Художественная концепция мира и человека в русской прозе конца XX века: Венедикт Ерофеев, Саша Соколов, Татьяна Толстая

Проблема художественной концепции мира и человека является одной из основополагающих проблем литературоведения. Взаимосвязь человека и мира, поиск гармоничного их сосуществования, внутреннего единства — задачи, которые находят отклик в творчестве каждого писателя. В художественном произведении автором формируется определенная концепция, обусловленная системой его взглядов на объективную реальность и место в ней человека, на отношения человека к окружающей действительности и к самому себе. Кризис в общественном сознании, культуре и литературе конца XX — начала XXI вв. стал причиной напряженного поиска нового подхода к проблеме мира и человека, осмысления глубокой взаимосвязи и взаимозависимости человека и социума, в котором он существует.

С середины 1980;х гг., в условиях развернувшихся в стране социально-политических перемен, резко изменилась ситуация в общественно-культурной жизни и в литературе. Ослаб цензурный и партийный надзор за идеологией художественных произведений. В культурной жизни страны начался процесс воссоединения русской литературы, распавшейся после 1917 г. на советскую, эмигрантскую и «подпольную». В литературе обозначился феномен «другой прозы», остро полемичной по отношению к советской действительности, к художественным установкам литературы социалистического реализма. Развитие рыночных отношений способствовало расцвету массовой литературы, особенно таких ее жанровых разновидностей, как детектив и любовный роман.

Упомянутые процессы стали свидетельством начала нового этапа в развитии русской литературы. Отсутствие сдерживающих рамок создало благоприятные условия для многочисленных экспериментов, творческих исканий современных писателей. Поиск новых художественных форм велся в разных направлениях. Характерным для многих авторов стало обращение к русской истории, в особенности к советскому прошлому, которое переосмыслялось с позиций неомифологизма. Для создания художественного мира своих произведений писатели обращаются к мифу, притче, сказке, широко используют фантастику, иронию, гротеск, пародию. Следует отметить также стремление авторов к жанрово-стилевым экспериментам, к актуализации широкого спектра литературных традиций. Вместе с тем отсутствие цензуры, непривычная свобода, даже вседозволенность, привели к дезориентации литературы, к потере единого направления развития.

Постмодернизм — тип эстетического сознания в искусстве конца XX в. Теория постмодернизма разрабатывалась многими европейскими теоретиками литературы. В русском постмодернизме принято выделять три волны. Он объединяет таких разных писателей, как Абрам Терц и Иосиф Бродский, Венедикт Ерофеев и Владимир Сорокин, Саша Соколов и Тимур Кибиров, Татьяна Толстая и Людмила Петрушевская. Постмодернизм провозгласил игру одним из своих главных принципов, автор играет с читателем, заставляя его разгадывать многочисленные загадки и ребусы текста. В художественном мире писателя-постмодерниста нарушены причинно-следственные связи, размыты представления о времени и пространстве, необычны отношения автора и героя. Произведения постмодернизма рассчитаны на ассоциативный характер восприятия, на активное сотворчество читателя, такие тексты насыщены аллюзиями, реминисценциями, цитатами. Существенными элементами стиля в них выступают ирония pi пародия. Постмодернизм вмещает в себя накопления всех культурных эпох, использует так называемые симулякры, образы-копии без нового оригинального содержания, симулирующие действительность и пародирующие ее.

Отношение к новому явлению в обществе сложилось неоднозначное. Некоторые исследователи считают постмодернизм болезнью современной культуры. «Это знак изжитости многих культурных традиций, исчерпанности многих идеалов, ценностей, знак усталости культуры, усомнившейся во многих целях и смыслах, и в то же время примета беспрерывного поиска выхода из тупика» [121, 417], — пишет Е. Ермолин. Писателей-постмодернистов часто упрекают в размытости авторской позиции, в отсутствии моральных устоев, в равнодушии к своим героям, в пристрастии к кричащим эффектам и дешевым трюкам, к эпатажу и излишней натуралистичности. Русская литература конца XX в. эклектична, это огромный калейдоскоп образов, мотивов, цитат, сюжетов. Дух творит себе формуутрата гармонии и красоты в литературе и искусстве привела к возникновению произведений, отражающих дух современного человека — смятенный, потерянный, одинокий. Постмодернизм со всей полнотой и ясностью отразил кризис культурной жизни общества.

