Гуманитарные знания и технологии в пространстве масс-медиа: философско-методологический анализ

Феномен масс-медиа порожден многовековым развитием массовых коммуникаций. Получив более широкую интерпретацию в разворачиваемой далее концепции публичных коммуникаций, он представляет собой вызов и проблему, как для современного философского мышления, так и для профессионального мышления, включённого в актуальность системы «человек-техника-человек». В самых разных областях общественной жизни мы наблюдаем бурный рост проявлений публичной деятельности, ранее характерных только для технологий работы в масс-медиа. Возникает и увеличивается гуманитарный разрыв между дифференциацией, расширением, развитием публичных коммуникаций и гораздо более медленными темпами научного осмысления этой общезначимой активности.

Публичные коммуникации давно уже перестали обособляться в качестве нового, но всего лишь — очередного — социального феномена (например, такой профессиональной деятельности как «связи с общественностью»). Пользуясь влиятельной вездесущностью современных средств технической связи, публичность как повседневный уклад стремительно вторглась во многие сферы человеческой жизни и закрепила в них собственное присутствие.

С первых строк своих манифестов публичные коммуникации амбициозно претендуют стать основанием изменившегося общественного устройства, его системообразующим началом. Как минимум они согласны быть презентирующим субстратом всего и вся.

Однако мы видим, что и сами технические средства, технологии и форматы публичных коммуникаций, а значит и сами «месседжи», транслируемые в публичных коммуникациях (по известному тезису М. Маклюэна «медиа — есть месседж») претерпевают сверхбыстрые перемены. Благодаря готовности работать в таком устройстве, само пространство публичных коммуникаций в очень короткие сроки (месяцы, недели) приобретает новые центры внутреннего притяжения аудиторий, зачастую радикально трансформируя свои собственные поверхностные (презентационные) слои. Это вновь стимулирует изменения в других форматах общественного сознания, оставляя открытым вопрос о качественном влиянии на глубинные слои в самой культуре.

Увеличивается отрыв от прошлого и растёт неопределённость при принятии решений [34]. По мнению ряда мыслителей, границы государств и сообществ исчезают при возможности все охватывающих коммуникаций [33−40−68], незыблемые истины становятся всё более сомнительными, «полураспад жизни знаний» составляет 2−5 лет, власть силы и денег переходит к власти информации- «классы» с их жёсткими социальными границами заменяются всё время перестраивающимися и размытыми «информационными сообществами» [70].

Мир вокруг нас становятся всё менее определённым, его структуры всё менее долговечными — это очевидно. На место определённой и вполне материальной основы индустриального общества — капитала и труда, приходят неосязаемые информация и знание [42−72−86]- на место производства с понятными целями и зримым результатом приходит гораздо менее определённое потреблениена место вертикальных схем организации и управления с их иерархией уровней и мест приходят размытые схемы сетей и возникающих и исчезающих узлов сети.

В общем, мы можем констатировать переход от классического статичного модерна к «жидкой современности, в которой все прошлые понятия растаяли в потоке хаоса» [57,с.106−60]. В науке возрастает междисциплинарность исследований, озабоченных обнаружением все новых синергетических эффектов. Наблюдается выход категорий «процесс» на первый план по отношению к категории «структура». [82−83].

По отношению к обществу можно зафиксировать две проблемы: проблему складывания нового типа социальности [23] с постоянно обновляющимися и вариативными типами нормативности и проблему рациональных представлений этих типов социальности в гуманитарной мысли [66−76].

В данной ситуации как философы, так и технологи, задействованные в сфере публичных коммуникаций (и, шире, общественных отношений), ощущают большой недостаток в таких гуманитарных знаниях, которые позволяли бы мыслить и схватывать действительность публичных коммуникаций несмотря на её разнородность и изменчивость. Необходимы навыки (в том числе и технические), которые позволяли бы эффективно жить и действовать в изменяющихся публичных коммуникациях. И, наконец, нужны подходы, которые, не были бы исходно излишне отягощены этическими оценками (как излишне оптимистичными, так и излишне пессимистичными), поскольку это не позволяет зачастую увидеть суть и механизмы происходящего. Причём, считаем нужным подчеркнуть, что публичные коммуникации нуждаются сегодня именно в осмыслении философско-методологического характера.

