Образ Элизабет Барретт в повести В. Вулф «Флаш»

Образ Элизабет Барретт в повести В. Вулф «Флаш»

ВВЕДЕНИЕ

В начале ХХ века в английской литературе выступает группа писателей, представители которой называют своё искусство «современным» (modern — отсюда термины «модернизм» и «модернисты»). Все эти художники искали различные формы бегства от реальности и от её актуальных вопросов, погружались в мир интимных переживаний и частных проблем. Для них в той или иной мере был характерен пессимистический взгляд на человека, абсолютизация мира внутренних состояний и эмоций.

К этому направлению и принадлежала Вирджиния Вулф. Вся её жизнь связана с литературой и ей посвящена, в атмосфере литературных интересов прошли её детство и юность — она родилась 25 января 1882 года в Лондоне в семье Лесли Стивена (литератора, историка и философа викторианской эпохи), получила домашнее образование.

Постепенно (около 1904 года) вокруг Вирджинии Вулф формируется круг прогрессивных интеллектуалов и художников, получивший название «Блумсбери». Названа она была так по району Лондона, где жили большинство из тех, кто входил в неё — критик и эссеист Л. Стрэчи, романист Э. М. Форстер, художник К. Белл, искусствовед Р. Фрай, журналист Л. Вулф (ставший в 1912 году мужем Вирджинии) и др.

Первые публикации писательницы составили критические статьи и рецензии, появившиеся в 1904 — 1905 годах в газете «Гардиан», а затем в литературном приложении «Таймс». Всё творчество Вулф можно разделить на три периода. В первый (до 1922) написаны: романы «Путешествие вовне» (1915), «Ночь и день» (1919), программная статья «Современная художественная проза» (1919), сборник рассказов «Понедельник и четверг» (1921) и роман «Комната Джейкоба» (1922), во многом ставший итогом художественных исканий писательницы в эти годы и открывающий перспективы её дальнейшей эволюции. Второй период относится к середине 20-х годов и включает статью «Мистер Беннет и миссис Браун» (1924), а также романы «Миссис Деллоуэй» (1925) и «На маяк» (1927), признанные вершинами её художественных достижений. Третий период (1928 — 1941) — время создания романов «Орландо» (1928), «Волны» (1931), «Годы» (1937), «Между актами» (1941), эссе «Своя комната» (опубл. в 1929) и биографического очерка «Флаш» (опубл. в 1933).

Произведениям Вирджинии Вулф посвящен ряд критических работ (Н.П. Михальская. Десять английских романистов; В. В. Ивашева. Английская литература. ХХ век; Д. Г. Жантиева. Английский роман ХХ века и др.), однако, повесть «Флаш», а, следовательно, и образ Элизабет Барретт, недостаточно освещаются в них и до сих пор остаются мало исследованными.

Актуальность обращения к данной теме определяется, прежде всего, влиянием модернизма на современный литературный процесс, а так же необходимостью сопоставления различных литературных эпох.

Целью данной работы является исследование образа Элизабет Барретт, созданного Вирджинией Вулф в повести «Флаш». В связи с этим были определены следующие задачи: во-первых, рассмотреть факты биографии Элизабет Баррет, проследить их отражение в повести; во-вторых, изучить способы создания образа героини (мисс Барретт). В данной работе использован описательно-аналитический метод.

Глава 1

«Флаш» (опубл. в 1933 году) — это беллетризованная биография Элизабет Барретт, английской поэтессы ХIХ века, жены поэта Роберта Браунинга, рассказанная её спаниелем. Но это произведение — еще и повесть о судьбе самого пса. Контраст между возвышенным стилем рассказа о происхождении Флаша и необычным выбором «героя», чья «собачья» жизнь становится предметом авторского внимания, придает тексту шутливую тональность. Пародируя мотив генеалогического древа — характерного атрибута повествования о жизни великих людей — автор «играет» летописца, зачарованного древностью рода своего «героя», и пытается проследить происхождение спаниеля Флаша со времен создания мира.

