Исторические корни отечественной интеллигенции в эпоху русского Предвозрождения конца XIV — XV веков

Актуальность исследования. Значительно возросший в последнее время интерес к проблеме интеллигенции объясняется, прежде всего, особенностями развития исторической науки, где долгое время приоритетными были другие темы. Как известно, в советское время предпочтение отдавалось изучению двух основных классов: рабочих и крестьян. Тема же интеллигенции не была актуальной. Только в связи с кардинальными изменениями в российском обществе накануне XXI века у исследователей появились возможности ее разностороннего и более детального рассмотрения.

Интеллигенция как образованный, интеллектуально и духовно передовой слой общества не может не быть актуальной темой. В ней, в ее жизни и деятельности как в зеркале отражаются все основные характеристики времени. Изучение же ее исторических корней позволяет не только разобраться в самом исследуемом феномене, но выявить какие-то центральные положения и установки российской истории, государственности, ментальности и т. д. Роль интеллигенции особенно возрастает в переломные периоды истории, когда требуется примирить прошлое с будущим, разработать пути выхода из создавшегося кризиса, определить направления дальнейшего развития.

В настоящее время, в очередной переломный период в жизни российского общества, перед интеллигенцией вновь встала задача обоснования путей, форм, методов и средств восстановления и возрождения России. Это обстоятельство предполагает научный анализ предшествующих периодов отечественной истории, когда перед страной стояли аналогичные задачи. В основу данного исследования положено рассмотрение времени русского Предвозрождения конца Х1У-ХУ вв. В этом контексте следует, прежде всего, выяснить суть самих центральных понятий исследования: «возрождение» и «интеллигенция».

Термин «Возрождение» в науке применяется для характеристики переходной между Средневековьем и Новым временем эпохи европейской истории Х1У-ХУ1 веков. В этот период произошли серьезные изменения не только внутри отдельных общественных институтов, были поколеблены сами идейные основания прошлого, сменилась иерархия ценностей, появились новые общественные приоритеты. В названии эпохи нашло отражение одно из главных составляющих трансформаций того времени — обращение к античной культуре, ее «возрождение».

Для России это время также ознаменовалось значительными изменениями. Происходит постепенное освобождение от татарской зависимости. С первой крупной победой Руси в 1380 году возникает национальный подъем, сказавшийся во всех сферах культуры: литературе, искусстве, общественной мысли и т. д. Активизация духовной жизни проходила на фоне государственного объединения земель вокруг Москвы, значительного экономического роста, развития ремесла и торговли. Со второй половины XIV и особенно в XV веках восстанавливаются прерванные татарским нашествием экономические, политические и культурные связи с заграницей. Во многих сферах общественной и культурной жизни происходит возврат к принципам, канонам, отдельным особенностям домонгольской Руси. Эта эпоха, яркая индивидуальность которой не вызывает сомнений, в историографии получила наименование русского или восточноевропейского Предвозрождения.

Вообще по проблеме Возрождения на Руси уже сломано бессчетное количество копий. Согласно наблюдению М. Т. Петрова, проблема русского Ренессанса к настоящему времени стала представлять собой целое семейство концепций, в одном, возрожденческом ключе интерпретирующих российскую культурную историю на хронологическом отрезке от конца XIV до первой половины XIX века и даже далее: «Речь идет о разных концепциях одного и того же русского ренессанса, которые применительно к отечественной истории, если их сложить, имеют 500 летний общий стаж"1. И далее автор остроумно и вместе с тем иронично добавляет: «Хронология масштабна, но и Россия велика"1. Среди исследователей имеется немало точек зрения на то, когда, где и как было.

1 Петров М. Т. Проблема Возрождения в советской науке. Спорные вопросы региональных ренессансов. Д., 1989. С. 190. на Руси Возрождение. Не вдаваясь в тонкости их аргументации, сразу бы хотелось заметить, что в основе диссертационного исследования лежит концепция русского Предвозрождения, охватывающая события отечественной истории конца XIV—XV вв.

Определение «русского (восточноевропейского) Предвозрождения» впервые появилось в послевоенные сороковые годы в работах Д. С. Лихачева, H.H. Воронина и Н. Г. Порфиридова. Авторы выдвинули и пытались обосновать идею, что на заключительной стадии русского средневековья была особая эпоха Предвозрождения, которая по своим основным характеристикам, по своему общему настрою и индивидуальным достижениям была временем экономического, политического и идейного подъема, расцвета, временем широких возможностей и больших перспектив. Для раскрытия сущности имевших место в тот исторический период явлений и процессов проводились параллели с процессами и достижениями западного Ренессанса. По всей видимости, в этой концепции наряду с историческими мотивами не последнюю роль играли мотивы идейно-политические. Советский Союз, доказавший свою великую силу в борьбе с фашизмом, требовал дополнительного исторического обоснования своего величия. Страна, имевшая такое блестящее настоящее, не могла уступать кому бы то ни было и в историческом прошлом. Таким образом, явившаяся концепция русского Возрождения вполне отвечала идейным требованиям своего времени.

Со временем, под идейно-патриотический пафос концепции был подведено научно-теоретическое обоснование. Предвозрождение стало трактоваться как эпоха в русской истории и культуре, в которой западные ренессансные влияния сочетались с независимыми от Запада собственными тенденциями государственного возрождения и культурного подъема, что связано с процессом освобождения страны от татарского ига, активным государственным строи Там же.

2 Лихачев Д. С. Новгород Великий. Л., 1945. С. 45−55- Воронин H.H. Древнерусские города. М., 1945. С. 42- Порфиридов Н. Г. Древний Новгород. Очерки из истории русской культуры XI—XV вв. М., Л., 1947. С. 274. тельством, необходимостью выработки новой идейной доктрины.

Если суммировать все существующие подходы по проблеме «русского Предвозрождения», то можно выделить несколько вариантов ее смыслового наполнения. Во-первых, с конца XIV века происходит возрождение единого сильного независимого русского государства. Первые победы над татарами, особенно Куликовская битва, в значительной степени способствовали подъему национального самосознания и развитию русской культуры. Во-вторых, характернейшей чертой исследуемого периода были тенденции к возрождению идеалов домонгольской эпохи. Это проявилось, например, в масштабной реставрации старых храмов Владимира, Юрьева-Польского, Переяславля-Залесского, Ростова, Твери, Новгорода. Новопостроенные храмы часто воспроизводили древние строительные каноны. Появляются новые редакции крупных домонгольских произведений, таких как Киево-Печерский патерик, Еллинский и римский летописец1. Многочисленны примеры стилизации литературы XIV—XV вв.еков под произведения домонгольского периода. Наиболее показательным в этом смысле является перекличка «Задонщины», созданной в конце XIVначале XV века и «Слова о полку Игореве» — памятника XII века. Аналогичные признаки древнего традиционализма обнаруживают летописи, неизменно начинающие свое повествование с самого значительного произведения Киевской Руси — Повести временных лет.

Это пристальное внимание к своей старине — «своей античности» (термин Д.С. Лихачева) лишний раз свидетельствует в пользу «возрожденческости» русской культуры в рассматриваемый период. Сначала всякий значимый культурный центр стремился к возрождению своей патриархальной старины: Новгород возрождал свою культуру, Тверь — свою, Москва заимствовала владими-ро-суздальское наследие и т. д. Вместе с переходом лидерства к Москве общероссийским культурным эталоном становится владимиро-суздальское искусст.

1 Лихачев Д. С. Еллинский летописец второго вида и правительственные круги Москвы в конце XV века // ТОДРЛ. ML, Л., 1948. Т. VI.

2 Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X—XVII вв.еков. Эпохи и стили // Он же. Избранные работы: в 3 т. М., 1987. Т. 1. С. 144−151. во. Вообще же, обращение к местной культуре, как основании для последующего возрождения, — факт достаточно распространенный. Западные исследователи Э. Панофский и О. Бенеш те же явления отмечали в качестве характерных для североевропейского ренессансного искусства1.

Наконец, в третьих, «возрожденческость» русской культуры рассматривается в сравнении с характерными признаками европейских преобразований. Так, повышенная эмоциональность отечественных литературных произведений XIV—XV вв.еков в исследованиях трактуется как признак выросшего индивидуализма и гуманистических тенденций: «индивидуальность в сфере эмоций влекла за собой индивидуальность в сфере мысли». Творчество перестает быть безымянным. Списанная книга, как архитектурное сооружение или живописное произведение, обретают конкретного автора — индивидуального исторического персонажа со своей индивидуальной судьбой. Нередко книжник, не переставая считать свое творчество делом Божьим, полагает целесообразным рассказать и.

0 себе, о том, что волнует именно его. Художник, скульптор и архитектор все смелее отходят от средневековых канонов, вносят в творчество какие-то личные мотивы. Есть мнение, что среди библейских персонажей на одной из фресок Ферапонтова монастыря художник Дионисий посмел изобразить себя и членов своей семьи3. Возможным следствием развития индивидуального религиозного сознания стало также распространение идей исихазма и появление первых ересей на Руси.

Если охарактеризовать Россию конца XIV—XV вв. безотносительно западному Ренессансу, то следует признать, что Возрождение (единого сильного независимого государства, домонгольских традиций) было. На фоне же европейского Ренессанса и в сравнении с ним, русское Возрождение, конечно же, блекнет. Применительно к Руси можно говорить лишь об отдельных возрож.

1 Panofsky Е. Renaissance and Renaissances in Western Art. Stockholm, 1960. P. 164−165- Бенеш О. Искусство северного Возрождения и его связь с современными и интеллектуальными движениями. М., 1973. С. 84 и др.

2 Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X—XVII вв.еков. С. 104.

3 Чураков С. С. Портреты во фресках Ферапонтового монастыря // СА. 1959. № денческих признаках и тенденциях, которые хотя и могли быть схожи с направлением европейских преобразований, но по силе проявления, по своему общественному резонансу они объективно уступали западным.

