Анализ речевого поведения мужских и женских персонажей романа Ф. М. Достоевского «Идиот» в аспекте гендерной лингвистики

Реферат Дипломная работа 63 страницы, _4 таблицы, 27 источников.

Ключевые слова: гендерная лингвистика, речевое поведение, гендерные стереотипы, проявления маскулинности/феминности в художественных текстах, гендерная асимметрия в языке, антропоцентрический подход к изучению языка, внутренняя речь, психологический анализ, глубины подсознания, дуализм красоты, «детскость» восприятия, князь — Христос.

Предмет исследования: роман Ф. М. Достоевского «Идиот».

Методы исследования: анализ маркированных речевых единиц, сравнительно-сопоставительный, индукция.

Цель дипломной работы: анализ речевого поведения мужских и женских персонажей романа Ф. М. Достоевского «Идиот» в аспекте гендерной лингвистики.

Задачами дипломной работы являются: определение языковых способов выражения маскулинности — феминности в художественном тексте; выявление случаев отклонений от гендерных речевых стереотипов.

Предложения: с целью наиболее полного раскрытия внутреннего мира персонажей художественного произведения, исследовать особенности речевого поведения в аспекте гендерной лингвистики.

Практическая значимость: данная работа может быть использована при изучении речевого поведения литературных персонажей в гендерном аспекте; при исследовании авторского стиля Ф. М. Достоевского.

Выводы: в романе Ф. М. Достоевского «Идиот» ярко обозначены речевые особенности мужских и женских персонажей, позволяющие определить языковые способы выражения маскулинности и феминности в художественном тексте. Противопоставленность мужской и женской речи отражена на всех языковых уровнях и при невербальном общении. Маскулинность речи главного героя снижена — это соответствует представленному образу князя-Христа. Часто наблюдаются случаи отклонения от гендерных стереотипов, так как многие герои произведений Ф. М. Достоевского — неординарные личности. Гендерная маркированность речевого поведения персонажей обычно снижается в диалогах с главным героем романа — «воздействующее» слово князя-Христа приводит к откровению, исповеди.

Содержание Введение

1. Основная часть

1.1 История создания романа

1.2 Образ князя Мышкина

1.3 Гендерно-маркированные особенности речевого поведения женских персонажей

1.4 Гендерно-маркированные особенности речевого поведения мужских персонажей

1.5 Речевое поведение главного героя романа Заключение Список использованных источников Введение Человек есть тайна. Его надо разгадать…

Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком.

Ф. М. Достоевский Творческое наследие Великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского вызывает огромный интерес во всём мире. Идейная проблематика его произведений, необычные сюжетные коллизии, уникальные приёмы психологического изображения — все эти факторы способствуют восприятию Достоевского как культурного феномена. В центре художественного познания писателя — внутренний мир человека, изучение ещё не познанных наукой потенций человеческого духа, личностного богатства и лабиринтов психики.

… Чем более человек способен откликаться на историческое и общественное, тем шире его природа, тем богаче его жизнь и тем способнее такой человек к прогрессу и развитию (1, т. ХХIII, 91).

Достоевский жил в переломное время, когда человеческий разум заявил о своих абсолютных правах в культуре и подверг рациональной критике все прежние духовные ценности, в том числе принципы морали и религию. Но одновременно это и период поиска веры… К осмыслению истории Достоевский идёт через исследование человеческого духа. В концептуальных исследованиях представителей русского религиозно-философского ренессанса дан блистательный анализ мировоззрения Достоевского и фундаментальных составляющих его художественной системы.

Одним из главных факторов, определяющих современное состояние научных знаний о Достоевском, является наследие русской религиозной философии второй половины ХIX — XX вв., представленной яркими именами К. Н. Леонтьева, Вл. Соловьёва, В. Рязанова, Н. Бердяева, Д. Мережковского, Вяч. Иванова, С. Франка, Л. Шестова, В. Зеньковского и многих других, в философских трудах которых личность и творчество Достоевского звучит в широком спектре поляризованных оценок и суждений (2, 3).

Исследователь А. Гулыга в работе «Философия есть тоже поэзия» рассматривает философско-художественное наследие Достоевского с позиций сегодняшнего дня.

Мировая философская мысль многим обязана русскому писателю, поскольку:

А) Достоевский явился зачинателем философской антропологии;

Б) известен факт его влияния на философию экзистенциализма;

В) он положил начало русскому религиозно-философскому ренессансу;

Г) «русская идея» — центральная позиция отечественного философствования — высказана Достоевским;

Д) Писатель глубоко и ярко изобразил идею о сочетании свободы воли с абсолютным моральным законом в поэме о Великом Инквизиторе (3, 24).

В мировой литературе существует целая плеяда писателей, в произведениях которых продлился и длится по сей день опыт идейных исканий Достоевского. В конце XIX — начале ХХ вв. практически все романы русского писателя породили ряд романов — спутников. Так, в Германии в 900-х годах были написаны «Блаженный во Христе Эммануэль Квинт» Г. Гауптмана, «Каспар Хаузер» Я. Вассермана, «Глупец» Б. Келлермана — все эти романы своеобразно варьируют сюжетную схему «Идиота» Достоевского. Ещё более примечательна судьба «Преступления и наказания» … Изначально многие писатели копировали общие контуры сюжетных схем романов Достоевского, поэтому так легко в копии угадать оригинал. Постепенно общие контуры этих схем становятся расплывчатыми, но и сегодня оригинальные сюжетные коллизии, предложенные Достоевским, периодически оживают в произведениях новых авторов. Глубина поставленных мыслителем духовных проблем поразительна. Уникальность дарования художника продолжает изумлять современников.

Центр внимания у Достоевского — человек, его идеи, побуждения, страсти, случившиеся с ним события. Вот почему его «быстрая» (выражение Пушкина) проза не боится длиннот. Попусту, зря топтаться на месте не станет. У Достоевского публицистические и философские отступления — не длинноты. Они, как и повествование, как и прямая речь, помогают ему докопаться до «таинственных изгибов» человеческой души… (4, 12).

