В истории XIX века русско-турецкая война 1877−1878 гг. занимает особое место и является одним из важнейших событий, оказавших влияние на исторические судьбы европейских народов.
Результаты Сан-Стефанского мира, а также Парижской конференции были далеки от результата, ожидаемого «освобожденными» балканцами и определенной частью российского общества. Эта война была не единственным столкновением Российской и Османской империй и далеко не единственным примером тех жестоких дипломатических игр, которые, прикрываясь идеями мира, а на деле пытаясь обеспёчйть-себе мировое господство, вели Европейские державы против то ли союзника, то ли соперника — России, страны непонятной и непредсказуемой.
Роль русско-турецкой войны 1877−1878 гг. проявилась в том, что был нанесен один из серьезных ударов по господствовавшей и в Европе, и в России идее государственности, проявившейся в том, что роль и воля метрополии являются непререкаемыми и более того, именно эта воля и есть двигатель истории и гарант общественно-исторического прогресса. Империя, таким образом, зиждилась на подчинении одних народов другим. В России эта идея дожила до Октябрьской революции 1917 г., переехала за границу вместе с представителями эмиграции. А в СССР модифицировалась из концепции Третьего Рима в концепцию Третьего Интернационала и дошла до наших дней, оставив надежду на то, что мы передадим ее детям.
Благодаря такому миропониманию Османская империя могла держать в повиновении страны чуждой ей культуры. Но абсолютно так же вели себя и крупные европейские державы, претендовавшие на господство не в одном регионе.
Вспышка национального самосознания была не случайна и заставила Европу посмотреть на ситуацию глазами граждан не метрополии, но колоний. И все формы общественного протеста и сочувствия угнетенным славянским братьям в России как-то: Славянские комитеты, Благотворительные общества, общественные выступления в прессе, — были порождены именно этим внезапным новым взглядом. Не случайно именно в это время Россия вспоминает о своих «православных братьях» на Балканском полуострове и решает помочь в их святой борьбе против поработителей-мусульман.
Позволим себе предположить, что в перспективе исторических судеб именно эта военная кампания послужила началом вспышки национально-освободительной борьбы и патриотизма, ставшим в XX веке одним из символов, определивших облик столетия.
Был и еще один немаловажный аспект. Мы будем иметь возможность в первой главе нашего исследования чуть подробнее коснуться этой проблемы, но заявить о ней считаем нужным уже сейчас. Речь идет о том, что Россия выиграла войну фактически против воли правящих кругов.
Общественный подъем был подогрет публикациями, выступлениями журналистов и общественных деятелей разного толка, большинство из которых называло войну и национально-освободительное движение на Балканах справедливыми и необходимыми. Мы увидим в дальнейшем, что во многом именно эти выступления в печати вынудили правительство вступить в войну. Первые публикации на эту тему, появившиеся в печати, отнюдь не были с восторгом встречены русским правительством. Однако, как это обыкновенно бывало на Руси, печатное слово практически невозможно сдержать никакими административными мерами. Мощное средство в общественно-политической борьбе — слово, несомненно, формирует сознание и влияет на создание поведенческих моделей. Яркие, обличительные статьи русских журналистов, появлявшиеся в прессе, способствовали формированию определенной позиции по отношению к событиям на Балканском полуострове. Большая часть общества, соприкасавшаяся с печатным словом, благодаря ему восприняла помощь единоверцам как непреложный, дающий смысл существования долг христианина и гражданина.
Актуальность работы. Изучение роли московской прессы в событиях русско-турецкой войны 1877−1878 гг. — одна из очередных задач изучения истории отечественной журналистики. «Восточный вопрос» отнюдь не потерял своей остроты и в наши дни. Имея стратегически важное геополитическое значение, Балканский полуостров был и остается объектом притязаний многих держав. Последние прикрывают порой свои истинные намерения благими помыслами и гуманистическими декларациями о свободе и равноправии народов. Изменились действующие лица в военно-политической игре за раздел сфер влияния в этом регионе, но суть конфликта осталась прежней.