Многим возрожденческим явлениям на Руси так и не суждено было принести плоды — они погибли, дав лишь первые слабые побеги. Согласно историческим построениям Д. С. Лихачева, русское Предвозрождение, как эпоха, была вдохновлена Куликовской победой 1380 г. Затем на рубеже ХУ-ХУ1 столетий ее развитие было прервано жестокостью на путях централизации, гибелью городов-коммун Новгорода и Пскова, насилием и террором Ивана Грозного. Утрата Новгородом и Псковом своей независимости особенно негативно сказалась на судьбе носителей возрожденческих настроений, для которых демократическая городская среда — одно из важнейших условий их существования. Также отрицательно на характере русского Предвозрождения сказались принятие Флорентийской унии (1437 г.), падение Византии (1453 г.) и последующее вслед за этим осложнение культурных контактов с заграницей1.

Д.С. Лихачев полагал, что центральным явлением русской культуры был так называемый «замедленный Ренессанс». Возрожденческие черты, начавшиеся в XIV в., не пресекались на протяжении нескольких веков вплоть до XVII в., который и взял на себя роль Возрождения. Собственно Возрождение в России исследователь связывает с развитием культуры барокко. Вместе с тем, он отмечал, что последующее Возрождение отнюдь не было необходимым. Предвозрождение совсем не обязательно ведет за собой Возрождение, как революционная ситуация не всегда ведет за собой революцию .

Термин «русское Предвозрождение» использован в заглавии работы вполне сознательно. Во-первых, этот термин более других устоялся в отечественной и мировой науке. Во-вторых, по мнению диссертанта, он лучше и точнее всех остальных отражает суть тех процессов, которые имели место в рус.

3. С. 109−111.

1 Лихачев Д. С. Развитие русской литературы. С. 156.

2 Там же. С. 258.

3 Там же. С. 153. ской истории конца Х1У-ХУ вв. В третьих, рассмотрение данного исторического отрезка именно в таком, «предвозрожденческом» ключе позволяет, с одной стороны, видеть его специфику в сравнении с предшествующими и последующими эпохами отечественной истории, а с другой — говорить о русской истории не в отрыве, а, наоборот, в соотношении с аналогичными явлениями в других странах. При этом важно отметить, что, являясь частью греко-славянской общности, Россия во многом повторила путь своих соседей. Поэтому и прилагательное «русский» никак не свидетельствует в пользу какой-либо единичности или уникальности русской истории, но имеет целью лишь подчеркнуть то, что за основу брались события, имевшие место именно в русском государстве.

В работах по истории европейского Возрождения довольно часто можно встретить мнение, что своей уникальностью это время обязано появлению новых людей, людей нового типа — так называемой новой или гуманистической интеллигенции. Известный исследователь Ренессанса у славянских народов И.Н. Голенищев-Кутузов прямо указывал, что проблема Возрождения и проблема интеллигенции неотделимы. Он писал: «Только с появления особой группы внутри городского населения — интеллигентов, не связанных с церковью (учителей, ораторов, риторов, архитекторов, градоправителей, врачей), а также просвещенных купцов, понимающих значение образованности для реализации практических целей, создавалась база для реализации новой по качеству культуры"1. Г. С. Померанц также считал, что «до Возрождения интелли-геитов в строгом смысле не было». Аналогичные мысли о главном, по сути, культурообразующем, значении интеллигенции в эпоху Возрождения высказывались целым рядом других представителей отечественной медиевистики. В частности, исследователи говорят о появлении новой интеллигенции, о ста.

1 Голенищев-Кутузов И. Н. Итальянское возрождение и славянские литературы // Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике. М., 1960. С. 152. Та же мысль повторена в его монографии: Итальянское возрождение и славянские литературы ХУ-ХУ1 веков. М., 1963. С. 15.

2 Интеллигенция древняя и новая. Материалы круглого стола // Народы Азии и новлении в эпоху Возрождения особого интеллигентского сознания, что выражается в принципиально новых, жизнеутверждающих основаниях их деятельности, общности ученых и вообще мировоззренческих интересов, подъеме творческой и мыслительной активности1.

Весьма примечательно, что данный термин устоялся именно в отечественной историографии. Можно считать, что видение истории через призму интеллигенции и нравственности — характерная черта именно отечественного исследовательского подхода. По словам И. В. Кондакова, история русской культуры не просто «неразрывно связана с историей русской интеллигенции», она, по сути, «сама являлась воплощением и смыслом русской культуры"2. Законы должествования, мессианские идеи, поиск правды-справедливости — центральные вопросы российской ментальности. Интеллигент — персонаж, который самим своим существованием отобразил данное понимание мира — по сути является стержнем, главным звеном всей русской культуры. Само понятие «интеллигенция», несмотря на его достаточно широкое хождение за рубежом, все равно остается типичным и характерным в первую очередь именно для России.

Интеллигенция — сложный и многомерный феномен. Его сложно определить, обозначить как объект исследования. Интеллигенцию определяют то как работников умственного труда, то как людей, просто обладающих высоким интеллектом, то как людей воспитанных и культурных, то, как некий род филантропов и патриотов. Каждое из определений учитывает только одну из граней рассматриваемого феномена. При этом, ни одно не решает проблему определе.

Африки. 1990. № 2. С. 41,42.

1 Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1966. С. 275- Медведев И. П. Византийский гуманизм Х1У-ХУ веков. Л., 1976. С. 17- Горфункель А. Х. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. М., 1977. С. 68, 75- Брагина Л. М. Итальянский гуманизм. Этапы развития // Типология и периодизация культуры Возрождения. М., 1978. С. 30- Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль мышления и стиль жизни. М., 1978. С. 16−18- Петров М. Т. Итальянская интеллигенция в эпоху Ренессанса. Л., 1980; РевякинаН.В. Гуманистическое воспитание в Италии Х1У-ХУ вв. Иваново, 1993. С. 4−5- Она же. Человек в гуманизме итальянского Возрождения. Иваново, 2000. С. 10.

2 Кондаков И. В. Интеллигенция // Культурология. XX век. Энциклопедия: В 2 т. ния интеллигенции как целостного, противоречивого и многогранного феномена. Сложность определения интеллигенции — следствие сложности выделения самого объекта исследования. Эта сложность подчеркивалась уже В. И. Лениным, хрестоматийно определявшим интеллигенцию не как класс, сословие или слой, а как «общественную прослойку». Ленин прав в том смысле, что интеллигенция не является единой сплоченной социальной группой, а образует некоторое единство из представителей разных общественных слоев и классов. Интеллигенция размыта как объект исследования, ее сложно «нащупать», потому что она, не имея собственного места, как бы «разлита» по всей общественной структуре.

Методологические сложности возникают уже тогда, когда рассматривается современная интеллигенция, которую можно непосредственно наблюдать и оценивать, или интеллигенция «вчерашнего дня», сведения о которой многочисленны и достаточно объективны. При углублении в историческое прошлое количество сложностей существенно возрастает. Терминологическая неясность может окончательно запутать исследователя, заставить ее отказаться от темы. Чтобы точнее определить направление своего исследования, диссертант хотел бы оговориться, что связывает понятие интеллигенции с тремя основными составляющими: принадлежностью к определенной социокультурной среде, образованностью, нравственностью. Таким образом, при изучении интеллигенции, либо ее корней, истоков необходимо выяснить, что вкладывалось в эти составляющие.

В историографии сложилась тенденция недооценивать тезис о социокультурной среде, т. е. говорить об отдельных ярких личностях, не принимая во внимание того, откуда, из какой среды эти личности вышли. В абсолютном большинстве случаев это объясняется не каким-то злым умыслом, а элементарной недостаточностью имеющегося в распоряжении исследователя материала. Вместе с тем, все, даже самые яркие личности своего времени, не были одиноки в своих исканиях. Все они учились у кого-то, с кем-то общались, кем-то были.

СПб., 1998. Т. 1. С. 254. вдохновляемы. Безусловно, были среди них и такие, которые «доходили» до всего сами своим собственным умом, одиноко размышляя или самостоятельно работая, например, с книгой. Поэтому нельзя отказать в рациональности суждений П. Н. Милюкову, в представлении которого история средневековой русской интеллигенции была «историей отдельных вспышек среди мрака"', и Д. С. Лихачеву, отмечавшему ее «штучный», не массовый характер2. При всем большом уважении к авторитетам этих двух ученых диссертант все же не может разделить тезис о вытекающей из их слов некой беспочвенности и неотмирно-сти средневековых интеллигентов. Скорее эти люди лишь концентрировали в себе, более умело выражали разлитые в обществе идеи и представления. Изучение культурной среды русского Предвозрождения — одна из первоочередных задач данного исследования.

Прав Н. К. Гудзий, утверждавший, что «уровень просвещения того или иного народа измеряется прежде всего степенью просвещения господствующих о классов», т. е. другими словами представление об уровне общественного развития формирует его элита, в смысле наиболее образованная, прогрессивно мыслящая, во всех смыслах передовая часть общества. Вместе с тем, важнейшим вопросом в истории русской интеллигенции является вопрос о соотношении профессионального и народного. Одна культура — официальная, аристократическая, представители которой известны нам по летописям, житиям святых, официальным документам. Другая культура — народная. Она коллективна и охватывает много больше представителей, но при этом она безымянна. Для диссертанта при разговоре об именитых исторических персонажах, важно было не забывать или, по крайней мере, постоянно иметь в виду тех, чьи имена не сохранились, но вклад которых от этого меньше не стал.

1 Милюков П. Н. Русская культурная традиция // Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. В 2-х т. Т. 2. М., 1994. С. 46.

2 Лихачев Д. С. Сила интеллигенции — в индивидуальности // Конгресс российской интеллигенции: Материалы съезда 10−11 декабря 1997 г. М., 1998. С. 25.

3 Гудзий Н. К.

Литература

Киевской Руси и древнейшие славянские литературы // Исследования по славянскому литературоведению и фольклористика. Доклады советских ученых на IV Междунар. съезде славистов. М., 1960. С. 56.

Дополнительного обоснования требует и второй тезис о необходимом для интеллигента уровне образованности. Первое высшее учебное заведение в России (Московский университет) появилось только в середине XVIII века. Однако из этого совсем не следует то, что средневековая Русь вовсе не знала высокой и высшей образованности.

