Интеллигентские земледельческие общины в России и США в последней четверти XIX века: культурологические аспекты

Это общее место в исследованиях утопических предприятий, что визионерские произведения и коммуны говорят о своем времени и странах, где они были созданы, больше, чем о будущем, которое они пытались предсказать.

Говард Сигал.

Мечта о равноправии, свободе, гармонии, счастье всего человечества, отдельного народа и индивидуума будет жить вечно в человеческом обществе. Попытки осуществить эту мечту будут всегда актуальны, поскольку, парадоксальным образом, чем больше и активнее развиваются цивилизации, чем удивительнее необыкновенные достижения научно-технического прогресса (например за последние 100 лет), чем больше преодолевается барьеров, разделяющих людей, чем проще, надежнее, быстрее всемирное общение, тем острее встают проблемы межнациональной, межкультурной, межличностной коммуникации, тем глубже и разрушительнее конфликты культур, геополитические катастрофы.

Объектом исследования в данной работе служат земледельческие коммуны русских интеллигентов, созданные в США и России в последней четверти XIX века.

Коммуны, общины — это своего рода воплощенная утопия. Зачастую это попытка реализации идеи в чистом виде, подгонка под теорию и себя, и действительности, попытка удержать действительность в рамках идеи. При этом часто возникает конфликт несоответствия одного другому: если не попытаться подогнать идею под действительность, то гибель неизбежна, в то же время «негибкая» идея, идея-принцип становится своим антиподом и губит себя тем быстрее, чем упорнее ее проводить в жизнь. Эта дилемма особенно заметна в русских коммунитарных экспериментах.

В России в XIX веке совершались редкие попытки образования интеллигентных общин. Русские коммунитарные опыты невозможно верно оценить, представляя их себе вырванными из исторического контекста и России, и мира.

Цель и задачи исследования

.

Основные цели диссертации:

1) проследить эволюцию взглядов русских интеллигентов — участников первых российских коммунитарных опытов в США и России;

2) выявить, в какой степени различные культурные среды двух стран влияли на результаты этих утопических экспериментов.

Для достижения этих целей было поставлено несколько задач:

1) проследить по письма и дневникам участников коммун различные стадии их собственного воззрения на возможность успеха утопических опытов, их ожидания, надежды перед экспериментом и разочарования после;

2) прояснить исторический и культурный контекст в момент осуществления коммунитарных опытов;

3) оценить значение первых российских коммунитарных экспериментов для исторического процесса в России;

4) рассмотреть причины неудач интеллигентских общин в свете проблем межкультурной коммуникации.

Актуальность темы

исследования.

Тема построения идеального общества будет всегда актуальна. Практическое воплощение утопических идеалов, несмотря на многочисленные неудачи, приближают нас к лучшим формам общественного устройства.

Первые российские коммунитарные эксперименты русских интеллигентов остались во многом не замеченными отечественной историографией. Для нас представляется весьма актуальным выяснить причины их неудач, тем более, что в этих экспериментах участвовали видные представители народничества, во многом определившего историческую судьбу нашей страны.

В современную эпоху, эпоху неслыханных и невиданных массовых передвижений и смешений людей, когда беженцы, мигранты исчисляются сотнями тысяч и миллионами, эпоху резкого обострения межэтнических, межкультурных, межконфессиональных конфликтов, угрожающих миру и просто выживанию человечества на нашей планете, в эту эпоху изучение причин неудач попыток создания идеального общества чрезвычайно актуально, особенно потому, что эти попытки предпринимались представителями русской интеллигенции, образованными людьми, имевшими самые благородные цели и намерения.

Научная новизна исследования. Во-первых, автором впервые поставлены вопросы значения неудач коммунитарных опытов первых русских общинников для интернационального коммунитарного движения. Выявлены причины и последствия этих неудачных опытов.

Во-вторых, в диссертации впервые в отечественной историографии в столь полном объеме рассмотрены создание, деятельность и распад русских интеллигентских общин в последней четверти XIX века в свете попавших в чуждую культурную среду в свете проблемы межкультурной коммуникации.

В-третьих, в научный оборот введены новые исторические источники, в том числе неопубликованные, хранящиеся в иностранных архивах.

Практическая значимость работы. Теоретические и прикладные аспекты исследования имеют практическое значениеони могут быть использованы в разработке новых подходов к изучению утопических идей в нашей историографии. Выводы и научный материал могут быть использованы для уточнения существующих взглядов на развитие и перспективы коммунитарного движения в России.

Историография.

По общим вопросам, затронутым в данной работе, существует огромная литература. Утопии в целом и утопическим общинам в частности посвящены тысячи книг. Основная часть работ написана западными исследователями, поскольку именно в западных странах, особенно в США, было наибольшее количество религиозных и утопических общин.

По вопросам утопии и утопических общин важны работы Р. Фогарти, Д. Хечт, А. Ригби, К. Мелвилл1 и многих других.

Подавляющая часть этих трудов посвящена изучению собственно американских общин на американской территории и российские эксперименты представляли и представляют для западных ученых небольшой интерес, тем более что их масштаб был весьма незначителен, по сравнению с общим количеством общин в Америке. Кроме того, больший интерес вызывали наиболее устойчивые общины — общины построенные на религиозной основе, которые не являются предметом нашего исследования.

1 Fogarty R.S. All Things New: American Communes and Utopian Movements, 1860−1914. Chicago 1990. 271 pp. Fogarty R.S. Dictionary of American Communal and Utopia History. Westport (Conn.) — L.: Greenwood Press, 1980. XXVI, 271 p. Bibliogr. P. 247−253- Hecht D. Russian Radicals Look to America, 1825−1894. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1947. P. 16−40, 78−96. 6 Rigby A. Alternative Realities: A Study of Communes and Their.

В отечественной историографии для понимания темы утопических колоний важны работы С. Н. Кривенко, М.И.Туган-Барановского, А. И. Клибанова, Э. Я. Баталова, Б. Ф. Егорова и других.

В отечественной и зарубежной историографии о народниках первые утопические эксперименты занимают небольшую долю и часто лишь упоминаются, но общие работы о народническом движения очень важны для данной теме. В отечественной историографии важную роль играют работы Н. А. Троицкого, Б.С.Итенберга3 и др. В зарубежной следует отметить работы Ф. Вентури, Дж Биллингтона, Ф. Помпер4 и др.

Негативное отношение идеологов народнического движения, особенно П. Л. Лаврова, передалось, видимо, и исследователям. Например, в значительной работе Н. А. Троицкого «Крестоносцы социализма», изданной в Саратове в 2002, автор, всю свою жизнь занимавшийся народниками, уделил «богочеловекам» лишь несколько строк: «Летом 1874 года он [Маликов] неожиданно «открыл», что каждый человек есть Бог и, стало быть, все люди (господа и лакеи, богатеи и нищие, жандармы и революционеры) должны любить и почитать друг друга по-божески. Предназначение их состоит-де в том, чтобы выводить ближних с греховных путей на единственно непорочный путь непротивлению злукак только все уверуют в это, люди станут безгрешными агнцами, а мир населенный ими раем. Маликов привлек.