В повести объектом иронии становится, прежде всего, сама фигура автора традиционной биографии, стремящегося к объективному изложению фактов, которые, по его мнению, и составляют правду жизни. Примеряя условности и мораль того времени к естественному поведению пса, автор в шутливой форме вскрывает лицемерие и ханжество общественных устоев, которые по сравнению с буйной жизнерадостностью собаки обнаруживают полную абсурдность и противоестественность самой жизни. Окружающая действительность полна для Флаша ярких и неожиданных впечатлений. В контексте «собачьего» мира такие привычные вещи, как зеркало, занавеска, перо, клумба, вдруг предстают в совершенно ином свете. Свежий взгляд на обыденную реальность превращает предметы из хорошо знакомых в удивительные и необычные [8, c. 339 — 340].

В необычной форме повествования и авторском выборе женской судьбы проявляется отход от канона традиционного жизнеописания — героем викторианской биографии всегда был мужчина, в то время как жизнь женщины внимания не удостаивалась. И, несмотря на то, что «Флаш» — это литературная пародия, автором с точностью предаются все факты биографии Элизабет Барретт.

Она родилась в 1806 году. Отец Элизабет был владельцем больших плантаций на острове Ямайка; у него было двенадцать детей. Элизабет отличалась от остальных необузданным и властным характером, часто прибегала к властному тону, но обнаруживала в разговоре незаурядный ум. С равным удовольствием и ловкостью она скакала на пони и переводила Феокрита.

С четырёхлетнего возраста Элизабет сочиняла стихи. Отец поощрял её увлечение, и впоследствии, в первом издании своих стихотворений, она посвятила ему такие строки: «Вы делили со мной каждодневно горечь и сладость, смягчая одну и облагораживая другую, и теперь можете принять эти стихотворения — зарисовки тех недолгих лет жизни, которую Вы мне не только дали, но защищали и поддерживали» [9, c. 226]. Из чего видно, что в ту пору она любила мистера Барретта. Благодаря ему она получила хорошее образование, к которому так стремилась.

Совершенно неожиданно у Элизабет стало ухудшаться здоровье. Всё началось с головных болей, а также невыносимых болей в разных частях тела, таких сильных, что нередко она не могла встать с постели. Врачам не удавалось распознать болезнь. Отчаявшись найти причину, они поставили диагноз — «поражение спинного мозга».

В 1821 году её состояние ухудшилось. Отец послал её в Торки к морю и велел Эдуарду сопровождать сестру. Когда же мистер Барретт решил, что сыну пора возвращаться, Элизабет всеми силами воспротивилась этому, и отец уступил. Несколько дней спустя Эдуард утонул. Она, конечно, сочла себя виновной в гибели брата, которого любила больше всего на свете, и надолго погрузилась в полубезумное состояние. Мало-помалу её вернули к нормальной жизни, но душевный покой не вернулся к ней никогда.

Оправившись от потрясения, она осталась грустной и нелюдимой и предпочла сделаться затворницей. Мистер Барретт снял в Лондоне дом по адресу Уимпол-стрит, 50 («Мистер Баррет, семеро братьев, две сестры … мисс Барретт и Флаш жили и жили в нумере пятидесятом по Уимпол-стрит» — повесть «Флаш» [1, c. 258]). Элизабет проводила всё время в постели и принимала только старых друзей.

После смерти жены (1828) отец стал особенно привязан к Элизабет и сделал её пленницей своей привязанности. Вечерами он входил к ней в спальню и молился о её здоровье («…шаги, тяжелее, весомей и тверже всех прочих, останавливались у двери; раздавался важный стук, которым не спрашивали, можно ли, но возвещали намерение войти … Мистер Барретт молился, стоя на коленях у постели дочери» [1, c. 256]).

Элизабет согласилась на подобный образ жизни — возможно, из-за невроза, возможно, из-за дочерней любви. Она искренне считала, что дни её сочтены, и стала бояться всего: посетителей, шума, ветра, свежего воздуха. Братья и сестры подчинились отцовской тирании. Две младшие дочери, как и Элизабет, оставались незамужними. Мистер Барретт и мысли не допускал, что какой-нибудь мужчина похитит у него дочерей. Вместе с тем, Элизабет Барретт никогда не была бесхарактерной. Она обладала умом и живым воображением.