Говорить об особенностях именно этого момента в истории русской журналистики, о его важности и принципиальных отличиях от других этапов ее развития представляется возможным по следующим причинам:
1) русско-турецкая война — первая военная кампания после военной реформы 1874 г. В ходе войны было доказано неоспоримое преимущество российского оружия, и если бы не антирусская политика западноевропейских держав, победа России над Портой более широко отразилась бы и в территориальных приращениях, и в денежных контрибуциях, и в изменении репутации Российской империи, ее статуса среди европейских государств, а также в укреплении государственности стран балканского региона;
2) преимущества русского оружия были обеспечены как комплексом начатых после 1861 г. реформ, хотя и не завершенных к началу военных действий, так и настроениями горячего сочувствия, овладевшими армией и тылом. Цель войны — освобождение страдающих славянских братьев от ненавистного турецкого ига — была понятна каждому россиянину, независимо от его социального положения, образованности, ориентированности в вопросах европейской политики. Это обеспечивало идеологическое единство русского общества, его идейную монолитность в этом вопросе;
3) символом сочувствия русского народа угнетенным братским народам Балканского полуострова, оплотом прославянских настроений явилась Москва. Московские газеты и журналы постоянно публиковали материалы, в которых военная кампания 1877−1878 гг. представлялась как справедливая, освободительная война. Колоссальную роль в достижении высокой степени духовной зрелости русского общества сыграла московская пресса, в частности издания М. Н. Каткова журнал «Русский вестник» и газета «Московские ведомости», «Русские ведомости» Н. Скворцова и др. Однако московская печать изучена менее петербургской.
Вот принципы, по которым подробное исследование облика московской прессы указанного периода представляется нам особенно актуальным. Мы можем констатировать, что освещение военной кампании способствовало как возникновению института военных корреспондентов, что было безусловной новацией, так и изменению облика печатных изданий: появились новые рубрики, печаталась информация непосредственно с полей сражений. Да и сам характер публикаций изменился: вместо перепечатывания сообщений из официальных источников газеты давали статьи собственных корреспондентов, непосредственных очевидцев военных событий.
Русско-турецкая война в разное время и в разных странах была объектом изучения представителей разных областей науки. В первую очередь историков, для которых предметом исследования было военное искусство. Заметим, что, пожалуй, ни одна война настолько подробно ранее не исследовалась. Интерес к ней военных историков проявился вскоре после ее окончания. В 1880 году в «Военном сборнике» был опубликован «Обзор мнений, высказанных в военной литературе по разным военным вопросам за 1877—1878 годы» 1, который касался тактических, организационных вопросов, проблем снабжения войск. В 1884 году подполковник Генерального штаба JI. Чичагов и капитан В. Харкевич выпустили «Сборник тактичеЛ ских примеров», где разбираются различные эпизоды русско-турецкой кампании. Стоит также отметить доклад подполковника H.A. Епанчина «Действие Западного отряда генерал-адъютанта Гурко за Балканами», в котором рассматривается путь отряда от Софии до стоянки под Константинополем.
Особо надо отметить труды Военно-исторической комиссии, которая собирала и систематизировала официальные и частные документы, связанные с русско-турецкой войной, статистические сведения, составляла описание кампании. Так, к 1891 году Комиссии удалось собрать 3,5 млн. документов. А к 1896 году был даже подготовлен обширный исторический труд. Однако этот обзор претерпел ряд редакций из-за различий во взглядах официальных лиц, его издававшихтем не менее, к моменту упразднения Военно-исторической комиссии, т. е. к 1912 году, на основе этого труда вышло 97 выпусков (112 книг) «Сборника материалов по русско-турецкой л войне 1877−1878 гг. на Балканском полуострове», который является самым обширным собранием документов по истории войн в дооктябрьской России, и восемь томов «Описания русско-турецкой войны 1877−1878 гг. на Балканском полуострове» 4.
Наряду с описанием военных действий военные историки анализируют различные научные проблемы, связанные с военной кампанией 18 771 878 гг. Первой работой такого рода явилось трехтомное издание «Война 1877−1878 гг.» 5 под редакцией генерал-майора С. П. Зыкова, в которой критикуются некоторые эпизоды хода военных действий.
В советское время история русско-турецкой войны 1877−1878 гг. рассматривается в основном в связи с подъемом освободительного движения на Балканах, кризисом царской власти и сопутствующими и последующими революционными событиями в России. Зачастую выступления прессы оценивались крайне полярно: революционные или реакционные.