Под образованностью («книжностью», «ученостью») интеллигента подразумевается профессиональное занятие умственным трудом, точнее — регулярное применение своих знаний на пользу народу и Отечеству. Уровень учености в каждом отдельном случае был неодинаков, но на фоне общей массы люди высокой книжной культуры всегда выделялись особо. Еще почти сто лет назад В. Н. Перетц по вопросу о средневековой русской образованности говорил о необходимости отличать человека просто грамотного, «умеющему по складам разобрать церковную книгу или подписать под документом свое имя», от книжника — носителя «византийской и классической науки"1. Бесспорно также мнение В. Н. Перетца о том, что наука и научные знания в средневековом обществе «были достоянием сравнительно узкого круга тогдашней интеллигенции (курсив мой — А.К.)"1.

Еще большей тонкости требует суждение о нравственности того или иного исторического персонажа. Наряду с незыблемыми вещами, которые из века в век переходят без изменений, есть и такие, которым свойственно изменяться во времени. Все это необходимо учитывать и при суждении о нравственных или безнравственных поступках, рассматривать их в контексте исследуемой эпохи, стараться избегать недопустимой модернизации.

Русское Предвозрождение в отличие от западного Ренессанса не было связано с ослаблением церковности и обмирщением культуры. Рост личностного начала осуществлялся прежде всего внутри самой церкви. Успехи русского Предвозрождения шли рука об руку с успехами в деле христианизации населения страны. В анализируемый период жили многие выдающиеся деятели пра.

1 Перетц В. Н. Образованность // Книга по чтению по русской истории. Под ред. М.В. Довнар-Запольского. Т. 1. М, 1904. С. 549. вославной церкви, по сути весь «цвет» русского православия: Сергий и Никон Радонежские, Ферапонт и Мартиниан Белозерские, Нил Сорский, Пафнутий Боровской, Иосиф Волоцкий и др. Поэтому вполне закономерным выглядит устоявшееся в историографии (с подачи Г. П. Федотова) именование этого времени «золотым веком русской святости"2. Одновременно православная церковь приобретает высокий политический статус, что объясняется, во-первых, созданными монголами благодатными условиями для развития русской церкви, а во-вторых, тем, что церковь становится главным политическим идеологом и вдохновителем антитатарской борьбы. Под контролем церкви оказываются не только внутриполитические дела, но и дела международные. Согласно наблюдениям И. Ф. Мейендорфа, в Х1У-ХУ веках отношения России с Византией и Византии со славянскими странами «были почти исключительно дипломатией церковной"3.

Характеризующие интеллигенцию образованность и нравственность являются центральными характеристиками христианского мировоззрения. Можно сказать, что сама идеология христианства взращивала интеллигенцию. Например, в таком ключе могут быть расценены слова Иисуса Христа, обращенные к ученикам: «Будьте мудры как змии и просты как голуби» (Мф. 10: 16). Стремление выполнять заветы Христа обусловили приоритет этих двух составляющих для всего христианского мира. Следствием стало то, что вплоть до нового времени вопросы образования и нравственности полностью находились в ведении церкви.

Термины «интеллигент» и «интеллигенция» вошли в большую науку с подачи писателя, критика и публициста П. Д. Боборыкина в 60-ых годах XIX столетия. Он сам объявил себя крестным отцом этих слов в критических стать.

1 Там же. С. 543.

2 Федотов Г. П. Трагедия древнерусской святости // Он же. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культуры. Т. 1. СПб., 1991. С. 309, 318−319.

3 Мейендорф И. Ф. О византийском исихазме и его роли в культурном и историческом развитии Восточной Европы в Х1У в. // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. XXIX. С. 302. ях 1904, 1909 гг1. Однако, все же неверно считать его единоличным автором терминов. Во-первых, нельзя это сделать по той причине, что слово «интеллигенция» употреблялось уже в XVIII веке, а с XIX века имело широкое хождение2. Во-вторых, «интеллигенция» в понимании П. Д. Боборыкина и «интеллигенция» в современной трактовке — совсем не одно и то же. В обоих случаях имеется в виду «образованный, культурный, передовой слой общества». Но если в XIX веке в понятие «интеллигенции» вкладывали представления о людях исключительно своего времени, то исследования последних лет позволяют утверждать исконность интеллигенции, необходимость ее существования в любом организованном человеческом общежитии.

Парадокс интеллигенции заключается в том, что она сама, как реальный исторический феномен возникла раньше, чем обозначающий ее термин. Хотя здесь же следует отметить, что в исторической практике имеются и другие примеры подобного рода. Так, по поводу явления патриотизма, исследователями резонно было замечено, что хотя само понятие появилось в русском языке лишь в XVIII веке, но это абсолютно не значит, что наши допетровские предки были равнодушны к Родине. Так же обстоит дело и в случае с декабристским движением, начало которого отсчитывают задолго до давшего это название декабрьского выступления 1925 года. Таким образом, ситуация, когда сам изучаемый феномен древнее обозначающего его термина, вполне естественна и ничего необычного в этом нет. Более того, исследование исторических корней позволяет увидеть феномен в самом его рождении, проследить стадии его формирования и начального развития. Зачастую верное уяснение начал предмета ведет к лучшему пониманию феномена, чем все его последующее изучение.

Функции, которые выполняет интеллигенция, объективно необходимы и.

1 Боборыкин П. Д. Русская интеллигенция // Русская мысль. 1904. № 12- Он же. Подгнившие «вехи» // В защиту интеллигенции. М., 1909. С. 129−130.

Шмидт С.О. К истории слова «интеллигенция» // Россия. Запад. Восток: встречные течения. К 100-летию со дня рождения академика М. П. Алексеева. СПб., 1996. С. 412−413.

Кром М.М. К вопросу о времени зарождения идеи патриотизма в России // Мировосприятие и самосознание русского общества. Сб. ст. М., 1994. С. 17. находят разное свое воплощение в любом организованном человеческом общежитии. Таким образом, вполне обоснованным следует признать суждения ряда исследователей об интеллигенции Киевской Руси, феодальной России1 и т. д. Именно в таком ключе диссертант рассматривает образованных, интеллектуально и духовно передовых личностей русского Предвозрождения.

Специально хотелось бы оговориться, что, по мнению диссертанта, эпоха русского Предвозрождения не была ни первой, ни последней эпохой, когда происходило формирование специфических интеллигентских черт. Она в каком-то смысле продолжала традиции предшествующих эпох. Вместе с тем, характерные особенности именно этого времени в большой степени сказались на исторической специфике рассматриваемого явления. Время русского Предвозрождения, характеризующееся возросшим индивидуализмом, его общественно-политической идейностью, увеличившейся творческой раскрепощенностью и т. д. в значительной степени сказались на становлении самого феномена отечественной интеллигенции.

Одной из специфических черт интеллигенции русского Предвозрождения является ее интернациональный характер. Византия и Болгария сначала находились перед турецкой угрозой, а затем были захвачены. По словам болгарского ученого Петра Динекова, завоевавшие Болгарию турки первым делом «разогнали и уничтожили болгарскую интеллигенцию». Так же поступили они с византийской интеллигенцией после захвата Константинополя. Расправа с ду.

1 Вернадский Г. В. История России: Киевская Русь. М., Тверь, 1996. С. 302−309- Ковалев Е. М. Гуманитарная география России. М., 1995. С. 378- Данилов A.A., Меметов B.C. Интеллигенция провинции в истории и культуре России. Иваново, 1997; Веселов В. Р. Интеллигенция и провинция в исторической судьбе России. Кострома, 2001.

2 Динеков П. Българската култура през XV—XVII вв. // Търновска книжовна школа. Т. 2. Ученици и последователи на Евтимий Търновски. Втори международен симпозиум. Велико Търново, 20−23 май 1976. София, 1980. С. 28. Представитель русского зарубежья историк и общественный деятель П. Н. Милюков, описывая те же процессы, использовал термин «югославянская интеллигенция», под которой понимал «балканских поэтов и политиков, дипломатов и духовных лиц» (Милюков П. Н. Очерки истории русской культуры: В 3-х т. Т. 3. М., 1995. С. 44). ховно, нравственно и интеллектуально передовой частью общества (его интеллигенцией) — это один из наиболее действенных способов разрушить чужую культуру, подчинить завоеванный народ, сделать его безразличным к своему прошлому, настоящему и будущему. Спасая свою культуру и спасаясь сами, носители интеллигентского сознания искали себе приют в других странах. Так, эмигрировавшие представители греческой культуры внесли существенный вклад в характер европейского Ренессанса1, они же вместе с южнославянскими представителями в большой степени определили характер исканий русского Предвозрождения.

Степень изученности проблемы. Тема исторических корней отечественной интеллигенции в эпоху русского Предвозрождения включает в себя две крупные историографические проблемы: русского Предвозрождения и исторических корней интеллигенции. Обе проблемы сложны, дискуссионны, имеют одинаково большое количество сторонников и противников.

В отношении концепции русского Предвозрождения можно выделить три основных периода, когда позиция исследователей существенно менялась. Первый период — послевоенные 40−50 годы. Время выработки концепции «русского Предвозрождения». Подвергать ее сомнению было неловко (непатриотично) и, вполне возможно, небезопасно. Второй период — конец 60-ых -70-ые гг. — характеризуется напряженными спорами историков, филологов, философов, искусствоведов и специалистов других дисциплин по поводу правомочности использования термина «возрождения» и его производных для русской истории. Вслед за периодом терминологических споров начался третий период (80-ые гг. — настоящее время) — период индивидуальных поисков и решений. Каждый исследователь решает данную проблему индивидуально, в зависимости от своих собственных подходов и оценок.

При выработке самостоятельного решения по вопросу русского Предвозрождения весьма полезным является учет полемического опыта предшествую.