Members. L. and Boston, 1974. Melville К. Communes in the Counter Culture: Origins, Theories, Styles of Life. N.Y.: William Morrow and сотр., inc., 1972.256 p.

2 Кривенко C.H. На распутье: (Культурные скиты и культурные одиночки). 2-е изд. М.: Изд. С. Дороватовского, А. ЧарушниковаТипо-литогр. В. Рихтер, 1901.338 с. То же. СПб., 1895. Туган-Барановский М.И. В поисках нового мира. Социалистические общины нашего времени. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Всерос. центр, союз потреб, о-в, 1919.128 е., Баталов Э. Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. 319 с, Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России, XIX в. М.: Наука, 1978. 342 сЕгоров Б. Ф. Российские утопии. Исторический путеводитель. Спб.2007 414с.

3 Итенберг Б. С. Движение революционного народничества: Народнические кружки и [хождение в народи в 70-х гг. XIX в. М.: Наука, 1965.443 сТроицкий H.A. Крестносоцы социализма. Издание Саратовского университета. Саратов 2002 г. 480с.

4 Venturi F. Roots of revolution-: A history of the populist and socialist movements in nineteenth century Russia Chicago.1983 850p, Billington J. Mikhailovsky and Russian Populism. Oxford 1958 $ pomper Ph. The Russian Revolutionaty Intelligentsia. N.Y. 1970 к себе ряд последователей, в числе которых оказался видный деятель Большого общества пропаганды Н. В. Чайковский, но громадное большинство народников не захотело «вскрывать» «божественную сущность» в жандармах и биржевиках. Совратив лишь полтора-два десятка человек, Маликов и К были извергнуты из народнического движения как инородное тело."5 Несмотря на это некоторое упрощение, сама книга Н. А. Троицкого, впрочем, незаменима для понимания народнического движения в России. В биографии Н. В. Чайковского вышедшей относительно недавно из-под пера Н. А. Макарова (Николай Васильевич Чайковский. Архангельск 2002) теме коммунитарных и богочеловеческих исканий Чайковского посвящено лишь несколько страниц.

По узкой теме данной работы очень мало специальных научных трудов, и относительно небольшое количество публицистических работ. Многие вопросы остались совершенно не затронутыми, и даже в описаниях быта и жизни колонистов встречаются очевидные неточности. Лишь в последнее время появились несколько диссертационных работ посвященных непосредственно данной тематике.

Причину такого невнимания видимо следует искать в «незначительности» по масштабам этого явления, хотя можем процитировать М. И. Туган-Барановского написавшего в предисловии к книге «Четверть века Криницы»: «Для меня эти попытки важная страница, но не в экономической истории человечества, а в истории его моральных исканий».

До революции о «богочеловеках» были работы А. И. Фаресова, А. С. Пругавина, о Вильяме Фрея работы Н. В. Рейнгардта, об А. Н. Энгельгардте статья его сына Н. А. Энгельгардта, брошюра С. Шарапова и пр. Большинство из них носят публицистический характер. В.

5 Троицкий Н. А. Крестоносцы социализма. Саратов 2002 стр. 127 послереволюционный период вышел в Париже сборник статей о Н. В .Чайковском6.

В последнее время впервые были сделаны попытки научного осмысления проблемы в диссертации К. А. Соловьева, посвященной «богочеловесетву» как религиозному течению, вышедшей в 1990 году, а также в диссертации Ирины Гордеевой «Коммунитарное движение в России в последней четверти XIX в.» и монографии того же автора «Забытые люди. История коммунитарного движения». Москва 2003.

В биографии Н. В. Чайковского, вышедшей относительно недавно из-под пера Н. А. Макарова (Николай Васильевич Чайковский. Архангельск, 2002) теме коммунитарных и «богочеловеческих» исканий Чайковского посвящено лишь несколько страниц.

В работах, посвященных «богочеловекам», событийная сторона истории колонии в Америке играет подчиненную роль, а на первом месте стоит само учение"богочеловечества".

Литература

к Главе 1 — Коммунитарные эксперименты русских интеллигентов в США.

О Вильяме Фрее существует лишь одна книга публицистического жанра. «Необыкновенная личность» Н. В. Рейнгардта. Первое издание в виде брошюры могло только запутать читателя, кроме апологетики, там было большое количество неточностей, но второе издание было полностью п переработано Н. В. Рейнгардтом, собиравшим материалы о Фрее и отличалось большей достоверностью, хотя и по-прежнему крайней.

6 Фаресов А. И. Семидесятники. Очерки умственных и политических движений в России. СПб., 1905. 176 с. Пругавин, А .С. Неприемлющие мира. Очерки религиозных исканий. Анархические течения в русском сектантстве. М.: Задруга, 1918.182 с. Чайковский Н. В. Париж. 1929.

7 Рейнгардт Н. В. Необыкновенная личность: (Вильям Фрей) // Наука и жизнь: Лит., худож., обществ, и популярно-науч. журн. 1905. N2. Стб. 533−564- N 3. Стб. 849−871- N 4. Стб. 1179−1208. тенденциозностью. (Оно вышло в виде статей в журнале «Наука и жизнь»). О Вильяме Фрее существует статья В. Батуринского в «Русском Биографическом словаре». В основном же Вильям Фрей упоминался в контексте жизни JI.H. Толстого, с которым как известно В. Фрей встречался и общался. Статья П. И. Бирюкова «Толстой и В. Фрей» является самым серьезным исследованием на эту тему.

Среди иностранных работ наиболее известная работа, посвященная непосредственно Вильяму Фрею — это книга А. Ярмолинского, ее можно о перевести как «Русская американская мечта». На относительно большом материале автор достаточно подробно рассматривает деятельность В. Фрея в США.

В советской литературе первые утопические эксперименты В. Фрея практически не упоминались.

О «богочеловечестве» были критические статьи еще в начальный период его возникновения. П. Л. Лавров всячески боролся с этим учением. Позднее он выразил свое отношение в очень сильной форме: «Чуждые современной борьбе России, чуждые народу русскому, которому они предоставляли страдать и гибнуть под давлением его эксплуататоров, они выпали из современной истории» (П.Л. Лавров. Народники-пропагандисты. Л., 1925, с. 263). Поскольку П. Л. Лавров считал это движение чуждым и даже вредным для революционного движения, никаких специальных исследований он не проводил, и даже считал неудобным расспрашивать о подробностях.

Одним из первых исследователей «богочеловечества» был А. С. Пругавин. Он был хорошо осведомлен о событиях и в Орле и в Америке, тем более, что его сестра К. С. Пругавина была там. Подробно об этом рассказано в двух книгах «Неприемлющие мира» и «О Льве Толстом и толстовцах». Он рассказал о жизни богочеловеков в Америке, уточнил их состав, высказал предположение о том, что никто из «богочеловеков» и не был настоящим революционером. «Богочеловечество» он рассматривал не как религиозную секту, а более осторожно как «учение».