В 1950 г. была опубликована монография Н. К. Фортунатова «Война 1877−1878 гг. и освобождение Болгарии» 6, а несколькими годами позже вышла в свет подготовленная Институтом славяноведения АН СССР «История Болгарии» (в 1954 году вышел первый том), а также труды В. Д. Конобеева, A.A. Улуняна, Н. И. Беляева и коллективный труд советских и болгарских историков «Освобождение Болгарии от турецкого ига» 7. Заметим, что последний труд — далеко не единственный пример сотрудничества болгарских и советских исследователей.
Немало работ было посвящено вопросу политики России в связи с Восточным кризисом и ее взаимоотношений с западными державами. При этом особый интерес исследователей вызывает болгарский вопрос. В этой связи хотелось бы упомянуть работы А. Л. Нарочницкого «Балканский крио зис 1875—1878 гг. и великие державы», В. Н. Виноградова «Русско-турецкая война 1877−1878 гг. и освобождение Болгарии» 9, И. В. Козьменко «Россия и освобождение Болгарии» 10 и др.
Особое внимание советские исследователи уделяли отношению русского общества к национально-освободительной борьбе славян Балканского полуострова в 70-е годы прошлого века. В этой связи интересны труды И. В. Козьменко «Болгарский вопрос и русское общество в период восточного кризиса 70-х годов XIX века» 11, С. А. Никитина «Славянские комите.
12 ты в России в 1858—1876 гг.", «Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в 50−70-х гг. XIX в.» 13, сборник статей советских исследователей «Россия и восточный вопрос 70-х годов XIX в.», исследования В. И. Адо, П. К. Поглубко и В.М. Хевролиной14. Некоторые из статей и исследований по отдельным аспектам борьбы балканских славян за свою независимость мы хотели бы осветить подробнее для того, чтобы выявить контекст исторических событий.
Так, например, в предисловии к сборнику «Русско-турецкая война 1877−1878 гг. и Балканы» 15 В. Н. Виноградов особо отмечает, что, де юре, война началась не позднее 1875 года, когда восточный вопрос, в который раз, встал на повестку дня европейской дипломатии. Для последней владычество Турции на Балканах было гарантией сохранения баланса сил в Европе. И не пристрастие к Турции, государственный долг которой волновал западных финансистов, а служение собственным интересам побуждало великие державы поддерживать деспотию Порты. Все факторы, еще во второй половине XVIII в. породившие восточный вопрос, проявились к началу войны 1877−1878 гг. Однако ученый отмечает, что проявленная в 1875 году балканскими народами историческая инициатива застала врасплох правительство России, и оно решилось на войну лишь спустя два года. Здесь исследователь вступает в полемику с некоторыми дореволюционными источниками, свидетельствами очевидцев, на мнения которых мы сошлемся далее. Сейчас, к сожалению, трудно понять истинные чувства российского императора накануне войныскорее всего, два человека боролись в нем — государственный и частный. Однако стремление поголовно всех авторов советского периода дать негативную характеристику психологии русского правительства того времени выглядит сегодня излишне навязчивым и тенденциозным. Поэтому работа В. Н. Виноградова особенно ценна правильно расставленными в предисловии акцентами.
В другой работе В. Н. Виноградова, «Русско-турецкая война 1877−1878 гг. и освобождение Богарии» 16' освещается история захвата Болгарии турками. Апрельское восстание 1876 г. занимает огромное место в борьбе болгар против турок, длившейся с конца XIV века. Автор подробно описывает существующие в дореволюционной и послереволюционной литературе работы по истории и значению русско-турецкой войны, что для нашего исследования представляет несомненную важность.
Роль Болгарии в балканском конфликте привлекала внимание и других исследователей. Одной из наиболее интересных нам показалась работа И. В. Козьменко «Россия и освобождение Болгарии», в которой автор подчеркивает, что балканский вопрос России пришлось решать в состоянии фактического одиночества. Союз трех императоров ничего не давал стране, не оправившейся к тому же после Крымской войны.
Далее И. В. Козьменко пишет, что английская дипломатия оправдывала жестокости османских властей при подавлении восстания и пыталась скрыть или исказить факты. После подавления Апрельского восстания в Южную Болгарию отправился А. Н. Церетелев, откуда он посылал корреспонденции о турецких зверствах в русские газеты, в Московский славянский комитет.