Кризисные тенденции характерны для рубежа веков, «ситуация постмодернизма» конца XX — начала XXI вв. обнаруживает явное сходство с предреволюционными веяниями начала XX в. В 1919 г. А. Блок пишет статью «Крушение гуманизма», в 1918;1919 гг. В. Розанов издает книгу со знаковым названием «Апокалипсис нашего времени». А. Блок пишет о кризисе культуры: «Утратилось равновесие между человеком и природой, между жизнью и искусством, между наукой и музыкой, между цивилизацией и культурой — то равновесие, которым жило и дышало великое движение гуманизма. Гуманизм утратил свой стильстиль есть ритмутративший ритм гуманизм утратил и цельность» [4, 334]. В. Розанов говорит об утрате веры: «глубокий фундамент всего теперь происходящего заключается в том, что в человечестве образовались колоссальные пустоты от былого христианствав эти пустоты проваливается все. Все потрясены. Все гибнут. Все гибнет. Но это проваливается в пустоту души, которая лишилась христианства» [21, 412]. Утрата былых идеалов оборачивается новой болезнью души — иронией. Это страшная болезнь, поражающая «самых живых, самых чутких людей нашего века», — пишет А. Блок. Она «сродни душевным недугам. Ее проявленияприступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается — буйством и кощунством» [3, 100]. Иронической оценке подвергаются все и вся, «перед лицом проклятой иронии — все равно для них: добро и зло, ясное небо и вонючая яма, Беатриче Данте и Недотыкомка Сологуба. Все смешано, как в кабаке и мгле. Винная истина, „in vino Veritas“ — явлена миру, все — едино, единое — есть мир. Так мне угодно, ибо я пьян. А с пьяного человека — что спрашивать? Пьян иронией, смехом, как водкойтак же все обезличено, все „обесчещено“, все — все равно» [3, 101]. Ирония — разрушительная сила, потому что она не утверждает, а отрицает. Отвергая общепринятое, ирония не дает возможности дальнейшего развития мысли. Это тупик, обрыв, предел. Ирония — одно из основополагающих понятий постмодернистской эстетики, однако ее роль в тексте переосмыслена. Постмодернистская «подвешенная ирония» (термин А. Уайльда) способствует утверждению мира хаотически неупорядоченного, разорванного. Появляется даже следующая разновидность иронии — «противоирония» (термин, предложенный В. Муравьевым). По мысли М. Эпштейна, противоирония восстанавливает подлинный смысл слова, вывернутый наизнанку иронией, но без прямоты и однозначности. Трагическая противоирония — определяющий стиль творчества Вен. Ерофеева.

Наряду с осознанием кризиса духовной жизни общества пристальное внимание религиозных философов-мыслителей Серебряного века привлекает русская идея. Своеобразие исторической судьбы России, ее предназначение и роль на мировой арене, взаимоотношения интеллигенции и народа — ряд вопросов, над разрешением которых задумывались Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, А. Ф. Лосев, П. А. Флоренский, Л. И. Шестов. В эпоху переломную, характеризующуюся коренной перестройкой массового сознания, как правило, можно наблюдать оживление мифотворческих способностей человеческого сознания. На рубеже веков этому процессу способствовал кризис традиционного исторического и гуманистического типа мышления. Миф осваивает культурное пространство, позволяет дать новую целостную картину мира и одновременно не противоречит научным знаниям о мире. Русские философы воспринимают миф как отображение реальности духовной жизни, который наряду с символом связывает мир дольний с миром горним. Н. А. Бердяев пишет о том, что «каждая великая историческая эпоха, даже в новой истории человечества, столь неблагоприятной для мифологии, насыщена мифами» [64, 18]. Процесс ремифологизации — «возрождения» мифа в литературе и культуре — становится характерным признаком целой эпохи. «Мифологическое миромоделирование» (термин М. Липовецкого) является особенностью постмодернистских текстов. Таким образом современная литература стремится восстановить прерванные связи с литературой начала XX в., обрести утраченную органическую цельность. Тема России, столь популярная в отечественной философской мысли конца XIX — начала XX вв. вновь становится актуальной в литературе современной. Истории и будущему России в циклах мировой истории посвящены работы русских ученых-философов XX в. — А. С. Панарина, Г. Д. Гачева.

Существует мнение, что ситуация постмодернизма закономерна в развитии мировой литературы, в том числе и русской. «Постмодернизм был всегда, но лишь санкционировался в определенные эпохи» [200, 5], — считает Б. Парамонов. В разных сферах искусства он передает сущность ситуации конца века, конца стиля. «Это особый вид демократии в искусстве, которое освободилось от традиционных обязанностей быть учителем и проповедником, вести за собой людей, с одной стороны, с другой — обслуживать государственную идеологию, строить мир» [158, 305], — пишет Н. Н. Кякшто. Постмодернизм — это синтез возврата к прошлому и движения вперед. Свою задачу писатели-постмодернисты видят в необходимости преодолеть разобщенность литературных течений, воскресить всю культурную память человечества, заявить о своей открытости мировой культуре.

Русская литература конца XX в. представлена множеством произведений талантливых писателей, поэтов, драматургов. Это время, когда продолжают творить признанные мастера реалистического направления, заявляют о себе представители литературы модернизма, постмодернизм как культурное явление становится одним из ведущих направлений в искусстве. В диссертации рассматриваются тексты писателей-постмодернистов Венедикта Ерофеева, Саши Соколова и Татьяны Толстой. Поэма «Москва — Петушки» написана Вен. Ерофеевым на кабельных работах осенью 1969 г. Роман «Между собакой и волком» создавался С. Соколовым в эмиграции и был завершен в 1980 г. Роман.

