Политические партии ФРГ: Концептуальные подходы к государству, 1945-1995 гг

Настоящая работа основывается на материалах, собранных диссертантом в ходе длительных научных командировок по приглашению кафедры политической науки Боннского университета в1991 г. и Фонда Фр. Эберта (г.Бонн) в 1994;1997 гг. Диссертант приносит глубокую благодарность за помощь и поддержку проф. С. Миллер, бывшему председателю Исторической комиссии при Правлении СДПГ, а также сотрудникам Фондов Фр. Эберта, К. Аденауэра, Фр. Науманна, архива «Зеленая память» и Правления Партии Союз 90/Зеленые, проф. Хайдельбергского университета К. фон Бойме, кроме того, коллегам из Института научной информации по общественным наукам РАН, Кафедры новой и новейшей истории Исторического факультета МГУ, Института мировой экономики и международных отношений РАН за замечания и пожелания в процессе подготовки диссертации к защите.

В настоящее время Россия переживает трудный, крайне болезненный процесс перехода от тоталитаризма к демократии, от директивно-командной экономики к рыночной. Пока еще не пустила глубоких корней демократия, а правогосударственные институты еще несовершенны, пока не сложилась полноценная партийно-политическая система.

Политические силы России видят путь выхода из нынешнего кризиса либо в приобщении к общецивилизационным процессам, либо в замыкании в национально-культурной самобытности. На этот второй путь толкают нас коммуно-патриоты. Они уверяют, что перенос на российскую почву западной общественной модели приведет к утрате Россией своей идентичности. Основной изъян их рецептов заключается в том, что они предлагают некую «особую» модель общественного устройства — при игнорировании мирового опыта и достижений человеческой цивилизации. Такая модель неизбежно ведет к тупику. Отрицание либерально-демократических норм и ценностей, принятых в цивилизованном мире, означает не что иное, как шаг в сторону авторитаризма или тоталитаризма. Исторический опыт всего человечества показывает, что общественный прогресс возможен лишь там, где существует демократия1, создающая условия для свободного развития личности.

Опорной точкой в процессе реформирования может послужить новая российская конституция 1993 г., зафиксировавшая общепризнанные принципы правового демократического государства. При этом речь идет о том, чтобы зарабо.

1 Авторитаризм во многих случаях не смог доказать свою эффективность в долгосрочном плане. Даже такие экономически благополучные страны, как Южная Корея, Чили и др., в конечном счете встали на путь демократии, а процветание стран Персидского залива напрямую связано с наличием богатейших природных ресурсов. и К и ((тала в полную силу эта конституция, превращаясь в реальный живои каркас государства и общества, а не оставаясь декларацией благих намерений.

Актуальность темы

исследования связана с тем, что объектом научного анализа является Германия, известная как классический образец демократического «государства благосостояния». Переосмысление германского опыта было бы полезно для посттоталитарной России, совершающей переход к демократии. Тем более, Германия и Россия прошли сходный исторический путь от полуабсолютистского режима XIX — начала XX в. к современному демократическому, одинаково «переболев» тоталитаризмом (Германия — в 1933;1945 гг., Россия — в 1917;1985 гг.), к тому же в бывшей ГДР, присоединившейся к ФРГ после краха «социализма», сейчас происходит параллельно с Россией процесс структурной перестройки.

Анализ взглядов политических партий ФРГ на государство в период с 1945 по 1995 гг. может способствовать более глубокому пониманию процесса формирования и упрочения демократической системы в данной стране, природы демократического государства, его роли и места в современном сложно организованном обществе. Кроме того, изучение темы, поставленной в диссертации, позволяет выявить характерные черты такого важного института парламентской демократии, как политические партии, а также особенность эволюции партийно-политической системы Германии, что, несомненно, представляет большой интерес — как теоретический, так и практический — для России в связи с процессом становления политических партий на основе демократического плюрализма.

Научные изыскания по теме диссертации могут иметь важное значение ддя изучения общих закономерностей перехода от тоталитаризма к демократии и общих процессов становления и упрочения демократических институтов и формирования демократической политической культуры (разумеется, с учетом национальных специфик). Эти проблемы в настоящее время обрели большую актуальность ввиду того, что в процесс перехода от тоталитаризма к демократии вовлечены многие страны Восточной Европы и СНГ.

Научная новизна диссертации определяется самой постановкой темы. В отечественной науке данная тема остается одной из довольно слабо разработанных тем, если брать во внимание и исследования по одной отдельной взятой политической партии ФРГ. Более того, в немецкой литературе до сих пор отсутствует обобщающий анализ подхода всех основных политических партий к государству в систематической последовательности и с охватом большого отрезка времени.

В диссертации выявлена политика-идеологическая база подхода к государству каждой в отдельности партии, показано, как с учетом социально-экономической и политической конъюнктуры, конкретного положения партии, ценностно-политической ориентации общества — менялся подход к государству.

На основании исследования по теме настоящей диссертации предпринята попытка выявить ряд общих черт и особенностей, присущих политическим партиям как общественному феномену (их роль в обществе, способность гибко реагировать на запросы и потребности общества, прагматизм, тактика в период нахождения у власти и т. д).

Кроме того, в работе предложена классификация моделей государства, на которые ориентируются политические партии ФРГ, учитывающая основные ценностные установки и ориентации современного гетерогенного общества (либерально-демократическая, либертарная и авторитарная установки).

Предметом исследования являются политические партии ФРГ, а именно партии бундестага, которые оказывают решающее влияние на внутреннюю и внешнюю политику правительства и на процесс законотворчества на общефедеральном уровне. Остальные партии, которые либо быстро сошли с политической арены, либо не в состоянии перешагнуть пятипроцентный рубеж при выборах в бундестаг, рассматриваются лишь попутно, за исключением республиканцев, сумевших совершить прорыв даже на выборах в Европейский парламент и одержавших значительную победу в некоторых землях. Вне поля зрения диссертанта находятся политические партии ГДР тоталитарного периода, поскольку те были связаны с совершенно иной политической культурой и иной системой ценностей, зато включена в рассмотрение ПДС периода после воссоединения Германии — ее программатика наглядным образом отражает противоречивость процесса интегрирования Восточной Германии в так называемую западную систему ценностей.

При определении темы настоящего исследования диссертант исходит из того, что тема государства занимает ключевое место в программатике партий, стремящихся к политической власти. Они рассматривают государство как инструмент реализации своих программных целей и рычаг воздействия на общество в своих интересах.

Хронологические рамки диссертации охватывают весь послевоенный период, точнее говоря с 1945 по 1995 гг. Для ФРГ период с 1945 до 1990 г. был периодом становления и упрочения институтов парламентской демократии и формирования «государства благосостояния» в классическом виде. 1990 г. является поворотным для немецкого народа: наконец, произошло воссоединение Германии. Период 90-х годов получил в диссертации подробное освещение по ряду причин. Во-первых, крушение «социализма» в странах восточного блока в 19 891 990 гг. побудило политические партии Германии (прежде всего левого фланга) к переосмыслению своих программных установок. Во-вторых, в данный период параллельно протекают два важнейших процесса: процесс структурной перестройки в посттоталитарной Восточной Германии и ее включения в западную либерально-демократическую политическую культуру и процесс перехода к постиндустриальному обществу в Западной Германии, сопровождаемый усилением тенденций разрушения прежних социальных связей, традиционных представлений о нормах поведения и образе жизни, индивидуализации и автономизации по отношению к государственной власти.

В качестве нижнего рубежа для исследования определены 1994;1995 гг. Эти годы имеют важное значение с точки зрения политического развития Германии: общепарламентские выборы в 1994 г. и выборы в ландтаги в 1994;1995 гг. предопределили расстановку политических сил страны, в 1994;1995 гг. во многих партиях приняты важные программные документы (а в ХДС — новая программа принципов 1994 г.), в 1995 г. в СДПГ произошла смена руководства партии.

Целью диссертации является сравнительный анализ эволюции концептуальных подходов к государству политических партий ФРГ на протяжении всего послевоенного периода с учетом множества факторов, обуславливающих специфичность подхода той или иной партии.

Исходя из этой цели, автор ставит следующие задачи: 1. Выявить специфику подхода к государству каждой в отдельности партии с учетом ее программно-политического профиля, места в политической системе, социальной базы, идейно-политической направленности. Сделать сравнительный анализ подходов всех этих партий.

2. Дать анализ концептуальных представлений политических партий о природе и сущности государства, его роли в обществе, о функции государства в политико-правовой и социально-экономической областях (рассмотрение же вопроса о функции государства во внешнеполитической и внешнеэкономической областях выходит за рамки работы ввиду известной специфики этой темы). Охарактеризовать позицию партий по отношению к существующему конституционному строю и политическим институтам власти.

3. Увязать анализ концептуальных подходов ХДС/ХСС, СвДП и СДПГ к государству с общим анализом их полигики в период нахождения у правительственного руля. При этом выяснить соотношение между программатикой и политической практикой.

4. Увязать анализ программных установок партий по вопросу о государстве с анализом идейно-политических установок различных внутрипартийных течений и направлений при учете их соотношения в определенные периоды.

Научная и практическая значимость работы связана с возможностью применения полученных выводов и результатов при подготовке учебно-справочных пособий по новой и новейшей истории Германии и стран Европы, истории политических партий и общественно-политических движений, истории политической культуры Германии и стран Европы, при разработке теоретических проблем в области государствоведения и политологии, а также при анализе конкретных политических процессов, протекающих в современной ФРГ. Методика, разработанная в настоящем исследовании, может быть применена при анализе программатики политических партий современной России. Работа может представлять интерес для преподавателей и студентов гуманитарных вузов исторических, политологических, юридических, социологических, философских), научных сотрудников и политиков и т. д.

Методология исследования. Настоящая работа представляет собой попытку совмещения исторического с политологическим подходом. В ней рассматриваются в историко-сравнительном плане концептуальные подходы политических партий к государству с учетом эволюции партийно-политической системы и политической культуры Германии. Политологический подход позволяет уяснить специфику концептуальных подходов партий к государству в увязке с их идейно-политической ориентацией, стратегией, позицией по отношению к существующей политической системе и к конституционным нормам, с расстановкой внутрипартийных сил и т. д.

Помимо того, автор стремится использовать социологические и правовед-ческие методы. Социологические методы применены им для выяснения специфики подхода политических партий к государству с учетом их социального состава и ориентации на те или иные категории населения. В целях уяснения взаимосвязи между программными установками партий и ценностно-политическими ориентациями общества в работе использованы материалы социологических опросов, проводимых институтом ЕМНИД и научно-исследовательским институтом Фонда К.Аденауэра. Правоведческий инструментарий позволяет выявить нюансы в подходах партий к государству, в их трактовке сущности и внутренней природы государства и отдельных аспектов государственности, а также общетеоретические посылки их концептуальных положений о государстве.

Применение статистического метода позволяет глубже понять особенности экономической конъюнктуры в определенные периоды, а также проанализировать практические результаты деятельности той или иной правительственной коалиции, которые находят отражение в изменениях показателей уровня безработицы, дефицита государственного бюджета, доли государственных расходов в валовом внутреннем продукте и т. д.