Российский дипломат A.M. Горчаков выдвинул осенью 1876 г. проект созыва Конференции по Восточному вопросу. Англия согласилась поддержать созыв конференции, чтобы повысить свой престиж, «подорванный ее оправдательной, по существу, позицией в отношении турецких жестокостей в Болгарии» 17. Русской стороной к конференции были разработаны два проекта государственного устройства страны: проект-максимум, подразумевавший административную автономию для Болгарии, и проект-минимум с сохранением принятой при Турции структуры административного управления страной, но с приданием населению права самостоятельного регулирования действий этой структуры.
Однако выступление русского дипломата Н. П. Игнатьева на Константинопольской конференции не получило поддержки со стороны западных держав, а сама конференция была сорвана османским правительством. Война стала неизбежностью. Для нас важно данное объяснение И.В. Козь-менко причин, побудивших Россию все же вступить в войну с Турцией. Одна из них, — пишет автор, — крах попыток решить восточный кризис мирными путями, заключив соглашения с другими державами. Другая — колоссальное давление общественного мнения, всячески поддерживающего борьбу балканских славян, на правящие круги.
Хотелось бы заметить, что на примере трудов историков хорошо видно, как авторы исследований стараются непременно привести в своих работах негативные отзывы о деятельности царского правительства, при этом нередко противореча друг другу, а зачастую — и самим себе. И работа И. В. Козьменко — пример той точки зрения, что война отвлекала население от революции в собственной стране. Впрочем, существовала и другая позиция: с войной тянули так долго именно потому, что она могла спровоцировать революцию в России.
Разумеется, освободительная борьба велась не только в Болгарии. Исследование К. Л. Струковой и Н. И. Хитровой «Сербия и Черногория в.
1 о воине с Турцией (1876−1878 г. г.)'" й подробно освещает события на территории этих славянских областей.
Говоря о трудах болгарских ученых, нельзя не сказать, что тема русско-турецкой войны является одной из наиболее исследуемых в болгарской исторической науке, что вполне объяснимо. И в этой связи хотелось бы вспомнить о работах X. Христова19, Г. Георгиева и В. Топалова20.
Надо отметить, что события русско-турецкой военной кампании 1877−1878 гг. широко изучались не только историками стран «социалистического лагеря», но и исследователями государств, чьи общественно-политические концепции считались чуждыми — «буржуазными». Однако скажем сразу, что значительная часть этих работ преследует цель представить поведение той или иной державы в выгодном для нее свете. Примером подобной позиции может служить монография американского историка У. Лангера21, который представляет Россию виновницей Восточного кризиса и утверждает, что идеи «панславизма» стали его причиной. При этом позиция Англии, по мнению автора, оборонительная, а все ее действия направлены на защиту интересов Османской империи. Интересно, что ни в одном из указанных произведений (исключение составляет труд Amber Effie. Russian journalism and politics. The career of A.S.Suvorin, 1861−1881. — Detroit, 1972.) печать не является собственно предметом исследования. В лучшем случае она — источник сведений о войне.
Мы не можем позволить себе проигнорировать мемуарные свидетельства участников войны, хотя они не являются основным предметом нашего изучения. Особенный интерес представляют дневник Д. А. Милютина, воспоминания С. Ю. Витте, В. А. Гиляровского, В. В. Верещагина, В.И. Немировича-Данченко, записки А. К. Пузыревского и М.А. Газен-кампфа и др.
Нельзя сказать, что политика различных изданий, печатные выступления, вообще действия прессы не были исследованы, в частности, в советское время. Однако эти страницы истории русской журналистики создавались «под сильным идеологическим прессом, скованные постулатом коммунистической партийности, идейности и, своеобразно понятой, на-22 родности.» .
Достаточно подробное освещение русская периодическая печать во время русско-турецкой войны получила в исследованиях историка A.A. Улуняна. Хотелось бы отметить его работу «Болгарский народ в русско-турецкой войне 1877−1878 гг.» 23 В главе III «Национально-освободительная борьба болгарского народа в освещении русской прессы» дан анализ положения русской периодической печати в 70-е годы XIX века, роли Закона о печати 1865 года, политических позиций газет «Московские ведомости», «Новое время» и др., оценки отдельных крупных публицистов.