Больше всего литературы о Н. В. Чайковском, что, конечно, связано с той ролью, которую эта личность сыграла в нашей истории.

В основном она посвящена его революционной деятельности, но и «богочеловечество» интересовало исследователей. Наиболее интересен сборник «Н.В. Чайковский», вышедший в Париже в 1929 г. в двух книгах.

В первой части помещены ценные для нас работы о кружке «чайковцев», автор Д. М. Одинец и о «богочеловечестве» Чайковского Т.Полнера. Пользуясь большим материалом, архивными данными Одинец рассказывает нам историю революционной деятельности Н. Чайковского до момента обретения «богочеловечества» и поездки в Америку. Он справедливо отмечает, в частности, не измену революционным принципам, а верность своим идеалам, которую высказывает Чайковский, став богочеловеком. Одинец указывает также этапы деятельности «чайковцев», объясняет причины их действий.

Тихон Полнер также бережно отнесся, как и Д. М. Одинец к «богочеловечеству» Чайковского. Он ввел свою периодизацию этого явления, подробно осветил малоизвестный период существования учения, после распада коммуны в Канзасе. Работа написана живо, публицистично, особенно о начальном периоде, чуть более «научно» о втором. Это, пожалуй, первое серьезное научное исследование богочеловечества. Он отметил также малую религиозность «богочеловеков» до приезда в Америку, показал причины переезда, выявил роль Н. В. Чайковского в этой истории.

8 Yarmolinskiy Avrahm. A Russian’s American dream. A memoir on W.Frey. Kansas. 1965.

В советское время по причине враждебности Н. В. Чайковского Советской власти об «богочеловечестве» почти не писали. Только в двух-трех номерах «Каторги и ссылки» за 1925 и 1926 гг. вышли подборки статей, посвященных Чайковскому, был помещен его некролог в № 1 за 1926 г. (автор С. Лившиц), в № 5 за 1926 г. статьи: Н. А. Чарушин «Н.В.Чайковский» и Л. Ф. Фроленко «Чайковский. Его богочеловечество» и др. в силу политических реалий были крайне сжаты, хотя в них проглядывается уважение и сочувствие к Н. В. Чайковскому. Позже о Чайковском, не говоря уж об остальных, упоминали все реже и реже и в основном в негативном смысле.

Н.А.Троицкий в книге «Большое общество пропаганды», будучи, видимо, 9 в силу необходимости, отрицательно настроенным в отношении личности Н. В. Чайковского, все же выпукло показал деятельность кружка «чайковцев», выделил и обосновал этапы в его деятельности, предпосылки к «хождению в народ».

Наиболее крупная работа по «богочеловечеству» — это кандидатская диссертация К. А. Соловьева, защищенная совсем недавно в 1990 году. Автор показал новые аспекты богочеловечества, выведя закономерность возникновения религиозного учения, из общей религиозности народников, пусть даже ими самими не сознаваемой. Автором детально разработаны истоки учения, истинные и мнимые, эволюция богочеловечества, роль в его создании А. К. Маликова, Н. В. Чайковского и других, уточнены причины отъезда в Америку. Главной причиной автор считает неудачу пропаганды учения в среде революционеров. К. Соловьев привлекает богатый архивный материал, описывает жизнь и быт богочеловеков в Америке. Автор вводит четкую периодизацию «богочеловечества». Им детально разработана библиография (хотя в ней он, пожалуй, чуть-чуть переоценивает зарубежную.

9 Троицкий Н. А. Большое общество пропаганды, 1871−1874 гг. (так называемые (чайковцы). Саратов, 1963. 102 е.: ил. библиографию, что естественно связано с неразработкой некоторых аспектов, например, религиозности народников, в советской историографии).

Обзор историографии к Главе 2 — Коммунитарные эксперименты в России в последней четверти XIX века.

Работ, посвященных интеллигентским земледельческим колониям, основанными последователями А. Н. Энгельгардта, до недавнего времени почти не было. Сын А. Н. Энгельгардт Н.А. Энгельгардта пишет о них в предисловии к «Письмам из деревни» — очерк «Батищевского дела» (тоже самое в «Книжках недели»), его же очерк «Буковский интеллигентный поселок» («Новое слово» 1895, № 3). В основном о коммунитарных экспериментах последователей А. Н. Энгельнардта рассказывается в работах о нем самом.

Очерки Н. А. Энгельгардта представляют интересные исследования интеллигентских общин10. Впервые собирая и используя материалы из архивов, автор, пытался проследить ход образования и причины распада поселков интеллигентов. К сожалению, они грешат некоторой необъективностью (вполне понятной) и излишней публицистичностью. В основном это бытописания колоний.

По «горячим следам» А. Фаресов рассказал в очерке об Энгельгардте в книге «Семидесятники» об «энгельгардтовских» колониях, в той же книги содержится рассказ о «богочеловеках».

Пожалуй, больше всего написано о колонии Криница. Правда, иногда авторы не называют ее. Например, Е. А. Соловьев в книге «В Раздумье» в очерке «История одной интеллигентской колонии» рассказывает о целях образования, о первых годах существования «и о причинах трудностей.

10 Энгельгардт Н. А. Буковский интеллигентный поселок: (Очерк из истории культурных колоний) // Новое слово. 1895. N 3 (декабрь). С. 17−35- 1896. N4 (январь). С. 11−30- Энгельгардт Н. А. Александр Николаевич колонистов. Он пользуется дневником «Криничан». Этому очерку также свойственна излишняя «публицистичность». Автор первоначально сочувственно относится к колонистам, отмечает их идеализм, искренность. Далее автор обращает внимание на негативные черты коммунальной жизни, создавшие затем «удушливую атмосферу монастыря». Автор рисует жизнь общинников в мрачном свете: скука, неумение вести хозяйство, отсутствие единодушие по Е. Соловьеву привели колонию к идейному концу уже в 1888 году. «Из 4 центральных остался 1, на интеллигентность махнули рукой"11.

На этом очерке базировал свой рассказ об этой колонии С. Н. Кривенко в книге «На распутье», где он собрал обильный газетный материал о различных попытках интеллигентов сесть на землю. В этой работе Кривенко разбирает возможные причины ухода интеллигентов в общины, цели, которые они при этом преследовали, истоки их мировоззрения. Он отделяет «энгельгардцев», вообще «культурных интеллигентов» от «толстовцев». Показывает, что первоначально цели у общинников были связаны с обществом, их интересовали общественные вопросы, а не личное успокоение, а позднее (у «толстовцев», например) вопросы этики вышли на первое место. Кривенко подметил также, что практический Энгельгардт подошел к созданию колоний возможно «даже чересчур реально».