Автор настоящего исследования при анализе программно-политических установок партий самых различных ориентации стремится придерживаться принципов научной объективности и политической беспристрастности и внепар-тийности. Однако это не значит, что нужно отказываться давать оценку политическим партиям, в частности их концептуальным положениям о государстве. Диссертант исходит из того, что здесь определяющей задачей исследователя, как сказано в «Лексиконе политики» (под ред. Д. Нолена), является «не точное описание, а оценка политических действий и их институциональных рамок» (1).

При анализе программных положений партий о государстве автор прежде всего задается вопросом о степени их соответствия общецивилизованным нормам и реальным потребностям современного общества. Смысл нормативного подхода заключается в том, чтобы доказать преимущество либерально-демократической модели как более полно соответствующей вышеназванным критериям.

Диссертант признает плюрализм подходов в изучении социальных процессов, при этом опирается на теоретические разработки представителей различных политико-философских направлений как второй половины XIX — начала XX в., так и современного периода (Кант, Гегель, М. Вебер, Э. Бернштейн, Г. Хеллер, Р. Дарендорф, Т. Майер и т. д.).

В данной работе широко использованы разнообразные общенаучные методы исследования, а именно: индуктивный (обобщение на основе анализа отдельных деталей), сравнительный, диахронного анализа (анализ событий и явлений в определенном отрезке времени, т. е. в последовательном развитии), синхронного анализа (т.е. метод одновременного сопоставления множества различных явлений в определенном отрезке времени), описания, объяснения, классификации и систематизации, корреляции (т.е. установления взаимосвязи и взаимозависимости между двумя или множеством отдельных понятий, явлений или признаков) и т. д.

В главе I, содержащей обзор эволюции партийно-политической системы ФРГ, преобладающим является метод синхронного анализа, а в главах П-У, посвященным анализу подхода к государству отдельно взятой партии, — метод диахронного анализа, в конкретно-историческом плане рассматриваются подходы к государству с 1945 г. до наших дней. В VI главе дается освещение взглядов на государство радикальных партий правого и левого толка (на примере Партии республиканцев и ПДС), она носит более суммарный характер. В заключении содержится обобщающий сравнительный анализ подходов в государству всех основных политических партий самых различных ориентации и определение общих черт и особенностей, присущих политическим партиям как общественному феномену (на основе использования методов сравнения, систематизации и классификации).

При работе с документами, в первую очередь партийными, диссертант стремится использовать методы индуктивной интерпретации, контекст-анализа, сравнения, систематизации т.д. При этом он придерживается комплексного подхода, позволяющего учитывать множество факторов, определяющих содержание самих программных документов.

Источниковедческая база исследования весьма обширна. Это прежде всего официальные программные документы политических партий: основные программы, предвыборные программы, программы действий, декларации, резолюции и т. д. Они в большинстве случаев опубликованы. А документы, отражающие позицию отдельных внутрипартийных группировок или организаций (например, программные заявления, резолюции, альтернативные проекты), отчасти опубликованы в партийных изданиях, отчасти хранятся в архивах или отделах документации соответствующих Фондов. Среди неопубликованных документов стоит выделить программно-политические заявления правоконсервативного кружка ХДС -" Христианско-консервативного Форума Германия" (1992) (2), группировки национал-либералов СвДП (1994) (3), Фрайбургского кружка леволибералов (1994) (4), внутрипартийных группировок «зеленых» — эколибертаристов, левого Форума, группы «Зеленый прорыв» 80-х годов (5) и др.

Использованы также периодические издания — не только массовые, как например, журналы «Шпигель», «Ди Политише Майнунг», но и узко партийные, например: «Унион» (ХДС), «Форвертс» (СДПГ) и др., а также определенной политической направленности, например, леворадикальной («Социалисмус» и др.) или консервативной («Мут» и др.) и выпускаемые отдельными внутрипартийными организациями или кружками, например, «Социале Орднунг» (Социальные комитета ХДС), «Цайтшрифт фюр Социалистише Политик унд Виртшафт» (орган левосоциалистов из СДПГ). В этих периодических изданиях, а также в информационных бюллетенях партий и подборках из газет, составленных службами прессы соответствующих партий, публикуются программно-политические заявления отдельных внутрипартийных групп или организаций, выступления и статьи ведущих партийных деятелей, обзоры внутреннего положения в партиях и т. д.

Интерес представляют различные сборники статей и выступлений партийных деятелей — как программно-теоретического характера, так и по текущим политическим проблемам, например: под ред. Р. Генера (ХДС) (6), Х. Хайманна (СДПГ) (7), В. Мишника (СвДП) (8), В. Таа, Д. Соломона, и Г. Гребера («зеленые») (9).

Изучение стенограмм партийных съездов — главным образом ХДС и СДПГ — способствует более глубокому пониманию содержания программных документов, в них можно найти высказывания партийных деятелей по тем или иным программным положениям и, кроме того, проследить процесс выработки решений по отдельным спорным вопросам.

Историографический обзор. До 1989;1991 гг. в советской науке преобладал сильно идеологизированный подход. Анализ исторических процессов, политических институтов и отношений в странах Запада в основном сводился к выявлению «коренных пороков» капиталистического строя. В тот период государство трактовалось «как политическая организация классового общества, выражающая в концентрированной форме интересы и волю господствующих классов» (10), а западная демократия, определяемая как «выражение диктатуры господствующего класса», противопоставлялась т.н. социалистической демократии, которая превозносилась как якобы наиболее совершенный тип политической демократии. Политические партии западных демократий (разумеется, за исключением коммунистических) рассматривались как простой инструмент поддержания господства монополистического капитала.

Советские исследователи длительное время характеризовали ФРГ как государство монополистического капитализма. Ее политический режим определялся как антидемократический с авторитарным уклоном. Политическую историю страны они рассматривали сквозь призму классовой борьбы между «реакционной «крупной буржуазией и рабочим классом и другими отрядами трудящихся. Роль Компартии неоправданно преувеличивалась, несмотря на ее фактическое маргинальное положение в обществе и узость электоральной базы, ее изображали как едва ли не единственного поборника идеи демократии и общественного прогресса.

Блок ХДС/ХСС определялся как блок западногерманского крупного капитала с ярко выраженным консервативным и правоконсервативным уклоном, как «оплот сил реакции». СДПГ обозначали как типично реформистскую партию, как партию рабочей аристократии и средних слоев. В литературе ее часто обвиняли в оппортунизме, предательстве «коренных» интересов рабочего класса, в пособничестве буржуазии. Утверждалось, что ее политика нацелена на укрепление государственно-монополистического капитализма. Отмечая у «зеленых» «антимонополистическую и антиимпериалистическую», глубоко демократическую направленность, исследователи в то же время упрекали их в стремлении дистанцироваться от Компартии и других «прогрессивных сил», в недопонимании роли стран «реального социализма». Идейно-политическая платформа «зеленых» обозначалась как платформа «мелкобуржуазного утопического социализма» .

Вместе с тем нельзя отрицать тот факт, что советским германистам удалось достичь весьма значительных результатов. Были выпущены глубоко разработанные монографии, в которых дается развернутый анализ экономического, социального и политического развития ФРГ (см. работу, изданную в 1983 г. под ред. В. Н. Шенаева и др. при участии ученых ГДР) (11), политической системы страны (работа Ю.П.Урьяса) (12), социальной базы партий, их организационной.

О О <�" о структуры, идеино-политическои платформы, внутрипартийных отношении, основных направлений их политики, взаимоотношений с другими партиями (см. работы С. Л. Сокольского — о ХДС (13), Б. С. Орлова — о СДПГ (14), Л. И. Гинцберга — «о зеленых» (15), коллективные труды под ред. С. П. Перегудова, В. В. Песчанского (16) и под ред. Г. Г. Дилигенского (17) с соответствующими разделами о СДПГ). Характерно, что в указанный период работы советских германистов сконцентрированы в основном на проблемах рабочего и коммунистического движения, на внешней политике ФРГ и на советско-германских отношениях, на теме о так называемом государственно-монополистическом капитализме и его институциональных структурах.

При этом многие творчески мыслящие ученые пытались преодолеть узкие идеологические рамки. Они, тщательно проработав огромный документальный массив и глубоко изучив конкретные политические процессы, протекавшие в ФРГ, часто на эмпирическом уровне давали более объективную оценку явлениям. Так что работы подобных ученых и в настоящее время ничуть не утратили своей научной ценности, если отбросить в сторону «словесную шелуху» (см. вышеназванные труды).

В 1989;1991 гг. в обществоведении начался процесс перестройки. Появляются работы, в которых отчетливо прослеживается отход от догматический позиций: статьи В. Зотова (18), А. Миграняна (19) (о демократии), Р. ЗЛившица (20), Л. С. Мамута (21) (о государстве), С. Перегудова и К. Холодковского (22) (о политической партии), труды Б. С. Орлова (23), В. Я. Швейцера (24) (о социалдемократии) и др. Тем не менее в ряде работ данного периода еще сохранился в той или иной мере идеологизированный подход, он исчез лишь после августовского путча 1991 г., когда вместе с КПСС была окончательно ликвидирована ее идеологическая монополия.

С 1992 г. начали выходить в свет одна за другой книги, написанные на качественно новом уровне. В обществоведении научные разработки ведутся в двух направлениях: общетеоретическом и конкретно-предметном. Работы первого направления посвящены анализу наиболее общих политических процессов, общих принципов функционирования политических систем и их институциональных структур и т. д. Работы второго направления сконцентрированы на анализе более конкретных процессов и явлений в определенный стране (или в определенных странах) и в определенный период.

Заметное превалирование в отечественном обществоведении работ общетеоретического уровня связано с потребностями в выработке принципиально новых подходов и в создании необходимых посылок для научно-исследовательской и учебно-методической работы в соответствии с современными требованиями. Серьезным препятствием к более широким разработкам на конкретно-предметном уровне является весьма ограниченный доступ к зарубежной литературе и документальным базам.

Среди работ общетеоретического характера выделим труды группы авторов К. С. Гаджиева, В. В. Ильина, и др. (25), Э. А. Позднякова (26), Г. В. Каменской и А. Н. Родионова (27), группы авторов В. С. Ажаевой, Е. В. Ананьевой и др. (28), К. С. Гаджиева (29) и т. д. по проблемам государства, политической власти, политических систем современности, политической культуры и др. Нельзя не отметить повышенный интерес исследователей к теме о тоталитаризме как политическом феномене, о демократии и правовом государстве, о политических партиях как важнейшем институте парламентской демократии.

Естественно, что в центре внимания отечественного обществоведения находятся проблемы, связанные с переходом России от тоталитаризма к демократии, с формированием новой российской государственности на правовой основе и на принципах плюралистической демократии и федерализма. Эта проблематика в той или иной мере затрагивается в ряде монографий (см. выше) и журнальных статей и иных изданий (В.В.Пастухова, (30) Б. С. Орлова, (31)2 С. Перегу-дова (32), И. К. Пантина (33) и др.). Исследователи отмечают, что Россия в процессе нынешнего государственного строительства не вправе пренебрегать многовековым опытом зарубежных стран, в особенности тех, которые смогли создать цивилизованное демократическое правовое и социальное государство. Вместе с тем «Россия, расположенная на стыке или перекрестке восточных и западных культур, не может не иметь собственное понимание, собственную модель народовластия, демократии» (34).

