно, метафора, в поле которой входит и понятие сна.
При сопоставлении с этих позиций романов В. Пелевина «Generation 'П'» и Д. Коупленда «Generation Икс», обнаруживаются основные сходства и различия направления векторов рефлексии «поколения П» и «поколения X».
Я" героев Коупленда не нуждается в реально существующем «другом». Герои трансформируют «другого» в так называемого «идеологического другого», наделяя друг друга теми онтологическими доминантами, которые наиболее ценностны лично для каждого из них.
Пелевинскому Татарскому сложнее разобраться в закоулках собственного сознания, так как пространство множества реальностей предполагает множество «соглядатаев», продуцируемых героем в этих реальностях.
Коллизия и онтологическая проблематика представителя «поколения X» изначально определяется бинарной оппозицией: негативный социум — позитивный микрокосм личности. Хронотоп пустыни — сконструированная реальность коуплендовских героев. Пространство их существования конкретно и однозначно.
Сознание Татарского сталкивается с невозможностью выбора реальности однозначно. Диалог героя с «другим», «наблюдателем» осуществляется в пространстве сверхреальности наркотического сна. На этом уровне и возникает понятие кинестезии диссеканс как у пелевинского, так и у коуплендовского поколения.
Кинестезия диссеканс персонажей «поколения X» — это расщепление личности на «внутренне Я» и «внешнее зеркало», в той или иной мере * контролирующее восприятие «общественного мнения» героями.
Личность «поколения П» расщепляется в рамках психоделического опыта, ведущего к акту социальной смерти. Сознание героя наблюдает за собственным «внутренним Я» и видит свое же отражение, что актуализирует феномен «телевизора в телевизоре» как основу психологического конструкта личности «поколения П».
Заключение
.
Классик немецкой философии И. Кант в Каноне его первой Критики, рассматривая основные тенденции в области повседневного человеческого существования, задавался, в частности, такими вопросами: Что я могу знать? Что я должен делать? На что позволительно мне надеяться? Смысловым содержанием представленного диссертационного исследования и является попытка определить, как персонажи В. Пелевина и Д. Коупленда отвечают на эти вопросы либо оспаривают саму правильность их постановки.
Рассматривая героев романов В. Пелевина «Generation 'П'» и Д. Коупленда «Generation Икс» как собирательные образы, представляется возможным выйти в более широкий контекст и проследить субъективно-героические составляющие мировоззрения в обширном плане целого поколения, а привлечение сопоставительного контекста — общие и оригинальные константы поколенческой идеологии как актуального плана-русской и западной литературы эпохи «порубежья».
Тот факт, что эволюция культурного героя, как собственно и человека, актуализируется в результате совокупности аффективного развития, когнитивного развития, межличностного развития, морального развития и духовного развития, определил методику, исследование структуры и комплекса составляющих компонентов поколенческого мировоззрения, к которым отнесем социальные, мифологические и психологические мотивы образной системы произведений В. Пелевина и Д. Коупленда.
Так как центральным персонажем обоих произведений является «поколение», мы обратились к социологической литературе, объясняющей этот феномен. Среди множества концепций, посвященных интересующей проблематике, на первый план выходят биологическая, географическая и символическая, рассматривающие поколение как общность возрастную, пространственную и смысловую. Необходимо учитывать, что с изменением мировоззренческих парадигм в актуальном постиндустриальном пространстве, меняется и само восприятие поколенческой проблематики, которую, в рамках тоффлеровской теории «волн», следует понимать не как очередную общность в логической цепочке поколений, а как новое самостоятельное образование, систематизирующее индивидуальный онтологический опыт не столько по принципу противопоставления, сколько по инновационному принципу чистого творчества.
В этом смысле традиционные поколенческие проблемы, такие как отчуждение, одиночество, экзистенциальный вакуум, разрыв поколений, представляются не результатом межпоколенческих контрастов, а следствием перехода и качественной трансформации сознания нового поколения, ориентированного на категории зарождающейся «Третьей волны» развития человечества.
Трансформации подверглась и «поколенческая проза». Если эстетика предшествующих периодов на первый план выносит образы «лишнего» и «потерянного» человека, которые противопоставляют себя массовому сознанию, недовольны установившемся порядком, литература конца XX ч века меняет восприятие поколенческой парадигмы.
Постмодернистский принцип контекстной зависимости значения и бесконечной расширяемости контекста приводит к бессмысленности серьезного поиска ответов на сущностные онтологические вопросы, а попытка героев эти ответы все же обнаружить воспринимается не более как диалогическая игра сознаний с теми смыслами, которые эти же сознания и порождают.