Кривенко отмечал, что уход в колонии не столь велик, как кажется, он верно заметил, что это одни и те же люди, переходящие из колонии в колонию. Он дает список поселений. В этом перечислении описывается в какой губернии какое количество колоний. Кривенко отмечает важность психологической составляющей для существования колоний. Его отношение к колониям весьма любопытно: он пишет, что «если человек и так ничего путного не делает, и, уходя в колонию вместо вреда, не будет приносить.

Энгельгардт и батшцевское дело // Энгельгардт А. Н. Из деревни. 12 писем, 1872−1887. СПб.: Наука, 1999. (Литературные памятники). С. 510−557.

11 Соловьев Е. А. В раздумье: Очерки и рассказы из жизни русской интеллигенции. СПб., 1892. 156 с. пользы, т. е. «до плюса еще далеко, но имеется в виду уменьшение минуса», то ничего плохого в этом нет12.

Наиболее обстоятельная работа о «Кринице» — книга Г. Василевского «Интеллигентская земледельческая община Криница», выдержавшая два издания. Работа носит по большей части описательный характер. В ней описывается судьбы колонистов до образования общины, отмечается отношение основателя колонии В. Еропкина к В. Фрею, воспроизводятся речи колонистов, рассматриваются причины неудачи колонии. Концом колонии Василевский считает уход из нее С. Калитаева. Особыми обобщениями работа не изобилует, что впрочем, связано с ее жанровыми особенностями13.

Судьбу общинников Криницы рассматривает и Е. Баранов в маленькой книжечке «Толстовцы» (хотя сами криничане толстовцами не были), — это более сжатое изложение книги Василевского, с добавлением личных впечатлений Баранова от общения с криничанами (кстати, Е. Баранов автор предисловия к книге Г. Василевского).14.

Из редких недавних работ наибольший вклад в развитие темы земледельческих коммун интеллигентов внесла кандидатская диссертация Ирины Гордеевой «Коммунитарное движение в России в последней четверти XIX в. В этой работе автор подробно рассматривает историю возникновения и функционирования коммунитарного идеала на материалах сельскохозяйственных общин, созданных интеллигентами в последней четверти XIX в. Вскоре после этого вышла монография того же автора «Забытые люди. История коммунитарного движения». Москва 2003.15 В работе впервые делается попытка систематизации взглядов интеллигентов.

12 Кривенко С. Н. На распутье: (Культурные скиты и культурные одиночки). 2-е изд. М.: Изд. С. Дороватовского, А. ЧарушниковаТипо-литогр. В. Рихтер, 1901. 338 с. То же. СПб., 1895.

13 Василевский Г. Интеллигентная земледельческая община Криница. СПб.: Посев, 1908. 133 е.- То же. 1912.

14 Баранов Е. Толстовцы. М.: Дело, 1912. 96 с.

15 Гордеева И. А. «Забытые люди. История коммунитарного движения». Москва 2003.235 С. участников коммунитарных экспериментов в России в последней четверти XIX века.

Обзор источников исследования.

Источники исследования.

В работе были использованы как опубликованные, так и архивные источники. Наиболее ценными с точки зрения поставленных задач для работы являются источники личного характера — письма участников общин, их дневники и воспоминания.

Для прослеживания эволюции взглядов «богочеловеков» незаменимы фонды Н. В. Чайковского в ГАРФ. В фонде Чайковского содержится его переписка с другими «богочеловеками», с оставшимися на свободе после разгрома хождения в народ «чайковцами», например, с Д. Клеменцом, воспоминания Н. В. Чайковского. Кое-что из этого опубликовано. «Открытое письмо к друзьям 1926 года», письма к Д. Клеменцу, отрывки воспоминаний и т. п. В этом же фонде содержатся некоторые письма основателя «богочеловечества» А. К. Маликова. В Фонде 5805 опись 2 содержится дневник Чайковского, который он вел в США, записная книжка, которую он вел за время своего путешествия из Канзаса в Филадельфию — июль-август 1877 и т. д.

Ценные сведения по истории интеллигентских колоний содержатся в переписке А. Н. Энгельгардта с А. П. Мертваго, З. С. Сычуговым, В. А. Веселовского и др. Эти письма находятся в РГАЛИ в личном фонде № 572 А.Н. и Н. А. Энгельгардтов. Там же содержится часть неопубликованных рукописей А. Н. Энгельгардта.

О жизни колонистов Буковского поселка можно узнать из воспоминаний А. Мертваго и В.Скороходова. О жизни в Уфимском крае из опубликованных отрывков из воспоминаний З. С. Сычугова, Н. Н. Коган в книге «Четверть века Криницы», правда, они грешат неточностями и предвзятостью.

Важные сведения о жизни и деятельности интеллигентских общин содержатся в воспоминаниях их непосредственных участников В. Алексеева,.

B.И. Скороходова, В. В. Рахманова, З. С. Сычугова, А. П. Мертваго и других).

Влияние «богочеловечества» на общество, прежде всего на «революционеров» можно проследить по воспоминаниям бывших «чайковцев», участников «хождения в народ». В этом смысле важны воспоминания М. Фроленко, С. Ковалика, О. Аптекмана, П. Кропоткина,.

C.Степняка-Кравчинского, Н. Чарушина 16и других. Отношение общества к экспериментам наглядно видно из трудов идеологов народнического движения, а также из сообщений прессы и художественной литературы.

Ценные сведения содержатся в источниках государственного происхождения — судебно-следственные материалы и документы политического сыска (фонды департамента полиции в ГАРФе, министерства юстиции в РГИА и ГАРФе). Содержащиеся в фонде III экспедиции протоколы допросов проясняют отношение властей к коммунитарным экспериментам, а также позволяют уточнить идейные обоснования создания коммун, детали обустройства общинной жизни, а также проследить судьбу членов коммун, после их распада. Изложение теории «богочеловечества» содержится в фонде III экспедиции, в показаниях Д. Аитова, А. К. Маликова и др. По материалам фонда можно проследить «общение» «богочеловеков» с властями, влияние «богочеловечества» на общество. В Фонде 112 ОППС Опись 2 е.х. 1484 содержатся письма К. П. Победоносцева А.К.Маликову (10 ноября 1867 г. — 21 июня 1870 г.) и пр.

16 Фроленко М. Ф. Записки семидесятника. М.: Изд-во Всесоюзн. о-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1927.339 с.- Чарушин Н. А. О далеком прошлом. Кружок «чайковцев» М. 1926; Степняк-Кравчинский. С. М.

Из опубликованных материалов об коммуне в. Фрея до приезда в Америку «богочеловеков» ценные сведения содержатся в описаниях сторонних людей: Г. Мачтета, Першина, Нордхоффа (который, правда, сам там не был, а.

17 ориентировался на информацию третьего лица), и других.

Часть информации содержится в художественных очерках А. И. Фаресова, в брошюрах и статьях Н. В. Рейнгардта о В. Фрее. Хотя эти очерки и статьи отличаются определенной тенденциозностью в подборе фактов, их также можно использовать для восстановления хода событий. О теориях В. Фрея можно узнать из его переписки с Л. Н. Толстым и из свидетельств очевидцев его пребывания в Ясной Поляне.

