Формы представления советской культуры в прозе российского постмодернизма

Сегодня можно с уверенностью говорить о том, что постмодернизм как философско-эстетическая система и литературное направление стал уникальным явлением в искусстве XX века. Период ожесточенных дискуссий в искусствоведении, литературоведении и литературной критике вокруг понятия «постмодернизм» миновал, но сам этот феномен до сих пор представляется не изученным в достаточной степени. К числу наиболее сложных нерешенных проблем можно отнести и вопрос об отношении писателей — постмодернистов к культуре в ее специфическом — советскомварианте.

С одной стороны, тема кризиса советской культуры является весьма значимой для литературы русского постмодернизма. Одна из доминант постмодернизма как литературного направления — деидеологизация и десакрализация советских культурных смыслов — обусловлена философской природой этого направления — деконструктивизмом. Постмодернизм стремится к разоблачению симулятивного характера советской культуры.

С другой стороны, для творчества постмодернистов сегодня чрезвычайно актуальна проблема традиций советской литературы в целом и преемственности советской культуры в поэтике постмодернизма — в частности. По мнению ряда литературоведов (Н.Лейдерман, М. Липовецкий, И. Скоропанова и др.), постмодернизм как направление в русской литературе явился следствием кризиса и полного отрицания советской культуры. Другая часть исследователей (М.Эпштейн, И. Смирнов, В. Курицын) считает, что основой самого постмодернизма является художественная парадигма, свойственная искусству социалистического реализма.

До сих пор в науке остается открытым вопрос: литература русского постмодернизма — это принципиально новая культурная парадигма, основанная на отрицании культуры предшествующего исторического периода, или продолжение и развитие этой культуры в новом качестве?

С решением данной проблемы непосредственно связана актуальность настоящего исследования. В современном обществе отношение к недавнему советскому прошлому далеко не однозначно, оно варьируетсяот идеализации советского мирообраза до полного неприятия и отрицания его тоталитарных основ, что не может не отразиться на восприятии этого периода историками и литературоведами, а также на его художественном воспроизведении в искусстве и литературе.

Проблема взаимоотношения культуры и общества всегда была значима для русской литературы, в том числе литературы XX века. Своей актуальности она не утрачивает и теперь, в условиях уже нового, XXI столетия. Само понятие «культура» чрезвычайно многозначно и имеет огромное количество дефиниций. Не пытаясь охватить их все, определим лишь несколько современных значений, имеющих отношение к данной работе.

В последнее время, в связи со стремлением постиндустриального общества к потреблению и удовлетворению в первую очередь материальных нужд, актуализировалось представление о культуре, связанное с ее духовной функцией. Речь, таким образом, идет об интеллектуальной и эстетической сферах человеческого бытия, причем в их «высоком» варианте, предложенном еще Цицероном, который понимал культуру как возделывание души человека. В XX веке эту концепцию развивали М. Арнольд, О. Шпенглер, Ф. Теннис, Д.Андреев.

С другой стороны, с точки зрения позднее развившейся цивилизации понятие культура является гораздо более широким и включает в себя совокупность моделей поведения, форм искусства, ценностей, убеждений, институций и других продуктов труда и мысли, передаваемых социально. В таком понимании культура равна, по сути, образу жизни (Н.Данилевский, Э. Маркарян).

Для нашего исследования представляется необходимым конкретизировать понятие «советская культура». В данной работе под ним будет подразумеваться культура, поддерживающая определенную идеологию, а именно — идеологию большевизма. Специфика большевистской идеологии заключается прежде всего в ее тоталитарной природе, которая выражается в стремлении к полному подчинению своему контролю и влиянию всех форм индивидуального и общественного сознания.

Данная тема актуальна сегодня еще и потому, что после спада интереса к постмодернизму в конце 1990;х — начале 2000;х годов в последнее время наблюдается новый виток внимания к этому направлению со стороны критики и литературоведения, а также всплеск творческой активности самих его представителей, который можно назвать «второй волной» постмодернизма.

Научная новизна данного исследования определяется постановкой вопроса о роли и масштабе функций контекста советской культуры в творчестве представителей русского постмодернизма. Следует отметить, что хотя изучение литературы постмодернизма в широком литературном и культурном контексте является сегодня одним из приоритетных направлений современного литературоведения, внимание ученых сфокусировалось главным образом на взаимоотталкивании постмодернизма и культуры советского периода XX века. Между тем именно советская культурная ситуация, представляя собой ближайшее, непосредственное окружение писателей этого направления, формировала их отношение к культуре в целом и конкретно к советской культуре и программировала характер их апелляций к иным, более далеким культурным пластам.