Это сразу почувствовал Роберт Браунинг. Прочитав её стихи, он сразу понял, что нашёл советчицу и вдохновительницу, в которой так нуждался. 10 января 1845 года он послал ей своё первое письмо («…вечером 1845 года в дверь постучал почтальон … Но сегодня письмо было не такое, как всегда» [1, c. 259]). Они стали переписываться («Письма приходили всё чаще и чаще, каждый день, и Флаш стал замечать перемены в мисс Барретт» [1, c. 260]). После длительных уговоров и бесконечных откладываний встречи Элизабет позволила себя навестить. Он посетил её 20 мая («И вот двадцать первого мая Флаш понял, что день настал. Ибо во вторник, двадцать первого мая, мисс Барретт испытующе разглядывала себя в зеркале…» [1, c. 261]). Теперь каждый вторник, в те часы, когда мистер Барретт отправлялся в Сити по делам, Роберт Браунинг приходил к Элизабет.

Кокер Флаш, такой же пугливый затворник, как и его хозяйка, драматически воспринимал любые новшества; он не любил мистера Браунинга и дважды пытался его укусить («Но восьмого июля он вдруг не совладал с собой. Он бросился на мистера Браунинга и дико вцепился в него зубами»; «Одного жеста было достаточно. С беспримерной яростью Флаш кинулся на врага. Ещё раз сомкнулись его зубы на брючине мистера Браунинга» [1, c. 266, 269]).

Роберт несколько раз просил её выйти за него замуж. Элизабет же совершенно искренне называла сумасбродством его желание жениться на неизлечимо больной: «Это предложение не соответствует ни моему униженно-подчиненному состоянию, ни Вашему процветанию», «Вы видите во мне то, чего нет» [9, c. 230].

Зима 1844−1845 годов была очень суровой, дул восточный ветер. Элизабет сильно страдала. Врачи в один голос рекомендовали отправить её на следующую зиму в Италию, например в Пизу, но мистер Барретт сказал: «Нет!» Отказ потряс Элизабет. Авторитет патриарха таял; родитель отступал перед «врагом». И «враг» воспользовался случаем. Он предложил мисс Барретт немедленно обвенчаться с ним и вместе уехать в Пизу.

Можно только гадать, решились бы они всё-таки на этот шаг или нет, если бы мистер Барретт неожиданным поступком сам не заставил их действовать — в сентябре дом на Уимпол-стрит надлежало спешно оставить под предлогом ремонта и переехать в деревню.

Угроза переезда ускорила ход событий. Элизабет согласилась тайно встретиться с Робертом в церкви в Марилебон — жених раздобыл разрешение на брак. Верная горничная по фамилии Уилсон — только она! — была в курсе дел и сопровождала хозяйку в церковь («…в субботу двенадцатого сентября… В десять часов Уилсон вошла в комнату. Они вышли вместе. Через час приблизительно мисс Барретт вернулась — одна… Потом он [Флаш] увидел, как она сняла кольцо и сунула во тьму ящика» [1, c. 289]).

Элизабет неплохо перенесла тяжелое путешествие до Пизы, где они и обосновались («Но скоро Флашу открылось ещё более важное отличие Пизы — ибо именно в Пизе они поселились — от Лондона» [1, c. 293]). Письма, которые она посылала отцу, все до одного возвращались нераспечатанными.

Две беременности завершились выкидышами. Она перенесла несчастье мужественно, непрестанно видя преданную заботу мужа. В 1849 году Элизабет родила, наконец, сына («И вот однажды в начале марта миссис Браунинг вовсе не появилась в гостиной» [1, c.301]) и семейство поселилось во Флоренции, неподалеку от палаццо Питти, в доме под названием Каза Гуиди («Ибо в Каза Гуиди в комнатах всё было голо» [1, c. 298]). Ребёнка назвали Видеманом — в память о бабушке, матери Роберта. Элизабет никогда не советовалась с мужем в вопросах воспитания сына, которого звала не Видеманом, а Пенини («Хорошо, когда малыш Пенини молился: „Пусть у Флаша волосики вырастут“» [1, c. 318]).

Недавняя больная чувствовала себя превосходно, однако прошло пять лет, прежде чем супруги решились отправиться во Францию и в Англию. Браунинги сняли квартиру в Лондоне («Несколько недель он [Флаш] был заточён в гостиной меблированных комнат на Уимбек-стрит» [1, c. 309]). Элизабет отправилась на Уимпол-стрит, повидать одну из сестёр, которая тайком приняла её в своей комнате («Она прикрепила к его ошейнику поводок, и, впервые после сентября 1846 года, они отправились вместе на Уимпол-стрит. Дойдя до двери пятидесятого нумера, они остановились, как прежде» [1, c. 311]).