Что же касается работ конкретного, странового уровня, то теперь диапазон исследований существенно расширился. Германисты стремятся исследовать многообразные аспекты политического развития ФРГ, в том числе и ранее недостаточно изученные (например, идеология политических партий, политическая культура, общественно-политическая мысль). Здесь можно назвать работы В. Размерова (анализ основных тенденций экономического и политического развития объединенной Германии в 1990;1993 гг.) (35), СЛ. Сокольского (о неокон.

2 В одной из своих статей Б. С. Орлов предпринял попытку дать сравнительный анализ политической культуры России и Германии (36). сервативных тенденциях в политике ФРГ в 80-е годы) (30), В. В. Дамье и М. Б. Корчагиной: (о социальных движениях в ФРГ в 70−80-е годы) (38), Д. Гудименко и А. Родионова (39) (об общих тенденциях развития политической культуры ФРГ) и др.

В монографии В. С. Павлова проанализированы взгляды представителей основных направлений общественно-политической мысли ФРГ на ряд проблем, вызвавших острые дискуссии среди общественности в 50−80-е годы (обновленческая социально-политическая доктрина Ватикана, политика «холодной войны», внутренняя и внешняя политика ФРГ в эру Аденауэра и в период социал-либеральной коалиции, проблемы профсоюзного движения) (40). В данной работе явственно проглядывается склонность автора к негативной оценке ХДС/ХСС, в то время как СЛ. Сокольский в своих работах акцентирует позитивные стороны политики этого блока. Кроме вышеназванных работ историков и политологов, нужно упомянуть про работу юриста А. Н. Соколова, рассматривающую генезис и становление правового государства в Германии с конца XVIII в. до наших дней (41).

К сожалению, в отечественной германистике период 90-х годов слабее разработан. Пока еще недостает фундаментальных работ по политическим партиям ФРГ. Число диссертаций по этой тематике невелико, к тому же они, как правило, охватывают отдельные аспекты или ограниченный период (см. А. С. Рожкова (42), Р. И. Ситдикова (43) и др.). До сих пор отсутствует обобщающий труд по истории Германии, отвечающий современным требованиям науки3.

3 А двухтомник по новой и новейшей истории Германии, выпущенный в 1970 г., устарел не только в прямом смысле, но и «морально» (с точки зрения методологии) (44).

Следует отметить весьма слабую разработанность в отечественной литера.

Ви о и застойные времена, да и еще в самом начале 90-х годов исследователи в основном ограничивались «критическим разбором» так называемых буржуазно-реформистских и ревизионистских теорий в области государства, эти теории огульно отвергались как якобы служащие «идеологическим прикрытием классовой сущности буржуазного государства». Дело доходило до того, что даже ставилась под сомнение сама классическая теория правового государства (см. работу Ю.П. Урьяса) (45). Исключения не составляла статья А. С. Давагсурэна, посвященная «критическому» анализу трактовки марксовой концепции государства т.н. правыми социал-демократами ФРГ и Австрии. Те обвинялись в «извращении» основных положений марксова учения и в стремлении к «затушевыванию классового характера современной буржуазной демократии» (46).

Как первую попытку серьезного анализа подходов политических партий ФРГ к государству можно рассматривать выпущенный в ИНИОН на эту тему сборник с участием С. Л. Сокольского, Е. Сеилханова и М. Д. Диманиса (под отв. ред. Б.С.Орлова) (47). Эти работы не могли претендовать на полноту разработки темы в связи, во-первых, ограниченностью объема публикации, во-вторых, с отсутствием необходимой методологической базы. Не удивительно, что в работах Сокольского и Сеилханова очевиден крен в сторону конкретного анализа политики правящего блока ХДС/ХСС/СвДП и позиций этих партий по тем или иным аспектам внутренней политики.

Отрадно, что тематика государства привлекла внимание новых исследователей. Примером тому может послужить кандидатская диссертация Е. Н. Гончаровой (1995 г.), в которой рассматривается эволюция социалдемократической концепции государства (правда, в чисто экономическом аспекте) со второй половины XIX в. по 90-е годы (48). Диссертантка отмечает, что в современных условиях СДПГ выступает за активную государственную политику в хозяйственной сфере, прежде всего в области рынка труда. В монографии Е. А. Самарской, посвященной истории идейно-политического раскола европейской социал-демократии в начале XX в., связанного с переходом многих партий на позиции реформизма и с появлением ленинизма, проанализированы в общефилософском плане взгляды социал-демократии по проблемам государства (49). * *.

Тема настоящего исследования (если рассматривать ее в широком плане), естественно, в Германии более полно разработана. По вопросу о партийно-политической системе ФРГ можно выделить следующие работы: В. Рудцио (50), К. Зонтхаймера (51), Х. Каака (52), под ред. А. Минтцеля и Х. Оберройтера (53) (общие аспекты): Г.-О.Клайнманна (ХДС) (54), А. Минтцеля (ХСС) (55), С. Миллер и Х. Поттхоффа (СДПГ) (56), Й. Рашке («зеленые») (57), П. Моро и Ю. Ланга (ПДС) (58), Р. Штесса (правоэкстремизм) (59) и др.

Интерес представляют работы, посвященные анализу представлений о государстве в политической культуре Германии, влияния этатистских традиций на современную Германию, отношения германского общества к существующему государственному устройству (К.-Д.Брахера (60), К. Роэ (61) и др.), концепции государства в трактовке основных идейно-политических течений — консерватизма (П.Хамманса) (62) и социализма (Т.Майера) (63). В отличие от работы П. Хамманса, имеющей в основном политико-юридическую направленность и ограничивающейся периодом после второй мировой войны, работа Т. Майера носит более широкий характер, она в историко-философском плане рассматривает эволюцию подхода к государству с XIX в. социалистов самых различных направлений (марксистского, лассальянского, анархистского, реформистского, неомарксистского).

Работ, содержащих анализ взглядов политических партий на государство, в немецкой литературе сравнительно немного. Прежде всего следует отметить несколько работ, относящихся к периоду до второй мировой войны: С. Миллер (64), П. Штайнбаха (65), В. Ойхнера (66), В. Беккера (67). В работах С. Миллер, В. Ойхнера и П. Штайнбаха на базе огромного документального материала дается подробное освещение дискуссий по вопросу о государстве как внутри СДПГ, так и среди представителей различных направлений в рабочем движении. В работе В. Беккера сделан анализ идейно-политической платформы христианской демократии, взглядов на государство и демократию видных представителей партии Центр, вскрыты идейные истоки христианско-демократической концепции государства, уходящей корнями в средневековье.

Следует особо выделить марксистскую литературу не только из бывшей ГДР (примером может послужить работа Р. Габриеле, посвященная «критическому» сравнительному анализу подходов ХДС/ХСС и СДПГ к государству в 80-е годы) (68), но и вышедшую из-под пера представителей леворадикальных кругов ФРГ (например, работа Х. Буттервегге). Последняя, если не принять во внимание малооригинальные тезисы о государственно-монополистическом капитализме и об оппортунизме правых социал-демократов, «идентифицирующих себя полностью и целиком с государством капиталистического общества», примечательна тем, что содержит подробные сведения о взглядах на государство ведущих социал-демократических деятелей, таких, как.

К.Шумахер, В. Айхлер, В. Брандт, о программных установках СДПГ, о внутрипартийных дискуссиях по вопросу о роли государства в обществе (69).

Весьма специфичный характер носят те статьи, в которых дается интерпретация роли государства с узко партийной позиции, например, статьи Б. Гебауэра (ХДС) (70), Г.-Й.Фогеля (СДПГ) (71), В. Майхофера (СвДП) (72). В книге, выпущенной в 1976 г. Фондом К. Аденауэра, содержится полемика в политико-идеологическом плане по проблемам государства (73).

Заметно отличаются в смысле научной объективности и политической беспристрастности следующие работы: У. Сарчинелли (74), М. Опп де Ипта (75), Ю. Каэстнера (76), А.3аутера (краткий анализ взглядов основных политических партий на представительную демократию) (77).

В центре внимания У. Сарчинелли находятся программно-теоретические дискуссии внутри СДПГ в 1969;1975 гг. по вопросу об основных ценностях как морально-этическом фундаменте демократического государства, о социальной государственности Основного закона, о демократии, о соотношении государства и общества, о роли государства в экономике, о стратегических установках партии. М. Опп де Ипт ставит задачей выявление на основе семантического анализа при применении количественных методов употребляемых в программных документах ХДС и СДПГ понятий и определений, относящихся к государству (например, «сильное государство», «всеобщее благо», «способность государства к регулированию и обеспечению эффективности» и т. д.), различий между двумя партиями в подходе к государству. Весьма интересен его вывод о том, что социал-демократы воспринимают государство «как машину для оказывания услуг», т. е. как инструмент осуществления различных общественных задач, в первую очередь социальных и экономических, а христианские демократы — как руководящую фигуру", в ведение которой входят защита безопасности и забота о всеобщем благе.

В книге Ю. Каэстнера анализ христианско-социальной концепции государства увязывается с анализом специфики социально-экономического развития Баварии, социальной базы ХСС, его идейно-политической платформы. По мнению Каэснера, в христианско-социальной концепции государства нашли отражение взгляды и представления крестьян и ремесленников и, вместе с тем, крупных фермеров, аграриев и предпринимателей, что придает ей консервативно-либеральную направленность.

Специальных работ, посвященных анализу взглядов «зеленых» на государство, в немецкой литературе почти нет, правда, эта тема затронута в монографиях Р. ван Хюллена (78) и Г.-Й.Веена и Ю. Хоффмана (79). Все эти исследователи обращают внимание на явную противоречивость в их подходе к государству, что они связывают с внутренней гетерогенностью самой партии и с идеологическим эклектизмом в ее программатике.

Как показывает анализ немецкой литературы, до сих пор отсутствуют работы, которые бы дали полное и развернутое освещение взглядов на государство хотя бы одной, отдельной взятой партии. Все вышеназванные работы либо имеют ограниченные хронологические рамки, либо носят суммарный характер, либо основываются на узкометодологическом подходе, либо написаны с узко партийной точки зрения.

Апробация. Результаты исследования по теме диссертации изложены в монографии, в которой прослеживается эволюция подхода германской социал-демократии к государству со второй половины XIX в. по начало 90-х годов (эта монография депонирована в ИНИОН)4, а также в ряде статей, опубликованных в тематических сборниках ИНИОН и в журнале «Мировая экономика и международные отношения», кроме того, в отдельном издании ИНИОН «Партийно-политическая система Германии в 90-е годы» (2 п.л.) (80),. Обобщающее резюме настоящей диссертации, составленное на немецком языке, депонировано в Фонде Фр. Эберта (его библиографическое описание дано в указателе «Библиография по истории германского рабочего движения», изданном в Бонне) (82). Оно получило положительные отзывы со стороны проф. С. Миллер и М.Шнайдера. Со всей диссертацией ознакомился проф. Хайдельбергского университета К. фон Бойме, который также дал положительную оценку.

Прежде чем приступить к детальному анализу подхода политических партий к государству, представляется целесообразным уяснить смысл таких понятий, как «государство» и «политическая партия» .

Государство — эта весьма многозначное понятие, интерпретируемое в различных аспектах — политологическом, юридическом, социологическом и политико-философском. Существует целый ряд теорий государства, истолковывающих по-разному его сущность и основное предназначение — от Платона, трактовавшего государство как воплощение справедливости в сообществе людей, вплоть до современного теоретика Н. Луманна, отождествляющего государство с политической системой, обладающей прерогативой принимать решения, обязательные для всего общества (83). Классическим считается определение, данное в немецкой энциклопедии Брокгауза: «Государство — это властное устройство, на ко.