Нельзя сказать, что современное литературоведение игнорирует довольно ярко представленную в творчестве писателей постмодернизма область советских смыслов, однако обращения к ним носят фрагментарный характер, вследствие чего целостный семантический пласт распадается на дискретные идеологические элементы.

В настоящей работе акцент поставлен на специфических формах существования советской культуры, что позволило упорядочить соответствующий материал и впервые дало возможность рассмотреть рассредоточенные в постмодернистских текстах «советские» значения как последовательную систему, функционирующую в специфических рамках советского культурного пространства. В, диссертации впервые предпринята I попытка выявить связь между формами презентаций советской* культуры, представленными в произведениях постмодернизма, и эстетическими принципами этого направления.

Формы образного или документального представления культуры советской эпохи в текстах, созданных писателями-постмодернистами, различны. В зависимости от контекста ими могут являться: мифологемы, идеологические штампы, формы художественного пространства и времени, образы или идеи. В каждой из глав нашего исследования рассматривается конкретный вариант презентации советской культуры в постмодернистских произведениях. Данный термин, на наш взгляд, как нельзя более точно соответствует эстетике и стилистике самого постмодернизма.

Объектом исследования в данной работе явились художественные тексты русскоязычных писателей — постмодернистов, чье творчество обозначило наиболее важные вехи в развитии этого направления в России: Вен. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина, Е. Попова, А.Пятигорского.

Предметом исследования стало художественное функционирование различных форм представления советской культуры в литературе русского постмодернизма.

1 Цель данной работы заключается в определении специфики и характера функционирования образа советской культуры в прозе русских писателейпостмодернистов в аспекте взаимодействия этих писателей с культурой как таковой и в связи с философско-эстетическими принципами постмодернизма. Поставленной целью определяется ряд конкретных задач диссертации: — выявить формы и способы презентаций советской культуры в творчестве постмодернистов и соотнести их с мировоззренческими и эстетическими позициями писателей этого направленияреконструировать модель советского культурного пространства и его идеологического наполнения в произведениях русскоязычных писателей — постмодернистовописать представленные в текстах писателей — постмодернистов альтернативные советской культурные модели, зафиксировать их функции в рамках оппозиции «официальная советская культура — субкультура" — определить содержание и роль социокультурных образовсоветской эпохи в прозе писателей — постмодернистов.

Методологической основой настоящей работы являются теоретические положения отечественного академического литературоведения XX века. Двуединый характер поставленной проблемы (выявление специфики советской культуры в произведениях постмодернистов и особенностей поэтики постмодернизма) обусловливает обращение к двум литературоведческим подходам: сравнительно-историческому и герменевтическому. Герменевтический метод применяется при интерпретации содержания советских культурных знаков в литературе постмодернизма. Для анализа проблем, связанных с художественным функционированием литературных явлений, используется историко-типологический подход. Кроме того, в диссертации применяются структурно-семиотический и культурологический методы анализа советских культурных кодов, актуализированных в литературе постмодернизма. В ходе исследования использовался также историко-литературный метод, позволяющий выявить и объяснить закономерности литературного процесса XX века.

Использование совокупности вышеназванных методов помогает более объективно выявить и описать закономерности историко-литературного процесса, раскрыть типологические взаимосвязи советской и постмодернистской культур.

Теоретическую базу диссертации составили труды отечественного и западного направлений семиотики, в которых было сформулировано и разработано положение о знаковой природе культуры, — Ю. Лотмана, Б. А. Успенского, В. Н. Топорова, В. В. Иванова, Р. Барта, М. Фуко и др. В методологическом отношении актуальными являются для нас работы классиков отечественной филологии, осуществлявших синтез проблем исторического развития литературы и вопросов интерпретации художественных произведений — М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева. Исследование опирается также на работы известных представителей советологического направления культурологии, использующих постструктуралистский подход в анализе советской культуры тоталитарного периода (К.Кларк, Х. Гюнтер, Б. Гройс, И. Смирнов, И. Кондаков, М. Эпштейн, В. Курицын, М. Липовецкий и ДР-У.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования материалов и выводов исследования в учебном процессе при разработке лекционных курсов и проведении практических занятий по истории русской литературы и культуры XX века и включения их в учебные пособия для студентов-филологов и учащихся общеобразовательных учреждений гуманитарного профиля.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследуя художественные презентации советской культуры в произведениях писателей-постмодернистов, мы исходили из тезиса, что сами постмодернисты рассматривают советское культурное пространство как «грандиозный художественный текст» [141: 94], в который превратил огромную страну советский тоталитаризм. Подобное «превращение» произошло в результате мифологизации советской действительности и идеологизации самой советской культуры.