1 Успенский Ф. И. Очерки по истории византийской образованности. СПб., 1891. С. 299. щего времени. Активное несогласие с данной концепцией высказывали: историк В. И. Рутенберг, филолог В. В. Кожинов, искусствовед Г. И. Вздорнов, другие исследователи1. Развернутая критика была предпринята знатоком русского и европейского искусства В. Н. Лазаревым. Они говорили о бессмысленности уравнивания русской культуры и культуры западной3, что в России не могло быть Возрождения, «подобно тому, как апельсин не может расти на севере"4, что «сколько бы ни указывалось на ограниченное содержание термина «Возрождения» или «Предвозрождения» в применении к искусству Византии и Древней Руси, на этих понятиях всегда будет лежать отпечаток не условного, а подлинного — итальянского Возрождения"5.

Вместе с тем, нашлось и немало сторонников предложенной концепции. Кроме Д. С. Лихачева, который был не только создателем, но и наиболее активным апологетом идеи русского Предвозрождения6, можно также назвать имена историков А. И. Клибанова, Я. С. Лурье, искусствоведов М. В. Алпатова, Г. К.

1 Рутенберг В. И. Итальянское Возрождение и «Возрождение мировое». Прения после доклада // ВИ. 1969. № 11- Кожинов В. В. Возрождение или средневековье? // РЛ. 1973. № 3. С. 162−164- Вздорнов Г. И. Фрески Феофана Грека в церкви Спаса Преображения в Новгороде. К 600-летию существования фресок. 1378−1978. М., 1976. С. 253 и др.

2 Лазарев В. Н. О некоторых проблемах в изучении древнерусского искусства // Он же. Русская средневековая живопись. М., 1970. С. 310−313.

3 Там жеДискуссия по поводу доклада Рутенберга В. И. Итальянское Возрождение и «Возрождение мировое» //ВИ. 1969. № 11. С. 107−115.

4 Дискуссия по поводу доклада В. И. Рутенберга С. 115.

3 Вздорнов Г. И. Фрески Феофана Грека в церкви Спаса Преображения. С. 253.

6 Тема русского Предвозрождения в той или иной мере присутствовала практически во всех устных выступлениях и письменных работах Д. С. Лихачева. Из работ, прямо посвященных проблеме русского (восточноевропейского) Предвозрождения, можно выделить следующие: Лихачев Д. С. Возрождение в средневековье (Ответ В.В. Кожинову) // РЛ. 1973. № 4- Предвозрождение в истории мировой культуры // Историко-филологические исследования. Сб. ст. памяти Н. И. Конрада. М., 1974; Он же. Предвозрождение на Руси в конце Х1У-первой половине XV в. // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967; Он же. Некоторые задачи изучения второго южнослявянского влияния в России // Он же. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986 и др.

Вагнера, А. И. Рогова, филолога Г. М. Прохорова1 и других исследователей, которые в той или иной степени, с теми или иными оговорками, но все же поддерживали данную идею. В ответ на критику они вполне справедливо отмечали, что если признать уникальность итальянского Возрождения, то под вопросом автоматически оказываются французское, германское, испанское, нидерландское и прочие «признанные» Возрождения. При всей своей несомненной значимости и высоким достижениям в самых разных сферах они все же никак «не дотягивали» до итальянской классики. Грань между тем, что может называться «Возрождением» и тем, что не может, очень тонка, и выводы исследователей чаще всего субъективны. Если же говорить о множественности путей Возрождения, то надо реально признавать эту множественность. Просто отказаться от данного термина — значит, как отмечал Г. М. Прохоров, «вообще отказаться от попытки теоретически осмыслить явление в перспективе исторического развития"2.

Слова суть ярлыки, и терминологические споры нужны больше для лучшего взаимопонимания ученых, в смысле же отображения исторической реальности они часто оказываются несовершенными. В абсолютном большинстве случаев позиции обеих сторон изначально верны и принципиально неоспоримы. Можно привести бессчетное количество доводов доказывающих наличие возрожденческих элементов в русской истории конца Х1У-ХУ вв., и затем та.

1 Клибанов А. И. К проблеме античного наследия в памятниках древнерусской письменности // ТОДРЛ. М., Л., 1957. Т. XIIIКлибанов А.И. У истоков русской гуманистической мысли // Вестник истории мировой культуры. 1958. № 1- Алпатов М. В. Этюды по истории русского искусства. Т. I. М., 1967; Лурье Я. С. Элементы Возрождения на Руси в конце XVпервой половине XVI века // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967; Он же. Черты Возрождения в русской культуре XV—XVI вв. (Древнерусская литература и западная «народная книга») // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. Сб. ст. поев. Л. В. Черепнину. М., 1987; Рогов А. И. Было ли русское возрождение? М., 1971; Вагнер Г. К. Проблемы жанров в древнерусском искусстве. М., 1974; Он же. Канон и стиль в древнерусском искусстве. М., 1987; Прохоров Г. М. Культурное своеобразие эпохи Куликовской битвы // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. XXXIV и др.

2 Прохоров Г. М. Культурное своеобразие эпохи Куликовской битвы. С. 6. кое же бессчетное количество доводов, опровергающих их. Тем самым, абсолютно ненаучным представляется разговор о русском Предвозрождении, если в его основе лежит только лишь оценочный подход, желание «подогнать» исторические реалии под заведомо известные стандарты. Вместо этого необходимо исходить из самих основ культуры, полагаться на собственные культурные импульсы, исследовать свои исторические тенденции.

Принятая некогда традиция считать Возрождением исключительно то, что имело место в ограниченный период времени в определенном регионе, в исследованиях последних лет существенно пересматривается. В последнее время все чаще стали встречаться суждения о множественности и вариативности путей Возрождения. «Возрождение» трактуется уже не как историческое явление, но как явление типологическое, «возникавшее в разных местностях, общественной среде и государственных образованиях и повторявшееся в типических формах в различное историческое время"1.

Культурно-исторические изменения, подобные «классическим» итальянским, находят у других стран и народов на разных периодах их исторического развития. Американский исследователь Э. Панофский предлагает именовать их в отличие от классического итальянского Ренессанса «ренессансами с маленькой буквы». Признанными и устоявшимися являются представления о каролингском (VII век), Оттоновском (X-XI вв.) и Англосаксонском (XII вв.) ренесо сансах. Н. И. Конрад поднял вопрос о китайском возрождении VII—VIII вв.еков. К настоящему времени твердо заявлены темы индийского, корейского, турецкого, армянского, грузинского, азербайджанского возрождений4. Кроме этого,.

1 Алексеев М. П. Явления гуманизма в литературе и публицистике Древней Руси (XVI-XVII вв.) // Алексеев М. П. Русская литература и ее мировое значение. JI., 1989. С. 6.

2 Panofsky Е. Renaissance and renaissances in Western art. Stockholm, 1960 (Русскоязычный вариант книги: Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. М., 1998).

1 Конрад Н. И. Хань Юй и начало китайского Ренессанса // Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1972.

4 Петров М. Т. Проблема Возрождения в советской науке. Спорные вопросы региональных ренессансов. Л., 1989. С. 24−25. говорят о нескольких византийских возрождениях1, возрождении и возрожден2 ческих элементах у славянских народов. На фоне рассматриваемых процессов вполне логично выглядит постановка вопроса о судьбе возрождения в русской культуре.

Несмотря на сложность неоднозначность и запутанность вопроса о Возрождении на Руси, сам термин «восточноевропейское (русское) Предвозрожде-ние» в настоящее время встречается достаточно широко. Им оперируют не только в исторических и филологических работах, но и в трудах по философии, искусству, археологии. На страницах отдельных работ можно встретить и такие формулировки, как «православное возрождение"*, «русское возрождение"*. В первом случае все вышеуказанные изменения авторы связывали с упрочением веры среди населения страны, с усилением политической и экономической роли церкви, с увеличением численности монастырей и т. д. Однако, успехи в деле христианизации — это всего лишь одна составляющая культурного подъе.

1 Runciman S. The last Byzantine Renaissance. Cambridge, 1970.

См., напр.: Голенищев-Кутузов И. Н. Итальянское Возрождение и славянские литературы XV—XVI вв.еков. М., 1963; Бобынэ Г. Е. Предвозрождение в Молдове и византийская культурная традиция // Отечественная философская мысль XI—XVII вв. и греческая культура. Киев, 1991.

Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси. Л., 1987; Сухов А. Г. Проблема русского Предвозрождения // Философская мысль на Руси в позднее средневековье. М., 1985; Вагнер Г. К. Проблема жанров в древнерусском искусстве. М., 1974. С. 216−251- Древняя Русь. Быт и культура. М., 1977. С. 231. 4 Лихачев Д. С. Несколько замечаний по поводу статьи Риккардо Пиккио // ТОДРЛ. T. XVII. Л., 1961. С. 675−680- Прохоров Г. М. Культурное своеобразие. С. 8- Он же. Повесть о Митяе. С. 9- Он же. Преподобный Кирилл Белозерский — деятель православного Возрождения // Преподобные Кирилл, Фера-понт и Мартиниан Белозерские. Спб., 1994; Он же. Предисловие // Иоанн Кан-такузин. «Беседа с папским легатом», «Диалог с иудеем» и другие сочинения. Предисл., пер. с греч. и комм. Г. М. Прохорова. СПб., 1997. С. 6. э Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 года // Повести о Куликовской битве. Изд. подг. М. Н. Тихомиров, В. Ф. Ржига, Л. А. Дмитриев. М., 1959. С. 339- Баранкова Г. С. Античная философия, мифология, научные знания в древнесла-вянских переводных памятниках и выработка научной терминологии // Философские и богословские идеи в памятниках древнерусской мысли. М., 2000. С. 23- Halperin Ch. Russia and the Golden Horde. The mongol impact on medieval Russian history. Bloomington, 1987. P. 122−125. ма. Само разбираемое явление гораздо шире, чем просто православный подъем. Поэтому делать основной (притом — единственный) акцент рассматриваемого вопроса именно на возрождении православия — значит сужать и незаслуженно упрощать суть происходимых процессов. Сторонники второго термина предпочли прямоту дипломатичности, полагая, что лучше прямо озвучивать те вещи, которые имеются в виду. Термин «русское возрождение» как бы обнажает проблему, делает ее предельно ясной и четкой. В пользу последней формулировки М. Н. Тихомиров приводил тот аргумент, что изначально, из самих слов: русского «возрождения» и французского «ренессанса» — с необходимостью вытекает разница обозначаемых ими явлений1. Вместе с тем подобная «лобовая атака» очень уязвима для критики, что не могло не сказаться на жизнеспособности термина, который по большому счету также остался невостребованным.