4 Ссылка на данную монографию содержится в кандидатской диссертации Е. Н. Гончаровой (1995) (81). торое народом возлагается обязанность соблюдать на определенной территории посредством суверенной власти общие блага и ценности" (84).

Основные функции современного демократического государства состоят в следующем:

1) гарантирование прав и свобод граждан, создание необходимых предпосылок для достойного человека существования;

2) регулирование экономики (региональная и общая структурная политика, финансовая политика, политика в области рынка труда и т. д.), охрана окружающей среды, содействие развитию науки и техники;

3) обеспечение внутренней и внешней безопасности страны, защита ее территориальной целостности;

4) поддержание сношений с другими странами и различными международными организациями.

В представлении ведущих политических партий ФРГ (ХДС/ХСС, СвДП и СДПГ) государство является публично-правовым институтом, наделенным властными полномочиями и обладающим средствами принуждения для поддержания правопорядка, механизмом политического регулирования общественных отношений, регулятором социально-экономических процессов. С их точки зрения, государство представляет собой сложный общественный феномен, но все же не идентично с обществом. Оно вмешивается в дела общества с тем, чтобы пресечь всякую возможность аккумуляции власти в руках каких-либо общественных группировок и гарантировать безопасность, справедливость и благосостояние для всех. Вместе с тем партии выступают против «огосударствления» всего общества, а также против «обобществления» государства, т. е. узурпации обществом всех государственных функций. При этом они придают особо важное значение нравственно-этическим нормам и ценностям как своего рода духовной первооснове общества и государства, обеспечивающей их внутреннюю целостность.

У политических партий различные подходы к государству обусловлены различными политико-идеологическими посылками. Здесь можно выделить четыре подхода: консервативный, либерально-демократический, либертарный и марксистский. Либерально-демократическая модель государства представлена в программатике ХДС, ХСС, СвДП, СДПГ, но вместе с тем у ХДС и ХСС прослеживается влияние консервативной идеологии, а у СДПГ — марксистской, у «зеленых» — либертарный. В более чистом виде проявляется консервативный подход у отдельных представителей правого крыла ХДС, а неомарксистский — в программатике ПДС, а также у отдельных представителей левосоциалистиче-ского крыла СДПГ.

Консервативный подход, исходя из представления о дуализме государства и общества, трактует государство как некую особую инстанцию, возвышающуюся над обществом и воплощающую собой духовно-нравственное начало. Государство рассматривается как сфера гражданской свободы и равенства, а обществокак та сфера, которой присущи глубокие неравенства — не только на материальной почве, но из-за различных природных способностей его членов. Как писал известный консервативный государствовед Э. Форстхофф: «В то время как общественная жизнь определяется интересами, государство призвано стать сосудом и носителем духовного содержания, возвышающимся над интересами» (85).

Истоки этой консервативной концепции государства можно найти у Г. В. Ф. Гегеля (1770−1831). Согласно ему, «государство есть действительность нравственной идеи — нравственный дух как очевидная, самой себе ясная, субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает» ($ 257). «Государство как действительность субстанциальной воли, которой оно обладает в возведенном в свою всеобщность особенном самосознании, есть в себе и для себя разумное» ($ 258) (86). Так что у Гегеля государство предстает как воплощение некой надындивидуальной воли, сверхразума, божественного начала, абсолютного духа и т. д. Он полагал, что только при посредстве государства отдельный человек сможет обрести свою свободу и достичь своего блага.

Консервативная идея сильной государственной власти, наделенной широкими властными полномочиями5, вытекает из представления, что только одна государственная власть способна гарантировать порядок и стабильность и действенным образом противостоять общественным группировкам, преследующим свои узкие интересы в ущерб интересам всего общества. По мнению Г. К. Кальтенбруннера, известного идеолога современного консерватизма, «государство должно обладать способностью обеспечить ту дисциплину в плюралистическом обществе, без чего несущие угрозу влиятельные силы одержали бы верх». Он называет государство «наместником порядка», «воплощением стабилизирующей власти», «незаменимым инструментом против анархии, беззакония и агрессии» (87).

Консерваторы рассматривают государство как воплощение всеобщего блага — согласно определению Форстхоффа, «понятие всеобщего блага связано с государством, которое является его непременной предпосылкой» (88). По их убеждению, государство в этом качестве способно служить гарантом индивидуальной свободы в противовес коллективистским притязаниям со стороны обще.

5 Эту идею сильной государственной власти в свое время обосновал в книге «Левиафан» английский философ Т. Гоббс (1588−1679), известный как сторонник абсолютной монархии. ства.

Часть современных консерваторов тяготеет к националистической идеологии. В их представлении государство является воплощением неких особых национальных интересов народа. Они постоянно призывают к упрочению у граждан сознания национальной идентичности и тесной связанности со своим отечеством. Влияние этой националистической идеологии проглядывается в статьях и выступлениях отдельных христианско-демократических деятелей. В наиболее неприкрытой форме национализм проявляется у праворадикалов.

Либерально-демократический подход исходит из того, что государство является общественным феноменом и тесно связано с общественными структурами. Важнейшие теоретические положения о государстве в либерально-демократической трактовке содержатся в работах крупнейшего государствоведа веймарской эпохи Г. Хеллера (1891−1933). Он рассматривал государство в двух аспектах — социологическом и нормативном6. С одной стороны, государство представляет собой «общественное объединение, которое в качестве высшей инстанции обеспечивает упорядоченную согласованность всех общественных действий на определенной территории» (89). Словом, государство осуществляет целенаправленное упорядочение общественных отношений и регулирование со.

О и V О вместнои деятельности людей на определенной территории. С другой стороны, государство основывается на праве. Право — это инструментарий, при посредстве которого постановления государственной власти обретают законную силу. Оба момента — социологический и нормативный -, по Хеллеру, взаимосвязаны между.

6 Эта дуалистическая концепция государства, которая выделяет в нем два момента — социологический и юридический, разработана германским государствоведом Г. Еллинеком (1851−1911). В противовес этой концепции Г. Кельзен (1881−1973) трактовал государство в чисто юридическом плане. собой. Таким образом, государство выступает как особое общественное образование и, вместе с тем, как правовое явление7.

Хеллер указывал, что государство легитимируется постольку, поскольку «оно применяет и осуществляет морально-этические правовые принципы», признаваемые обществом. «Именно морально-этические правовые принципы при известных условиях предполагают экономическую, воспитательную и прочую культурную деятельность государства» (90).

Хеллер отстаивал идею демократического правового государства. По его мнению, «демократическая правовая государственность, основывающаяся на разделении властей и гарантирующая основные права граждан, эффективным образом ограничивает политическую власть руководства с помощью правовых норм, закрепленных конституцией, и обеспечивает, хотя в различном объеме, всему без исключения населению страны «свободы» (92). Хеллер считал необходимым расширить на правогосударственной основе демократию в социальном направлении. Указывал, что демократия предполагает плюрализм общественных интересов. При этом решающее значение имеет создание необходимых предпосылок для установления минимального общественного консенсуса по ключевым политическим вопросам.

В период после второй мировой войны получила практическую реализацию модель демократического правового и социального государства, предполагающая примат индивидуальной свободы по отношению к государственной вла.

7 Кстати, современные социал-демократы, отказавшись от узко классовой теории государства, также рассматривают государство в нормативном и социологическом аспектах. — См. статью К. Т. Шуона о государстве в энциклопедическом словаре «Социализм» (91). сти и обществу8. В сознании общественности укоренилось представление о том, что государство не является самоцелью, а должно служить интересам граждан.

В условиях плюралистической демократии государство выступает в роли регулятора внутриобщественных отношений, предотвращая опасность дезинтеграции общества в случае возникновения конфликта групповых интересов. Но при этом не может быть речи о тотальном регулировании государством всего и вся. Оно вмешивается, как писал Э. Френкель, известный теоретик плюрализма, лишь тогда, когда нет гарантии того, что «из параллелограмма экономических, социальных и политических сил образуется та равнодействующая, которая бы соответствовала минимальным требованиям, необходимым для экономически целесообразного и социально приемлемого решения текущих проблем» (93).

Государство в демократическом плюралистическом обществе должно позаботиться, чтобы общественные группы соблюдали интересы всего общества и несли совместную ответственность за его дела. Либерально-демократическая модель государства предполагает сотрудничество государственной власти с общественными силами и активное соучастие граждан в политике.

Либертарный подход. Для этого подхода характерно отрицание бюрократически-иерархических механизмов принятия решений и стремление к далеко идущей децентрализации властных структур и к созданию по возможности автономных организационных ячеек, действующих на основе самоуправления. Сторонники этого подхода полагают, что отдельный человек на низовом уровне, где он обретает возможность непосредственного участия в процессе принятия решений, способен в более полной мере реализовать себя. Либертарная концепция,.

8 Эту идею примата индивидуальной свободы в свое время обосновал И. Кант (1724−1804). Подробнее о нем см. IV главу настоящей работы. связанная с идеей распределения власти между всеми гражданами, исходит из негативного определения государства как «монстра», посягающего своим стремлением к расширению властных притязаний на права и свободы человека. Ли-бертаристы, проявляя склонность к возведению в абсолют института базисной демократии, подвергают резкой критике институты существующей парламент-ско-представительной системы, утверждая, что она порождает отчуждение между властью и народом, отстраняя его от непосредственного участия в делах общества.

Либертарная концепция государства своими корнями восходит к Ж. Ж. Руссо (1712−1778) с его идеей о прямой демократии и к таким известным теоретикам анархизма, как Бакунин, Кропоткин, Прудон и др.

Либертарная концепция изложена в книге немецкого политолога Р.Канцена. Он полагает, что путем «дегосударствления общества» и «обобществления государства» можно устранить «принцип власти» и вместе с тем расширить «индивидуальное пространство свободы». По его убеждению, реализация либертарных проектов вовсе не предполагает — в отличие от революционного анархизма — «фронтальную» перестройку всех общественных структур (94). «Догосударствление общества» (т.е. «меньше государства») означает прежде всего ограничение государственного вмешательства, контроля и регламентации и не в последнюю очередь отказ государства от «духовного руководства», а «обобществление государства» (т.е. «больше общества») — замену государственных властных структур «свободными от власти структурами» (95). Либертарная модель предусматривает создание «по возможности прямого и эффективного представительства интересов с возможно ограниченной компетенцией надрегиональ-ных представительных органов» (96). При этом, по мнению Канцена, не может быть речи о простом сломе государственной машины — государство в процессе перестройки станет излишним, если будут формироваться общественные отношения, исключающие «принцип власти» (97).

Сходной позиции придерживаются «зеленые», призывающие к «выхолащиванию» властных притязаний государства (98), т. е. к существенному ограничению его полномочий в пользу общественных структур. «Зеленые», исходя из пацифистской идеологии, отрицающей всякую форму насилия, оспаривают монопольное право государства на применение силы, которое оно использует для поддержания правопорядка (сравни с позицией консерваторов, которые, напротив, делают усиленный упор на данное монопольное право государства). Однако полностью отождествлять «зеленых» с либертаристами, на наш взгляд, не следует, ибо «зеленые» в отличие от них склоняются к идее сильного «экогосударства», способного осуществить радикальную экологическую перестройку индустриального общества.