Многие участники русского коммунитарного движения после развала общины в Америке остались заграницей или навсегда, или на долгое время, поэтому значительные материалы по теме исследования находятся в заграничных архивах. Во время стажировки в США автором были изучены архивные материалы в библиотеке Гувера (США), где в фонде Николаевского хранятся многочисленные документы по истории общины Вильяма Фрея и «богочеловеков». В фонде собраны письма Николая Чайковского к общинникам В. Фрею, С. Клячко, А. Маликову, Л. Шишко и другим, его дневники, письма колонистов самому Чайковскому .В работе автор использовал материалы из Публичной библиотеке Нью-Йорка, где хранятся дневники В. Фрея, который он вел в 1872—1874 гг., а также его переписка с Н. В. Чайковским, с другими общинниками, несколько писем жене, письма семьи Гейнсов из России и т. д.

Собрание сочинений в 2тг. Tl, 2 М.1987; Аптекман О. В. Общество «Земля и воля» 70-х гг. Пг. 1924; Кропоткин П. Записки революционера. М.-Л. 1933.

17 Мачтет Г. А. Община Фрея // Мачтет Г. А. Поли. собр. Соч. СПб 1911 Т. 1. Nordhoff Ch. The Cedar Vale Commune // Nordhoff Ch. The Communistic Societies of the United States. N.Y.: Schocken books, 1965. P. 353 365.

Поиск идеальной жизни, мечта о построении идеального общества заложены в человеческой природе. Другой вопрос, что эти представления различны на разных стадия развития общественных отношений. Интенсивность этого поиска возрастает в моменты смены эпох, однако поиск Утопии не останавливается и в стабильные времена, и не остановится никогда, в связи с недостижимостью самого идеала. «Не стоит смотреть на карту, если на ней не обозначена Утопия, ибо это та страна, на берега.

1Я которой высаживается человечество." Эти слова Оскара Уайльда можно понять и как-то, что Утопия, Идеал все же существует и присутствует в нашей жизни, пусть и неосуществленный физически, он живет на карте мира каждого разумного человека. «Прибыв туда, — продолжает Оскар Уайльдчеловечество вновь устремляется в путь в поисках лучшей страны. Прогресс — это реализация Утопий».

Утопических книг написаны тысячи. Платон, Томас Мор, Лев Толстой и сотни других — в каждой эпохе было свое видение идеального общества. В теории, на бумаге все выглядело прекрасно и вот появились люди, решившие воплотить мечту в реальность.

Утопия как мечта о чем-то идеальном царит всюду, грань между утопией и реальностью, утопией и традицией зыбка. Любой проект реформ, преобразований, как и консервации существующего, в принципе утопичен, любая, самая научная теория оказывается утопией, чем-то неосуществимым, хотя в то же время любая самая абсурдная теория, завладев умами, становится реальностью.

Люди давно пытались реализовать свои мечты. Современные историки и философы ищут предпосылки создания коммун в раннехристианских сектах, средневековых еретических движениях и даже в карнавале — в однодневно воплощенной мечте. Начало документальной истории утопических общин восходит к XVII веку, а своих классических форм они достигают в веке XIX. Нас интересуют первые классические коммуны русских интеллигентов, возникшие в последней четверти XIX века в России и Америке.

Россия занимает свое, уникальное, место в мире утопии. В то же время, что, как ни странно, как отмечает профессор Б. Ф. Егоров в своей книге «Российские утопии», вышедшей в 2007 году, российские утопии почти неизвестны мировой общественности: «За несколько веков, прошедших со времени опубликования романа Т. Мора, в разных странах вышло великое множество утопий. Россия здесь не отстала. Но до новейших исследований, особенно до книги JI. Геллера и М. Нике (книги конспективной, но охватившей очень много материала), обилие русских утопий не было известно мировой общественности. Выдающийся польский ученый Александр Свентоховский (в русском переводе — «История утопий», М., изд. В. М. Саблина, 1910) ни одной главы, ни одного раздела не посвятил русским и вообще славянским утопиям: он считал, что их еще очень мало. Теперь-то мы знаем, что это не так: ой как их много!"19. К сожалению профессор Егоров, рассматривая всевозможные виды российских утопий, обошел вниманием интеллигентские земледельческие общины, служащие предметом нашего исследования, тем не менее в книге содержатся ценный материал об отечественных утопиях от народных легенд, утопий XVIII века, до XX века.

Б.Ф.Егоров широко трактует понятие утопии, выводя десяток антиномичных пар — массовые и личные, теоретические и практические, современные и удаленные во времени, чудесные и трудовые, автономные и трудовые и агрессивные и другие. Сам автор отмечает, что в жизни чаще всего распространены смешанные жанры утопий. К практическим.

18 О.Уайльд. Душа человека при социализме. Перевод М. А. Головиковской.М1907.с12−13.

19 Егоров Б. Ф. Российские утопии. Исторический путеводитель. СПб 2007 с. 4.

Б.Ф.Егоров относит, например, и административные реформы, например графа А. А. Аракчеева в XIX веке, Ленина, Сталина в веке XX.

Причины развитости утопического сознания Б. Ф. Егоров, как и многие другие исследователи, видят в неустроенности и трудности российской жизни. В то же время сам Б. Ф. Егоров спорит с немецким философом Людвигом Штейном20, утвержавшим, что, утопии возникают в кризисные периоды, когда в обществе созревают новые отношения, поэтому утопии оказываются как бы первыми вестниками новых явлений, переворотов или реформ в социально-политической, религиозной, экономической и т. п. областях. «Следует, однако, уточнить: не столько в моменты развития кризисов, сколько в преддверии их. Ведь непосредственно в переломные периоды, в эпохи сдвигов и реформ мыслителям и деятелям представляются широкие возможности участвовать в перестройке реальной жизни и они вместе со своим обществом не нуждаются в утопиях, да им просто и некогда этим заниматься (если не считать скороспелых привнесений некоторых утопических идеалов в реальные преобразования, — например, мечтаний Ленина после 1917 года об отказе страны от денег). Утопии же в большинстве своем чаще возникают в консервативные периоды жизни общества, в обстановке социально-политической стагнации, окостенения, когда старый мир начинает гнить и давать трещины, но еще не видны реальные пути переустройства этого мира. Известно также немало случаев, когда авторы создавали свои утопии, находясь в тюрьмах, то есть тоже оказывались в это время лишенными непосредственной общественной деятельности."21. Впрочем, не только время расцвета утопических идей трудно определить, но даже и по самому понятию «утопия» дискуссия не прекращается. Что считать за утопию?

20 Л. Штейн. «Социальный вопрос с философской точки зрения» (1897- русский перевод — M., 1899).

21 Егоров Б. Ф. Российские утопии. Исторический путеводитель. СПб 2007 с. 8.