Кысь", по признанию автора, писался и отлеживался целых четырнадцать лет, с 1986 г. по 2000 г. Возвращение книг Вен. Ерофеева и С. Соколова к широкому кругу читателей происходит почти одновременно: поэма «Москва — Петушки» выходит в свет в журнале «Трезвость и культура» № 12 за 1988 г., роман «Между собакой и волком» — в журнале «Волга» (Саратов) № 8, 9 за 1989 г. Первый роман Т. Толстой появляется в печати в московском издательстве «Подкова», «Иностранка» в 2000 г. Появление книг Вен. Ерофеева и С. Соколова, наряду с произведениями А. Битова, Ю. Алешковского и др., связывают с явлением так называемых «одиноких постмодернистов». Изучение их интересно тем, что в литературе того времени впервые появляются произведения, знаменующие собой наступление новой эпохи в русской литературе. Идет активный поиск оригинальных жанров русского романа, особое внимание уделяется развитию и обогащению литературного языка. Роман «Кысь» написан Т. Толстой в постперестроечный период, что дало возможность автору осмыслить новые тенденции в жизни русского общества. Рассуждая об эпохе, о людях и об истории своей страны, писатели Вен. Ерофеев, С. Соколов и Т. Толстая говорят об одном — об утрате духовности в современном обществе. О способах преодоления этого кризиса, о дальнейших путях развития русской культуры, о восстановлении статуса литературы как средства воспитания общества и человеческой души написаны «русские» романы этих авторов.

Писатель Венедикт Ерофеев и его творчество стоят особняком в литературе XX в. Поэма «Москва — Петушки» — уникальное явление в литературе, во многом эта уникальность определена личностью самого писателя. Герой поэмы Веничка Ерофеев воплотил в себе черты целого поколения 70-х, поколения «дворников и сторожей», а его трагическая судьба стала свидетельством косности советского общества, в котором по-настоящему талантливый человек обречен на страдания и гибель. Писатель Вен. Ерофеев за свою недолгую литературную жизнь написал все свои произведения в единственном числе — один роман, одну пьесу, одно эссе, остальное осталось недописанным, в набросках, в черновиках. Но даже этим минимальным количеством текстов он завоевал себе прочное место «классика» современной прозы. «Сирота из Сибири», вечный студент Московского, Владимирского и Коломенского университетов, человек, более десяти лет не имеющий прописки в Советском Союзе, сменивший головокружительное число профессий, с энциклопедическим образованием и репутацией «хронического алкоголика», писатель с мировым именем — эти меняющиеся маски Вен. Ерофеева, по мнению М. Эпштейна, положили начало новому мифу — мифу о Ерофееве. «Он был СОВЕТСКИЙ АНТИСОВЕТСКИЙ писатель, — пишет о Вен. Ерофееве Е. Попов. — Советский — как гражданин СССР, страны, пределы которой ему так и не довелось пересечь. Антисоветский — в том смысле, что все живое в нашей стране было антисоветским, включая деревья, собак и рыбу, которую вылавливают зимой на Клязьминском водохранилище пьяные мужики, не платящие за это налогов и партийных взносов. Такой книги (как „МоскваПетушки“) в русской литературе еще не было, да и вряд ли таковая еще когда-нибудь будет по случаю отсутствия Венедикта Ерофеева и отмены советской власти, которая. Венедикту предоставила такие мощные адские условия для создания его шедевра, которые не снились ни Гоголю, ни Кафке, ни другим смятенным душам. Они бы, глядишь, и не поверили, что так может быть не только в литературе, но и в жизни» [204, 10]. А вот В. Розанов, Д. Хармс, А. Платонов и М. Зощенко поверили бы непременно. «Все узнаваемо в „МосквеПетушках“, несмотря на экзотику, гиперболизацию и прямой бред: и лица, и одежды, и души, и мысли, — продолжает Е. Попов. — Отсюда, наверное, и тотальная приватизация „Венички“, ложное ощущение, что он свой» [204, 11]. Книги писателя переведены более чем на тридцать языков мира, в городе Кировске открыт музей Вен. Ерофеева. Театр на Таганке поставил спектакль по поэме «Москва — Петушки», Театр на Юго-Западе — пьесу «Вальпургиева ночь». В Москве на площади Борьбы установлен памятник литературным героям поэмы «Москва — Петушки»: Веничке Ерофееву и его Царице. В ноябре 2003 г. состоялась первая конференция, посвященная творчеству Вен.

Ерофеева, в местах, где он жил и работал, ведется краеведческая работа. В интернете действуют несколько сайтов любителей его творчества, самый популярный из них носит название «Moskva-Petushki.ru».