В Риме, где Браунинги проводили зиму, в моде был завезённый из Америки спиритизм. Элизабет всерьёз им заинтересовалась («И когда мисс Браунинг вернулась зимой 1852 года в Италию, оказалось, что духи определили её» [1, c. 315]). Браунинг считал «опыты» с ломберными столиками мистификацией и участия в них не принимал.

Вследствие многочисленных размолвок, супруги, переставшие жить душа в душу, оба вернулись к работе: он напечатал томик стихов; она опубликовала длинную поэму «Аврора Ли» (1857), имевшую огромный успех («Перед ней всё стояли „эти лица“. Они ещё вернутся к ней годы спустя… Они вдохновят самые яркие страницы „Авроры Ли“» [1, c. 285]).

В апреле 1857 года на Элизабет обрушивается сильнейший удар: умер отец — так и не простив её. С этого момента её здоровье снова начинает ухудшаться. Весной 1861 года, измученная жарой, она подхватила бронхит, но отнеслась к болезни беспечно, почти радостно. Браунинг ухаживал за Элизабет с обычной преданностью, не сомневаясь, что она умирает…

Повествование заканчивается приблизительно на 1853 году из-за смерти «рассказчика» — Флаша. В примечаниях к повести В. Вулф отмечает: «Точно известно, что Флаш умер, но когда и при каких обстоятельствах, мы не знаем. По единственному сохранившемуся свидетельству — „Флаш дожил до прекрасной старости и похоронен под Касса Гуиди“» [1, c. 330]

Поиск новых форм, позволяющих «подойти ближе к жизни» и запечатлеть неуловимый поток бытия, обуславливает пристальный интерес В. Вулф к жанру биографии. По сути, каждый из её романов является своеобразной «записью жизни», биографией в этимологическом смысле этого слова. Примечательно, что появление шутливой биографии, написанной в качестве литературного отдыха от работы над «серьёзным» произведением, в контексте творчества писательницы также не является единичным случаем. В марте 1927 года после создания своего наиболее известного романа

«На маяк» В. Вулф в дневнике признается: «По правде говоря, я чувствую необходимость весёлого бегства после всех эти серьёзных лирических экспериментальных книг, форма которых всегда так тщательно продумана. Хочу воплотить все те бесконечные маленькие идеи и крошечные истории, что постоянно мелькают у меня в голове. Думаю, писать будет весело, и моя голова отдохнёт перед началом очень серьёзной, мистико-поэтической работы, за которую я собираюсь затем приняться». Так рождается замысел шестого романа В. Вулф «Орландо», являющегося одновременно и пародией на традиционную биографию, и беллетризованной историей английской литературы, и модернистской фантазийной биографией реально существовавшей и близкой писательнице женщины, Виты Сэквилл-Вест. Сама установка автора написать роман-шутку, который помог бы ей передохнуть между «серьёзными» литературными экспериментами, позволила Вулф обрести ощущение творческой свободы, выйти за рамки собственной поэтики и создать необычное произведение, не похожее ни на что из созданного ею ранее [8, c. 349].

Глава 2

Необычная форма жизнеописания реально существовавших людей, изображение их в виде персонажей рассказа о судьбе пса — уникальная возможность показать мир семьи Браунинг с невероятно интимной и трогательной точки зрения. Кому как не собаке, проживающей в доме и часто остающейся наедине с Элизабет Барретт Браунинг, ведомы все тайны и переживания хозяев? Выбор столь необычной повествовательной перспективы позволил В. Вулф создать чрезвычайно правдоподобную картину семейного быта, описываемого через восприятие четвероногого члена семьи. В присутствии Флаша обитатели дома оказываются в поле зрения наблюдателя, но ведут себя естественно, так как собака не нарушает ни их одиночества, ни приватности семейной жизни. Запахи дома, будоражащие собачье обоняние, звуки за окном, едва уловимые изменения в настроении хозяйки и её секреты, тщательно оберегаемые, но доступные Флашу, — все эти мельчайшие штрихи помогают глубже передать образ поэтессы и ярко представить её повседневную жизнь.