С одной стороны, есть каноническая, узкая точка зрения пуристов, требующих от утопического сочинения (романа) сюжета, в центре которого стояли бы не приключенческие или психологические перипетии, а непременно интерес к сверхиндивидуальному и идеальная общественная проекция (так, например: Вгаак 1974,202).

С другой стороны, встречается крайнее расширение понятия, при котором утопизм практически сливается с вымыслом как таковым"22. Между этими полюсами располагается утопия как жанр.

Не будем вдаваться в детали давно начатой дискуссии. Для нас важно определение американской исследовательницы Розабет Кантер: «Утопия, — это воображаемое общество, в котором глубочайшие устремления человека, благороднейшие его мечты и самые возвышенные ожидания получают осуществление и где все физические, социальные и духовные силы проявляются совместно, в гармонии, чтобы люди таким образом могли получить все, что они находят необходимым и желательным» Это, безусловно, несколько упрощенное определение, более точно очерчивает тот круг вопросов, которые мы затронем в нашем исследовании. Русские коммунитарные эксперименты были направлены как раз на реализацию утопии, воображаемого общества, на свою земледельческую общины русские интеллигенты смотрели как на зерно будущей жизни.

Вообще, по утопии и по реализации утопии в виде общин существует огромная литература. В историографии этой проблемы, особенно зарубежной, особенно, когда дело касается общин и коммун американской, существуют свои эпохи, периоды, течения и т. д. Существуют классификации утопий, коммун, идей и их реализаций.

22 Русские утопии. Альманах под общей редакцией Д. С. Лихачева. Йоост Ван Баак. Дом как утопия в русской литературе, стр 140.

23 Kanter.R.M. Commitment and Community. Cambr. (Vfss), 1972. P.l.

После ознакомления с литературой возникает ощущение глобальности происходящего. Утопия, как мечта о нечто идеальном царит всюду, грань между утопией и реальностью, утопией и традицией зыбка. Любой проект реформ, преобразований как и консервации существующего в принципе утопичен, любая, самая научная теория оказывается утопией, неосуществимым, хотя в то же время любая самая абсурдная теория, завладев умами, становится реальностью.

В истории обычно выделяют два основных типа общин, по способу и целям их возникновения: 1) общины, возникшие в силу необходимости, наиболее яркие представители этого типа: это, конечно, всевозможные крестьянские общины, и 2) общины «от ума»: их иногда называют «коммунитарными экспериментами», «утопическими коммунами», «колониями», или, более образно, «живыми утопиями» .' Первые таким образом получаются как бы «естественными», а вторые «искусственными». Грань проведена на первый взгляд вполне четко. Но эта «искусственность» или случайность возникновения общин, не вызывает полного доверия, если вспомнить, о том с каким упорством" на протяжении тысячелетий они возникали при самых различных условиях в самых различных странах.

Итак как мы упоминали выше, В России в XIX веке совершались редкие попытки образования интеллигентных общин. Их невозможно верно оценить, представляя их себе вырванными из исторического контекста и России и мира.

Русские колонии учитывали иностранный опыт, да и возникли под его влиянием, хотя и не без российских особенностей. В чем же это влияние и в чем особенности?

В данной работе мы не имеем возможности охватить весь круг вопросов, связанных с мировым коммунальным движением. Тем более, что в этом и нет особой необходимости, эта тема достаточно развита, хотя, конечно, далеко не исчерпала своих возможностей. Ниже мы покажем как коммунальный опыт (в основном американцев) отразился на русских общинах.

Именно с попыток организации коммун в Америке мы и начнем нашу работу. Важным вопросом, который мы поставим, будет вопрос о религиозности колонистов. Дело в том, что, исходя из того же американского опыта, напрашивается вывод, что только религиозные общины способны существовать безбедно, без особых проблем и даже процветать. В Америке ряд общин возник в силу необходимости — трудные условия, невозделанные земли не позволяли трудиться в одиночку. Обособление возникало подчас в силу объективных причин, при этом спаянные религиозной идеей общинники работали, чтобы выжить.

Надо заметить, что следует различать общины «от ума» и общины «в силу необходимости». Это принципиальное отличие интеллигентских земледельческих коммун — предмета нашего исследования от всех остальных. Общинных форм существовало и существует великое множество. Для нас принципиально важен отличительный принцип исследуемых общин — их искусственность. Религиозные общины существовали и тысячелетия назад. Окруженные подчас враждебным отношением, такие общины старались по большей части сохранить свой уклад жизни, свою веру, закрыться от мира. Крестьянская земледельческая община во всем мире и в России, в особенности, существовала по необходимости — иначе крестьянам было не выжить. Подобные общины стоит отличать от общин «от ума». Утопические коммуны Оуэна, послужившие образцом для В. Фрея (он устроился в подобную коммуну), имели другой принцип основания и деятельности. В отличие от «вынужденных» общин, «искусственные», наоборот, пытались всячески пропагандировать свою деятельность, чтобы послужить примером для других.

Исторически наиболее удачные общины спаяны религиозной идеей. И шекеры, и мормоны, и десятки других религиозных сект, обособившиеся в XIX веке здравствуют и процветают и поныне. Отличить «светские» коммуны от религиозных подчас трудно и специалистам. Одна из формул утопических общин говорит о «сознательно организованных, относительно самодостаточных формированиях, основанных на групповом проживании и ставящих своей целью идеальные социальные отношения"24. Вопрос «религиозности» будет возникать постоянно. Во многих «нерелигиозных» колониях возникнет некая потребность в религии, будь то «религия человечества» или просто модифицированное христианство.

Безусловно, первопроходцы утопических коммун должны были быть людьми удивительных качеств. Их идеи вызывали не только осуждение властей, но и недоумение товарищей, и все же они бросали все и отправлялись на поиски новой жизни. Здесь, впрочем, нельзя не отметить, что одна из причин эмиграции в США была попытка избежать преследования в России, т. е., если быть совсем объективными, то у многих и выбора не было — оставаться или уезжать.

Некоторые личности, чрезвычайно привлекательные, — участники первых коммун — остались незамечены историографией. Поэтому мы обратили некоторую долю внимания на жизнь и быт самих общинников, мы попытались показать психологическую (и иногда реальную) необходимость перемен для наших героев, обусловленную их происхождением, воспитанием, социальным статусом и т. д. Мы рассмотрим отношения наших героев в контексте различных идейных течений того времени, их взаимоотношения друг с другом. Промежуток времени начала 1870-х годов до конца 1880-х годов — это начало общинного движения в России. Уже на этом этапе видна его непохожесть на американское коммунальное движение. Скромный масштаб, чисто идейное обоснование существования общин и,.