Марксистский подход. Исходным пунктом является классическое определение государства, данное Ф.Энгельсом. Он его охарактеризовал как «организацию эксплуататорского класса для поддержания его внешних условий производства, значит, в особенности для насильственного удержания эксплуатируемого класса в определяемых данным способом производства условиях подавления (рабство, крепостничество или феодальная зависимость, наемный труд)» (99).

Хотя Маркса и Энгельса связывало с анархистами общее увлечение идеей об отмирании государства9, однако те в отличие от последних, выступавших за.

9 Маркс и Энгельс писали: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (100). переустройство общества на децентрализованной основе, считали необходимым сохранение централизованных властных структур, по крайней мере, на период строительства социализма.

Маркс и Энгельс, указывая на классовую природу государства, вместе с тем обращали внимание на то, что государство осуществляет общесоциальную функцию, обеспечивая жизнедеятельность всего общества. Энгельс отмечал: «Всестороннее вмешательство правительства охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами» (101). Однако у них явно превалировал классово-инструментальный подход к государству.

Хотя Маркс и Энгельс признавали, что государство, как политический институт, может обладать относительной самостоятельностью по отношению к базису и, в свою очередь, оказывать обратное воздействие на экономические процессы, все же у них экономика в конечном счете является детерминантом (согласно теории исторического материализма).

Марксова теория государства в целом страдает схематичностью, она недостаточно полно учитывает совокупность и взаимозависимость множества различных факторов. Вместе с тем нельзя отрицать историческую заслугу Маркса и Энгельса: они предприняли попытку дать анализ взаимодействия института государства с экономическим процессами и вскрыть механизм воздействия экономически господствующего класса на политику государства. Явно антидемократический характер носит выдвигаемая ими идея диктатуры пролетариата, ибо повсеместное использование методов насилия и принуждения неизбежно приведет к ущемлению прав и свобод человека и к свертыванию демократии. Эта идея диктатуры явно противоречит провозглашенной самим же Марксом идее эмансипации и свободного самоопределения человека.

Современные неомарксисты предпринимают попытку «модернизировать» эту марксову теорию государства, устраняя бросающийся в глаза схематизм отдельных положений исторического материализма и отбросив в сторону уже ставшую одиозной идею диктатуры пролетариата. Однако у всех неомарксистов по-прежнему превалирует классово-инструментальный подход к государству.

В политике предметом постоянных разногласий является вопрос о соотношении государства и рынка. Можно выделить четыре основные модели, предполагающие принципиально различные подходы в области экономической политики: модель планового хозяйства, классическая экономико-либеральная модель, неолиберальная модель социального рыночного хозяйства, кейнсианская модель (полигика государственного интервенционизма в рамках рыночного хозяйства).

Модель планового хозяйства. В труде Маркса «Капитал» обосновывается необходимость создания социалистического планового хозяйства путем повсеместного обобществления средств производства и введения централизованной системы планирования, учета и контроля. По такому пути развития пошли страны восточного блока. Крах «социализма» в этих странах в конце 80-х — начале 90-х годов наглядным образом показал несостоятельность этой планово-директивной модели. Обобществление средств производства на деле привело к концентрации власти в руках партийно-хозяйственной номенклатуры, представлявшей собой узкую кучку лиц, оторвавшуюся от реальных интересов народа.

Тем не менее и в 90-е годы модель планового хозяйства не утратила своей притягательной силы для марксистов и неомарксистов ФРГ. Неомарксисты с учетом негативного опыта в странах «реального социализма» пытаются доказать, что выдвигаемая ими модель обобществления вовсе не нацелена на огосударствление, а на наделение самих производителей реальными распорядительными правами и широкое развитие начал самоуправления и самоорганизации. Они убеждены, что именно таким путем можно достичь подлинной эмансипации человека. Этой линии так или иначе придерживаются посткоммунисты из ПДС, а также отдельные неомарксисты из левосоциалистического крыла СДПГ. Часть неомарксистов предприняла попытку разработать некую планово-рыночную модель. Однако эта «гибридная» модель вряд ли окажется эффективной, ибо она предусматривает такую систему общественного контроля, которая на деле будет существенно ограничивать свободу действий предпринимателя, являющегося ключевой фигурой в экономике.

Примечательно, что часть либертаристов тяготеет к модели «обобществленной» экономики, что связано с их негативным отношением к капитализму, в котором они видят основное препятствие к свободе. При этом делают ставку на децентрализованную экономику на основе самоорганизации. Сходство такой модели с неомарксистской моделью планового хозяйства заключается в том, что в них выводится за скобки рыночнохозяйственный механизм саморегуляции. Таким образом либертарная модель «обобществленного» хозяйства открывает широкий простор для волюнтаристского директивного вмешательства в экономику со стороны общества. Для экономики диктат «снизу» не менее пагубен, чем диктат «сверху» .

Модель «обобществленной» экономики в либертарной трактовке нашла отражение в программатике «зеленых», правда, в 90-е годы антирыночная линия уже несколько смягчена. Но вместе с тем «зеленые» склоняются в пользу политики активного интервенционизма и даже прямого административного вмешательства в области экологии.

Классическая экономико-либеральная модель получила обоснование у А. Смита (1723−1790). Сторонники этого направления склонны к возведению в абсолют способности рынка к саморегуляции и его роли как движущего мотора экономики. С их точки зрения, только свободная рыночная конкуренция может эффективным образом обеспечивать распределение в соответствии с личным вкладом благ и услуг. При этом государство в принципе должно отказаться от всякого вмешательства в экономику с тем, чтобы не воспрепятствовать «свободной игре рыночных сил». Оно должно ограничиваться в основном задачей обеспечения личной безопасности и защиты частной собственности граждан (принцип laissez faire означает принцип невмешательства).

Во второй половине XIX в. из-за явно негативных последствий стихийного, почти не контролируемого развития рынка начался отход от этой экономико-либеральной линии. В 30-е годы XX в. под воздействием мирового экономического кризиса ряд экономистов (В.Ойкен, Ф. Бем и др.) выдвинули неолиберальную концепцию, предполагающую целенаправленную корректировку в социальном плане развития рынка, но без того чтобы суживать его свободу действий. Идеи неолиберализма легли в основу сложившейся в ФРГ с 1948 г. системы социального рыночного хозяйства.

Однако существует группа либералов, пытающихся «реанимировать» основные идеи классического экономического либерализма. В 1992 г. группа радикал-либералов вокруг Ф. Флисцара (СвДП) опубликовала своего рода манифест, содержащий в себе требование строгого ограничения функций государства правово-политической сферой и по возможности полного отстранения его от хозяйственной деятельности (102).

Нелиберальная модель социального рыночного хозяйства получила разработку в работах А. Мюллера-Армака (1901;1978) (кстати, от него исходит термин «социальное рыночное хозяйство»), А. Рюстова и В.Репке. Немалая заслуга в практическом претворении этой модели принадлежит Л. Эрхарду (1897−1977), бывшему министром экономики в 1949;1963 гг. и федеральным канцлером в 1963;1965 гг. Модель социального рыночного хозяйства, по определению Мюл-лера-Армака, нацелена на соединение «принципа свободы на рынке с принципом социального выравнивания в рамках установленного и обеспеченного государством общего порядка» (103).

Неолибералы, осознавая структурные недостатки рыночнохозяйственной системы, требовали создания сильной государственной власти, способной организовать полноценную конкуренцию с равными стартовыми условиями для всех участников и защитить этот порядок против монополий, преследующих свои узкие интересы (это направление называют «ордолиберализмом», ибо оно делает упор именно на «политику упорядочивания» в области рынка). По мнению неолибералов, государство в принципе не должно вмешиваться в непосредственную хозяйственную деятельность предпринимателей. Однако сам по себе рынок не может решить проблему социальной справедливости. Поэтому государство берет на себя задачу социальной корректировки процесса распределения доходов, помощи социально незащищенным слоям населения, обеспечения занятости и т. д.

Неолиберальной модели социального рыночного хозяйства наиболее последовательно привержены ХДС, ХСС, СвДП, причем для последней, в отличие от первых, характерно более индифферентное отношение к социальным аспектам.

В 70-е годы получила широкое распространение монетаристская концепция, представляющая собой другой вариант неолиберализма (ее теоретическое обоснование содержится прежде всего в работах американского экономиста М. Фридмена). Согласно этой концепции, рыночнохозяйственная система имманентно стабильна и лишь из-за кейнсианской политики дестабилизировалась. Монетаристы требуют усиления роли рынка и значительного ограничения государственных функций — главным образом в социально-экономической сфере. Они в отличие от кейнсианцев с их политикой, ориентирующейся на спрос, настаивают на стимулировании предложения (прежде всего со стороны предпринимателей). При этом выдвигают на передний план задачу содействия экономическому росту и повышению эффективности производства путем снижения налогового бремени, сокращения государственных расходов, дерегулирования, приватизации и посредством жесткой финансовой политики.

Именно такую политику проводила с 1982 г. христианско-либеральная коалиция, однако этот курс нельзя назвать чисто монетаристским, ибо ХДС и ХСС, будучи «народными партиями», не могли пойти на резкое сокращение социальных расходов. Можно сказать, что коалиция ХДС/ХСС-СвДП продолжает ориентироваться на неолиберальную модель социального рыночного хозяйства, внося в нее определенную корректировку и модификацию в соответствии с требованиями времени.

Кейнсианская модель разработана в 30-е годы английским экономистом Дж.М.Кейнсом (1883−1964). Кейнсианцы исходят из того, что рыночнохозяйственная система имманентно страдает нестабильностью и неспособна решить основную социальную проблему — проблему занятости. Они полагают возможным устранить этот изъян рыночнохозяйственной системы путем целенаправленного вмешательства в экономику. Так что кейнсианская модель предполагает активное государственное регулирование на макроуровне в целях сглаживания конъюнктурных скачков. Предпочтение отдается косвенным методам регулирования, прежде всего финансово-кредитным мерам. Эта модель допускает возможность краткосрочного увеличения в кризисное время государственного долга в целях стимулирования спроса населения и тем самым роста занятости.

В ФРГ методы кейнсианского регулирования активно применялись на практике во второй половине 60-х годов. Однако в 70-е годы стала очевидной недостаточность кейнсианской модели — по причине значительного роста дефицита государственного бюджета и ограничения маневренности в национальной денежной политике в связи с интернационализацией рынков товаров и капиталов.

Социал-демократы связывали с кейнсианской моделью свою надежду на возможное обеспечение полной занятости и повышение благосостояния народа. Они намеревались в рамках рыночного хозяйства устранить посредством государственного регулирования структурные дефекты и достичь достаточного для расширения объема общественных услуг экономического роста. В 80-е годы социал-демократы стали отходить от кейнсианской модели. В программатику конца 80-х — 90-х годов уже включены элементы неолиберального подхода (с акцентированием позитивной роли рынка, но в тесной увязке с принципом социальной ответственности).