Молодая писательница Варвара Васильевна Тимофеевна навсегда запомнила откровенный разговор с великим художником слова.

—Стремитесь всегда к самому высшему идеалу! Разжигайте это стремление в себе, как костёр! Чтобы всегда пылал душевный огонь, никогда чтобы не погасал! Никогда! ‹›…ну, а вы мне всё-таки не сказали, какой же у вас идеал? — снова начал он помолчав. — Идея-то, ваша какая?

— Идеал один… для того, кто знает Евангелие… ‹›

— Но как же вы понимаете Евангелие? Его ведь разно толкуют. Как по-вашему: в чём вся главная суть? ‹›

— Осуществление учение Христа на земле, в нашей жизни, в совести нашей…

— И только? — полный разочарования протянул он. Мне самой показалось этого мало.

— Нет, и ещё… Не всё кончается здесь, на земле. Вся эта жизнь земная — только ступень… в иные существования…

— К мирам иным! — восторженно сказал он, вскинув руку вверх раскрытому настежь окну, в котором виднелась тогда такое прекрасное, светлое и прозрачное июльское небо.

— И какая это дивная, хотя и трагическая, задача — говорить это людям! — с жаром продолжал он, прикрывая на минуту глаза рукою.- Дивная и трагическая, потому что мучений тут очень много… Много мучений, но зато — сколько величия! Ни с чем не сравнимого… То есть решительно ни с чем! Ни с одним благополучием в мире сравнить нельзя! (7,162).

Можно сказать, что Достоевский обращается со страстным призывом ко всему молодому поколению — будущему России: в слиянии тайны земной и тайны небесной величие человеческой души, её бесконечность и бессмертие; «душевный огонь» может сделать каждую отдельную жизнь осмысленной и радостной. «Дивная и трагическая «задача для писателя — сообщать эту благую весть людям. Почти каждое из философских и эстетических течений, возникших в конце XIXначале XX века после смерти великого писателя испытывало соблазн «присвоить» его себе, представить Достоевского в качестве своего единомышленника или предтечи. Во многочисленных монографиях и статьях этого периода Достоевский изображался как писатель — натуралист или предшественник символизма. Позднее появились публикации о «ницшеанце до Ницше» и зачинателе философской антропологии, о христианском мыслителе и пророке, о русском экзистенциалисте и т. д. В силу многогранности своего содержания творения Достоевского зачастую получали в ходе литературно — общественной борьбы ХХ века разноречивые, иногда полярно противоположные истолкования, обычно соответствующие философским и художественным симпатиям его почитателей. Кроме того, в период открытого противостояния двух тоталитарных систем в истолкованиях творческого наследия Достоевского как в зеркале отражается борьба основных общественных сил и идеологических направлений.

Могучее влияние Достоевского в наше время и всё неясное и неопределённое в этом влиянии находят своё объяснение и своё единственное оправдание в основной особенности его природы: Достоевский — самый решительный, последовательный и неумолимый певец человека капиталистической эры. Его творчество-это не похоронная, а колыбельная песня нашего современного, порождённого огненным дыханием капитализма, мира…(8,63)

На сегодняшний день интерес современников к творчеству и личности Достоевского огромен. Давно сбылось предсказание В. Г. Белинского, высказанное после знакомства критика с первыми произведениями писателя: «Его талант принадлежит к разряду тех, которые постигаются и признаются не вдруг. Много в продолжении его поприща явится талантов, которых будут противопоставлять ему, но кончится тем, что о них забудут именно в то время, когда он достигнет апогея свой славы». Впоследствии «неистовый Виссарион» не столь восторженно отзывался о Достоевском и его произведениях, но первое впечатление идёт от сердца… Можно только задуматься: когда же наступил «апогей славы «для Фёдора Михайловича? Н. А Некрасов объявил Достоевского «новым Гоголем» сразу после ознакомления с рукописью романа «Бедные люди». «Записки из мёртвого дома» потрясли современников не только содержанием — гений сумел «возродиться из пепла» после каторги. В романе «Преступление и наказание» Достоевский рассматривает «вечную» тему: в какой степени идея, порождённая человеком, способна овладеть своим творцом. В умы скольких убеждённых теоретиков автор сумел заложить зерно сомнения? Возможно, достижение мировой гармонии в сплочении идеи с нравственным человеком? Возможно ли в принципе существование «положительно прекрасного человека» среди людей? Каждое новое произведение писателя горячо обсуждается современниками. У Достоевского просто не может быть равнодушных читателей — великий мыслитель обращается непосредственно к душе каждого.

При полном реализме найти в человеке человека. Это русская черта по-преимуществу, и в этом смысле я, конечно, народен… Хотя и неизвестен русскому народу теперешнему, но буду известен будущему…

Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой.(1, т. XXVII, 65)

Речь Достоевского на Пушкинских торжествах в 1880 году Аксаков назвал «событием».

«Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа, сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое» (1, т. III, 44) — этими словами начиналась речь Достоевского. Фёдор Михайлович подчеркнул, прежде всего, значение Пушкина как национального поэта, способного «к всемирной отзывчивости» и предвидящего «великое грядущее назначение наше». Самое яркое выступление на Пушкинских торжествах, стало по-сути пророчеством о судьбах русской интеллигенции.

«…Да, назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное… И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в неё с братской любовью всех наших братьев, а в конце концов, может быть, изречь окончательное слово согласия всех племён по Христову евангельскому закону"(1,т III, с 147−148).

Мысль о «всечеловечении», о великой миссии русского народа с восторгом была принята с современниками.