Писателя Сашу (Александра Всеволодовича) Соколова называют «русским Сэлинджером», и сходство это вполне оправдано. Он является автором трех романов — «Школа для дураков» (1973), «Между собакой и волком» (1980), «Палисандрия» (1985) — и небольшого сборника эссе, составленного из речей, прочитанных на конференциях различных американских университетов. Однако несмотря на то, что писатель не спешит публиковать свои новые произведения, интерес к его творчеству не уменьшается, признание литературного таланта С. Соколова подтверждается все новыми литературоведческими и критическими отзывами. С. Соколов эмигрировал в 1975 г., в американском издательстве «Ардис» были впервые опубликованы его книги. Возвращению романов С. Соколова на родину способствовала Т. Толстая. Она впервые представила российским читателям прозаика Сашу Соколова, подробно рассказав о его судьбе и творчестве. Это «совершенно необычный писатель, уникальность которого очевидна, — пишет Т. Толстая. — Его русский язык гибок и богат на удивление, он словно бы открыл в нем такие закоулки, оттер от пыли такие оттенки и отливы, которых мы не замечали» [235, 20]. При ее содействии впервые на родине был опубликован роман «Школа для дураков». В 1989 г. С. Соколов вернулся в Москву, участвовал в литературных встречах, давал интервью. Он рассказал о том, что продолжает плодотворно работать, но у писателя достаточно причин, чтобы не публиковать свои новые книги. Одной из таких причин является «явный спад культуры, образования. Достаточно посмотреть телевидение, послушать радио, почитать российские газеты. Мало читателей для моей литературы» [281]. В сентябре 2007 г. С. Соколов принял участие в V Международном литературном фестивале имени Максимилиана Волошина в Коктебеле. Писатель прочел свой новый «текст». Произведение, которое называется «Рассуждения», разбито на небольшие главки — «проэмы». В поиске оригинальных литературных форм писатель продолжает экспериментировать, стремится соединить прозу и поэзию как жанры.

Сам автор признает лучшим свой второй роман. «Я раньше за него боялся, — говорит С. Соколов. — Думал, что. слишком сгустил краски. Я боялся не того, что люди не поймут, — я знал, что не поймут.» [255, 8]. Выход в свет романа «Между собакой и волком» не был столь триумфальным, как публикация «Школы для дураков». После громкого успеха первого романа, удостоенного похвалы В. Набокова, от писателя ждали нового шедевра. Вторая книга оказалась еще более сложной по форме и стилю, трудной для перевода. Все это сужало круг читателей. Один из первых исследователей творчества С. Соколова Б. Джонсон пишет, что этот роман — «квантовый прыжок в литературном развитии, оставивший позади многих из его читателей» [113, 165]. Поэт А. Цветков высказывает интересное мнение: «В „Собаке“ уже навешен амбарный замок на всю литературу. Так и подмывает навесить на Соколова титул последнего русского писателя. Можно, по крайней мере, утверждать, что он подвел черту под русским модернизмом» [241, 15]. Книги С. Соколова — не для легкого чтения. Мало того, чтобы читать его романы, нужно быть инициированным в такого рода литературу. И все же читатели подобной литературы существуют. Ленинградский самиздатовский журнал «Часы» присудил роману «Между собакой и волком» приз имени А. Белого за лучшую прозу 1981 г. По мотивам романов С. Соколова ставятся спектакли, пишутся сценарии и даже музыкальные произведения. Например, в 2004 г. на Международном фестивале новой музыки «Звуковые пути» в Санкт-Петербурге состоялась премьера произведения петербургского композитора А. Королева «Школа для дураков». Спектакль с одноименным названием по роману С. Соколова, поставленный петербургским режиссером А. Могучим, собрал все лучшие европейские премии. А следом на сцене воплотился и второй роман — «Между собакой и волком». Этот спектакль получил главный приз на фестивале русского искусства в Ницце. В Москве и Санкт-Петербурге он был показан в рамках Современного экспериментального театрального фестиваля.

Нового Европейского Театра (NET). За активный вклад в развитие литературы в 1996 г. писателю С. Соколову была присуждена Гамбургская Пушкинская премия, учрежденная в 1989 г. Фондом Альфреда Топфера.