«Тяжёлые локоны обрамляли лицо мисс Барретт; большие яркие глаза сияли на этом лице; улыбался большой рот… У неё было истомлённое, больное лицо, бледное от недостатка света, воли и воздуха» [1, c. 245]. Такой предстаёт перед нами Мисс Барретт на первых страницах повести. Пораженная болезнью, она практически все время проводит в постели. «Она не могла выходить на улицу. Она была прикована к кушетке. „Птичка в клетке, — писала она, — вполне бы меня поняла“»; «Мисс Барретт жила «как птичка в клетке. Бывало, она неделями не выбиралась из дому, а если и выбиралась, то на часок — за покупками в карете или погулять по Риджентс-парку в инвалидном кресле»; «Флашу казалось, что он и мисс Барретт живут в одинокой пещере среди подушек и греются у костра» [1, c. 251, 258, 250].

Но, несмотря на своё «затворничество», мисс Барретт не была одинока, её часто навещали родные и друзья. «Это могла оказаться Уилсон с едой на подносе или с лекарством в пузырьке; или одна из сестёр мисс Барретт — Арабелл или Генриетта; мог это оказаться и один из семи её братьев — Чарльз, Сэмюэл, Джордж, Генри, Альфред, Септимус или Октавиус… иногда милая мисс Митфорд… мистер Кеньон… Иногда это была миссис Джеймсон… мистер Барретт…» [1, c. 254 — 256]. Она так же вела переписку с некоторыми из них («…каждый вечер Уилсон спускалась за почтой, каждый вечер было одно письмо для мисс Барретт» [1, c. 259]).

Постоянно чувствуя заботу близких, мисс Барретт так же о них заботилась. Например, беспрекословно исполняя волю отца, даже если для этого приходилось отдать часть обеда Флашу («Глаза его тотчас останавливались на подносе. Съеден ли обед? Выполнен ли его приказ? Да, на тарелке ничего не оставалось. Одобряя покорность дочери, мистер Барретт тяжко опускался в кресло с ней рядом» [1, c. 256]) или, рискуя собственной жизнью, отправилась на Уайтчепел, спасая жизнь Флаша («…она решилась. Флаш беззащитен. Её долг ему помочь» [1, c. 283]).

Лишенная свободы, она не лишилась силы духа и по-прежнему оставалась очень эмоциональной, как наедине с собой («Она часами лежала и водила по белому листу бумаги черной палочкой, и вот глаза её вдруг наполнялись слезами; но от чего… А то, водя этой своей палочкой по бумаге, мисс Баррет вдруг разразилась смехом. Она нарисовала «очень точный и выразительный портрет Флаша…» [1, c. 252]), так и принимая гостей («Мисс Барретт смеялась, спорила, удивлялась, вздыхала и снова смеялась» [1, c. 255]), хоть иногда это и было не просто («…наконец уходили. Мисс Барретт, очень бледная, очень усталая, откидывалась на подушки… от всех этих разговоров, приготовлений, от духоты в комнате и прощальных возгласов мисс Барретт так уставала, что не могла есть» [1, c. 255]). Она очень увлечена своим занятием («Писание, — как-то воскликнула мисс Барретт после утренних трудов, — писание, писание…» [1, c. 252]) и «философскими вопросами бытия» («В конце концов, — подумала она, — всё ли выражают слова? Да и что слова могут выразить? Не разрушают ли слова неназываемый, им неподвластный образ?»; «…она сняла с окна арфу и, положив её с ним рядом, спросила, ка он полагает — издающая музыкальные звуки арфа — живая ли сама?»; «…мисс Барретт поместилась вместе с ним перед зеркалом и стала спрашивать, отчего он лает и дрожит. Разве рыжий пёсик в зеркале — не он сам? И что это такое — ты сам? То, что видят люди? Или то, что ты есть?» [1, c. 257]).

Такая живая и отзывчивая, она не могла оставить мистера Браунинга равнодушным. Для мисс Барретт их любовь стала знаковым событием, благодаря которому она смогла не только поверить в себя и измениться к лучшему («Разумеется, мисс Баррет воспрянула, она теперь ходила»; «Раньше она вызывала ландо, чтоб добраться до Риджентс-парка, а теперь надевала грубые башмаки и карабкалась по скалам»; «…она садилась на камень и разглядывала ящериц. Она блаженствовала на солнышке, она блаженствовала в тени» [1, c. 264, 294, 295]), но и полностью изменить свою жизнь («Она не только называла себя теперь миссис Браунинг; не только играла на солнце золотым кольцом…»; «И каждый день, опрокинув стаканчик кьянти и сорвав с ветки очередной апельсин, миссис Браунинг хвалила Италию и жалела бедную, скучную Англию, бессолнечную, безрадостную, где такая дороговизна и обременительные условности» [1, c. 294, 295]).