Среди публикаций последнего времени о русском Предвозрождении можно особо отметить исследования игумена И. Экономцева и A.A. Арутюня-на. Первый, признавая правомочным разговор о Предвозрождении и даже о Возрождении на Руси, все же категорически не согласен с тем, что это была всего лишь «первая ступень» по пути к западному Возрождению. Убежденный в уникальной неповторимости русской истории, автор называет русское Пред-возрождение противоположностью и антитезой тому, что имело место на Западе. Наоборот, A.A. Арутюнян по причине все той же большой разницы между Россией и Европой считает, что никакого Предвозрождения на Руси не было и быть не могло. Оба исследователя, несомненно, правы в том, что разница в событиях отечественной истории и истории европейской более чем значительна. Однако, диссертант не может согласиться с вытекающим из пафоса их публикаций желанием представить историю России изолированно от всего остального мира. Даже в непростые годы монголо-татарского ига международные связи с Византией и Восточной Европой не пресекались. В XV веке и особенно во.

1 Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 года. С. 339.

Экономцев И. Православие. Византия. Россия. Сб. ст. М., 1992. С. 187−188.

3 Арутюнян A.A. Россия и Ренессанс // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 89−101. второй его половине Россия сделалась активным участником европейских процессов. Настаивать на полной изоляции России, игнорировать ее включенность в мировое сообщество, значит не видеть очевидных вещей, выдавать желаемое за действительное, заменять научный исторический подход недопустимым ораторским красноречием.

По вопросу о вековых исторических корнях отечественной интеллигенции сказано и много, и мало одновременно. Об интеллигенции древней Руси часто говорили походя, как бы между делом, специально не рассматривая этот вопрос. По всей видимости, первым, кто прямо поставил вопрос о древнерусских монахах-книжниках, как об «интеллигенции в нашем смысле», был Г. П. Федотов1. Со многими оговорками, в которых он подчеркивал и углублял разницу между интеллигенцией средневековья и интеллигенцией современности, автор сводил практически на нет саму выдвинутую им идею. То, что для исследователя начала XXI века выглядит как очевидность и норма, для исследователя почти столетней давности было настоящим шоком и откровением. По всей видимости, Г. П. Федотов сам испугался новизны и необычности высказанной им идеи и постарался максимально смягчить ее формулировку. Вместе с тем, тема средневековой русской интеллигенции была обозначена, и истории ее изучения был дан ход.

Немногим позже после Г. П. Федотова к проблеме интеллигенции в ретроспективе русской истории обратился в своих знаменитых «Очерках истории русской культуры» ученый, публицист и общественный деятель П. Н. Милюков. Характерная для его работ творческая нестандартность проявилась, в том числе, и в вопросе о «древнерусской интеллигенции», который неоднократно и по разным поводам поднимался на страницах его большого трехтомного труда. К той же теме обращался он и в других своих работах. Так, в одной из статей он.

1 Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции. // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 410.

2 Впервые статья «Трагедия интеллигенции» была опубликована в журнале «Версты» (1926. № 2).

3 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: в 3-х т. Т. 2. Ч. 1. М., выступил с предложением начать изучение истории интеллигенции «не с Петра, а с конца XV века в Москве и даже с конца XIV века в Новгороде"1.

Впоследствии, уже в советское время, тема древнерусской интеллигенции, не являясь предметом специального рассмотрения, спорадически возникала в работах исследователей. В советской историографии она не была актуальной. Если исследователям и случалось затрагивать тему «древнерусской интеллигенции», то в соответствии с общими идейными установками времени они старались не заострять на ней большого внимания и, только слегка обозначив, сразу же уходить от нее.

Справедливости ради, необходимо признать, что отдельные слова и короткие сентенции иной раз выражали мысль отчетливее, чем некоторые полновесные многостраничные исследования. На основании этих полуфраз-полунамеков можно, например, говорить, что в историографии существовала тенденция «увязывать» исторические корни отечественной интеллигенции с проблемами средневековой религиозности. Так, Д. С. Лихачев говорил о появлении «первоклассной интеллигенции на Руси с принятием христианства (здесь и далее курсив мой — А.К.)». Г. М. Прохоров, характеризуя яркого представителя эпохи русского Предвозрождения митрополита Киприана, ввел понятие «бродячий интеллигенту> (по аналогии с «бродячим сюжетом»). Черты будущей «интеллигентности» Н. С. Борисов находил в характере духовного подвига Сергия Радонежского4. То же направление нашло отражение и в исследованиях последнего времени. В представлении игумена И. Экономцева первыми интеллигентами на Руси были первые монахи-книжники — «интеллигенция в.

1994. С. 278 и др.

1 Милюков П. Н. Русская культурная традиция // Русская идея: В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. В 2-х т. М., 1994. Т. 2. С. 46.

2 Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X—XVII вв. Эпохи и стили // Он же. Избранные работы: В 3 т. Л., 1987. Т. 1. С. 81.

3 Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л., 1978. С. 56.

4 Борисов Н. С. И свеча бы не угасла. М., 1990. С. 119. монашеских рясах". Иеромонах И. Кологривов считал, что «в лице Нила Соро ского мы впервые встречаем в России образ «святого интеллигента» «.

Термин «интеллигент» оказывался востребованным и при рассмотрении ересей русского Предвозрождения: стригольничества и учения новгородско-московских антитринитариев («ереси жидовствующих»). Так, большой специалист по общественно-политическим процессам средневековой Руси H.A. Казакова характеризовала стригольников, как движение «преимущественно интеллигентское, привлекавшее выходцев из духовенства, дьяков и других представителей интеллигенции феодального мира». Еще раньше людьми «интеллигентских профессий», «интеллигентным классом» называл еретиков-«жидовствующих» М.Н. Сперанский4. На «интеллигентский» характер еретических движений указывали также Д. С. Лихачев и A.M. Сахаров3. В. Н. Топоров определял еретиков-антитринитариев конца XV века, как «представителей еврейского интеллигентского течения"6, а B.C. Меметов счел возможным стригольников именовать «представителями интеллигенции и прединтеллиген7 ции» .

Предпринимались также отдельные попытки выйти на понятие «древнерусской художественной интеллигенции». Так, Н. Г. Порфиридов, а вслед за.

1 Экономцев И. Православие. Византия. Россия. Сб. ст. М., 1992. С. 32.

2 Кологривов И. Очерки по истории русской святости. Сиракузы, 1991. С. 173. Казакова H.A., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения. С. 69.

4 Сперанский М. Н. История древней русской литературы. М., 1914. С. 384, 385, 396.

3 Лихачев Д. С.

Литература

Новгорода второй половины XV — первой половины.

XVI в. // История русской литературы. М., Л., 1945. Т. 2.

Литература

1220-х -1580-х гг. Ч. 1.С. 382- Он же. Развитие русской литературы. С. 160- Муравьев A.B., Сахаров A.M. Очерки истории русской культуры IX—XVII вв. М., 1984.

Изд. 2). С. 140.

6 Топоров В. Н. «Спор» или «дружба» // Aequinox. Сборник памяти о. Александра Меня. М&bdquo- 1991. С. 137. у.

Меметов B.C. К дискуссии о времени появления и формирования российской интеллигенции // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции. Межвуз. сб. науч. трудов. Иваново, 1997. С. 21- Данилов A.A., Меметов B.C. Интеллигенция провинции в истории и культуре России. Иваново, 1997. С. 51. ним и H.H. Воронин древнерусских зодчих именовали «людьми интеллигентного труда». В. А. Плугин — внимательный исследователь творчества Андрея Рублева — в одной из своих работ оперирует термином «древнерусская художественная интеллигенция». Как и в большинстве других случаев, за термином нет никаких разъяснений. Складывается впечатление, что авторы даже не задумывались над его употреблением, они просто использовали его, интуитивно осознавая, что понятие «интеллигенция» более точно и емко отражает специфику восприятия мира русским человеком. В свете последних исследований есть все основания думать, что интуиция их не подвела.

Если тема «исторических корней отечественной интеллигенции русского Предвозрождения» в советский период не поднималась, то само время русского Предвозрождения (конец XIV—XV вв.ека) было благодатным полем для исторических штудий самого разного рода. Данный исторический период привлекал исследователей своей еще незакостенелой подвижностью, сложной неопределенностью, широтой возможностей и перспектив. Больших успехов советская наука достигла в выявлении, классификации и анализе источников рассматриваемого периода. Работы Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, JI.B. Черепнина, В.В.

— 1.

Мавродина, A.M. Сахарова, A.A. Зимина, Я. С. Лурье и поныне остаются важ.

1 Порфиридов Н. Г. Древний Новгород. М., Л., 1947. С. 10- Воронин H.H. Архитектурный памятник как исторический источник // Советская археология. 1954. Вып. 19. С. 62- Он же. Древняя Русь: история — искусство // Вопросы истории. 1967. № 2. С. 46. Плугин В. А. Сергий Радонежский — Дмитрий Донской — Андрей Рублев // История СССР. 1989. № 4. С. 72. о.

Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVIII в. М., Л., 1946; Мавродин В. В. Образование единого русского государства. Л., 1951; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV вв. М., Л., 1952; Он же. Образование русского централизованного государства в XIV—XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960; Горский А. Д. Очерки экономического положения крестьян Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1960; Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV—XV вв. М., 1957; Он же. Средневековая Россия на международных путях (XIV-XV вв.). М., 1966; Сахаров A.M. Города Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1959; Он же. Образование и развитие Российского государства в XIV—XV вв. М., 1969; Зимин A.A. Витязь на распутье. Феодальная война в России в XV веке. М., 1991; Алексеев ными исследованиями по истории русского средневековья вообще, и по истории русского Предвозрождения в частности. Кроме источниковых поисков исследователей интересовали принципы государственного устройства и особенности формирования единого независимого русского государства, способы политического управления, взаимодействие народа и власти.