Татьяна Толстая — активный и авторитетный писатель, чутко реагирующий на события культурной и политической жизни современного общества. Ее публицистическая деятельность, остроумные, иногда язвительные отклики на «злобу дня» — одна из причин ее признания и популярности. «Куда ни посмотри, у меня одни литераторы в роду, — говорит Татьяна Никитична Толстая о себе. — Алексей Николаевич Толстой — дед по отцовской линии. Бабушка Наталия Васильевна Крандиевская-Толстая — поэтесса. Дед по материнской линии — переводчик Лозинский.» [126, 4]. Т. Толстаяпризнанный мастер малого жанра, ее рассказы стали явлением в литературе 90-х гг. Об идее возникновения романа «Кысь» автор рассказывает так: среди стихотворной чепухи, которую они забавы ради сочиняли с мужем-филологом, проскочило слово «кысь»: «Ворскнет морхлая кысь. Я это слово подобрала, повертела, смотрю — женский род, третье склонение, мне понравилось. Ну, а потом, как говорится, слово за слово. Из одного слова можно целый мир вытянуть. Так что когда я, уже дописывая роман, обнаружила в стихах коми слово „кысь“, то, конечно, очень обрадоваласьсвои, свои!» [192, 327−328]. Новое произведение писателя разительно ' отличалось от прежних ее литературных пристрастий, вызвало целый водоворот противоречивых мнений. «А вот говорят, будто б Татьяна Толстая написала невероятный для Татьяны Толстой текст. Что она, московская барыня, поменяла свой классический интеллигентный трехэтажными метафорами инкрустированный литературный язык „Милой Шуры“ и „Петерса“ — на что-то несусветное: не то на ильфо-петровское „понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился“, не то на фольклорную вязь и плетение словес „Между собакой и волком“ Саши Соколова» [271], — пишет в рецензии на роман «Кысь» Л. Данилкин. К. Степаняну «не хочется потерять одного из лучших прозаиков последних десятилетий минувшего века», а такое, по его мнению, возможно: «Чудесное обаяние первых рассказов Татьяны Толстой создавалось, помимо великолепного языка потрясающим чувством сопереживания автора своим странным, „не догоняющим“ эту жизнь героям. Серьезная неудача ее последнего романа „Кысь“. в том, что точка зрения автора переместилась: она стала наблюдать своих героев снаружи, они стали для нее объектом. иронии» [228, 217]. А вот Б. Парамонов, напротив, утверждает, что Т. Толстая ныне классик русской литературы: «Есть такое выражение: наутро он (она) проснулся знаменитым. Толстая давно уже знаменитость, но после выхода „Кыси“ она проснулась классиком. Татьяна Толстая написала самую настоящую модель русской истории и культуры» [280]. Роман «Кысь» называют форменной энциклопедией русской жизни, литературным открытием последних лет. За этот роман в 2001 г. Т. Толстая получила «Книжный Оскар» — приз XIV Московской международной книжной ярмарки в номинации «Проза-2001», в том же году — престижную премию «Триумф».

В изучении проблемы художественной концепции мира и человека существенное значение имеют труды М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, В. Я. Проппа. Их работы посвящены общим вопросам теории литературы в контексте философии, истории и культуры. Теоретические и методологические проблемы, связанные с концепцией мира и человека, разрабатывались в исследованиях отечественных литературоведов — В. И. Борщукова, А. Г. Бочарова, В. И. Воронова, ILK. Гея, Л. А. Колобаевой, М. Б. Храпченко. Публикации о книгах Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой встречаются на страницах таких изданий, как «Волга», «Глагол», «Грани» (Франкфурт), «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Иностранная литература», «Книжное обозрение», «Континент», «Литературное обозрение», «Литературная учеба», «Новое литературное обозрение», «Новый журнал» (Нью-Йорк), «Новый мир», «Огонек», «Октябрь», «Русская литература», «Север», «Соло», «Театр», «Театральная жизнь», «Урал», «Юность" — на газетных полосах «Литературы», «Литературной газеты», «Независимой газеты», «Российской газеты» и т. д. Анализу творчества писателей посвящены монографические очерки в книгах И. С. Скоропановой «Русская постмодернистская литература» и М. Н. Липовецкого «Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики», а также главы учебных пособий «Русская литература XX века» под ред. Л. П. Кременцова, «Русская проза конца XX века» под редакцией Т. М. Колядич, «Современная русская литература: Новый учебник по литературе» Н. Л. Лейдермана и М. Н. Липовецкого, «Современный литературный процесс в России» Т. Т. Давыдовой и И. К. Сушилиной.

Одним из самых фундаментальных исследований о поэме Вен. Ерофеева является диссертационная работа С. Гайсер-Шнитман «Москва — Петушки», или The Rest is Silence" (1989). В этой работе подробно исследованы все компоненты произведения: система образов, сюжет, композиция, время и пространство, стилистика, жанр, роль и функции различных цитат. Ю. Левиным и Э. Власовым написаны подробные историко-литературные комментарии к поэме. Следует отметить работу И. Паперно и Б. Гаспарова «Встань и иди», в которой проанализированы библейские мотивы поэмы, статьи Э. Власова, Е. Попова, М. Эпштейна. Поэме посвящены следующие диссертационные работы: И. В. Вольфсон «Речевая экспликация образа автора в поэме Вен. Ерофеева „Москва — Петушки“: традиции и новаторство» (1998), С. Х. Хан «Языковые единицы с национально-культурной семантикой в произведении Вен. Ерофеева «Москва — Петушки» (1998), И. С. Конрад «Фольклорные мотивы с семантикой смерти / возрождения в произведении Вен. Ерофеева «Москва — Петушки» (2004), А. Н. Безруков «Поэтика интертекстуальности в творчестве Венедикта Ерофеева» (2005). Мотивные связи и языковые особенности творчества Вен. Ерофеева и С. Соколова рассмотрены в ряде работ сравнительного характера: диссертация Ч. И. Квона «Современная русская постмодернистская проза: Венедикт Ерофеев и Саша Соколов» (1999) представляет собой сопоставление поэтики прозы двух авторов-постмодернистовдиссертация И. Н. Марутиной «Москва — Петушки» Венедикта Вен. Ерофеева и «Школа для дураков» Саши Соколова в контексте русской литературы» (2002) посвящена исследованию традиций русской литературы в постмодернистских текстах, изучению соотношений позиций автора и героя-повествователя, характеристике полифонической направленности произведений.