…- Пушкин умер в полном развитии своих сил и, бесспорно, унёс с собой в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь, без него, эту тайну разгадываем…(1, т. III, 152)

Последние слова своей речи Достоевский произнёс каким-то вдохновительным шепотом, опустил голову и стал как-то торопливо сходить с кафедры при гробовой тишине. Зала точно замерла, как бы ожидая чего-то ещё. Вдруг из задних рядов раздаётся истерический крик: «Вы разгадали!" — подхваченный несколькими женскими голосами на хорах. Вся зала встрепенулась. Послышались крики: «Разгадали! Разгадали!», рукоплескания, какой-то гул, топот, какие-то женские взвизги.

Думаю, никогда стены московского Дворянского собрания ни до, ни после не оглашались такою бурею восторга.

Кричали и хлопали буквально все — и в зале и на эстраде. Аксаков бросился обнимать Достоевского, Тургенев, спотыкаясь, как медведь, шел прямо к Достоевскому с раскрытыми объятиями. Какой-то истерический молодой человек, расталкивая всех, бросился к эстраде с восторженными криками:

«Достоевский, Достоевский!» — вдруг упал навзничь в обмороке. Его стали выносить…(9, 69)

Достоевский был искренне обрадован и в то же время смущён подобным всеобщим поклонением (о чем сообщал в письмах к жене). Его речь, подытоживающая идеи «Дневника писателя», являлась программой общественного единения на основе заветов Пушкина и вызвала необыкновенный энтузиазм у присутствующих в зале Благородного собрания. Лавровый венок и восторженные отзывы современников — это и есть момент достижения «апогея славы?» Или это только волна популярности в России? Вскоре появились публикации не только восторженных отзывов на Пушкинскую речь Достоевского…

Федор Михайлович чувствовал, что будет известен будущим поколениям русского народа, но эта «известность» давно переросла рамки России. Достоевский — писатель и философ с мировым именем.

Влияние Достоевского на российскую и мировую культуру столь признанный и неоспоримый факт, что, кажется, какое крупное явление современной литературы ни возьми, в нём непременно будут присутствовать — так или иначе — идеи, образы, сам способ понимания, открытый этим писателем. (2, 46).

Что же это за животворящий источник, «русский Гомер» в мировой литературе? Почему творчество Достоевского оказалось поэтически близким и родственным характеру современной эпохи? Видимо, дело не только в силе писательского гения. Поражает глубина поставленных мыслителем духовных проблем, бездонны, бесконечны глубины человеческой души… Творческое наследие Достоевского — это целый этап в достижении великой тайны человека.

Опыт осмысления многократного творческого наследия Достоевского представлен в работах русских религиозных философов. Начало ХХ века в России было временем подъема духовной культуры, поисков новой философии, обостренных религиозных и мистических исканий. Многие исследователи называют этот период русским религиозно-философским ренессансом. Достоевский положил начало русскому духовному возрождению. Речь Фёдора Михайловича на Пушкинских праздниках имела эпохальное значение, действительно явилась «событием» по выражению И. С Аксакова: «…Всё разъяснено, всё ясно. Нет более славянофилов, нет более западников!» Закончилась поляризация общественного сознания и общественных сил.

Проникновение западного просвещения существенно ослабляло русское православие, и в начале XIX века произошёл светский раскол общества на западников и славянофилов. Звонком, возвестившем о раздвоении интеллигентского сознания, послужило философическое письмо П. Я Чаадаева (опубликовано в московском журнале «Телескоп» в 1836 году). С этого момента через весь XIX век проходит истощающая духовные силы русского общества борьба, аналог которой мы вряд ли отыщем в мировой истории, потому что в ней отразилась та же специфика русской души — вера в особое предназначение России и стремление обеспечить счастье для всех (то, что Ф. М Достоевский назвал «всемирной отзывчивостью») (10, 135).

Письмо Чаадаева, по словам Герцена «потрясло всю мыслящую Россию», явилось «выстрелом в ночи». Автор подверг беспощадной критике русское общество и всю русскую историю: «…опыт времён для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно… Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, мы не внесли в массу человеческих идей не одной мысли, мы ни в чём не содействовали движению вперёд человеческого ума, а всё, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины…». Причины отсталости России Чаадаев усматривал во влиянии православия, унаследованного от «жалкой» Византии. По мнению автора, связующим звеном в истории европейских народов стала католическая форма христианства, соответственно, Россия, приняв «домашнюю религию» — православие, лишилась возможности духовного слияния с Европой…

Выдающийся русский мыслитель Николай Александрович Бердяев однажды сказал, что «вся русская история философии будет отвечать на вопросы, поставленные в философских письмах Чаадаева».

Достоевский считал, что русский народ сумел сохранить христианский идеал «всепримиримости» и «всечеловечности», благодаря этому Россия может усвоить результаты европейской цивилизации, избегая вражды сословий: необходимо мирное единение внешних слоёв общества с «почвой» — русским народом. Данная философская концепция получила название «почвенничество». В «Дневнике писателя» (1877г.) Достоевский публикует свои размышления: «…стать русским значит перестать презирать народ свой. И как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас же начнёт и он нас самих уважать… Мы и говорить будем с ними умнее теперешнего, потому что в народе нашем и в духе его отыщем новые слова, которые уж непременно станут европейцам понятнее. Да и сами мы поймём тогда, что много из того, что мы презирали в народе нашем, — есть не тьма, а именно свет, не глупость, а именно ум, а поняв это, мы непременно произнесём в Европе такое слово, которого там ещё не слыхали.

Мы убедимся тогда, что настоящая социальное слово несёт в себе не кто иной, как наш народ, что в идее его, в духе его заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения уже с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их, к сохранению полной свободы людей и с указанием, в чём именно эта свобода и заключается, — единение любви, гарантированное уже делом, живым примером, потребностью на деле истинного братства, а не гильотиной, не миллионами отрубленных голов…" (1, т. XXI, 9).

Достоевский жил в переломное время, когда человеческий разум заявил о своих абсолютных правах в культуре и подверг рациональной критике все прежние духовные ценности, в том числе принципы морали и религии. XIX век в европейской культуре — период наступления на религию, усиливающегося неверия. Но также это и период поиска веры, что отразилось в творчестве Достоевского. Фёдор Михайлович изображал духовные искания мыслящего человека и считал, что определяющей чертой русской духовности является вера в Бога. Забвение христианских традиций воспринималось писателем как национальная катастрофа, поэтому необходимо сознательное принятие веры — духовное возрождение.