Отношение писателей-постмодернистов к культуре в целом и к культуре в ее специфическом — советском — варианте достаточно сложное и противоречивое. Амбивалентное восприятие культуры как таковой в значительной мере определяется негативной реакцией представителей постмодернизма на ближайший культурный контекст — историю советского периода с его догматической культурой социалистического реализма.

В то же время, по мнению ряда исследователей (М.Эпштейн, В. Курицын), постмодернизм органично связан с культурой соцреализма общей для них художественной парадигмой, основанной на стремлении превратить действительность в «текст» с присущей ему системой условных знаков («симулякров»).

Исследуя формы художественного функционирования советской культуры как социокультурного мифа в произведениях российского постмодернизма: мифологемы, архетипы, симулякры, характерные для культуры соцреализма, и способы их деконструкции и демифологизации, мы пришли к выводу, что, моделируя советское культурное пространство, постмодернизм ориентируется как на образец на художественный текст литературы соцреализма.

Социокультурные явления, составляющие советское культурное пространство, обретают мифологизирующие функции. Проведенньш анализ художественных текстов показывает, что в литературе постмодернизма конструирование художественного мира происходит на основе моделей традиционных мифов.

Литература

постмодернизма демифологизирует советское культурное пространство, подвергая художественной деконструкции само ядро любого мифа — мифологему. В данной работе предметом анализа стали наиболее устойчивые мифологемы, характерные для культуры социалистического реализма. В литературе постмодернизма такая форма презентации советской культуры, как демифологизация и демистификация владеющих массовым сознанием мифологем и аретипов, находит свое наиболее полное и яркое воплощение в творчестве В. Сорокина и В.Пелевина.

Основные симулякры советской культуры, то есть образы, в которых означающее отнюдь не совпадает с означаемым, в постмодернистских текстах становятся, как правило, объектом травестийного пародирования. Именно по такому принципу трансформируются черты традиционного советского мирообраза в произведениях В. Сорокина и В. Пелевина — на основе деконструкции «застойно-советских» социокультурных мифов и симулякров. Трансформация соцреалистического дискурса в прозе этих авторов соединяет в себе несколько элементов: обнажение мифологизма соцреалистического дискурса в результате реконструкции его главного сюжетного ядра — мифологемыдоведение всех стилевых элементов до гипертрофированных форм, в результате чего «дискурсивная» власть переводится во власть насильственную, телесную, сексуальную, а образы, воплощающие эту власть, вызывают у читателя отвращениестилистическая и сюжетная дискредитация социалистического мирообраза, за счет чего происходит обнажение абсурдности соцреалистического дискурса. Деконструкция устойчивых мифологем соцреализма — одна из главных особенностей прозы В. Сорокина и В.Пелевина. Разрушение прежней иерархии культурных ценностей возводится в эстетическое кредо писателей и становится частью их художественных систем.

Таким образом, ведущей, структурно-семантической моделью в художественных системах В: Сорокина и В. Пелевина является конструкция / деконструкция мифа о социалистическом государстве с его тоталитарной ментальностыо. Эти авторы воспроизводят традиционную классическую структуру соцреалистического мифа, базирующегося на известных архетипах. Тем самым в художественной форме они вскрывают механизмы грандиозного государственного мифотворчества. I.

Демифологизация социалистического мирообраза и его идеологического «инструмента» — соцреализма — осуществляется именно за счет деконструкции характерных для них мифологем и архетипов. Происходящая деконструкция выявляет при этом тоталитарный характер самого соцреалистического дискурса, как, впрочем, и любого дискурса, в соответствии с философией постмодернизма. В: Сорокин и В. Пелевин разоблачают внутреннюю противоречивость соцреализма, заключающуюся в разрыве между означаемым и означающим, в результате которого создается условная система знаков (симулякров). Симулятивный характер соцреализма и советской культуры в целом разоблачается авторами благодаря использованию ими соцреалистических симулякров, что открывает возможность постмодернистской деконструкции мифа о соцреализме.