У Коупленда стремление «поколения X» противопоставить себя жесткой социальной позиции американского «среднего класса» реализуется мотивами бегства и странничества. Однако герои не вполне осознают, что бунтовать им приходится против «живых мертвецов» «поколения яппи».
Герой Пелевина также стремится реализовать свою активную жизненную позицию. Но целенаправленное отрицание истории привело к тому, что бунтовать ему уже не с кем, вместе с Советским Союзом исчезла актуальность противопоставлений.
Описание «поколением X» своего социального облика посредством отрицания принадлежности обществу «яппи», у «поколения П» В. Пелевина приобретает иной характер. Тотальная социальная имитация, смена ролей-масок приводит к стиранию индивидуальности.
Представители «поколения П» и «поколения X» склонны к мифологическому взгляду на действительность, так как доступные объяснительные категории неприменимы для адекватного мировоззренческого анализа. Мифологизации подвержено все: заглавия произведений и имена персонажей (на уровне текста), способы конструирования и восприятия реальности (на уровне героического сознания).
Коупленд использует социально-мифологические доминанты, конструируя мифологию своего заглавия с помощью бинарных оппозиций.. Эффект достигается средствами противопоставления, отделением «эксеров» -от «яппи». Пелевин же ориентирован на архаику, причем, архаику пародийную. Он выступает не в качестве мифотворца, а в качестве мифорестовратора, создавая мифологию «П» на основе архаического опыта.
Мотив эскапизма реализуется отчасти и в мифореконструкции действительности. Общая тенденция в обоих произведениях — наличие «другой», трансцендентной реальности, иллюзии противопоставленной объективности, некоего баланса между «светом-тьмой», «верхом-низом», «профанным — сакральным». В то время как герои Коупленда создают альтернативную реальность посредством собственной аксиологической базы и нравственных императивов «Третьей волны», пелевинские типы занимаются обыденной имитацией чувств, ценностей, индивидуальности и, наконец, самой реальности.
Другая" реальность Татарского насыщена апокалиптическими и депрессивными образами, иллюзиями и фикциями, что вынуждает персонажа синтезировать качества культурного героя и трикстера, а, вследствие этого, замещать поле сакрального пространством профанного.
Для героев «поколения X» неореальность является приоритетом, необходимой константой их бытия, логической неизбежностью, так как-то, i что им предлагает социум — неактуально. Поэтому для их реальности характерны мифологические мотивы сказочно-героического и эсхатологического характера.
Невозможность решить социальные проблемы доступными средствами, привлечение мифологического инструментария при описании актуального окружения повлияло и на психологическую составляющую поколенческого сознания. Психологическая зона стала зоной схождения социальных и индивидуальных смыслов. Многосторонний подход к реальности в рамках пелевинской и коуплендовской картин мироздания предопределил исследование рефлексивной позиции героев с привлечением, таких категорий трансперсональной психологии, как «другой"^"внутренний наблюдатель», «соглядатай».
Для героев Коупленда «другой» представляет собой1 реального • человека, зачастую актуального, наделенного теми онтологическими доминантами, которые наиболее ценностны лично для каждого из них.
В. Татарскому сложнее разобраться в закоулках собственного сознания. Если коллизия и онтологическая проблематика представителя «поколения X» изначально определяются бинарной оппозицией: негативный социумпозитивный микрокосм личности, а хронотоп пустыни — сконструированная реальность (пространство существования коуплендовских персонажей конкретно), то сознание Татарского сталкивается с невозможностью выбора реальности однозначно, так как выбирать приходится из множества равнозначно фиктивных.
Именно психологический уровень определяет способ постановки онтологических вопросов и поиска ответов на них.
В этом смысле символичен мотив спиритуальной смерти Татарского. Предлагая рассматривать ее как переход с одного уровня самосознания на другой, автор указывает и на аннигилирующую функцию смерти, граничащую с исчезновением. Те ответы, которые герой для себя находит, теряют свое значение в неореальйости, так как новые вопросы предполагают очередной поиск. Сознание героя наблюдает за собственным «внутренним Я» и видит свое же отражение, что актуализирует феномен «телевизора в телевизоре» как основу психологического конструкта личности «поколения П».
Ключевым фактором, формирующим рефлексивную позицию «эксеров», оказывается метафора «зеркала». «Другой» для представителя «поколения X» — его же собственное отражение, наделенное теми личностными императивами, которые герой готов воспринимать. Поколенческий поиск в романе Д. Коупленда лишен диалектического смысла.
Очевидно, что героям произведений как В. Пелевина, так и Д. Коупленда, жизнь с самого начала явилась в качестве музея мумифицированных идолов и кладбища иллюзий, местом, располагающим к уединению и созерцанию, а никак не к борьбе или демонстрации своих способностей.