Ведущий русский философ Владимир Сергеевич Соловьёв всю историю человечества рассматривал как историю становления Всемирной Церкви, объединяющей людей в богочеловечество.

Истинная Церковь, которую проповедовал Достоевский, есть всечеловеческая, прежде всего в том смысле, что в ней должно в конце исчезнуть разделение человечества на соперничествующие и враждебные между собой племена и народы (11, 63).

Полное определение истины, по Соловьёву, содержится в трёх словах: сущее, единое, всё. Данные опыта и мышления соединяет религиозный принцип. Внешнее (эмпирическое и рациональное) познание должно дополняться познанием внутренним, мистическим и абсолютным, в котором содержится объективная реальность. Этот третий вид познания Соловьёв называет верой. Истинное знание-соединение эмпирического, рационального и мистического сознания. Абсолютная истина мыслилась Соловьёвым как синтез науки, философии и религии. Истиной как всеединством предстаёт Бог, воплощающий в себе и божественное, и человеческое начало. Бог соединяется с разумной душой человека и его материальным телом. Эволюцию природы и человека Соловьёв трактовал как стремление к всеединству: мир — это определённая степень бытия Бога, и в этом плане существует единство Творца и творения. Между миром и Богом нет непроходимой пропасти: каждый человек, с одной стороны, нравственно однороден Богу, а с другой стороны — принадлежит природному миру. Такая коренная двойственность обуславливает и назначение человека: человек и человечество являются связующим звеном мира земного и мира небесного, в нем должно произойти действительное соединение Бога с творением. Исторический процесс в целом Соловьёв рассматривал как «долгий и трудный период от зверочеловечества к богочеловечеству», поэтому философ призывал к социальной активности, совершенствованию «ради окончательного откровения Царства божия в мире». Н. А. Бердяев оценил идею «богочеловечества» как гениальную. История ведёт к торжеству добра, то есть к «воплощению божественной идеи» в мире. Таким воплощением является объединение всего человечества в единый духовный союз — Вселенскую Церковь. В отличие от Достоевского, Соловьёв не был сторонником «русской идеи» и считал, что роль русского народа обусловлена его способностью к самоотречению для объединения Востока и Запада: «Истина может быть только вселенскою, и от народа требуется служения этой вселенской истине, хотя бы, и даже непременно, с пожертвованиями своего национального эгоизма… Народ должен понимать душу свою, если хочет спасти её». Говоря о едином духовном союзе, Соловьёв, имеет в виду реальную единую церковь, то есть, прежде всего, слияние западной и восточной церквей — единство христианского мира. Достоевский во Вселенской церкви видит духовное единение, веру, живущую в сердце народа.

Идеи двух великих мыслителей стали живительным источником для представителей русского религиозно-философского ренессанса. В концептуальных исследованиях Н. А. Бердяева — опыт осмысления творческого наследия Достоевского, анализ мировоззрения и фундаментальных составляющих художественной системы писателя.

Достоевский сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него. Только Ницше и Кьеркегор могут разделить с Достоевским славу зачинателей этой новой эры. Эта новая антропология учит о человеке как о существе противоречивом и трагическом, в высшей степени неблагополучном, не только страдающем, но и любящим страдания.(12, 9)

Н.А. Бердяев назвал свою философию персоналистической: личность является духовной категорией, её реализации начинает восхождение от подсознательного через сознательное к сверхсознательному. Творческая деятельность человека представляет собой дополнение к божественной жизни, она является «божественно — человеческой». Таким образом, во главу своей философии Бердяев ставил личность, отсюда его обращение к творчеству Достоевского, которое, по словам философа «носит антропоцентрический характер». Особое значение Бердяев придавал «Легенде о великом инквизиторе», считая эту главу-поэму центром философско — художественной системы писателя и в тоже время свидетельством пророческого дара Достоевского.

Отрицание Бога для отдельного человека означает, потеряю смысла бытия, ослабление воли к жизни, духовное разложение и смерть — нравственную, а порой и физическую. В «Легенде» писатель хочет показать, что становится с обществом, отказавшимся от Бога и высших идеалов. Достоевский берет идею, враждебную христианству в чистом виде. Центральная фигура «Легенды» — Великий инквизитор. Его нельзя назвать однозначно бесчеловечным тираном. Его трагедия в том, что он любит человечество и по-своему пытается устроить его судьбу.

Но он не верит в Бога. В этом его тайна. Он не верит и в смысл мира, не верит в человека, в возможность преображения его природы.(12, 232)

Ты судил о людях слишком высоко, ибо, конечно, они невольники, хотя и созданы бунтовщиками… Столь уважая человека, ты поступил, как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него потребовал… Он слаб и подл.(1, т. VIII, 239).

Великий Инквизитор становится идеологом тоталитарного государства, в котором люди полностью лишены возможности страдать не только физически, но и нравственно, лишены свободы. Бердяев считает, что «безбожная любовь к человечеству ведёт к рабству».

Ты забыл, что спокойствие, даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла. Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее (1,т. VIII, 232).

Великий Инквизитор провозглашает царство посредственного счастья взамен великих порывов духа.

«…мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они созданы… Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь и детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны…» [1, т. VIII, 233]

Бердяев убеждён, что в русской революции действует дух Великого Инквизитора и именно Карл Маркс является его воплощением. Философ считает, что марксизм, социализм ведут к безличности человека и выход из этого тупика возможен только в обращении к Богу. Для многих религиозных философов Карл Маркс является воплощением злого духа Великого Инквизитора. Позднее мыслители видели в этом образе «отца народов» Сталина, Гитлера… Напрашивается вопрос — возможно, всю историю человеческого общества следует воспринимать как историю «династий» Великих Инквизиторов и действительно человек «слаб и подл»?.. Каждая эпоха по — своему трактует «Легенду о Великом Инквизиторе». Видимо, в каждом истолковании отражается не только мировоззрение конкретного исследователя, но и мировоззрение эпохи в целом.