Каждому времени присущ свой взгляд на рассматриваемые проблемы. Историки советского времени в основу исследований ставили вопросы экономики и экономических отношений. Особое внимание уделялось изучению классов крестьян и феодалов, их взаимоотношениям и особенно конфликтам. Рассматривалась и духовная жизнь русского Предвозрождения, но опять же ведущим мотивом рассматриваемых процессов оказывались классовые противоречия и отношение к средствам производства. Однако, эти теоретико-методологические особенности никак не умаляют научную состоятельность работ Б. А. Рыбакова, А. И. Клибанова, Р. Г. Скрынникова, A.A. Зимина и других по проблемам общественной и религиозной жизни в истории России XIV—XV вв.1. Вместе с тем, при всей глубине исследований, широте и разнообразии поднимаемых вопросов нельзя сказать, что эпоха русского Предвозрождения изучена хорошо. Вопрос о жизни и деятельности образованных слоев общества, носителей интеллигентского сознания игнорировался практически полностью.

Новой эпохой в истории изучения интеллигенции являются 90-ые годы XX века — время второго «интеллигентоведческого бума» (термин B.C. Меме-това) после такого же бума начала XX века. Проблема интеллигенции вновь, после почти векового перерыва, становится востребованной и актуальной. Организуются круглые столы, проводятся тематические конференции, выпускаются сборники, инициируются дискуссии на страницах печатных изданий. В феномене интеллигенции ищут объяснение всего исторического процесса, вы.

Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. JL, 1989 и др.

1 Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XIV-начала XVI вв. М, Л., 1960; Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIVпервой половине XVI вв. М., 1960; Он же. Духовная культура средневековой Руси. М., 1996; Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси XIVявляют черты общности и уникальности разных культур. Несомненным признаком внимания к данной проблеме являются также появившиеся в печати суждения о смерти интеллигенции, о ее неоднозначной, подчас отрицательной роли.

В этом новом открытии интеллигенции немалая заслуга принадлежит ивановскому центру интеллигентоведения и лично его организатору и вдохновителю профессору B.C. Меметову. Под его руководством в 1992 г. на базе Ивановского государственного университета создан Межвузовский центр Российской Федерации «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества» и Проблемный совет «Интеллигенция, культура, власть». В Иваново ежегодно проводятся интеллигентоведческие конференции, на которых, в частности, неоднократно поднимался вопрос о средневековых корнях русской интеллигенции и собственно об интеллигенции русского Предвозрож-дения. Особенно следует выделить материалы XI конференции, специально посвященной проблеме генезиса русской интеллигенции. В тезисах выступлений в качестве первых отечественных интеллигентов фигурируют имена монаха-книжника Ефросина (конец XV в.), царя Ивана Грозного, Максима Грека (XVI в.)1. Несмотря на явную полемичность отдельных авторских суждений, интересен сам подход к проблеме средневекового прошлого отечественной интеллигенции.

B.C. Меметов в одной из своих публикаций писал: «главной движущей силой в Предвозрожденческом движении была прединтеллигенция (курсив мой — А.К.). Это уже относительно широкий слой грамотных, образованных людей своей эпохи, активно участвующих в объединении русских земель во.

XVI вв. Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1992.

1 Ларькин А. И. В ряду первых отечественных интеллигентов (Ефросин как один из выдающихся литературных и культурных деятелей XV века) // Генезис, становление и деятельность интеллигенции: междисциплинарный подход. Тез. докл. XI междунар. науч.-теор. конф. 20−22 Сентября 2000 г. Отв. ред. B.C. Меметов. Иваново, 2000. С. 147−148- Назаров Ю. Н. Царь Иоанн Грозный как русский интеллигент и революционер // Там же. С. 149−150- Кабанов А. Е. Максим Грек и русская средневековая интеллигенция XVI века // Там же. С. 144круг Москвы, в создании сильного централизованного государства, в развитии экономики, образования, литературы, искусства, общественно-политической мысли"1. Таким образом, автор прямо констатирует первоочередную важность проблемы интеллигенции при рассмотрении темы русского Предвозрождения.

Близким такому пониманию средневековых корней отечественной интеллигенции можно считать позицию Г. С. Кнабе. В одной из своих последних статей истоки интеллигенции он определяет рубежом XV—XVI вв. Тогда, по его мнению, формируется новый общественный тип, который, хотя «еще не интеллигенция, но уже протоинтеллигенция"2. С последним автор связывает следующие признаки: участие в общественной жизни, духовная самостоятельность, образованность, открытость западно-европейскому опыту. Вместе с тем, ряд признаков еще не позволяет относить этих людей к интеллигенции. Это их малочисленность, значительное отличие от подавляющей массы населения, о слишком большая зависимость от власти. По мнению автора, лишь начиная с XVIII и на протяжении первой половины XIX в. протоинтеллигенция постепенно превращалась в интеллигенцию4.

Как уже отмечалось, попытка взглянуть на историю сквозь призму интеллигенции — это признак именно российского научного метода. Зарубежных исследователей больше интересовали проблемы монголо-татарского ига, процессы становления идеологии московского государства, опричнина и террор Ивана Грозного. Вместе с тем по ряду отдельных высказываний можно сделать вывод, что сама идея русского Предвозрождения на Западе прижилась и имеет своих.

146.

1 Меметов B.C. К дискуссии о времени появления и формирования российской интеллигенции // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции. Межвуз. сб. науч. трудов. Иваново, 1997. С. 19. По мнению автора, со времени крещения Руси «прединтеллигенции», как сравнительно массовому явлению, соответствовала «штучная интеллигенция» в лице ее наиболее выдающихся представителей.

2 Кнабе Г. С. Служить народу, а не власти. Протоинтеллигенция или как зарождалось на Руси третье сословие // Родина. 2001. № 8. С. 50.

3 Там же. С. 53.

4 Там же. С. 54. сторонников. Хотя целостного исследования по истории русского Предвозрож-дения за рубежом нет, интересны частные наблюдения ученых, особенно, по вопросам еретических движений средневековой Руси, становлению личностного самосознания и т. д1.

Подводя итог современного состояния рассматриваемой проблемы, приходится констатировать, что при всем интересе к данной теме ни в России, ни за рубежом (в доступных нам материалах) до сих пор нет ни одной работы, специально посвященной проблеме исторических корней отечественной интеллигенции в эпоху русского Предвозрождения. В данном диссертационном исследовании предпринимается попытка восполнить образовавшийся в историографии пробел.

Объектом диссертационного исследования являются исторические корни отечественной интеллигенции в эпоху русского Предвозрождения конца XIV—XV вв. Предметом исследования является интеллигенция русского Предвозрождения — те личности, которые делали сознательный выбор между средневековьем и возрождением, своей творческой деятельностью воплощали в жизнь предвозрожденческие идеи, которые для того времени могут считаться носителями интеллигентского сознания. Рассматривается генезис, стадии формирования, особенности функционирования, роль этих личностей в истории и культуре русского Предвозрождения, их типологические черты и особенности.

Цель и задачи работы. Главная цель диссертации — изучение исторических корней отечественной интеллигенции через рассмотрение деятельности исторических персонажей, отождествляемых с русской интеллигенцией, на временном отрезке с конца XIV по конец XV веков — в так называемую эпоху.

1 Fennel J.ГЛ. The attitude of the Josephians and Trans Volga Elders to the Heresy of Judaisers // The Slavonic and East European Review. Oxford, 1951. Vol. 29. № 73- Fine J. Fedor Kuritsin’s «Laodikijskoe Poslanie» and the Heresy of the Judaisers /./ Speculum, 4L 1966. № 3 (July) — Freydenk D. Der «Laodicenerbrief» (Taodikiiskoe poslanie): Ein Beitrag zur Interpretation eines altrussischen Textes // Zeitschrift fur Slawistic. 1966. № 11- Goldblatt H. Confessional and national identity in early Muscovite literature: The discourse on the Fife and death of Dmitrii Ivanovich Donskoy // Ucla Slavic Studies. New series. Vol. III. Moscow, 1997 и др. русского Предвозрождения. При этом под «интеллигенцией» согласно наиболее распространенному определению понимается слой людей, профессионально занимающихся умственным трудом, образованных, культурных и передовых представителей общества — т. е. тех, кто внес наибольший вклад в создание идейных ценностей эпохи, своей созидательной деятельностью определил характер русского Предвозрождения.

Достижение поставленной цели работы будет осуществляться посредством решения следующих конкретных задач: изучение конкретного вклада книжников, монахов-пустынников — последователей Сергия Радонежского, еретиков и представителей художественной культуры в характер русского Предвозрождения. Предполагается выяснить историческую специфику предвозрож-денческой стадии феномена интеллигенции в сравнении с интеллигенцией других эпох, определить ее традиционные и новые, предвозрожденческие, черты, выявить преемственность в деятельности интеллигенции прошлого и настоящего.

Хронологические рамки диссертационного исследования ограничены концом XIV — концом XV века. Начальная дата может быть определена еще точнее и увязана с конкретным историческим событием — победой на Куликовом поле 8 сентября 1380 года. Данное событие не просто существенно повлияло на последующую историю и судьбу России, оно, как минимум, на целое столетие определило все идейные процессы, имевшие место в русском государстве, стало главным побудительным мотивом русского Предвозрождения. Но, как и любая другая эпоха, русское Предвозрождение не могло быть событием спонтанным, ему соответствовало какое-то время подготовки и вызревания. Поэтому для его точки отсчета выбрана более «обтекаемая» формулировка — конец XIV века. Конечная дата связана с существенными общественно-политическими изменениями в русском государстве. Насущная необходимость государственного усиления перед постоянной внешней опасностью требовали жестких методов на путях централизации и строгости в отношении любых проявлений вольномыслия. Эти процессы затрудняли дальнейшее развитие русского Предвозрождения и в конечном итоге привели к его скорому завершению.