24 Barkun M. Communal Societies as Cyclical Phenomena// Communal Societies. 1984. V.4. P.35 самое главное, на наш взгляд, его необходимо рассматривать в контексте «хождения в народ». Если первые опыты В. Фрея, позже А. К. Маликова, Н. В. Чайковского принадлежат к скорее «интернациональным» опытам (в особенности Фрей), то «энгельгардтовские» колонии — это совершенно особенное русское явление, специфику которого мы и попытаемся показать, в то же время последняя община Криница, которую мы рассмотрим тоже тяготеет скорее к «интернациональности». Эти, казалось бы, непохожие явления мы объединили в одной работе, потому что, как ни странно, у них есть общие типические черты, кроме того интересно проследить влияние опыта коммуны Фрея и «богочеловеков» в Америке на колонию Криница, одновременно, испытавшей, отчасти, и «энгельгардтовское» воздействие.

Вопрос «религиозности» будет возникать постоянно. Даже не совсем «религиозности», а скорее общей связующей идеи. Во многих «нерелигиозных» колониях возникнет некая потребность в религии, будь то «религия человечества» или просто модифицированное христианство.

Итак, мы рассмотрим причины образования, жизнь и причины неудач колоний и общин. Чем они обусловлены? Каковы внутренние и внешние причины?

Другой вопрос — степень «интеллигентности» этих общин. Тут мы заметим такой парадокс, что — то, что приведет к созданию общин, приведет и к их распаду. Интеллигент, человек ищущий, сомневающийся, постоянно спрашивающий себя «зачем все это?», «как жить, для чего?» уходит в общину, повинуясь идеи поиска, но из-за той же идеи он не способен там находиться. Поиск абсолюта, неизменного и в то же время постоянно меняющегося, гонит его в мир, в то же время, не разобравшись в самом себе сколько можно наделать там ошибок! При уходах в общины мы видим две цели, взаимосвязанные и противоположные. Служить примером, жертвовать собой и в то же самое время замыкаться и спасать самого себя. Как вырваться из этого замкнутого круга?

В первых русских коммунитарных экспериментах приняли участие очень непохожие друг на друга люди, у которых в то же время у них много общих черт: В. Фрей, А. К. Маликов, Н. В. Чайковский, А. Н. Энгельгардт, З. С. Сычугов, Н. Н. Коган. В. В. Еропкин и др. «Кающиеся дворяне» и «ищущие» потомки крестьян и священников, образованные, казалось бы служащие одной и той же идее, но неотвратимо расходящиеся друг от друга. Единение творческой мысли и расхождение индивидуальностей. Они были полны противоречивых чувств по отношению к народу, который хотели воспитать на своем примере. Многие совершенно запутались в личных отношениях. На их примере видны различные варианты отношений и внутри интеллигенции, и вне ее — в попытках сблизиться с народом. Все они, даже только что вышедшие из народа, ощущали глубокую пропасть между собой и «мужиками». И в то же время тянулись к нему.

Итак, в этой работе мы рассмотрим коммунальные эксперименты в контексте общего революционного движения молодежи 70-х гг., в контексте мирового коммунального движения, попытаемся рассмотреть повнимательнее интеллигента в земледельческой обстановке, качества, которые он проявит, рассмотрим различные точки зрения на альтернативные пути развития. Отметим влияние среды и межкультурной коммуникации на происходящие в коммунах метаморфозы.

Заключение

.

В этой работе мы рассмотрели жизнь первых земледельческих общин русских интеллигентов в последней четверти XIX века в США и России. Первая община — В. Фрея и «богочеловеков» в Америке, которой предшествовали коммунитарные опыты одного В. Фрея (в целом он пробыл в Америке с 1868 по 1884 гг., и даже после отъезда богочеловеков продолжал, правда, уже не столь охотно, свои попытки) — Фрей и до конца жизни не откажется от своей коммунитраной мечты. Эта первая колония характерна попытками использовать опыт американских коммун (Oneida Perfection, Аммана, Икарии, религиозных общин и др.). Именно из этого опыта Фреем была почерпнута необходимость религиозной спайки членов коммуны. Фрей применил в общине «богочеловеков» критицизмы — технику, использовавшуюся в американских коммунах.

Приглашение Фрея было попыткой обретения «харизматического лидера», Э. Баталов указывает на факт главенства такого лидера, как на один из факторов устойчивости общин. Вот остальные факторы устойчивости: а) религиозно-сектантский характер, б) общественная собственность, в) целибат, г) практика авторитарных решений, д) социально-профессиональная однородность и низкий уровень членов общины, е) религиозные преследования. Ни под один из этих факторов полностью ни одна из русских общин не подходила.245.

В. Фрей был максимально близок к «религиозности», если понимать под религиозностью способность верить во что-то фанатически, таким образом ограничивая себя. Еще не зная О. Конта, он, еще будучи в России, создал себе религию человечества: культ общественного. Мы уже замечали,.

245 Баталов Э. Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. С. 230 что его религия еще на раннем этапе (не говоря уже о позднейшем) сродни толстовству. Одна из причин его ухода из мира — показать пример человечеству, присоединиться к тем росткам будущего, которые появились на американской земле. Но его фанатичность, максимализм — содействовал неудачам коммунальных опытов.

А.К.Маликов, казалось бы, тоже в каком-то смысле «религиозен», но его религия (на этом этапе) религия индивидуальности, творца. Онсозерцатель. Он едет в Америку не ради самих общин, а ради поиска и проявления своей индивидуальности, благодаря которой и изменится мир (стань хорошим, а остальное выйдет само собой). Но — «мы дети старого мира» — Маликов осознает, свою неспособность измениться. По возвращению в Россию А. К. Маликов переходит на православные позиции.

Н.В.Чайковский тоже ищет свой идеал. В момент душевного перелома, в момент сомнений в правильности, избранного его товарищами, революционного пути, он неожиданно находит путь к нему — так просто -«начни с себя». Он осознает, что «хождение в народ» обречено на неудачуты идешь учить народ, но тебе нечему его учить, пока ты не разберешься сам с собой, даже, если вы измените насилием общественную жизнь, то скажут ли вам за это спасибо (вспомним слова А. К. Маликова о том, что человечество не просит «делать над собой операций»). Выход — уйти, чтобы показать, что любовь, божественное само создает «райские» условия жизни.

Но это утопии, мечты. Кучка, даже близких по духу людей, зажатая, замкнутая, не умеющая работать, нетерпеливая, не способна даже просто обеспечить приемлемые условия для существования, не то, что нравственно совершенствоваться. Тяжелый труд без особых результатов. И бесконечные вопросы: «Да. Зачем это все?».

Итак, к причинам образования общины мы бы отнесли: а) поиск идеала б) форма общины была выбрана как наиболее удобная для сохранения и культивирования ряда моральных принципов, как наиболее естественная форма выживания. в) уход из мира — метод привлечь к себе внимание г) неустроенность в общественной жизни (тут и нравственный муки и непонимание и гонения).

К причинам распада: а) тот же поиск идеала б) слишком тяжелый труд без результатов. Неумение заниматься сельскохозяйственным трудом. Вследствие этого неустроенность в настоящем. в) ограниченность и застойность общинной жизни.