Политические партии, согласно определению немецкого политолога М. Г. Шмидта, — это «организованное объединение граждан-единомышленников в целях продвижения совместных политических требований в процессах волеизъявления и принятия решений об общественных делах — прежде всего путем выражения мнения, прямого или непрямого воздействия на правительственную политику, занятия государственных постов и участия в политическом процессе» (104). Основное отличие политических партий от иных общественных организаций и движений заключается в их стремлении к власти, т. е. к завладению основными рычагами государственного управления. В демократическом государстве этой цели политические партии достигают путем легитимных выборов в представительные органы на федеральном и земельном уровнях и в местные органы самоуправления. Но находящиеся в оппозиции партии также имеют возможность оказывать давление на правительство — путем контроля за его деятельностью, выдвижения своих законопроектов и т. д. Политические партии выступают в роли связующего звена между государством и обществом, участвуя в процессе принятия политических решений и улаживания общественных конфликтов.

Немецкий политолог К. фон Бойме выделяет четыре основные функции политических партий (105):

1. Разработка программно-политических установок. Партии разрабатывают свои программные установки с определенных идеологических позиций и предлагают гражданам свои альтернативные общественно-политические модели.

2. Артикуляция и агрегация общественных интересов. Группы интересов также выполняют функцию артикуляции общественных интересов, но только партии способны агрегировать (т.е. соединять воедино) их таких образом, чтобы их учитывали центральные органы государственной власти в процессе принятия решений.

3. Мобилизация и социализация граждан. Партии осуществляют большую политико-воспитательную работу, побуждая граждан к активной политической деятельности и к участию в общественной жизни и прививая им гуманистические ценности и чувство ответственности перед обществом.

4. Рекрутирование элиты и участие в формировании правительств. Из рядов партии, как правило, рекрутируются кадры для различных органов власти на всех уровнях (вплоть до самых ответственных постов в федеральном парламенте и правительстве).

Программатика политических партий. Поскольку программные документы политических партий составляют основную базу для исследования по настоящей теме, автор счел необходимым дать подробное разъяснение специфики этих документов. Партийные программы нацелены на создание нужного имиджа партии в глазах общественности (в целях привлечения новых членов и избирателей), с одной стороны, и на обеспечение ее внутренней консолидации — с другой. Посредством программ партии информируют общество о своих стратегических целях и основных установках. Они служат базой для размежевания с другими партиями и фундаментом для выработки конкретных политических требований. Партийная программа является обязательным для всех членов документом и должна служить для них руководством к действию. Она способствует идентификации членов со своей партией и ее установками (106). Содержание программных документов политической партии в целом определяется множеством факторов: запросы и требования избирателей, политическая и экономическая конъюнктура, исторические традиции самой партии, ее политико-идеологическая ориентация и т. д.

Можно выделить четыре типа программных документов: основная программа (программа принципов), программа действий, предвыборная программа, программно-политические заявления. При этом особое значение имеют основные программы, которые, по определению политологов Г. Олцога и Г.-Й.Лизе, «равным образом являются „конституцией“ партий: в них изложена исходящая от мировоззренческих основ соответствующей партии политическая точка зрения на важнейшие проблемы, касающиеся отдельного человека, общества, отношения обоих друг к другу и к государству» (107). Словом, основная программа представляет собой базовую идейно-политическую платформу партии.

В основных программах разрабатываются на основе анализа основных процессов, протекающих в современном обществе, общие подходы к решению важнейших проблем — внутрии внешнеполитических. В них дается разъяснение об основных мировоззренческих позициях партии, ее идейно-политической ориентации, об основной стратегической цели и средствах и методах ее достижения. Эти документы, как правило, охватывают различные стороны общественной жизни. Они составлены с расчетом на средне-и долгосрочную перспективу и потому принимаются лишь после длительных обстоятельных обсуждений.

Впрочем, основные программы ХДС/ХСС, СДПГ и СвДП являются серьезными аналитическими документами, они вырабатываются при участии специалистов различных направлений — политологов, социологов, экономистов и др. Отдельные положения в их программах отличаются оригинальностью и могут представлять большой интерес для общественности. Это положения о взаимосвязи человека и природы как единого целого мироздания (ХДС), о «новой культуре совместного проживания» (СДПГ), о четырех аспектах свободы (СДПГ). У «зеленых» программные документы страдают фрагментарностью, зачастую в них преобладают чисто практические требования, а общеконцептуальные положения слабее разработаны, что связано отчасти с отсутствием единого подхода к общественным проблемам, с идеологической мешаниной и внутрипартийной раздробленностью. А основные программы радикальных партий правого и левого толка носят чрезмерно идеологизированный характер, они в ряде мест представляют собой набор чисто политических лозунгов.

Программные документы, в том числе и основополагающего характера, сориентированы на предвыборные цели и задачи. Их принятие, как правило, приурочено к очередным общепарламентским выборам, как например, Фрайбургские тезисы СвДП 1971 г. — к выборам 1972 г. Гамбургская программа ХДС 1994 г. — к выборам 1994 г. Во многих случаях исход выборов становился определяющим фактором для разработки новых программ. Так, малоудовлетворительные итоги выборов 1953 и 1957 гг., когда СДПГ оказалась в явном меньшинстве перед ХДС/ХСС, подтолкнули социал-демократов к принятию в 1959 г. Годесбергской программы с тем, чтобы сделать партию более привлекательной в глазах избирателей. Принятие ХДС в 1978 г. Людвигсхафенской программы и СДПГ в 1989 г. Берлинской программы связано с их стремлением восстановить утраченные позиции и вернуться к правительственной власти. У СвДП программный курс предопределен выбором партнера по коалиции. Если при разработке Фрайбургских тезисов 1971 г. либералы исходили из цели закрепления блока с СДПГ, то Кильские тезисы 1977 г. представляют собой попытку дистанцироваться от этой партии. Впоследствии Кильские тезисы подготовили почву для их перехода на сторону ХДС/ХСС. А принятие в 1997 г. новой программы СвДП связано с попыткой либералов приостановить негативную тенденцию сокращения электората, четко обозначившуюся в 90-е годы.

Политические партии в целях повышения своего имиджа включают в программатику отдельные положения, составленные в популистском духе, например, положения о т.н. «новом социальном вопросе» (ХДС), о всеобщем минимальном социальном обеспечении независимо от доходов («зеленые»), о перераспределении доходов в пользу трудящихся за счет усиления налогообложения более обеспеченных (СДПГ и «зеленые»). Популизм в сильно выраженной форме характерен для республиканцев и демократических социалистов из ПДС. Политические партии в борьбе за голоса избирателей часто перехватывают друг у друга отдельные лозунги. Так, ХДС, СвДП и СДПГ заимствовали у «зеленых» экологические лозунги, а СДПГ — у ХДС лозунг укрепления внутренней безопасности и т. д. Программатика партий зачастую носит полемический характер, что наглядным образом проявляется в оценке СДПГ социально-экономической политики ХДС/ХСС или наоборот, а также в оценке СвДП политики ХДС/ХСС в области внутренней безопасности.

Программные документы партий отличаются друг от друга по лексике и стилистике. Так, в программатике ХДС встречаются весьма специфичные термины, такие, как «политика на основе христианской ответственности», «Божье творение», а также носящие отпечаток влияния консервативной идеологии термины: «сильное государство», «авторитет», «национальная идентичность» и т. д., а у СДПГ — весьма характерные для ее идейно-политического профиля термины, например, «освобожденное от классовых ограничений общество», «равенство в распределении доходов, собственности и власти». А в программатике республиканцев всплывают термины, явно заимствованные из арсенала национал-социалистической идеологии, «жизненное право немецкого народа», «родовое право» и т. д. В программных документах «зеленых» часто употребляются такие термины, как «самообеспечение», «самоорганизация», «экологическое общество» .

Разумеется, у каждой партии есть свои ключевым понятия, позволяющие им более четко профилировать в противовес другим, например: «христианская концепция человека» (ХДС), «либерализм» (СвДП), «демократическая социализм» (СДПГ), «базисная демократия» и «принцип ненасилия» («зеленые»), «обновление в направлении социализма» (ПДС). Так что с помощью языковых средств партия стремится сохранить свою идентичность.

5. Выводы.

Особенность эволюции партии «зеленых» с 80-х годов заключается в том, что она постепенно «выталкивала из себя» элементы, тяготеющие к фундаментализму, все больше превращаясь в партию «истеблишмента», однако в ряде случаев так и не отошла от леворадикальных утопических мечтаний.

У «зеленых» отсутствует цельная и логически связанная концепция государства, что особенно отчетливо проявляется в подходе к вопросу о монопольном праве государства на применение силы. Они, с одной стороны, исходя из принципа ненасилия, оспаривают это монопольное право, но с другой — настаивают на коренной экологической перестройке индустриального общества, широкомасштабном обобществлении (правда, теперь они уже прямо не говорят об этом, ограничиваясь требованиями усиления общественного контроля за предпринимателями и банками) и на радикальном перераспределении доходов и имущества в пользу менее обеспеченных, что неизбежно приведет к применению мер принуждения. В одном документе есть формулировка о необходимости противодействия с опорой на общественные бюджеты и государственное законодательство экономическому, социальному и экологическому кризису (73) 10. Правда, «зеленые» в последнее время стали официально подтверждать монопольное право государства на применение силы, однако продолжают требовать сокращения силовых структур вплоть до их разоружения и признания права на сопротивление государственной власти, ставя таким образом под сомнение ее легитимность. Такая позиция вступает в противоречие с выдвигаемым ими же самими положением о приоритетности прав и свобод личности, ибо их обеспечение возможно только с помощью достаточно сильной государственной власти.

Высказывания «зеленых» о необходимости усиления государственного вмешательства по экологическим соображениям дают повод для обвинения их в.

10 В манифесте «Зеленого прорыва» обращается внимание на то, что «зеленые» пытаются осуществить свои политические цели при посредстве монопольного права государства на применение силы (законы и соответствующие санкции) (74). склонности в пользу диктатуры. На деле многим «зеленым» чужда идея диктатуры, однако к этой идее подталкивают отдельные фундаменталисты, настаивающие на установлении под предлогом вывода общества из экоо о с" т> логического кризиса тотальной регламентации хозяйственной жизни. В том же духе высказывался Р. Баро, ратуя за создание наделенного чрезвычайными полномочиями «правительства спасения». Он убеждал, что «народ готов принять радикальные экологические меры по спасению, если они будут представлены легитимным авторитетом» (75).

Хотя на первый взгляд базисно-демократическая модель представляется наиболее демократичной по сравнению с традиционными институтами парламентской демократии, однако в ряде случаев может возникнуть реальная опасность установления жесткого диктата со стороны низовых организационных ячеек, как это имело место в древних восточных общинах. Лишь парламентская демократия, основанная на принципе баланса между всеми ветвями власти и на верховенстве закона, способна предохранить от всяких эксцессов. Мечты «зеленых» о том, что путем повсеместной децентрализации и обобществления (не только хозяйственной, но и политической сферы) исчезнут властные отношения и не будет места для господства и подчинения, явно утопичны.

Партия «зеленых», хотя отличается «экстравагантностью», тем не менее вписывается в демократическую политическую культуру, поскольку она утверждает примат индивидуальной свободы. Их программатика пронизана гуманистическим пафосом и верой в возможность создания той модели общественного устройства, в которой отдельный человек мог бы в более полной мере реализовать себя и жить в гармонии с природой. Есть основания полагать, что «зеленые» постепенно избавятся от «болезней роста» и будут предлагать более реалистичные проекты эмансипации в рамках существующей системы. Если они сумеют выработать более конструктивную позицию по вопросу о монопольном праве государства на применение силы, тогда смогут в немалой степени способствовать тому, чтобы государственная власть стала более цивилизованной и отказалась от ставки на грубую силу.