Еще одной формой представления советского мирообраза можно считать воссоздаваемое в произведениях писателей-постмодернистов специфическое пространство советской культуры — область культурных значений, характерных для советского периода истории нашей страны. В советской культуре, как известно, активно формировался образ страны, в котором пространство целиком было подвластно человеку и государству. Характерный для советской эпохи пафос освоения, завоевания пространства был обусловлен свойственным тоталитаризму стремлением к полному подчинению всего, что так или иначе может составлять сферу его влияния. Потребность в тотальном контролировании всех аспектов жизни, а также всего культурного пространства страны реализовывалась в присвоении месту, «топосу» определенного значения, закрепляющего за ним идеологическое советское содержание.

Система геокультурных образов советской эпохи была рассмотрена в работе сквозь призму пространственно-географических координат, обозначенных на «карте» романа-комментария Е. Попова «Подлинная история «Зеленых музыкантов». На примере архетипических образов, «знаков» советской культуры, нами были выявлены художественные закономерности моделирования культурного пространства Е. Поповым. Писатель рассматривает пространство советской культуры именно как огромный художественный текст, построенный по законам этой культуры, то есть созданный в соответствии с канонами соцреализма. Все культурное пространство романа автор конструирует по принципу: официальный центр с его идеологизированной несвободной культурой и фальшивыми ценностями и — более свободная периферия с ее талантливой народной культурой и субкультурой. В романе Е. Попова «Подлинная история «Зеленых музыкантов» находит отражение специфичная модель советского культурного пространства, явившаяся результатом действия особой советской «топографической мифологии». Конструируя в своем произведении советский образ страны, писатель одновременно корректирует, смещает его ценностные доминанты, подвергает инверсии основные идеологические позиции и тем самым отчуждает область советских культурных значений.

Таким образом, одной из центральных доминант постмодернизма как литературного направления является деидеологизация и десакрализация советских культурных смыслов. Вместе с тем сегодня чрезвычайно актуальна и проблема традиций советской литературы в творчестве писателей-постмодернистов. По мнению ряда литературоведов, сам постмодернизм как направление явился следствием кризиса советской культуры. «Во все переходные эпохи. пора всеобщего ментального кризиса кончается созданием новой культурной парадигмы, которая предлагает новые объяснения мироустройству, создает новую мифологию миропорядка» [18: 44].

Художественное функционирование образа советской культуры в контексте творчества писателей и поэтов данного направления представлено в первую очередь как демифологизация и десимволизация советских культурных ценностей (В.Сорокин, В. Пелевин, Е. Попов).

Постмодернизм стремится обнажить фальшь и бесчеловечную сущность идеологических эмблем эпохи, осуществить ревизию всего пространства советской культуры, разоблачить «симулякры» советской тоталитарной ментальности и каноны соцреалистического искусства. В произведениях В. Сорокина, В. Пелевина и других авторов развенчиваются устойчивые мифологемы социалистического реализма: мифологема светлого будущегонеизбежности и реальности победы коммунизмасоветского коллективизмапартийного вождяпреимуществ социалистического строяприоритета общественного над личным, частнымприоритета идеологии над чувствомрадости бескорыстного трудасчастливого детстваединства партии и народа и т. д. Мифологема реализует мотив дискурсивной власти, а выявление абсурдности дискурса делает вышеупомянутые мифологемы элементом, который резко травестирует ценности соцреалистического мирообраза.

Советская культура в прозе постмодернистов репрезентируется также в форме хронотопанаиболее значимыми, на наш взгляд, являются здесь хронотопы «писательской» («интеллигентской») кухни в романе С. Ганд-левского «Трепанация черепа» и коммунальной квартиры в рассказах Ю. Мамлеева В произведениях обоих авторов показана взаимопринадлежность человека и пространства: их взаимозависимость и взаимоотталкивание. Пространственно-временные связи, выстраиваемые писателями, позволяют им создать специфичный образ героя своего времени и своего пространства — психоментальный портрет человека в условиях тотальной несвободы. Если, рассмотренные по отдельности, хронотопы писательской кухни и коммунальной квартиры являются емкими и блистательными метафорами нашей страны в советский период истории, то оба они в совокупности могут дать почти исчерпывающее представление о целостном образе этой страны.