Территориальные рамки исследования. Теоретически, география русского Предвозрождения должна включать всю территорию русского государства, т. е. все великие и удельные княжества конца Х1У-ХУ вв., вошедшие впоследствии в состав Московского государства. Однако сами имеющиеся в распоряжении исследователя исторические источники сузили территориальные рамки всего государства и, по сути, ограничили их отдельными крупными населенными пунктами, отличавшимися активностью духовной жизни и глубокими культурными традициями. В первую очередь это исторические столицы княжеств: Ростов, Суздаль, Владимир, Тверь, Новгород, Псков, Москва. Кроме этого тот же статус крупных культурных и общественных центров сравнительно быстро приобрели отдельные новооснованные монастыри: Троице-Сергиев, Кирилл-Белозерский, Пафнутьев, Сорский, Волоцкий и др. Практически с самых первых лет в них целенаправленно велась работа по сбору и сохранению исторических материалов, которыми может сейчас воспользоваться современный исследователь. Уделить же достойное внимание культурной жизни малых провинциальных городов и населенных пунктов, не имеющих подобной источ-никовой базы, — гораздо сложнее.

Источниковая база исследования. Многоплановая проблематика работы определяет широкую документальную основу. Традиционно основным и наиболее обильным источником для всей средневековой истории и культуры являются древнерусские летописи. Большое место занимают они и в данном диссертационном исследовании. Древнерусская летопись — универсальный памятник, в нем заключена самая разнородная информация по истории, культуре, частной и общественной жизни. При всех очевидных достоинствах данного вида исторических источников существенным недостатком является ее официальность. Летописцев, прежде всего, интересовали дела государственные, т. е. те, что имели отношение к представителям светской власти или иерархам церкви. Расхожее выражение, что летописец смотрел на мир из окон княжеских теремов и через монастырские стены, отражает специфику источника этого вида.

Летопись в виду своей широкой информативности не могла не привлекать внимания. Можно даже сказать, что летопись на настоящий момент является одним из наиболее изученных источников средневековья. Но здесь же приходится признать, что исследователи в соответствии с методикой работы и со стоящими перед ними задачами традиционно обращали внимание на одни и те же вопросы экономической, политической или международной жизни. Меньше внимания обращали на проблемы культуры, образования, еще меньше — на вопросы нравственности, святости, духовности. Поэтому в ряде случаев летопись может рассматриваться как новый источник, только входящий в научный оборот. В диссертации использованы центральные и местные русские летописи ХУ-ХУ1 вв.: Троицкая (конец XV в.), Софийская Первая (XV в.), Ермолинская (конец XV в.), Симеоновская (конец XV в.), Вологодско-Пермская (конец XVначало XVI вв.), Иоасафовская (конец XV в.), Московский летописный свод конца XV века, Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов и др.

Вторым, а по реальной значимости для данной работы, возможно, и первым источником, являются жития святых. Жития в еще большей степени, чем летопись, памятник официальный. Не заинтересованные в исторической достоверности, агиографы рисуют идеальный образ святого, показывают то, каким он должен быть согласно своим и общественным идеалам. Таким образом, жития — незаменимый источник по изучению исторических идеалов, нравственно-этических и эстетических воззрений.

Абсолютное большинство исследований по русской агиографии написано либо в дореволюционное время, либо за рубежом. Уже один этот факт красноречиво свидетельствует о насущной важности обращения к этому источнику в настоящее время. В работе использовались жития митрополитов Петра и Алексея, Сергия и Никона Радонежских, Кирилла, Ферапонта и Мартиниана Белозерских, Стефана Пермского, Михаила Клопского, Саввы Сторожевского, Паф-нутия Боровского, Иосифа Волоцкого и других святых и подвижников русской церкви.

Третью группу источников представляет переписка. Открытие берестяных грамот показало, что в древней Руси письма писать любили и к такому средству общения прибегали довольно часто. Выполнив свое назначение, письмо теряло свою значимость и за ненадобностью выбрасывалось. Другая судьба ожидала письма и послания высокопоставленных особ: князей, митрополитов, игуменов крупных монастырей и т. д. Их послания благоговейно сохранялись даже тогда, когда никакой практической необходимости в этом не было. Поэтому многие (хотя, конечно же, далеко не все) письма важных персон дошли до наших дней. Работая с документами такого рода, мы уже можем полагаться не только на обобщенные безликие данные, но на сведения, непосредственно полученные от конкретных исторических личностей. Их авторская индивидуальность, неповторимость почерка и стиля — необходимый элемент при анализе деятелей русского Предвозрождения. В диссертации использованы письма и послания митрополитов Киприана и Фотия, новгородского архиепископа Геннадия, игуменов Кирилла Белозерского, Нила Сорского, Иосифа Волоцкого. Особенно следует отметить письмо Епифания Премудрого Кириллу Тверскому, в котором имеются уникальные сведения о творческом методе выдающегося художника Феофана Грека.

Эпоха русского Предвозрождения стала временем большого распространения авторских произведений, которые со значительно большей степенью достоверности позволяют характеризовать общий уровень развития общества и индивидуальные достижения его отдельных представителей. Данный вид исторического источника свидетельствует о выросшем уровне самосознания, об индивидуальном творчестве и профессионализации умственного труда, а значит позволяет говорить об исторических корнях интеллигенции. Особенно увеличивается количество авторских произведений к концу XV века. Среди них следует выделить написанное (вернее, переделанное) митрополитом Киприаном Житие митрополита Петра, агиографические произведения Епифания Премудрого и Пахомия Серба, Лаодикийское послание Федора Курицына, Устав и послания Нила Сорского, публицистические произведения Иосифа Волоцкого и.

Т. Д.

Некоторые рассматриваемые в диссертации темы требуют особых источников, практически не используемых в других случаях. Так, при исследовании еретических движений особую важность имеют материалы следственного дела и судебных разбирательств, в главе, посвященной архитекторам, скульпторам и художникам, основное внимание уделяется непосредственным результатам их творческой деятельности: памятникам архитектуры, живописи, скульптуры. Опыт археографических изысканий последних десятилетий показывает, что за небольшим исключением находки новых неизвестных прежде средневековых сочинений весьма редки, а если и случаются, то обычно дают мало новой информации. Поэтому вполне очевидно то высокое значение, которое имеют указанные выше неписьменные материалы, мало или еще совсем не привлекавшиеся в качестве исторических источников.

Кроме работы с опубликованными источниками, использовались и неопубликованные архивные материалы. Были исследованы пять фондов рукописного отдела Государственной библиотеки им. В. И. Ленина (РО ГБЛ): Ф. 113 — Волоколамское собрание, Ф. 209 — Собрание П. А. Овчинникова, Ф. 256 — Собрание Румянцева, Ф. 299 — Собрание Н. С. Тихомирова, Ф. 304 — Троицкое собраниеи три фонда Российского государственного архива древних актов (РГАДА): Ф. 181 — Рукописный отдел библиотеки МГАМИД, Ф. 187 — Рукописный отдел ЦГАЛИ, Ф. 381 — Рукописное собрание библиотеки Синодальной типографии). Основное внимание было уделено непубликовавшимся спискам житий святых, сборникам нравоучительного характера и авторским произведениям.

Среди основных методологических принципов диссертационного исследования прежде всего могут быть выделены принципы историзма, объективности, ретроспективности, комплексного подхода, всестороннего и системного анализа, конкретно-исторического анализа. Существенную часть методологического инструментария диссертанта составили сравнительный, хронологический методы исследования, приемы исторического описания, периодизации, конкретно-эмпирического описания.

Научная новизна исследования определяется самой постановкой проблемы изучения исторических корней интеллигенции. Автор впервые представил комплексное исследование исторических корней интеллигенции на материале русского Предвозрождения конца Х1У-ХУ вв. В работе выявлены особенности генезиса русской предвозрожденческой интеллигенции, ее вклад в характер русского Предвозрождения, рассмотрены формирование сущностных черт, традиций, свойственных «классической» интеллигенции более позднего времени. Впервые в комплексе рассмотрены различные формы ее творческой жизнедеятельности: просветительская книжная, духовно-нравственная, оппозиционная, художественная. В работе дана классификация, рассмотрена деятельность интеллигенции в таких ее формах, как: книжность, участие в политике, просветительская и воспитательная деятельность, идейная оппозиционность. Научное обобщение фактов поднято на уровень выявления и раскрытия закономерностей в характере деятельности интеллигенции не только рассматриваемого, но и последующего времени.

Теоретическое и практическое значение исследования. Постигнуть смысл и закономерности процессов, происходивших в Х1У-ХУ вв. невозможно без оценки места и роли конкретных личностей, непосредственно участвовавших в преобразованиях того времени — предвозрожденческой интеллигенции. Изучение исторических корней интеллигенции имеет исключительно важное значение для более глубокого осмысления самого феномена интеллигенции, а также для понимания специфики отечественной ментальности.

Поскольку диссертация задумывалась, как синтезное, междисциплинарное исследование, теоретико-методологические и историко-эмпирические результаты работы могут быть практически использованы при написании монографических исследований, при подготовке учебных пособий и лекционных курсов по общим и специальным историческим дисциплинам, а также при чтении спецкурсов не только по отечественной истории, но и по истории литературы и искусства, по культурологии, социологии, философии. Положения и выводы диссертации могут быть также использованы для дальнейшего изучения прошлого отечественной интеллигенции и для характеристики ее современного состояния. Результаты, выводы и суждения автора могут стать частью учебной и воспитательно-педагогической работы.

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав и заключения. Изучению среды служителей православной церкви и древнерусского монашества посвящены две первые главы работы. В первой главе акцент делается на ученость, образованность, интеллект. Проблемы образованности и книжности напрямую связаны с проблемой русской интеллигенции. Во второй главе рассматриваются преимущественно морально-нравственные характеристики деятелей русского Предвозрождения, причем за основу берется фигура наиболее почитаемого русского святого Сергия Радонежского. В обеих главах делается попытка выяснить характерные черты интеллигенции русского Предвозрождения и, уже отталкиваясь от них, определить сущностные черты русской интеллигенции вообще, разобраться в самом феномене отечественной интеллигенции.

Заключение

.