Партия «зеленых», в отличие от социал-демократов, давно превратившихся в левоцентристскую партию, глубоко интегрированную в существующую систему, так и не стала партией центра, но в то же время далеко отстоит от крайнего фланга политического спектра.

Глава У1. ПОДХОД РАДИКАЛЬНЫХ ПАРТИЙ ПРАВОГО И ЛЕВОГО ТОЛКА К ГОСУДАРСТВУ (НА ПРИМЕРЕ ПАРТИИ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ И ПДС).

Радикальные партии правого и левого толка занимают в ФРГ маргинальное положение. Они служат своего рода резервуаром для узкой части населения, недовольной по тем или иным причинам существующим порядком и требующей коренного изменения политической системы. Эти партии ориентируются на граждан, тяготеющих к авторитарной и антилиберальной идеологии (согласно социологическим опросам за 1992 г., 8% в восточных землях и 13% в западных составляют потенциальный резерв крайне правых, а левых — соответственно 8 и 14%) (1).

Но, с другой стороны, радикальные партии как бы выполняют функцию стабилизатора демократии, вводя в определенное русло протест узких групп населения и тем самым нейтрализуя их негативное воздействие на политическую систему страны. К тому же власти, легализируя подобные партии с более или менее прочными организационными структурами, имеют возможность более эффективно контролировать эти «внесистемно-оппозиционные» силы, нежели в случае административного запрета на них. Впрочем, наличие радикальных партий является неизбежным сопутствующим явлением в плюралистической демократии, где не может быть абсолютного политико-идеологического единогласия.

Крайне левый фланг политического спектра в 90-е годы представлен ПДС и различного рода коммунистическими группировками (Германская коммунистическая партия, Союз западногерманских коммунистов, Марксистско-ленинская партия Германии, Объединенная социалистическая партия,.

Марксистская группа"), а также группировками троцкистов и анархиствующих (всего в составе 142 тыс. человек) (2). Коммунистическая партия Германии (ГКП), восстановленная в 1968 г., находится после 1989 г. в стадии эрозии. С того момента ее численность сократилась с 25 тыс. до 6 тыс. человек в настоящее время. Однако ГКП по-прежнему привержена ортодоксальному марксистско-ленинскому учению, ее программатика нацелена на революционное свержение демократического строя. На всех выборах на уровне федерации, земель и коммун ГКП никогда не удавалось завоевать более 1% голосов.

После воссоединения с ГДР страна столкнулась с новым явлением: в лице ПДС (бывшей СЕПГ) леворадикальные силы стали обретать мало-мальски значительный вес и даже получили свое представительство в бундестаге (в 1994 г. -30 мандатов). ПДС является совершенно чужеродным для западногерманской политической культуры телом, она представляет собой скорее региональную партию, выражающую специфические интересы населения бывшей ГДР.

Крайне правый фланг в 90-е годы занимают Национал-демократическая партия Германии (НДПГ), Немецкий народный союз и Партия республиканцев и другие организации (всего 47 тыс. правоэкстремистов). Все они до сих пор не смогли перешагнуть пятипроцентный рубеж на выборах в бундестаг (лишь в 1969 г. НДПГ достигла максимальной для нее отметки — 4,3% голосов). Наиболее значительной из праворадикальных партий считается Партия республиканцев (ПР), основанная в 1983 г. Республиканцам удалось совершить прорыв лишь в 1989 г. — на выборах в Берлине (7,5% голосов) и в европейский парламент (7,1%).

Несмотря на явные различия между правои леворадикальными партиями, их объединяет одно общее: неприятие либерально-демократических ценностей, антиплюралистическая направленность и более чем очевидный уклон в сторону авторитаризма. Радикалов отделяет от экстремистов лишь тонкая стена: несмотря на их стремление действовать в правогосударственных рамках, внутри существуют те группировки, которые призывают прямо или косвенно к антиконституционным действиям и имеют контакты с экстремистами, делающими ставку на открытое насилие (это относится и к демократическим социалистам из ПДС). Программные документы радикальных партий как бы имеют двойную подкладку: за внешне «благопристойным» фасадом кроется нигилизм по отношению к существующему конституционному строю.

Вовсе не случайно, что программатика ПР и ПДС носит на себе отпечаток тоталитарной идеологии — национал-социалистической и марксистской. Правда, они отмежевываются от наиболее одиозных идеологических постулатов, например, о мировой гегемонии немецкой нации или о диктатуре пролетариата, теперь склоняются в пользу более «мягкого» варианта авторитарного режима, В отличие от тоталитарного государства, для которого характерен всепроникающий контроль органов власти над всеми сферами общественной жизни, авторитарное, как правило, допускает определенную свободу в политической и экономической областях и не вторгается в частную сферу.

Так что стратегия республиканцев нацелена на установление авторитарного этнонационального государства с формальным сохранением институтов парламентской демократии, а демократических социалистов — на реставрацию командно-директивной модели социализма, правда, в «более демократическом и гуманном облике» .

1. Партия республиканцев.

Партия республиканцев основана 27 ноября 1983 г. тогдашними депутатами бундестага, вышедшими из состава ХСС, Ф. Хандлосом и Э. Фойгтом совместно с публицистом Ф.Шенхубером. Однако Ханддос, равно как и Фойгт вскоре покинули партию в результате разногласий с Шенхубером. Тот стал председателем партии с весны 1985 г.

Шенхубер, как бывший доброволец войск СС, где вначале служил в «лейбштандарте Адольфа Гитлера», а позднее в дивизии «Карл Великий», не скрывал своих симпатий идеям национал-социализма. В своих воспоминаниях он восхвалял мужество и храбрость солдат и офицеров СС, с теплотой отзывался об А.Гитлере. Разумеется, Шенхубер вынужден дистанцироваться от кровавых деяний нацизма. Его идеалом является итальянская фашистская модель 19 261 930 гг., но не национал-социалистическая, поскольку «политика третьего рейха в области труда носила глубоко негуманные черты», а Муссолини якобы сумел предотвратить экономический кризис, более того не учинял террористических акций против целых групп населения (3).

Партии республиканцев ни разу не удавалось перешагнуть пятипроцентный порог на выборах в бундестаг. В 1990 г. она набрала лишь 2,1%, а в 1994 г. -1,9% голосов. Наибольших результатов республиканцы добились лишь на выборах в ландтаг земли Баден-Вюртемберг в 1992 г. (10,9%), в Палату депутатов в Берлине в 1989 г. (7,5%). Даже в земле Бавария, которая служит их опорной базой, на выборах в ландтаг были получены весьма скромные результаты: в 1986 г. — 3%, в 1990 г. — 4,9%, в 1994 г. — 3,9%. Более значительных успехов добились республиканцы на коммунальном уровне: в период с 1989 по 1994 гг. они обрели в целом 662 мандата в 215 коммунальных и городских представительных органах. Численность партии, по всей вероятности, не превышает 15 тыс. членов.

Электорат Партии республиканцев весьма разнородный. В нем выделяют две группы: в сильной степени идеологизированное меньшинство, где доминируют правоконсервативные и праворадикальные настроения, и аморфное большинство, менее связанное с партией и не имеющее твердых убеждений. Основными мотивами, побуждающими их поддерживать республиканцев, является недовольство существующей политической системой и политикой правительства, страхи насчет своего будущего, националистические предрассудки. В этом отношении ПР представляет собой «резервуар имеющего различные мотивы протеста различных общественных групп и различного политико-идеологического происхождения» (4). Как показывает социологический анализ, среди приверженцев республиканцев преобладают лица мужского пола, с низким образовательным уровнем. Здесь сверхпропорционально представлены рабочие, крестьяне и лица, имеющие собственное дело.

Партия республиканцев, если судить по ее программно-теоретической и практической деятельности, классифицируется как типично праворадикальная, хотя сами члены в качестве «социал-патриотической партии» причисляют себя к так называемым «демократическим правым», которые бы находились правее центра. По идеологическому профилю партию можно охарактеризовать как пра-воконсервативную и крайне националистическую с популистским уклоном.

Республиканцев нельзя смешивать с неонацистскими или иными ультраправыми организациями, открыто выступающими против конституционного порядка и проповедующими культ силы. На практике их действия формально не выходят за конституционные рамки, но нельзя сбрасывать со счетов факты, свидетельствующие об их связи с правоэкстремистскими силами (например, Германский народный союз) и причастности к отдельным противоправным деяниям (например, поджог общежития беженцев в Бергхайм-Циверихе в 1993 г.).

Для республиканцев характерна склонность к плоскостному и шаблонному мышлению, к манипулированию фактами и постоянное стремление взывать не к разуму, а к «темным» инстинктам, таким, как страх, ненависть, злоба. Если в программных документах они проявляют известную сдержанность, то в листовках их пропаганда принимает более разнузданный характер, в этом отношении они мало чем отличаются от правоэкстремистов.

Республиканцы в своих программных документах постоянно подчеркивают приверженность «свободно-демократическому основному порядку» и стремление соблюдать Основной закон (5). Они заявляют, что для них приоритетными являются права и свободы человека и социальные и экологические задачи. Но, с другой стороны, в качестве абсолютной ценности провозглашается нация.

Республиканцы претендуют на роль «защитника» неких исконных интересов немецкого народа, его этнической целостности от тех опасностей, которые якобы несут в себе современные ассимиляционные и интеграционные тенденции, а также процессы европеизации, американизации, исламизации и пр. Националистическая направленность находит свое соответствие во фразеологии, которую также применяли в свое время национал-социалисты: «жизненное право немецкого народа», «наследственное место немцев», «родовое право» и т. д.

Республиканцы вынашивают планы возрождения «великой Германии» в границах 1937 г., т. е. за счет территорий, расположенных по ту сторону р. Одер-Нейсе (бывшая Силезия, Верхняя Силезия, Восточный Бранденбург, Померания, Восточная и Западная Пруссия) (6). Их внешнеполитическая программа нацелена на утверждение примата национальных интересов немецкого народа, особой геостратегической роли Германии. Они проявляют нигилистическое отношение к ЕС и существующей системе международной безопасности. Выдвигаемый ими лозунг «Европы отечеств» направлен на превращение Европы в конгломерат лишь формально связанных между собой обособленных национальных государств, среди которых Германия будет играть ведущую роль в качестве «моста» между Западом и Востоком.

Для республиканцев характерен фобизм по отношению к иностранцам. Они заявляют: «Способность к принятию иностранцев из чуждых культурных кругов исчерпана и местами уже превышена. В одной из наиболее густонаселенных стран мира возможно сохранение естественных жизненных основ лишь в том случае, если будет прекращен прирост населения за счет иммиграций» (7). По их убеждению, именно массовый приток иностранцев привел к выхолащиванию Основного закона, который определяет Федеративную Республику Германия как объединение немецкого народа в рамках государства.

Исходным пунктом в программатике республиканцев является концепция государства, определяющая его как «народное сообщество». Народ, с их точки зрения, будучи высшим носителем государственной власти, должен представлять собой некое «гомогенное единство», формируемое на основе этнической целостности. Так что нация должна образовать первичную основу государства1. Подобное концептуальное представление встречаем у Гитлера в его небезызвестной книге «Майн Кампф». Теоретическое обоснование идеи государства, вопло.