Русский религиозно — философский ренессанс открывал глобальную, центральную тему — религиозное мироощущение Достоевского, которая на протяжении ряда лет остаётся актуальной в современном достоевсковедении, поскольку в советском литературоведении данная проблематика либо не затрагивалась вовсе (ввиду детерминации атеистической идеологии), либо затрагивалась косвенно, но не в границах философско — религиозного и богословского знания, а в социально — нравственном и философско — этическом аспектах, либо представляла собой систему тщательного продуманных аберраций.(2, 5).

Проза Достоевского — неисчерпаемый источник для исследований своеобразной поэтики писателя. Вслед за представителями русского религиозного ренессанса осмысление творческого метода художника продолжили: Л. П. Гроссман, М. М. Бахтин, В. В. Виноградов, В. С. Ветловская, А. Ремизов, Ж. Катто, В. Е. Захаров, Н. М. Любимов, Г. С. Померанц… М. М. Бахтин считает Достоевского творцом полифонического романа.

Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основною особенностью романов Достоевского. Не множество характеров и судеб в едином объективном мире в свете единого авторского сознания развёртывается в его произведениях, но именно множественность равноправных сознаний с их мирами сочетается здесь, сохраняя свою неслиянность, в единство некоторого события. Главные герои Достоевского действительно в самом творческом замысле художника не только объекты авторского слова, но и субъекты собственного, непосредственно значащего слова. Слово героя поэтому вовсе не исчерпывается здесь обычными характеристическими и сюжетно — прагматическими функциями, но и не служит выражением собственной идеологической позиции автора (как у Байрона, например). Сознание героя дано как другое, чужое сознание, но в тоже время оно не опредмечивается, не закрывается, не становится простым объектом авторского сознания. В этом смысле образ героя у Достоевского — не обычный объектный образ героя в традиционном романе. Достоевский — творец полифонического романа. Он создал существенно новый романный жанр. Поэтому — то его творчество не укладывается ни в какие рамки, не подчиняется ни одной из тех историко — литературных схем, какие мы привыкли прилагать к явлениям европейского романа. В его произведениях появляется герой, голос которого построен так, как строится голос самого автора в романе обычного типа. Слово героя о себе самом и о мире так же полновесно, как обычное авторское слово; оно не подчинено объектному образу героя как одна из его характеристик, но и не служит рупором авторского голоса. Ему принадлежит исключительная самостоятельность в структуре произведения, оно звучит как бы рядом с авторским словом и особым образом сочетается с ним и с полноценными же голосами других героев. (5, 6).

Образное определение уникальных способностей Достоевского в познании «глубин человеческой души» даёт советской исследователь В. Кирпотин.

Достоевский обладал способностью как бы прямого видения чужой психики. Он заглядывал в чужую душу, как бы вооружённый оптическим стеклом, позволявшим ему улавливать самые тонкие нюансы, следить за самыми незаметными переливами и переходами внутренней жизни человека. Достоевский, как бы минуя внешние преграды, непосредственно наблюдает психологические процессы, совершающиеся в человеке, и фиксирует их на бумаге… В даре Достоевского видеть чужую психику, чужую «душу» не было ничего априорного. Он принял только исключительные размеры, но опирался он и на прилежное изучение человека по произведениям русской и мировой литературы, то есть он опирался на внутренний и внешний опыт и имел поэтому объективное значение.(13, 63−64).

Основатель психоанализа З. Фрейд в своих исследований часто обращался к героям Достоевского и личности самого писателя. Бестактные определения, диагнозы Фрейда послужили основанием… для нового витка популярности Достоевского во всём мире.

Ход современной истории заставляет возвращаться к наследию великого писателя, открывая всё новые пласты в его художественно — философских прозрениях.

Человек ХХ века переполнен страхами. Страх перед тоталитаризмом, страх перед войной, страх перед тотальным мышлением, наконец. Переживши эпоху насилия, мы всё ещё стоим перед проблемой насилия. Достоевский запечатлел это явление раньше, чем кто — либо. Он запечатлел тоталитаризм как организацию и как идеологию, как идею подчинения единицы массе, как религию, как своего рода человековедение, которое ставит подпольного человека на место самого человека.(14, 102)

Пророческий дар Достоевского поражает и в начале ХХI века.

… В зале суда 31 марта был и Ф. М. Достоевский, существует версия, что он одобрил оправдание Засулич. Неужели мог оправдать терроризм он, только что в «Бесах» обнаживший мерзость нечаевщины, предвидевший савинковцев и кампучийских кхмеров с миллионами их жертв? Но конечно же он видел, что Засулич — это не Нечаев, и вот его слова: «Наказание этой девушки неуместно, излишне. Следовало бы выразить: иди, ты свободна, но не делай этого в другой раз… Нет у нас, кажется, такой юридической нормы, а чего доброго её теперь возведут в героини». Как в воду глядел — возвели. Так было, так будет — никто не хочет слушать пророков!(15, 24)

Сегодня с ужасом можно констатировать, что террористов действительно давно «возвели в герои».

Терроризм выродился в мировое шоу. Бесовщина стала театром, сцена залита кровью, а главное действующее лицо — смерть. И есть подозрение, что это именно то, к чему террористы, сами того не сознавая, стремились. Они стали главными героями СМИ. Люди замирают от ужаса и приучаются к мысли о том, что нет на земле силы, способной противостоять терроризму.(2, 49)

Целую «галерею» бесов продемонстрировал Достоевский миру. Когда лидеры террористических группировок аргументируют свои идейные позиции, невольно задаёшься вопросом — философия которого из бесов является идейной базой для данной организации?

«Корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных», — говорит Зосима (1, т. III, 138). Бог творит человека, наделяя его сознанием и свободной волей. Но человек приходит в мир, уже расколотый космической катастрофой. В нём уже есть зло. В результате грехопадения оно входит в саму природу человека, раздваивая его существо. Поэтому каждая личность и человечество в целом носит в себе два начала — добра и зла, созидания и разрушения. Проблема зла и преступления занимает одно из центральных мест в творчестве Достоевского. С удивительной проницательностью он описывает самые разные проявления зла в человеческой природе. Порой кажется, что со страниц его произведений веет какой — то безысходностью, которую не могут смягчить его положительные герои. Но Достоевский не абсолютизирует зло в человеческой природе. Писатель не раз утверждал, что не может поверить, чтобы зло было нормальным состоянием людей. В человеке есть скрытая святыня — душа, имеющая ангельское начало. Очень немногие из героев писателя принадлежат к числу полных злодеев, абсолютно не способных к добру. Бог для Достоевского — абсолютный источник добра, но «реалист в высшем смысле» признаёт существование тёмных духовных сущностей и их влияние на поступки людей. Человек может выбирать между добром и злом — он наделён свободой и поэтому ответственен за свой выбор. Если он выбирает Бога — начинается тяжёлая борьба со своим внутренним злом и ограниченностью. В том случае, когда человек стремится к самоутверждению любой ценой — он удаляется от Бога и приближается к гибели. Это и есть болезнь души, «бесовство», которое ведёт к нравственной гибели, а затем и к физической. Герои Достоевского демонстрируют свою изначальную и глубоко укоренённую раздвоенность. Психологические, социальные и философские противоположности сосуществуют в мире героев Достоевского одновременно и в душе каждого из них. «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей» (1, т. XIV, 100), — восклицает Дмитрий Карамазов. Человек, по Достоевскому, есть бесконечная и едва ли безысходная борьба: с самим собой и с другими, борьба личностей и идей, нравственно — религиозных и философских позиций и поступков, противоречивых влечений и страстей.

Достоевский сумел с захватывающей силой и пронзительно — трагической глубиной поставить проблему человеческого существования и дать возможность почувствовать ответственность за страдания каждого человека. Одновременно от художественного изображения современной ему действительности он поднялся до осмысления сложнейших философско — исторических, общественно — политических и нравственных вопросов, стремясь охватить прошлое, настоящее и будущее в судьбе России и всей европейской культуры…(12, 49−50).

Особую значимость в начале третьего тысячелетия получает совершённое Достоевским эпохальное открытие, согласно которому современная цивилизация, разобщая и отчуждая людей, порождает враждебный человеку тип холодного и расчётливого мышления. Наш великий земляк А. Адамович подчёркивает глубину поставленных Достоевским духовных проблем.

Когда-то Достоевский подставил подножку безоблачной логике «арифметического гуманизма», который увлечённо подсчитывал, сколько голов не жалко ради счастья миллионов обиженных и униженных. Сколько же не жалко? Ста голов, тысячи, ста тысяч? Ну, а если эти сотни и тысячи абстрактных единиц взять да и персонифицировать: не просто единица, а ребёнок! Ради вас, счастья вашего будет замучен один — единственный ребёнок! Примите вы, лично вы, свою порцию счастья? Или может, вернёте билет — как Иван Карамазов возвращал самому богу! ‹› Цивилизация вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений и… решительно ничего больше. А через развитие этой многосторонности человек ещё, пожалуй, дойдёт до того, что отыщет в крови наслаждение…‹› Абсолютный запрет «Не убей!», который в «Преступлении и наказании», в «Бесах» и «Братьях Карамазовых» звучал как «эхо» христианского, религиозного идеала человеческого общежития и лишь подкреплялся «политикой», сегодня неожиданно стыкуется с жестокой реальностью, в которую поставлены все люди на планете. Уже не идеал только, а неотвратимая реальность диктует всё более жестоко такой запрет.‹›… разрозненные факты преступлений отлились в преступные системы, государственно налаженные, нацеленные на истребление миллионов и миллионов людей, вот тут обнаружилось, что всё равно слов адекватнее тех, что уже есть у Достоевского, не находим…(16, 358).

Поставленные Достоевским проблемы остаются актуальными и сейчас. Идеи мыслителя оказали огромное влияние на последующую духовную традицию во всём мире. Анри Труайя — современный французский писатель (русского происхождения) в своей книге «Фёдор Достоевский» размышляет о причинах популярности русского писателя за пределами России…

…абсурдно утверждать, что герои Достоевского — целиком русские и что их приключения не могут быть поняты ни в одной другой стране, кроме России. Конечно, любовь к вечным вопросам, умственная экзальтированность, резкая смена настроений — типичные черты славянского характера. Конечно, у славян «вторая истина» спрятана не так глубоко, как у латинян или саксов; но тут разница в уровне, а не в принципе. Создания Достоевского вовсе не чисто русские, потому что они поглощены решением мировых проблем. Идеи, носителями которых они являются, выходят далеко за рамки проблем национальной литературы. Перед лицом Создателя они выражают бесконечную тоску и бескрайнюю скорбь всего мира, а не только тоску и скорбь России. Подполье Достоевского не имеет границ и невидимой сетью накрывает весь мир.(17, 268−269)

Специфические особенности мужского и женского речевого поведения, отражение «мужественности» и «женственности» в единицах языка изучает гендерная лингвистика — одно из направлений современного языкознания. В романах Достоевского характеры представлены во всей многогранности, речевое поведение персонажей отражает их внутренний мир со всеми противоречиями, ярко представлена гендерная маркированность художественного текста.