Энгельгардтовские" колонии сильно отличаются от общин Фрея и «богочеловеков». Конечно, тут следует отличать теорию А. Н. Энгельгардтакрупного ученого-химика, агронома, общественного деятеля от практики колоний. Его теория в чем-то противоречива: с одной стороны внимание к мужику, неприятие эксплуататорского ведения хозяйства, «окультуривание» деревни, с другой — интеллигент, идущий в народ, становится там как бы управляющим. Он (образованный) должен нести научные знания и свою «интеллигентность», работать как мужик, при этом, оставаясь самим собой.

В то время как мужику нужна земля, интеллигент придет и заберет ее, чтобы показать как на ней работать.

Трудности, с какими столкнутся колонисты, закономерны. Земли в приличных местах все заняты или дорого стоят. Люди, которые учились у Энгельгардта, за редким исключением ничего не смыслили в сельском хозяйстве (а за одно лето научиться работать трудно, что сам Энгельгардт неоднократно подчеркивал). Так что оказалось, что нести в народ особо нечего, кроме своей нервозности и нетерпения.

Надо учесть также, что «хождение в народ» к тому времени провалилось, а «ходоки» преследовались. Энгельгардт своей теорией привлек внимание молодежи (вспомним, что и в начале «хождения в народ», «ходоки» старались выучиться какому-то ремеслу), давая реальную и легальную) возможность «служить на благо народа», показывая пример «интеллигентной», т. е. качественной работы. На деле все было наоборот: трудиться они не могли и не умели, народу было на них наплевать (в лучшем случае), а власти всячески их преследовали, подозревая крамолу (в общем-то в чем-то справедливо). Тут только надо отделять эти общины от поселений землевольцев, похожих на них по многим моментам, но отличавшихся в предмете пропаганды. Землевольцы вели пропаганду и революционных действий, выбрав поселения как наиболее «перспективный» способ пропаганды, а «энгельгардцы» пропагандировали лишь научные и «интеллигентные» методы работы на земле, имея в виду лишь мирный путь развития.

Неудача их была связана с еще одним обстоятельством. То, что привело студентов к Энгельгардту и помешало им в дальнейшем. Они так стремились к самостоятельности, что не хотели над собой никакой опеки, в то время как сам Энгельгардт очень хотел поруководить. «Самолюбьишки» помешали.

Итак, эти общины подходят под определение утопичных общин по основному признаку: а) попытке реализации идеи, утопии на практике. Для их членов также характерна б) неустроенность в жизни (конец карьеры), либо тот же поиск идеала, который присутствует во всех подобных начинаниях. Сама форма общин также сложилась в силу необходимости (Энгельгардт, например, советовал одно время жить поодиночке), т. е форма общины не была самоцелью.

Основной причиной распада было то же — осознание бесплодности попыток. Оказалось, что, когда интеллигент попадает в тяжелую среду, он тут же теряет свою интеллигентность (это красиво выразил Зот Сычугов).

Уход из общины часто можно объяснить попыткой сохранения своей интеллигентности и индивидуальности. Кроме того, как отмечалось выше, энгельгардтовцам нечему было учить крестьян, ни научные знания (даже А. П. Мертваго, учившийся огородничеству заграницей, на практике в России совершенно прогорел), ни артельный труд в интеллигентском варианте крестьянам были не нужны. Общинники не стали примером ни для крестьян, ни для своих собратьев интеллигентов.

Третья же колония — Криница на Черноморском берегу, которую мы рассматривали, ощутила влияние и «интернационалистов» и «энгельгардтовцев». Зот Сычугов — один из основателей Криницы — был одним из самых верных (и первых) учеников Энгельгардта. Н. Н. Коган тяготела скорее к «фреевскому» типу, более «космополитическому». В. В. Еропкин старался сформулировать свой собственный подход. Неудачи колонии в Уфимской губернии отцы-основатели объяснили себе тяжелыми условиями и надзором полиции.

В Кринице на первое место вышли проблемы общения. Криничане попытались создать духовную атмосферу единения, что не вполне удалось. Хозяйственные и духовные интересы вступили в противоречия, которые стали одним из источников бесконечных конфликтов. Иногда, правда, как ни странно, конфликты поддерживают жизнь общин, но тут они перешли эту известную грань. В угоду хозяйственным интересам пришлось отказываться от некоторых принципов, что вызвало неудовольствие стариков.

Временами в Кринице появлялись полосы стабильности (когда на самых тяжелых работах были наемные рабочие), но даже они вели к росту сомнений и заносчивости «стариков» (обычный упрек им был: «сколько в вас гордости!»).

В работе мы проследили этапы духовной трансформации интеллигентовчленов первых земледельческих общин. В американском опыте изначальныевосторги и надежды, столкнувшись с тяжелыми условиями жизни, уступили место тоске и осознанию бессмысленности попыток построения утопии на земле. Смеем утверждать, что для образованного человека того времени, закрытие себя в общине, концентрация на собственных душевных переживаниях были совершенно ошибочны и бесперспективны. В основе идеи создания утопической колонии содержится пропаганда неких идеалов. В то время, как религиозные коммуны стремятся оградиться от мира, для сохранения своего мировоззрения и обычаев, утопическая колония как можно быстрее стремиться достичь некоего результата, который мог бы быть транслирован для максимально большого количества последователей. Утопическая колония стремиться расшириться до максимальных размеров — размеров земного шара. И тут колонистыинтеллигенты сталкиваются с самым простым — собственным неумением себя содержать, а значит неспособностью служить примером для остальных.

Подытоживая вышесказанное, можно сказать, что изученные выше общины (одни в большей, другие в меньшей степени), хотя и принадлежат к общемировому коммунитарному процессу, обладают несомненными русскими особенностями. Одна из главных причин существования интеллигентскиех общин в России имели была попытка преодолеть пропасть между интеллигенцией и народом. Интеллигенты ставили задачу уничтожить ее любой ценой — либо поднять народ до себя, либо раствориться в нем. И то и другое не удалось сделать «общинными средствами».

В заключение я хочу привести цитату о том, как Александр II отклонял ходатайство о «прощении» Энгельгардта: «На деле, когда императору Александру Николаевичу было доложено в благоприятном виде дело опального профессора, он сказал, что лично ничего не имеет против позволения ему приезжать в столицу, но. спросить о нем. Когда через некоторое время опять напомнили государю об этом деле, его величество вздрогнул и сказал тихим голосом:

— Не время!

Отвернулся, и его прекрасные, добрые глаза отуманила слезинка. И уже потом шли годы за годами, но сколько раз друзья Энгельгардта, уже без ведома последнего, ни ходатайствовали за него перед императором Александром II, Освободитель каждый раз, с тем же вздохом и той же слезинкой, изволил отвечать: «Не время!"246.

246 Энгельгардт НА. Давние эпизоды. Исторический вестник 1910, № 2 С. 131.