В периодической печати выделялись следующие основные направления:
1) консервативное, к которому помимо ряда с.-петербургских изданий относится в Москве газета «Московские ведомости» М. Н. Каткова. Автор работы оценивает Каткова как безоговорочного реакционера, игравшего на низменных чувствах обывателя;
2) либеральное, к которому относятся «Вестник Европы», «Голос», «Северный вестник», «Наш век» — в С.-Петербурге, а в Москве — «Русские ведомости» и «Современные известия». По мнению A.A. Улуняна, либеральная печать единым фронтом выступила за освобождение славянских народов.
В другой работе A.A. Улуняна «Русская пресса об участии болгар в русско-турецкой войне 1877−1878 гг.» 24, освещается вопрос, связанный с активностью болгар в освободительном движении. Две основные формы национально-освободительного движения болгарского народа — Болгарское ополчение и народные четы — получили широкое освещение в русской прессе консервативного, либерального и демократического направлений. Однако нам представляется, что в своих работах A.A. Улунян не сделал четкого вывода о беспочвенности упований демократической прессы на «сознательность» Османской империи. Это представляется нам недостатком работы.
Интересна работа Н. Е. Кутищева «Восточный вопрос в последней.
25 четверти XIX в. и российская печать", которая касается строго определенного периода русской журналистики (1878−1899гг.). Н. Е. Кутищев исследует материалы ведущих органов печати России 70−90-х гг. XIX в. в соответствии с принятой в советское время классификацией основных политических направлений (консервативное, либеральное и демократическое). При этом деятельность «Московских ведомостей» и, например, «Гражданина» прямо расценивается им как реакционная. Реакционным с конца 70-х гг. считается и курс «Нового времени». «Вестник Европы», пуб.
•л/ликовавший «своеобразную летопись международных событий» ,.
Русские ведомости", представлявшие собой «рупор московской профессуры и земских деятелей», газеты «Новости», «Биржевые ведомости» избежали столь категоричных оценок.
И все же вновь отметим недостаточную изученность российской и в особенности московской печати исследуемого периода, ее роли в формировании общественного сознания во время русско-турецкой кампании.
В нашей работе нельзя не коснуться работы Л. И. Ровняковой «Борьба южных славян за свободу и русская периодическая печать (50−70-е гг.
ХГХв.)", в которой исследуется Апрельское восстание в Болгарии. Именно сквозь призму этого события изложены позиции различных деятелей русской прессы, а также рассматриваются некоторые московские и петербургские издания. Нам особенно интересна попытка автора подойти более тонко к делению русской прессы, особенно газет, по направлениям: «Все русские газеты этого времени, — пишет автор, — были либо охранительно-монархическими, либо буржуазно-либеральными. К тому же в отношении к Апрельскому восстанию их позиции не отличались постоянством. Известны случаи, когда одна часть консервативной и либеральной печати придерживалась единого мнения по одному и тому же вопросу, а другая часть высказывала противоположные взгляды». Это мнение кажется нам чрезвычайно важным, так как практически все остальные исследователи придерживались прямолинейной троичной классификации, а именно деления изданий на консервативные, либеральные и демократические. Л. И. Ровнякова отмечает неполноту исследования изданий, связанных с русско-турецкой войной, отсутствие полновесного исследования деятельности военных корреспондентов, и источников информации, которыми пользовалась пресса России. Автор указывает, что «русские газеты подробно и полно освещали ход болгарского восстания, давали подчас верные и глубокие оценки его причин, действий западноевропейской и русской дипломатии и т. д.» 29.
Нам представляется интересным и важным исследования O.A. Яковлева, уделившего внимание вопросам войны и отношению к ней русского общества, значению войны и ее воздействия на внутриполитическую жизнь России. Не только в диссертации, но и в многочисленных статьях, посвященных данному периоду, автор анализирует участие различных слоев общества, земств, городских дум, обществ Красного Креста, церкви, Славянских комитетов в войне, ту моральную и материальную поддержку, которую оказывали угнетенным балканским народам русские люди. «Сборы пожертвований в годы русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг. проводились от западных губерний России до берегов Тихого океана, в них приняло участие многонациональное население страны. Население жертвовало скот, продукты питания, вещи, деньги. Общая сумма одних только денежных пожертвований ярко свидетельствует о масштабах обществен.