У Достоевского нет объяснения происходящему между мужчиной и женщиной, он осознанно моделирует именно таинственность, загадочность отношений двух в страсти, любви. <> Глубокое понимание Достоевским метафизики трагической несоединённости мужской и женской природы усугубляет драматизм инфернальной стихии женщины, выражаясь в проявлениях истерии, демонизма, стремлении властвовать над мужчинами и бесконечно мучить их… (2, 79)

Среди космологических мифов Древнего Китая, трактующих происхождение природы и человека из состояния первоначального хаоса, существует основная концепция — деление. Неодушевлённые вещи и живые существа возникают в результате распада хаоса на два первоэлемента — светлое (мужское начало — Ян) и тёмное (женское — Инь). Все должны следовать «Дао» (пути) так, чтобы эти две силы, одновременно и противоположные и взаимодополняющие, оставались в гармонии.

Взаимоотношения Инь — Ян изображены в форме монады, на которой белый цвет отражает Ян, а чёрный — Инь; противоположность и взаимосвязанность олицетворяются кривой линией, а способность трансмутации друг в друга показана точками — «зародышами» одного начала в другом.

В русской культуре основное влияние на формирование гендерных стереотипов оказали патриархальное сознание и христианская религия, следствием чего явилось представление о «вторичности» женщины, неприятие её полноценной личностью. В то же время для российского национального сознания характерен коллективизм, соборность, любовь, смирение и самоотверженность, «милость к падшим», приоритет моральных оценок над правовыми. Именно для женщины свойственно руководствоваться «сердцем». «Женская душа» России — порождение коллективного сознания.

В нашей женщине всё более и более замечается искренность, настойчивость, серьёзность и честь, искание правды и жертва; да и всегда в русской женщине всё это было выше, чем у мужчин. Это, несомненно, несмотря на все даже теперешние уклонения. Женщина меньше лжёт, многие даже совсем не лгут, а мужчин почти нет нелгущих, — я говорю про теперешний момент нашего общества. Женщина настойчивее, терпеливее в деле; она серьёзнее, чем мужчина, хочет дела для самого дела, а не для того лишь, чтобы казаться. Уж не в самом ли деле нам отсюда ждать большой помощи?(2, 5)

1. Основная часть

1.1 История создания романа «Идиот»

Роман «Идиот» печатался в «Русском вестнике в 1868 году, последние главы его (VIII-XII) вышли приложением к журналу в феврале следующего, 1869 года. Работа Достоевского над романом началась вплотную в конце 1867 года — по живым следам текущей действительности. Некоторые газетные пункты создаваемого сюжета, уголовные дела Умецких, Мазурина относятся к 1867 году. Данилов, убийца. Фамилия которого всплывает на страницах «Идиота», совершил своё преступление в 1866 и судим был в 1867 году. Упоминаемое в романе убийство семейства Жемариных произошло в начале 1868 года, когда первые главы «Идиота» уже были в руках читателей. Действие «Идиота», длящееся около восьми месяцев, можно приурочить к 1866 или 1867 году. (18, 22)

15 февраля 1867 года в Троицко-Измайовском соборе произошло венчание ФМ. Достоевского и Анны Григорьевны Сниткиной. Дата 15 февраля была для писателя знаменательной — в этот день в 1954 году он навсегда покинул Омский каторжный острог. Ещё одно воскресение к новой жизни… Однако, счастье молодожёнов было недолгим. Анна Григорьевна впоследствии с горечью вспоминала, что редкая душевная близость, которая возникла у неё с Достоевским, когда он диктовал ей роман «Игрок», постепенно исчезала. Кредиторы, вымогатели, вечно нуждающиеся родственники не оставляли писателя в покое (Достоевскому постоянно грозила долговая тюрьма). Молодая жена неожиданно проявила силу характера: отдала в залог почти всё своё приданое. Можно сказать, что благодаря этому решительному поступку была спасена не только семья, но и творческий гений великого художника и мыслителя. 14 апреля 1867 года молодожёны уезжают за границу.

… Я поехал. Но уезжал я тогда со смертью в душе: в заграницу я не верил, то есть я верил, что нравственное влияние заграницы будет очень дурное. Один… с юным созданием, которое с наивной радостью стремилось разделить со мною странническую жизнь; но ведь я видел, что в этой наивной радости много неопытного и первой горячки, и это меня смущало и мучило очень… Характер мой больной, и я предвидел, что она со мной измучается. (NB. Правда, Анна Григорьевна оказалась сильнее и глубже, чем я её знал…)(1, т. 28, 124).

Спокойная, размеренная жизнь в Дрездене продолжалась недолго: писателя вновь «затягивает» рулетка.

Игра для Достоевского была своего рода противовесом его трагической жизни: ему пятый десяток, из них десять лет он был выброшен из жизни — каторга и ссылка, он стоял на эшафоте, ожидая смерти; неудачным оказался первый брак, детей своих нет, кругом в долгах, эпилептик. Но самое главное даже не в этом. Он полон гениальных творческих замыслов, но пока сумел только один из них воплотить — «Преступление и наказание». Сумеет ли воплотить остальные? (19, 138).

Анна Григорьевна сумела почувствовать, что игра для Достоевского была не только средством бегства от обыденной жизни… После большого проигрыша муж активно принимался за творческую работу. Вот в чём тайна «рулеточной» лихорадки — в тревожной, нервной обстановке к писателю приходит вдохновение! Анна Григорьевна понимает, что из-за страсти к игре семья обречена на нищету, и находит в себе силы не препятствовать этой страсти. Трудно определить в Гамбурге или в Дрездене возник замысле романа «Идиот». Доподлинно известно, что черновики первой редакции романа Достоевский уничтожил.

Роман решил назвать «Идиот»: потому что главный герой его виделся ему внешне красавцем, но нравственным Квазимодо, духовным выродком, идеологом современного сознания: «Бога нет, и, стало быть, всё позволено, а потому: я — бог». <>

…Однажды набросился чуть не с наслаждением на черновики «Идиота», будто в них-то и видел своего главного врага и мучителя. Достоевский ощутил себя в творческом тупике (20, 378).