В профессиональной практике разрабатывается достаточно много представлений технологического уровня. Но, не имея под собой понятийно-категориальных оснований, они дают лишь мозаичную картину и находятся на уровне опытных, индуктивных знаний-наблюдений.

Осмысляя ситуацию в публичных коммуникациях таким образом, и имея, с одной стороны философское образование, а с другой, работая в практиках публичных коммуникаций, мы поставили перед собой задачу разработки философского представления действительности публичных коммуникаций, отвечающих описанным выше требованиям.

Очевидно, что описанный выше замысел может быть охвачен лишь совместными усилиями самых разных профессиональных и научных сообществ. Не рассчитывая на окончательное решение в данном диссертационном исследовании даже части возможных научных проблем, мы позволим себе сделать первые шаги в направлении, трансформирующим технику масс-медиа в пространство публичных коммуникаций для человека.

Эти выводы приводят нас к новому пониманию этического аспекта публичных коммуникаций. На обоих кейсах, в особенности на кейсе об 11 сентября, можно увидеть и ту этическую и ценностную проблему, с которой мы сталкиваемся, когда имеем дело с публичными коммуникациями. Понимание, что события И сентября, как и другие теракты, выстроены в логике перформанса, пришло ко многим аналитикам. И в то же самое время, у многих это вызвало отторжение, потому что кощунственно называть гибель людей «шоу». Но с нашей точки зрения, гораздо правильнее было бы сделать то, что практически не было сделано: понять это именно как игру на поле публичных коммуникаций и сделать некоторые выводы из этой печальной истории. Потому что террористы абсолютно грамотно использовали существующие правила игры. Они явно сыграли на том, что данное событие попадёт в информационную повестку дня и за его новостное, а затем аналитическое освещение начнут конкурировать различные экраны и позиции между собой, обеспечив, таким образом, этому событию публичное покрытие практически по всему миру. Они сыграли на желании интеллектуалов-аналитиков использовать это событие как повод для своего личного публичного выхода и попытке сконструировать собственную аналитическую позицию. На желании политиков использовать это событие для укрепления собственного авторитета. Всё это особенно в первые недели после события создало явно чрезмерно эмоциональную атмосферу. И, по крайней мере, 11 сентября террористы выиграли. Выиграли потому, что все остальные (кроме террористов) участники публичных коммуникаций не вполне осознавали как раз тот факт, что они в первую очередь — участники коммуникаций, а не политики, или представители медиа-бизнеса.

Нам не кажется конструктивной критика самого феномена публичного пространства и соответствующих технологий с этической или ценностной позиций. Ведь миссия публичных коммуникаций состоит в поддержании динамики социальных связей, постоянного их установления в новом типе социальности. А вопросы социальной ответственности, этики и ценностей решаются и реализуются уже каждым отдельным участником публичного пространства. Надо отдавать себе отчёт в том, что неучастие в публичных коммуникациях не приведёт к их исчезновению. Интернет-технологии электронная почта, новостные ленты, блоги, подкасты, флеш-мобы) будут развиваться, преодолевая возрастные и социальные границы, увеличивая социальную динамику. Никакая критика или тем более цензура не сможет сдержать этот рост. И только ответственное и этически определённое участие в публичных коммуникациях может стать рациональным ограничителем этих технологий. Осознание себя участником публичных коммуникаций, осознание их принципов и правил игры, занятие осознанной публичной позицииединственный способ контроля и ограничения технологий публичных коммуникаций, способ, при котором монополия в публичных коммуникациях становится невозможной.

Заключение

.