ЛЛ ного подъема и составляет более 16 миллионов рублей". Особенно ценным в этой работе для нас является то, что исследователь пишет о позиции различных изданий по отношению к военной кампании, деятельности военных корреспондентов, отмечая их заслугу не только в формировании общественного мнения, но и в борьбе с казнокрадством, злоупотреблениями интендантства, их критику бездарности высшего командования. O.A. Яковлев изучает отношение различных слоев общества к войне: участие трудящегося населения, общественных учреждений и церкви в сборе пожертвований и помощи армии, идеологические выступления интеллигенции.
Из последних работ, несомненно, нашего внимания заслуживает учебное пособие Т. И. Ужегова и С. Б. Белогурова, опубликованное в 1995 году, «Отечественная военная журналистика XVIII — начало XX века.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Подводя итоги исследованию московской журналистики периода русско-турецкой войны 1877−1878 гг., выделим основные особенности, определим ее место и роль в информировании читателей и формировании общественного мнения.
Московская печать в лице ее главных печатных органов во время русско-турецкой войны 1877−1878 гг. стала центром военного, психологического и политического противостояния турецкому игу на Балканах и поддержки Балканских славян.
В отличие от принявшего европеизированную модель мышления Петербурга, где здравый смысл превалировал над эмоциями, москвичи руководствовались в основном чувствами, и в данном конкретном случае — желанием во что бы то ни стало помочь страдающим братьям по вере. Доводы рассудка питерских демократов и либералов не нашли массового отклика в русском обществе. Московская интерпретация событий на Балканском полуострове была более созвучна настроениям в обществе. В отличие от Петербурга, где пресса — и либеральная, и демократическая — не могла определиться, стоит ли России вступать в войну, нужно ли тратить огромные средства на кампанию, которая ведется к тому же за пределами России, а также отвлекаться от многочисленных внутренних проблем, в Москве представители печати выразили завидное единодушие по этому вопросу и выступили единым лагерем в поддержку военной кампании. На страницах московских газет и журналов развернулось широкое идеологическое движение, цель которого — максимально мобилизовать русское общество на помощь славянским братьям Балканского полуострова, на борьбу за их независимость и, конечно же, на то, чтобы отстоять интересы России на мировой арене.
Специфика каждого из рассмотренных в диссертации изданий диктовала принципы освещения хода военных действий. «Московские ведомости», будучи газетой, имевшей официозный характер, не отказывались, впрочем, от яркой эмоциональности выступлений. М. Н. Катков — мудрый политик, талантливый издатель и публицист, желая привлечь под свои знамена как можно больше читающей публики, в какой-то мере играл на человеческих чувствах, используя в своей газете не только блестящие передовые статьи на общественно-политические темы, но и репортажи из «горячих» точек, очерки и заметки собственных корреспондентов, очевидцев кампании. Издатель понимал, что война — это именно то, чем живет вся страна вне зависимости от сословных различий, а потому «Московские ведомости» публикуют письма солдат и офицеров с фронта, адресованные родным и близким. Более того, Катков обеспечивал обратную связь между аудиторией и редакцией: на страницах «Московских ведомостей» мы можем найти то гневные, то восторженные выступления читателей.
Той же цели — обеспечению идеологической поддержки провоенной политики — отвечает позиция и «Русского вестника». Специфика журнального издания диктует иную, чем в газете, наполненность. В «Русском вестнике» мы не находим большого количества сугубо информационных материалов о ходе войне. Здесь много аналитики, причем в статьях прослеживается прославянская ориентация журнала, желание отстоять политические интересы России на мировой арене, стремление проследить динамику национальных характеров, формирование судьбы народанемало исторических материалов так или иначе связанных с войной. Впрочем, нельзя сказать, что журнал совсем не интересуется развертыванием событий на полях сражений: в «Русском вестнике» появляется новая рубрика «Военное обозрение», где весьма скрупулезно описываются и анализируются отдельные сражения, приводятся рапорты военачальников и пр. М. Н. Катков проводил и в газете и в журнале единую национально-патриотическую линию.