Фёдор Михайлович ежедневно прочитывал все русские газеты, с большим волнением и тревогой следил за всем, что происходит в России. Периодически он сетовал Анне Григорьевне на то, что в современном мире негодяй, отвергающий благородство, всегда сильнее — его отрицание имеет вид достоинства, а человек, истинно благородный — всегда идеалист и в рациональный, практический век имеет вид шута, блаженного, идиота. Именно эти рассуждения и навели на мысль создания принципиально нового произведения. В свои творческие замыслы Достоевский посвящает племянницу С. А. Иванову.

Главная мысль романа — изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто только ни брался за изображение положительно прекрасного — всегда пасовал. Потому что это задача безмерная. Прекрасное есть идеал, а идеал — ни наш, ни цивилизованной Европы ещё далеко не выработался. На свете есть одно только положительно прекрасное лицо — Христос, так что явление этого безмерно, бесконечно прекрасного лица уже конечно есть бесконечное чудо… Но я слишком далеко зашёл. Упомяну только, что из прекрасных лиц в литературе христианской стоит всего законченнее Дон Кихот (1, т. 28, 311).

Во время написания романа в семье Достоевских произошло счастливое событие — рождение первенца. Родители не могли наглядеться на маленькую Сонечку. Впоследствии Анна Григорьевна вспоминала, что Фёдор Михайлович не боялся быть смешным в своей трогательной заботе: целыми днями занимался своей дочерью, сам пеленал её, уверял, что крошка уже его узнаёт, что у неё уже есть свой собственный характер… Только счастье длилось недолго. Трёхмесячная дочка умерла на руках отца. Сейчас невозможно определить была ли это простуда (так определил врач) или плохая наследственность (так в отчаянии предполагал Достоевский). Существует ли на свете большее горе, чем потеря ребёнка? Многие исследователи считают, что бунт Ивана Карамазова вырастает из скорби писателя.

…Она начинала меня знать, любить и улыбалась, когда я подходил. Когда я своим смешным голосом пел ей песни, она любила их слушать. Она не плакала и не морщилась, когда я её целовал; она останавливалась плакать, когда я подходил. И вот теперь мне говорят утешение, что у меня ещё будут дети. А Соня где? Где эта маленькая личность, за которую я, смело говорю, крестную муку приму, только чтоб она была жива?..(1, т. 29, 248)

И в этот невыносимо сложный период жизни Достоевский вынужден был работать. Во время создания романа «Идиот» писатель познал и высшее человеческое счастье, и самое страшное человеческое горе.

1.2 Образ князя Мышкина

…Мышкин, во всей своей незавершённости И слабости, оказался самым законченным Образом святости и в душе Достоевского, И в его романах, и во всей культуре XIX и XX веков.

Г. С. Померанц Изображение «положительно прекрасного человека"гигантская задача для художника. Достоевский терзался сомнениями. Идеал — это Христос! Христос безгрешен… Возможно ли в принципе существование идеала среди людей обычных?

… высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего Я, — это как бы уничтожить это Я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастье. Таким образом, закон Я сливается с законом гуманизма.(21, 173)

Достоевский пытается найти «прекрасные лица» в мировой литературе, вспоминает Жана Вальжана Виктора Гюго, Пикквика Ч. Диккенса и особенно Дон Кихота Сервантеса. Но великий Идальго, трогательный и возвышенный, всё же является комическим героем.

И вот искомый прототип Достоевский опять обретает у того, кого он считает наибольшим в русской литературе выразителем народных идеалов, у Пушкина — в его «балладе» о рыцаре бедном («Жил на свете рыцарь бедный…»), которая полностью вводится в роман в качестве художественной характеристики главного героя.(9, 402)

Жил на свете рыцарь бедный, Молчаливый и простой, С виду сумрачный и бледный, Духом смелый и прямой.

Он имел одно виденье, Непостижное уму, И глубоко впечатленье В сердце врезалось ему.

С той поры, сгорев душою, Он на женщин не смотрел, И до гроба ни с одною Молвить слова не хотел.

Он себе на шею четки Вместо шарфа навязал.

И с лица стальной решётки Ни пред кем не подымал.

Полон чистою любовью, Верен набожной мечте,

Ave, Mater Dei кровью Написал он на щите.

И в пустынях Палестины, Между тем, как по скалам Мчались в битву паладины, Именуя громко дам,

Lumen coelum, sancta rosa!

Восклицал он, дик и рьян.

И как гром его угроза Поражала мусульман…

Возвратясь в свой замок дальный, Жил он строго заключен, Всё влюбленный, всё печальный, Как безумец умер он.(1, VIII, 228)

В романе стихотворение «Жил на свете рыцарь бедный…» приводится в той сокращённой редакции, в которой оно было позднее включено Пушкиным в «Сцены из рыцарских времён». В первой, полной редакции, которая относится к 1828 году и не могла быть пропущена цензурой, предмет идеала рыцаря был прямо назван: «Святая дева// Матерь господа Христа» — Мадонна. Кроме того, в ней имеются и «мефистофельские» — слова «беса», который заявляет по смерти рыцаря, что его душа принадлежит аду, ибо «он за матушкой Христа// Непристойно волочился». Потому не только при жизни Пушкина. Но много спустя, вплоть до нашего времени, в печати это стихотворение полностью появиться не могло. Но в отличие от своих персонажей, Достоевский, несомненно, понимал смысл аббревиатуры: А.М.Д. и слов: Lumen coelum, sancta rosa! «, а значит, знал, что речь идёт о культе Мадонны. Как сейчас установлено, в записной книжке Достоевского 1880−1881 гг. имеется запись третьей строфы полной редакции.(9, 402)

«…в стихах этих прямо изображён человек, способный иметь идеал, во-вторых, раз поставив себе идеал, поверить ему, а поверив, слепо отдать ему всю свою жизнь.<> „Рыцарь бедный“ тот же Дон-Кихот, но только серьёзный, а не комический (1, т. VIII, 369)," — терпеливо поясняет матери Аглая. Рогожин называет главного героя овцой (сразу вспоминается „агнец божий“ для жертвоприношения за грехи людей), юродивым. „Идиот!“ — кричат ему в лицо и шепчут за спиной…»