Основной работой, посвященной проблематике романа С. Соколова, является статья Б. Джонсона «Между собакой и волком». О фантастическом искусстве С. Соколова". В Америке вышел специальный выпуск журнала «Canadian American Slavic Studies», посвященный целиком творчеству С. Соколова, в частности, роману «Между собакой и волком». Это статьи А. Богуславского, Б. Джонсона, О. Матич, Дж. Смита, JI. Токер, Б. Хелдт. На родине о творчестве С. Соколова писали И. Ащеулова, М. Берг, А. Битов, П. Вайль, А. Генис, А. Зорин, Т. Казарина, В. Крейд, Б. Ланин, М. Липовецкий, Г. Подпригора, В. Потапов, Т. Толстая, А. Цветков, Е. Яблоков и др. Творчество С. Соколова — богатый и интересный материал для литературоведческого и языкового анализа, на материале его романов защищено 10 диссертационных исследований. Однако большинство из них посвящено первому роману «Школа для дураков». На материале второго романа С. Соколова защищено три диссертационных исследования. В работе И. В. Ащеуловой «Поэтика прозы Саши Соколова (изменение принципов мифологизации)» (2000) романы писателя рассмотрены как «трилогия» создания и разрушения мифа о реальности и творчестве. Диссертационное исследование Е. А. Череминой «Поэтика Саши Соколова» (2000) сосредоточено на исследовании поэтики и мотивной структуры эссе С. Соколова «Тревожная куколка» в тесной связи с другими произведениями писателя. Языковым особенностям прозы писателя посвящено исследование Т. Д. Брайниной «Ассоциативные связи как основа создания образа в произведениях Саши Соколова» (2006).

Проза Т. Толстой почти сразу после своего появления оказалась в центре внимания отечественной и эмигрантской критики: о ней писали Л. Бахнов, П. Вайль, А. Василевский, А. Генис, М. Золотоносов, И. Муравьева, Е. Невзглядова, В. Пискунов и др. Творчеству Т. Толстой посвящена глава книги о русском постмодернизме М. Липовецкого — «Игра как миф: проза „новой волны“ 80−90-е гг.». Среди западных исследователей прежде всего следует назвать X. Гощило, написавшую целый ряд работ о прозе Т. Толстой. О романе «Кысь» писали следующие критики и литературоведы: Д. Бавильский, А. Генис, Т. Давыдова, Л. Данилкин, Н. Елисеев, Н. Иванова, О. Кабанова, Б. Кузьминский, В. Курицын, А. Немзер, Д. Ольшанский, Б. Парамонов, Е. Рабинович, К. Степанян, Э. Шафранская, Н. Щедрина. В 2005 г. О. Е. Крыжановской была защищена диссертация «Антиутопическая мифопоэтическая картина мира в романе Татьяны Толстой «Кысь» (2005). Задачей своего исследования автор диссертации поставила исследование поэтико-жанрового своеобразия произведения, а также выявление особенностей архетипического и культурного мифов в романе Т. Толстой. Связь тематики романа Т. Толстой с творчеством В. Набокова (превосходство искусства над жизнью, духовная деградация тоталитарного общества) отмечена в диссертационном исследовании В. В. Десятова «Русские постмодернисты и В.В. Набоков» (2004).

Основной целью диссертации является исследование индивидуальной концепции мира и человека в произведениях Вен. Ерофеева, С. Соколова, Т. Толстой, уникальной по сути и неповторимой в содержательно-формальном единстве, ее художественного воплощения на идейно-тематическом, жанровом, композиционном и стилистическом уровнях.

Поставленная цель обусловливает основные задачи исследования:

1. Исследовать художественную концепцию мира и человека Вен. Ерофеева, С. Соколова, Т. Толстой на идейно-философском уровне, ее отражение в формально-поэтической структуре изучаемых произведений: специфике художественного пространства и времени, системе образов, жанровых и стилистических особенностях.

2. Выявить особенности функционирования архетипических и культурных мифов в поэме Вен. Ерофеева «Москва — Петушки», романах С. Соколова «Между собакой и волком» и Т. Толстой «Кысь», проанализировать мифопоэтическую структуру данных текстов.

3. Исследовать интерпретацию образа России в неомифологической прозе Вен. Ерофеева, С. Соколова, Т. Толстой.

4. Рассмотреть преломление и развитие литературных типов героев в изучаемых произведениях.

Материалом исследования являются поэма Вен. Ерофеева «МоскваПетушки», роман С. Соколова «Между собакой и волком» и роман Т. Толстой «Кысь». Помимо основных текстов привлекаются другие художественные произведения указанных авторов, эссе, интервью, творческие семинары с участием писателей.

Актуальность диссертационной работы обусловлена интересом к изучению мифотворчества в современном литературоведении, в статьях и монографиях как российских, так и зарубежных исследователей. В данной диссертации восполняется пробел современного отечественного литературоведения в осмыслении неомифологической картины мира и литературных типов героев, нашедших отражение в художественных текстах Вен. Ерофеева, С. Соколова, Т. Толстой. Тематика работы определяется необходимостью углубленного изучения и научного освоения творчества Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой как авторов наиболее интересных и значительных произведений литературы конца XX в., сопоставления их для выявления тенденций дальнейшего развития современного русского романа и литературного процесса в целом.