Период конца Х1У-ХУ веков в русской истории — это отдельная эпоха, для которой в историографии принято наименование русского Предвозрожде-ния. Предвозрожденческие настроения охватывают практически все области общественной жизни того времени: сознание, достижения материальной культуры, искусство, литературу, религиозную и государственную жизнь.

О возрожденческих чертах в русской культуре можно говорить как безотносительно к европейскому Ренессансу, так и в сравнении с Западом. С одной стороны имело место реальное возрождение, в смысле возрождения единого государства, культуры и культурных образцов, былых идеалов, разрушенных удельной междоусобицей, татарами и временем произведений искусства и т. д. С другой стороны, многие явления западной культуры и западного Ренессанса нашли отклик в отечественной действительности. Контакт с Западом осуществлялся либо путем непосредственного общения с представителями иностранной культуры, либо опосредованно — через поступающие из-за границы переводные произведения. Сложности политической ситуации того времени, в особенности угроза османского порабощения, привели к тому, что на Русь в Х1У-ХУ веках в большом количестве приезжают представители греческой, болгарской, сербской и других восточноевропейских (преимущественно православных) культур. С конца XV века приезжают и люди католического вероисповедания — итальянцы, немцы и др. Приезд просвещенных иностранцев усилил возрожденческие тенденции в русском обществе, положительным образом сказался на общей интеллектуальной атмосфере страны.

Поставив целью изучить исторические корни интеллигенции в эпоху русского Предвозрождения, диссертант пришел к выводу, что сама эпоха русского Предвозрождения состоялась благодаря активной творческой деятельности предвозрожденческой интеллигенции — тех, кто осуществлял сознательный выбор между Возрождением и Средневековьем. Т.к. главным идеологом была церковь, в диссертации рассматриваются, прежде всего, те личности, которые либо по своему общественному положению, либо непосредственно по результатам своей деятельности имели отношение к религии: представители церковной иерархии, монахи, художники фрескисты и иконописцы, «храмоздатели» (строители церквей), еретики. Разные по роду и характеру своей деятельности они были людьми одного круга, что подчас осознавали сами, чувствовали необходимость общения друг с другом.

Спектр проявления интеллигенции русского Предвозрождения достаточно широк. Тех, кого называем интеллигентами, могли принимать активное участие в политике и также бежать от нее, искать гармонию в мире и стремиться разрушить существующие порядки, быть в общественном представлении героями и антигероями истории. Проведенное исследование позволяет говорить об акцентах, ведущих мотивах в деятельности интеллигенции русского Предвозрождения. Условно можно выделить следующие типы предвозрожденче-ской интеллигенции: управленческая, отшельническая, бунтарская, художественная. Это, конечно же, не жесткая структура, а всего лишь некоторые приоритеты, за которыми пусть смутно, но вырисовываются отряды современной интеллигенции: политическая, религиозная, художественная. Примечательно, что начало этого разделения имело место еще в эпоху русского Предвозрождения.

Специфической чертой именно русской интеллигенции всегда была четкая нравственная позиция. Стремление к справедливости, поиск Правды-Истины, беспокойство за судьбы народа и Отечества, жертвенность — традиционные качества русской интеллигенции, которые нашли свое воплощение и в деятельности интеллигенции русского Предвозрождения. Вместе с тем, приходится констатировать, что образ интеллигента русского Предвозрождения существенно отличается от аналогичного образа предшествующего времени. Его предвозрожденческий статус определяется особой деятельной активностью, широтой и разнообразием интересов. Деятели русского Предвозрождения не ограничивают себя какой-то одной сферой деятельности, но стараются принять участие в достижениях смежных направлений. Художники Феофан Грек, Андрей Рублев, Дионисий внимательно интересуются архитектурой, архитектор Василий Ермолин выступает в роли скульптора, видный церковный и политический деятель митрополит Киприан известен как яркий литератор, книжник Епифаний пробует себя в изобразительном искусстве, государев дьяк Федор Курицын занимается разработкой грамматических вопросов русского языка. Активизирующаяся во время русского Предвозрождения личная «мобильность» представителей интеллигенции, что объясняется общим усилением интеллектуальной активности, привела к появлению на исторической сцене такого героя, который в литературе известен как «бродячий интеллигент».

Эпоха русского Предвозрождения характеризуется разнообразием и насыщенностью духовной жизни. Борьба с татарским игом, выработка и становление новой государственной идеологии, церковные реформы, сложности отношений с Западом, множество других нерешенных проблем и вопросов того времени приводило к некоторой зыбкости оснований общественных институтов и, следовательно, к разнообразию путей русской интеллигенции. Так, одновременно внутри русской церкви сосуществуют разные направления религиозной жизни, одинаково признаваемые ортодоксальными. Святыми признаются монахи-отшельники и монахи-политики, сторонники богатой церкви и нестяжатели, государственники и защитники удельных интересов.

Та же неразработанность деталей христианского вероучения спровоцировала появление первых ересей на Руси: стригольничества и ереси «жидовст-вующих». Еретическими эти движения можно назвать лишь со значительными оговорками. Выходцы из церковных или церковно-государственных слоев, они изнутри были знакомы со сложностями церковной и государственной жизни страны. Руководствуясь вечными принципами нравственной чистоты, добра и справедливости, они каждый по-своему старались решить стоящие перед страной трудности. По сути, и еретики, и ортодоксы ставили себе одни цели, стремились к одним идеалам.

Эпоха русского Предвозрождения не была однородной. Полученный от победы на Куликовом поле запас воодушевления длился в течение целого столетия. Для второй половины и, особенно, для конца XV века можно говорить об отдельных кризисных явлениях внутри русского Предвозрождения. Свободное творчество и авторская индивидуальность, что отличало начало рассматриваемой эпохи, заменяются сначала отдельными признаками этикетной трафаретности и каноничности. Данные явления были прослежены на примере литературного творчества Пахомия Серба и художественного творчества Дионисия. Впоследствии, в середине XVI века эти процессы были окончательно закреплены инициативами митрополита Макария и Стоглавым собором. Таким образом, все последующее творчество становилось возможным уже только со ссылкой на установленные каноны, приобретшие черты гранитной монументальности. Отход от канонов считался изначально неправильным и граничил с еретичеством.

Вместе с закатом времени русского Предвозрождения заканчивалась и история русской предвозрожденческой интеллигенции. На смену ей пришла другая интеллигенция с отличными от прежней характеристиками. Высокий патриотический пафос их деятельности, творческая свобода, яркий индивидуализм сменяется организованной деятельностью по канонам. Вместе с тем, некоторые черты новой интеллигенции (как то: образованность, нравственный поиск, забота о народе, любовь к Родине и т. д.) перешли в новую эпоху.

Интеллигенция русского Предвозрождения оставила яркий след в русской истории и культуре. Многое из ее наследия, отдельные черты и характерные особенности были восприняты интеллигенцией более позднего времени. В частности, фигура Сергия Радонежского стала олицетворять образ идеального духовного наставничества, бескорыстной любви к людям и заботы об Отечестве. Аналогично, фигура Андрея Рублева навсегда останется символом недостижимого по глубине, общественной значимости и духовности художественного творчества.

Вместе с определенными достижениями в изучении истории интеллигенции русского Предвозрождения, приходится признать, что с этим понятием отождествляется довольно небольшое количество имен. Причина здесь не только в отмечаемой рядом исследователей «штучности» интеллигенции как феномена, но и в сравнительной скудности наших знаний об этом времени. Память об авторстве отдельных произведений стерлась, забыты оказались сами имена их создателей. О других, наоборот, стали складывать легенды, с их именем отождествлялось и то, к чему они имели слабое или не имели вовсе никакого отношения. Таким образом, вполне вероятно, что будущие исторические исследования дополнят, а в некоторых случаях и подкорректируют, картину русской предвозрожденческой интеллигенции.

Русское Предвозрождение не прошло бесследно. Начало XVI века характеризуется новым взлетом творческой активности. Складывание системы приказного управление (появление слоя приказной бюрократии — первых ростков «правительственной интеллигенции"1), спор иосифлян и нестяжателей, приезд Максима Грека и его просветительская деятельность, активизация еретического движения (ереси Феодосия Косого, Матвея Башкина) привели к тому, что люди ученые, книжные, те, кого беспокоили судьбы народа и Отечества, объединяются в своих творческих исканиях, образуют настоящие ученые сообщества. Эти факты могут быть расценены как начало формирования интеллигенции не просто как исторического явления, но как целого общественного слоя.

Но подъем начала XVI века не был началом новой эпохи, он был взлетом накануне падения, своего рода «лебединой песней» русского Предвозрождения. Возврата к свободному творчеству не произошло. Вольномыслие несло опасность для государства, и любые формы несогласия с официальной государственной доктриной пресекались. Сначала этого требовали интересы страны, а во время правления Ивана Грозного неуемное стремление к унификации и централизации приобрело уже какие-то неестественные, патологические формы.

Тема интеллигенции русского Предвозрождения принципиально неисчерпаема. В работе обозначены лишь основные направления поиска, дан остов, на который бесконечно можно наживлять плоть исторических фактов. Собственно и не все возможные аспекты были рассмотрены. В некоторой степени это.

1 Термин Г. Г. Шпета (Он же. Очерки развития русской философии // Введенский А. И., Лосев А. Ф., Радлов Э. Л., Шпет Г. Г. Очерки истории русской филоявляется вынужденным шагом (невозможно решить сразу все вопросы), а в какой-то сделано вполне сознательно. Так, вне рассмотрения осталась деятельность представителей светской власти: князей, бояр, набирающих политический вес дьяков. Также весьма перспективно было бы обратить внимание на представителей торгового сословия, особенно тех, кто занимался торговлей иностранной. Очень часто вместе с товарами они везли на родину и сведения о культуре другой страны, т. е. выступали в традиционной для интеллигенции роли посредничества между культурами, странами, народами. Эти темы практически не разработаны в историографии и требуют особых методологических подходов и новых оценочных критериев. Раскрытие данных аспектов — возможный вариант продолжения работы. софии. Свердловск, 1991).