Первоначально кажущаяся слабой больной, но обнаруживающая в последствии сильный характер, весёлый нрав, жизнерадостность, чувствительность и доброту — именно такой Элизабет Барретт представляется нам в повести. В. Вулф мастерски описывает каждую грань образа героини, начиная с портрета и заканчивая жизнеописанием. При помощи таких мельчайших подробностей, как мимолетные впечатления, настроение, состояние здоровья героини и таких важных характеристик, как поступки и отношения с другими героями автор создаёт невероятно яркий и живой образ творческой личности, человека искусства.

Заключение

баррет флаш литературный пародия В ходе исследования были сделаны следующие выводы:

1) несмотря на то, что «Флаш» — это литературная пародия, автором с точностью предаются некоторые факты биографии английской поэтессы ХIХ века Элизабет Барретт. Описывается её жизнь на Уимпол-стрит, 50, взаимоотношения с отцом (которые занимали особое место в её жизни), отношения с Робертом Браунингом — знакомство, тайный брак, переезд в Италию, рождение сына, — увлечение спиритизмом, а так же упоминаются некоторые другие факты биографии поэтессы (путешествие, посещение Лондона, поема «Авроре Ли»).

2) необычная форма описания жизни Элизабет Барретт и изображение её в виде персонажа рассказа о судьбе пса — уникальная возможность раскрыть образ поэтессы с невероятно интимной и трогательной точки зрения и в тоже время придать образу некоторую комичность.

В. Вулф мастерски описывает каждую грань образа героини, начиная с портрета и заканчивая жизнеописанием. Через отношения с другими героями повести (мистер Барретт, мистер Браунинг, Флаш, родные и друзья мисс Барретт), описания настроений и впечатлений мисс Баррет («Она часами лежала и водила по белому листу бумаги черной палочкой, и вот глаза её вдруг наполнялись слезами; но от чего… А то, водя этой своей палочкой по бумаге, мисс Баррет вдруг разразилась смехом», «И каждый день, опрокинув стаканчик кьянти и сорвав с ветки очередной апельсин, миссис Браунинг хвалила Италию и жалела бедную, скучную Англию…» [1, c. 252, 295]), её состоянию здоровья («Разумеется, мисс Баррет воспрянула, она теперь ходила» [1, c. 264]) раскрывается невероятно яркий и живой образ творческой личности — жизнерадостной, чувствительной и доброй, с сильным характером и весёлым нравом.

Список используемой литературы

1. Вулф В. Волны. Флаш. Пер. с англ. Е. Суриц. — СПб.: Азбука-классика, 2006 .

2. Дудова А. В. и др. Модернизм в зарубежной литературе: литература Англии, Ирландии, Франции, Австрии, Германии; учебное пособие для студентов, аспирантов, преподавателей-филологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля. — М.: Флинта, 1998.

3. Жантиева Д. Г. Английский роман ХХ века. 1918 — 1939. — М., 1965.

4. Ивашева В. В. Английская литература. ХХ век. — М.: Просвещение, 1967.

5. Михальская Н. П. Десять английских романистов. — М.: Прометей МПГУ, 2003.

6. Михальская Н. П. Пути развития английского романа 1920 — 1930 — х годов. Утрата и поиски героя. — М.: Высшая школа, 1966.

7. Михальская Н. П., Аникин Г. В. Английский роман ХХ века: учебное пособие. — М., 1982.

8. Морженкова Н. Послесловие / Вулф В. Волны. Флаш. — СПб.: Азбука-классика, 2006.

9. Моруа А. Роберт и Элизабет Браунинг // Иностранная литература. — № 5. — М., 2002.

10. Энциклопедический словарь английской литературы ХХ века / Отв. редактор Саруханян. — М.: Наука, 2005.

11. Эти загадочные англичанки… / Сост. и автор предисловия Гениева Е. Ю. — М.: Текст, 2002.