Научная новизна диссертации заключается в том, что это первое комплексное исследование художественной концепции мира и человека в произведениях Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой в культурно-историческом и собственно художественном контексте. Изучение русской художественной прозы конца XX в. на широком историко-литературном фоне позволяет, с одной стороны, выявить в произведениях названных авторов общие признаки, с другой стороны, определить индивидуальные черты мировосприятия каждого из писателей. В рамках исследования осуществляется систематизация и обобщение разрозненных суждений о художественной концепции мира и человека в русской художественной прозе конца XX в., а также проводится их анализ в аспекте эволюции русской литературной традиции.

Теоретико-методологической базой диссертации стали работы исследователей М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, А. Ф. Лосева, В. Н. Топорова, П. Л. Вайля, А. А. Гениса, И. П. Ильина, В. Н. Курицына, М. Н. Липовецкого, И. С. Скоропановой, М. Н. Эпштейна и др.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут способствовать более глубокому изучению литературы конца XX в., в частности поэтики русского романа. Выводы, сделанные в ходе исследования, могут послужить основанием для решения целого ряда вопросов, связанных с перспективами развития и анализа современной русской прозы.

Практическое значение связано с возможностью использования результатов исследования в курсах лекций по истории русской литературы конца XX — начала XXI вв., при чтении спецкурсов и проведении семинаров по проблемам постмодернистской прозы в высших учебных заведениях гуманитарного профиля, а также в старших классах общеобразовательных учреждений.

Положения, выносимые на защиту:

1. Рассматриваемые нами произведения Вен. Ерофеева, С. Соколова, Т. Толстой обнаруживают тесную взаимосвязь с предшествующей литературной традицией. В своих книгах современные авторы ориентируются на лучшие образцы классической литературыпроизведения А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, А. А. Блока, что говорит о продолжении гуманистической традиции русской литературы.

2. Обращение писателей-постмодернистов к неомифу объясняется творческой потребностью заново космологизировать мир, создать целостную картину мира. Играя культурными мифами, писатели создают собственную мифологию, отражающую современное постмодернистское сознание.

3. В русской литературе конца XX в. происходит возрождение «русской темы», одним из важнейших художественных принципов современных авторов становится антиутопический взгляд на человека.

4. В современной литературе продолжается поиск героя, своеобразное преломление и развитие получают традиционные типы «маленького человека», «лишнего человека», юродивого, наивного героя.

Заключение

.

Поиски новых форм для воплощения художественной концепции мира и человека по-прежнему актуальны в современной литературе. Время постмодернизма в русской литературе подходит к концу. Разговоры об «усталости» постмодернизма появились в аналитической критике еще в конце XX в.: в творчестве писателей-постмодернистов стала заметна тенденция к наращиванию уже известного, повторение сказанного ранее. Отечественные литературоведы все чаще связывают понятия постмодернизма и так называемого «нового реализма». Об этом свидетельствуют названия статей, появляющихся на страницах известных журналов: «Реализм как заключительная стадия постмодернизма» К. Степаняна («Знамя», 1992), «Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме» Н. Лейдермана и М. Липовецкого («Новый мир», 1993), «Преодолевшие постмодернизм» Н. Ивановой («Знамя», 1998), «Накануне реализма» В. Елистратова («Нева», 2007). В своих рассуждениях о путях развития русской прозы критики говорят о художественном синтезе модернизма и реализма, появляются определения «другой реализм», «трансметареализм», «сверхреализм», «постмодернистский реализм». По мнению Н. Лейдермана, взаимодействие классических и модернистских художественных систем является магистральным сюжетом развития русской литературы XX в. Новое направление, укорененное в реалистической традиции и учитывающее опыт постмодернизма, — возможный и перспективный вариант дальнейшего развития русской литературы. Излишнее увлечение модными терминами, вроде «шизоаналитических матриц бриколажа», — это «дым, который рассеется, и никто о нем не вспомнит, — пишет В. Елистратов. — А вот такие слова, как герой, тема и язык, — это великие слова. Простые (вроде бы), но вечные. Этими словами анализировались наши классические тексты. Они же. необходимы для „строительства“ отечественной литературы» [120, 174]. Герой, тема и язык — необходимые составляющие любого литературного произведения. Ведь сам читатель уже устал от бесконечных «цветов зла» или легкого чтения массовой литературы. Отсутствие в книгах жизнеутверждающего начала оборачивается после прочтения чувством разочарования и горечи. Такая литература не обогащает человека, время и труд, затраченные читателем на освоение книги, не окупается ее содержанием. «Желание духовно познать мир через литературу» [120, 176] -вот тот мотив, с которым читатель открывает новую книгу. Социальный и духовный «заказ» на реализм — «типический герой в типических обстоятельствах» — снова становится в русском обществе актуальным.