Третьим ведущим московским изданием была газета «Русские ведомости» — газета другой идеологической направленности, которая, так же как и два предыдущих издания, оказывала существенное влияние на формирование общественного мнения .в России. Однако и она поддерживала военную кампанию. Здесь также использовались материалы собственных корреспондентов и непосредственных участников войны. Мы обращаем особое внимание на формирование жанра фельетона, развитие на страницах газеты таких жанров, как очерк, репортаж. Русско-турецкая война стала одним из важнейших этапов формирования авторской журналистики. В ходе войны изменился характер подписей под материалами разных жанров: если в начале кампании это в лучшем случае криптонимы, то к концу мы встречаем все больше и больше публикаций, подписанных полными именами их авторов.
Существенную роль в формировании настроений сочувствия балканским славянам сыграли и популярные издания для народа: «Народный листок. Иллюстрированный народный журнал» (издатель М.М. Дмитриев), а также «Листки», выходившие в период войны под разными названиями. «Листки» характеризуют с одной стороны — близость к традиционной лубочной культуре и способность говорить со своим читателем понятным ему языком «картинки с подписью», а с другой — стремление дать достоверную информацию, заложить основы понимания хода событий, расставить акценты и сориентировать аудиторию в потоке информации, приучить массового, не очень образованного читателя к печатному слову. Мы впервые вводим издания этого типа в научный оборот, а также пытаемся реабилитировать их — ведь вслед за Н. А. Добролюбовым те немногие ученые, которые удостаивали «Листки» своего внимания, награждали их весьма нелестными характеристиками. *.
Важную роль в формировании общественного мнения в Москве сыграли публичные выступления отстраненного от журналистики И. С. Аксакова. Его пламенные речи в поддержку славян Балканского полуострова, произносившиеся в Славянском комитете, затем перепечатывались многими газетами, в том числе «Московскими ведомостями», «Современными известиями» и пользовались большой популярностью и поддержкой русского общества.
Военные победы и заключение Сан-Стефанского мирного договора придали уверенности и дипломатам, которые почувствовали себя в переговорах с европейскими державами более уверенно, и вселили оптимизм в души тех, кто искренне переживал за судьбы балканских славян. Поэтому вполне понятно, что решения Берлинского конгресса 1878 г. вызвали настоящую бурю негодования в русском обществе. Московские публицисты не остались в стороне. Возмущенный решениями конгресса, И. С. Аксаков в своей речи, произнесенной в Московском Славянском благотворительном обществе 22 июня 1878 года, — эта речь стала своего рода итогом патриотического воодушевления и одновременно критикой позиции русской дипломатии, — отмечал: «Какая главная возвещенная задача войны? Вырвать Болгарское племя из-под Турецкого ига. Никогда никакая война не возбудила такого всеобщего на Руси сочувствия и одушевления, не вызвала столько жертвоприношений любви, не заслужила в такой полной мере названия „народной“, как именно эта война, благодаря именно этой священной задаче. Нет таких и слов, чтоб заклеймить по достоинству это предательство, эту измену историческому завету, призванию и долгу России. Согласиться на такое решение — значит подписать свое самоотречение, как Главы и Верховной Представительницы Славянского и всего Восточно-христианского мира, значит утратить не только свое обаяние, не только сочувствие, но и уважение Славянских племен, наших естественных, наших единственных союзников в Европе. Волнуется, ропщет, негодует народ, смущаемый ежедневными сообщениями о Берлинском конгрессе и ждет, как благой вести, решения свыше. Ждет и надеется.» * Тем не менее российская дипломатия сочла условия Берлинского конгресса единственно возможными в той ситуации — истощенная военной кампанией страна не могла позволить снова быть втянутой в конфронтацию с более сильным противником и пошла на серьезные уступки. Однако, несомненно, авторитет России существенно возрос, страна получила значительные территориальные приращения. Русско-турецкая война 1877−1878 гг. закончилась убедительной победой русского оружия и во многом ее исход определила московская печать. И. С. Аксаков. Речь, произнесенная 22 июня 1878 г. в Московском Славянском благотворительном обществе. — Berlin: B. Behr, 1878. — С. 19. — 24с.