Сопоставление произведений С. Гандлевского и Ю. Мамлеева выявляет диаметрально противоположный характер их хронотопов: «писательская» кухня предстает пространством антропоцентричным, сфокусированным вокруг фигуры главного героя и сформированным имкоммунальная квартира, напротив, является пространством дегуманизирующим, разъединяющим и опустошающим. Однако то, что объединяет обоих авторов, носит гораздо более важный и принципиальный характер: обоим писателям удалось в своих произведениях передать ощущение замкнутости г советского пространства, его изолированности от «океана жизни» и > враждебности по отношению к человеку. В результате хронотоп становится для С. Гандлевского и Ю. Мамлеева важнейшим средством выражения авторской позиции.

Новые, значимые аспекты взаимоотношений героя постмодернистской прозы с советской культурой находим в цикле А. Пятигорского «Рассказы и сны» и поэме Вен. Ерофеева «Москва — Петушки». Пространство советской культуры в этих произведениях, при всей социальной достоверности, абсурдно, алогично, поэтому внутреннее бытие героев, населяющих этот мир, подчеркнуто драматично. Драматизм не в меньшей степени обусловлен г здесь и напряженностью поиска героями идентичности мира собственного, внутреннего, и внешнего, регулируемого законами советской культуры.

Конфликт личности и окружающей действительности выражается в произведениях этих авторов в том, что само культурное пространство вовлекает героев в нелепую, трагическую игру, в результате которой оба героя страдают. Но если героя А. Пятигорского страдание приводит к бунту против собственной «бессобойности», то героя Вен. Ерофеева — к молчаливому протесту против всеобщего обмана и пошлости. Объединяет же героев то, что они являются носителями аномального сознания, представленного здесь в форме безумия или юродства. Однако аномальным это сознание выглядит лишь с точки зрения «нормального», то есть обыденного взгляда на мир, отягощенного стереотипами. Для писателей же аномальное сознание их героев означает другое — освобождение от диктата норм и догм регламентированной советской действительности, способность к проявлению личностного начала. Безумие и юродство служит для авторов оправданием способности героев к свободной импровизации и созданию собственной реальности взамен существующей. Стремление сохранить внутреннюю свободу и независимость также является общей характерной чертой героев обоих авторов, однако свобода есть свойство, присущее лишь личному, внутреннему пространству «я».

Произведения и А. Пятигорского, и Вен. Ерофеева строятся на столкновении противоположных миров — несвободного пространства реальной действительности и свободного внутреннего пространства героев. Деформированное, замкнутое пространство несвободы представлено в образах лабиринта, тупика или кольца, ставших символами запутанности, плутания и одновременно сложного поиска героями выхода, возможности разомкнуть кольцо безысходности и, как следствие, обретения героями выстраданной свободы.

Пространство советской культуры, окружающее героев А. Пятигорского и Вен. Ерофеева в реальности, являясь замкнутым и тупиковым, становится антиподом личной свободе и несет угрозу невозвращения героев в реальный мир, угрозу потери собственного «я». В этом мире «перевернутых» ценностей наиболее возвышенное превращается в наиболее пошлое и наоборот. Однако герой А. Пятигорского, творчески преобразуя реальность в ирреальность, а забвение — в одну из форм памяти, сохраняет способность к самоидентификации и становится не только носителем культуры, но и ее создателем. В образе же «юродивого» Вени в травестийной форме воплощен Христос советской эпохи, который гибнет в результате непримиримого конфликта его внутреннего пространства духовной свободы и окружающего внешнего пространства несвободы и подавления личности.

Сквозной диалог с советской культурой как параметральный признак постмодернизма обладает большим текстообразующим потенциалом. Хотя способы художественного воплощения образа советской культуры в российском постмодернизме разнообразны, авторов этого направления объединяет неизменное стремление к разоблачению ее симулятивного характера. Кризис культуры тоталитарного государства изображается как дискредитация и саркастическое отрицание высших гуманистических и общечеловеческих ценностей — идеи гармонии и смысла бытия, идеи антропоцентризма, этого главного завоевания мировой культуры.