Целью диссертационной работы стало исследование художественной концепции мира и человека в произведениях Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой в культурно-историческом и собственно художественном контексте. В первой главе рассмотрены мифологические мотивы романов. Мифологическое миромоделирование становится характерной чертой современной литературы. Каждый постмодернистский текст представляет собой полное структурное тождество миромодели. Обращение авторов к неомифологии — один из способов создания художественной условности с целью выявления русской ментальности. В работе исследованы особенности жанра, хронотопа, сюжетно-композиционной основы рассматриваемых произведений. Жанр произведения Вен. Ерофеева — поэма в прозе, поэма-путешествие — продолжает гоголевскую традицию философского осмысления жизни через изображение частного. В поэме «Москва — Петушки» наблюдается актуализация пространства по сравнению с категорией времени. В поисках истины, в надежде обрести счастье герой Вен. Ерофеева совершает символическое путешествие от тьмы к свету сквозь мифологию, мировую историю и культуру. С. Соколов создает жанр «речного романа», в котором сюжетообразующую роль играет мифологизированное сознание героев. Особенностью романа «Между собакой и волком» является единство пространственно-временных характеристик. Создавая свое произведение в эмиграции, ориентируясь на определенный круг читателей, писатель творит свой миф о России — непреходящей, вечной, не имеющей четких границ и затерянной во времени. Т. Толстая пишет «Кысь», отталкиваясь от традиционного жанра антиутопии, соединяющего в себе черты неомифологической прозы, сатирического и утопического повествования. Ведущим началом в романе «Кысь» является время, писательница предлагает свою версию российской истории в мифологической форме. Таким образом, произведения изучаемых авторов сочетают в себе как традиционные, так и новаторские черты.

Вторая глава посвящена исследованию литературных типов героев. Развивая художественно-концептуальные открытия русской классики, литературы Серебряного века, учитывая опыт эстетического сознания постмодернизма в литературе конца XX в., современные писатели осмысливают «нового» человека, находящегося в процессе роста и становления. В произведениях Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой своеобразное преломление и развитие получают литературные типы «маленького человека», «лишнего человека», юродивого, наивного героя. В центре повествования — «низкий» герой, рвущий путы цивилизации, отстаивающий свое право на внутреннюю свободу и независимость. Эволюционным является создание образа героя-рассказчика, обладающего своим сокровенным знанием, стремящегося поделиться им с окружающими. В образе такого героя прослеживаются черты юродивого, сочетающего жизнь «на дне» с проповедью слова Божьего, — в современной литературе переосмысляется традиция духовного учительства русской реалистической классики. Герой-рассказчик в поэме Вен. Ерофеева и С. Соколова становится преемником образа «лишнего человека». В литературе XX в. «лишними людьми» становятся лучшие люди своего времени — интеллигенты, писатели, художники, поэты, радеющие за свое отечество. Одним из важнейших принципов современной литературы становится антиутопический взгляд на человека. Деградация человеческой личности в условиях тоталитарного общества — центральная тема антиутопии Т. Толстой. Образ женщины в современной прозе трактуется вовсе не однозначно, в нем сочетаются, казалось бы, противоположные ипостаси «святая» и «грешная». В отношениях полов стерты рамки и границы, отделяющие порок от добродетели, любовь от ненависти. Идеальный образ возлюбленной, любимой женщины как проводника, посредницы между человеком и Богом, почти полностью утрачен. Царица, Орина и Оленька — воплощение типа порочной женщины-грешницы. Однако даже погружаясь на самое «дно» жизни, ерничая, смеясь над своей сентиментальностью, герои тоскуют по идеалу. Романтический образ возлюбленной остался несоединим с образом жены и матери, отсюда невозможность счастливого исхода совместной жизни героя и героини. Этот трагический разлад ощущается в каждом сюжетном построении романов Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой.

Обращение писателей к «запретным» темам, описание «дна» жизни, создание гротескной картины общественных пороков позволяет говорить о продолжении гуманистической традиции в современной прозе. Вместе с тем существует мнение, что несерьезное отношение к таким серьезным понятиям, как жизнь, смерть, любовь, включение их в игровое пространство постмодернистского текста, может привести к их обесцениванию в сознании читателя.

Художественные открытия Вен. Ерофеева, С. Соколова и Т. Толстой обогатили современную литературу, писатели создали оригинальные образцы новой русской прозы. Постмодернизм сделал попытку заново построить здание гуманизма в пространстве хаоса, особое внимание привлек к стилю и языку, возродил словесный артистизм. По мнению М. Эпштейна, «без опыта постмодернизма литература не могла бы почувствовать вкус жизни, будущего и пройти путь воскрешения» [252, 188].

Литература

в русском обществе всегда служила задачам воспитания и возрождения общества. В эссе «Открыв — распахнув — окрылив» С. Соколов высказал свое мнение об особой роли отечественной литературы: «В России литература, включая неприкаянную и нищую духом, есть дело чести и доблести, не говоря уже о геройстве. Она же — дело святое. Она же — краеугольный камень культуры» [27, 3].