Публичность важный фактор современной жизни и деятельности, во многом задающий и определяющий их содержание. При явном увеличении роли коммуникаций в жизни человека крайне важно стараться понять процессы и механизмы публичных коммуникаций на личность и общество, принимая в них непосредственное участие. Крайние и резкие оценки публичных коммуникаций простираются от самолюбования некогда влиятельных СМИ, игнорирующих большинство предлагаемых информповодов до ставших уже дежурными предложений ввести цензуру хотя бы в отдельных сегментах новых медиа.

В ситуации бурного развития публичности как социального явления и тот и другой подход несет в себе социальную же опасность. Ибо радикальные оценки радикализуют, в первую очередь, поступки самых активных агентов коммуникации.

В данной работе мы предприняли попытку понять и определить суть публичности как явления, подлежащего философскому анализу, выделить схематизмы, которые бы с одной стороны, позволяли бы видеть и понимать пространство публичных коммуникаций как подвижное, меняющееся, а с другой стороны, позволяли бы выстраивать методологически чёткие и определённые техники публичного действия в локальных коммуникативных ситуациях.

В результате анализа философских работ, посвященных коммуникациям и феномену публичности, мы представили миссию миссия публичных коммуникаций как поддержание динамики социальных связей, постоянного их установления в современном типе социальности, связанным с инновационным развитием и быстрой сменой норм. Из философских исследований XX века на наш взгляд основными для понимания механизмов публичных коммуникаций являются исследования Х. Арендт (и введённое ею понятие «публичности»), Н. Лумана, М. Кастельса, Г. Щедровицкого, Ж. Делёза, М.Фуко. Мы высоко ценим тот текущий вклад, который вносят в философскую мысль России ведущие сотрудники Института Философии РАН.

Для понимания практики публичных коммуникаций важно отличать её от практик власти и управления. Особенность публичных коммуникаций и действий в пространстве публичности заключается в том, что это пространство невозможно сделать подконтрольным одному агенту публичного пространства. Более того, как только это будет достигнуто, публичность, как явление, перестаёт существовать. Связано это, прежде всего, с тем, что наличие «других» является условием публичности. Но наличие «других» приводит к принципиальной неоднородности, публичных коммуникаций, которая удерживается за счёт конструкций истории (story) — как происходящей, так и описанной (в том числе и в нарративе).

Для представления публичного пространства важно разделять подпространство собственного (непубличного) существования, развивающееся по нормам и закономерностям устройства непубличной жизни и деятельности, и подпространство собственно публичного существования. Причём переход из одного подпространства другое составляет, пожалуй, одну из главных технологических сложностей публичных коммуникаций.

В ходе исследования нами были выделены четыре группы операторов пространства публичных коммуникаций:

Легитимные позиции (позиции, которые обладают в публичном пространстве правом высказывания).

Экраны (места размещения высказываний).

События (механизмы-посредники управления представлениями).

Знаковые конструкции, из которых самой сильной в плане эффективности является метасюжет, как наиболее организованный контекст.

Заданное так пространство публичных коммуникаций позволило в данном исследовании выделить группы технологий, используемые при публичных действиях: технологии мониторинга и аналитики, технологии работы с представлениями подпространства собственного существования, технологии управления присутствием в публичном пространстве, технологии участия в стратегических решениях.

Особняком стоит методология самоорганизации — технологизации, и программы деятельности, связанные с одновременным использованием нескольких операторов.

В контексте публичности слово «технология» получает значительную смысловую сдвижку: от смысла, связанного с повторяемостью, к смыслу, связанному с осознанностью, объективацией действия, возможностью контроля действий. Технологичное действие — это не обязательно повторяемое действие (в публичном пространстве мы имеем дело, как правило, с «одноразовыми» технологиями), но объективированное, максимально осознанное и с прописанными операциями действие. Так понимаемые технологииобязательное условие действий в публичном пространстве.

И, наконец, представляя пространство публичных коммуникаций, как пространство игры различных акторов, ориентирующихся на тот или иной ресурс внимания и участия, использующих метасюжетные конструкции, события, экраны и легитимные публичные позиции, мы получаем возможность не только получать гуманитарные знания, но и открыто взаимодействовать.