1 В таком смысле следует понять следующую формулировку в Аугсбургской программе 1993 г.: «Суверенный народ обретает свою политическую волю в нации, которая в государстве придает себе на свободной основе внутреннюю и внешнюю форму» (9). щающего «политическое единство народа», дал известный государствовед К. Шмитт, перешедший на службу к национал-социалистам.

Шмигт в своей книге «Государство, движение, народ» (1933) убеждал, что человек всем своим существом принадлежит к «народно-расовому сообществу», именно оно обеспечивает гомогенность немецкого народа. Он полагал, что политическое единство формируется на основе «трехчленного слияния» государства, понимаемого в узком смысле как аппарат управления, национал-социалистического движения (т.е. НСДАП) и немецкого народа. Только сильная государственная власть, всеохватывающая и проникающая во все сферы общественной жизни, способна противостоять пресловутой «плюралистической раздробленности немецкого народа по вероисповеданию, племенам, классам, сословиям и групповым интересам» (8), и тем самым обеспечить так называемое политическое единство народа. При этом государство снизу доверху базируется на принципе вождизма, т. е. на отношениях господства и подчинения, но что, по мнению Шмитта, вовсе не исключает право народа на самоуправление (институт коммунального самоуправления, профессиональные союзы)2.

Впрочем, идея «народного сообщества», предполагающая некое гармоническое единство немецкого народа вне всяких социальных различий и вне реальных внутриобщественных противоречий, служила удобным орудием в демагогической пропаганде национал-социалистов. Характерно, что республиканцы с оглядкой на органы конституционной защиты вынуждены были отказаться от термина «народное сообщество». В тексте программы, утвержденной делега.

2 Как известно, в годы национал-социалистической диктатуры это так называемое право народа на самоуправление оставалось чисто фиктивным. тами партийного съезда в 1993 г., фигурировала формулировка: «Семья в качестве ячейки каждого народа. и народного сообщества находится под возрастающей угрозой», а в окончательной редакции был вычеркнут термин «народное сообщество» (10).

Выдвигается идея сильного государства, являющегося воплощением национального единства народа и ставящего целью сохранение его этнической целостности. Республиканцы призывают привить гражданам позитивное отношение к таким ценностям, как народ, государство, нация, родина и отечество (11).

В националистическом духе дается определение демократии: «В качестве объединения демократов народ осуществляет власть над самим собой и исключает других от этой власти» (12). Республиканцы считают, что только в рамках этнонационального сообщества отдельный человек обретет свою идентичность и полноценную свободу и на этой основе образуется некое «социальное единство народа», скрепленное узами взаимной солидарности.

Оскорбительные характеристики в отношении ФРГ, называющие ее «банановой республикой», «порнографическим государством», «мафиозной страной», резкая критика существующих конституционных институтов политической власти и ее конкретных представителей, включая и самого президента страны, способствуют подрыву в сознании граждан уважения к собственному государству. Республиканцы стремятся (конечно, не в открытую) к ревизии Основного закона ФРГ. Их предложения по введению плебисцита на федеральном уровне, а также процедуры прямого избрания президента преследуют далеко идущую цель, ибо такая процедура может послужить основой для легитимирования его власти в случае расширения им своих полномочий (по образцу президентской формы правления в Германии 1930;1933 гг., расчистившей путь к национал-социалистической диктатуре), а плебисцит является удобной формой для политического манипулирования «народным мнением», как это имело место в 1935 г., когда решался вопрос о судьбе Саара.

В программатике республиканцев прослеживается сильное влияние право-консервативной идеологии. Они также склонны к превознесению государства как воплощения всеобщего блага и гаранта порядка и стабильности. «Только наделенное на основе права авторитетом государство может в сообществе позаботиться об обеспечении справедливости и действенной защиты в интересах каждого человека» , — говорится в Аугсбургской программе (13).

Для республиканцев характерен авторитарный стиль руководства и нетерпимость к иным мнениям и взглядам. Критика в адрес других политических партий и организаций, Объединения немецких профсоюзов (ОНП) и средств массовой информации свидетельствует об их нигилистическом отношении к плюралистической демократии.

Требования усиления под предлогом обеспечения внутренней безопасности полицейского надзора, ужесточения уголовного законодательства, фактической отмены положения об охране информации, затрагивающей непосредственно личные интересы граждан, и т. д. нацелены на расширение полномочий правоохранительных органов в ущерб основным правам и свободам человека. Их призывы к бескомпромиссной и решительной борьбе с преступностью носят чисто тактический характер, они намерены заработать себе дополнительные очки путем нагнетания у обывателей страха за свою безопасность и целостность. Республиканцы себе противоречат, когда заверяют, что стремятся восстановить порядок в стране ненасильственным путем (14), ибо на деле они явно отдают предпочтение репрессивно-карательным методам.

Республиканцы привержены рыночнохозяйственной модели. В программе сказано: «На основе содействия и создания частной собственности и ее защиты должно быть обеспечено в большом объеме индивидуальное пространство свободы, которое находит свой предел во всеобщем благе». Они считают, что «экономическую деятельность государства следует ограничить, она подлежит далеко идущей приватизации» (15). Государство должно ограничиваться предоставлением субвенций лишь там, где этого требуют национальные интересы. Наряду с этими положениями, составленными в неолиберальном духе, выдвигаются явно популистские требования, носящие едва ли не «антикапиталистический» характер. Исходя из того, что «экономическая власть банков в значительной степени увеличилась сверх их основных задач и большей частью ведет к злоупотреблениям», республиканцы настаивают на устранен&tradeмонопольного положения банков, а также на принятии мер против «чрезмерной концентрации и централизации в сфере экономики» (16).

Судя по предлагаемому перечню мер в области экологии, можно утверждать, что республиканцы склоняются в пользу «экодиктатуры». В программе 1993 г. содержится требование информирования органов следствия о всех фактах экологических правонарушений, взыскания штрафа с правонарушителей (наряду с наложением уголовного наказания), разработки новых положений, предусматривающих наказания за загрязнение воздушной среды, за противозаконный вывоз мусора, в том числе и «особого мусора», за пределы ЕС. Вместе с тем признается, что «рыночнохозяйственные методы по защите окружающей среды, связанные с использованием налоговых стимулов, более эффективны, чем бюрократически-мелочные вмешательства, которые к тому же приводят к обременению граждан дополнительными налоговыми нагрузками» (17).

Социальная программа республиканцев носит чисто популистский характер. Они предлагают весьма «простой» способ решения социальных проблемпутем ограничения притока иностранцев3, которые, по их убеждению, требуют все больше материальной помощи и рабочих мест в ущерб интересам коренных немцев, а также «наведения порядка» и пресечения злоупотреблений в области социальной помощи. Предлагается еще один «простой» рецепт: привлечь безработных и других лиц — в целях «приобщения к трудовому процессу» — к работе по очистке и насаждению лесов, а также к так называемым общественным работам. Все эти рецепты отнюдь не новы, они взяты из практики национал-социалистов.

Можно выявить у республиканцев двоякую позицию по отношению к государству. С одной стороны, для них характерно патерналистское представление о государстве как «опекуне немецкого народа». А с другой стороны, они, подвергая резкой критике бюрократизм в социальной сфере, настаивают на децентрализации государственной системы социального обеспечения и ограничении государственного вмешательства. В этом смысле следует понять следующую формулировку: «Государство не может давать или соблюдать „гарантию полной занятости“, но оно может создать для экономики те рамочные условия, которые будут способствовать устранению безработицы» (19).

Основную программную цель республиканцы видят в «морально-нравственном обновлении Германии» (20), что предполагает наведение «железного порядка» в стране, освобождение немецкого народа от «духовного вавилонского плена» и избавление от национального унижения, понесенного им.

3 Весьма показательна следующая формулировка в Аугсбургской программе: «Социальная политика не должна исчерпываться перераспределением, а должна бороться с растущей гетерогенностью нашего народа» (18). в результате поражения во второй мировой войне, установление заслона притоку иностранцев и т. д. Такого рода «обновление» означает не что иное, как устранение существующего демократического конституционного строя, в приверженности которому они многократно клянутся. Вместо либерально-демократических ценностей «свобода», «справедливость» и «солидарность» в «обновленной Германии» должны укорениться ценности, проповедовавшиеся в свое время Муссолини, а именно: «авторитет», «порядок» и «справедливость» (трактуемая в духе патерналистской идеологии). Правда, в отличие от Муссолини с его политикой массивного интервенционизма республиканцы являются сторонниками неолиберальной модели, хотя одновременно проявляют сильный крен в сторону этатизма. Можно согласиться с мнением немецкого исследователя Х. Майера, что «республиканцы желают иметь всякое множество безопасности и порядка, но вместе с тем ограничить права и свободы в более чистой великой Германии для бравых немецких граждан» (21).

Если сравнить программные документы 1983, 1987, 1990 и 1993 гг., то нельзя не заметить, что агрессивно-националистические нотки все более приглушаются, а некоторые положения, к примеру, о воссоединении Германии в границах 1937 г., становятся более расплывчатыми и исчезают те формулировки, которые могут вызвать ассоциацию с национал-социалистической терминологией (например, положения о необходимости сохранения «запаса прочности и здоровья немецкого народа», о «способности немецкого народа к воссоединению во всех его жизненных сферах») (22).

Смена руководства в декабре 1994 г. (избрание нового председателя Р. Шлирера, бывшего члена Ассоциации христианско-демократических студентов), определенно, связана с попытками республиканцев придать партии более респектабельный вид и отмежеваться в большей степени от ультраправых. Шлирер намерен превратить партию в чисто парламентскую с более широкой электоральной базой при одновременном отказе от роли «фундаментальной оппозиции» или «партии протеста» (23). Однако Партия республиканцев не обладает серьезными шансами для прорыва на федеральном уровне, хотя возможны в отдельных случаях успехи на земельных выборах, как имело место в Баден-Вюртемберге в 1996 г. (9,1% голосов). Ясно то, что демократическая политическая культура Германии отторгает идеологию крайнего национализма и авторитаризма.

2. Партия демократического социализма.

ЦЦС, вышедшая из недр ортодоксально-коммунистической партии СЕПГ, родственной по духу нашей прежней КПСС, вовсе не порвала со своим тоталитарным прошлым, а лишь придала себе более респектабельный вид, ограничив.

СС и и)) о шись чисто косметической операцией и так не став партиен социал-демократического типа. Она не смогла полностью интегрироваться в систему так называемых западных ценностей, в институциональные структуры парламентской демократии. Это партия «вечно вчерашних людей», страдающих ностальгией по социалистическому прошлому ГДР. Правда, узкая группировка лиц вокруг Л. Биски4 и А. Бри предпринимала попытку реформировать партию, но их усилия пока не увенчались успехом.

За семь лет произошло драматическое сокращение численности ПДС: с 2.300 тыс. в конце 1989 г. до 114 900 человек в 1996 г. По демографической.

4 Л. Биски — председатель ПДС с 1993 г., до этого (с декабря 1989 по 1992 г.) — Г. Гизи. структуре она является партией лиц пенсионного возраста. По состоянию на январь 1991 г., доля членов моложе 30 лет составляла лишь 8,9%, зато почти каждый второй член являлся пенсионером — 47,8%. 95% членов состояли ранее в рядах СЕПГ. К настоящему времени эта картина едва ли изменилась. Что же касается социального состава ПДС, то (по состоянию на май 1991 г.) здесь сверхпропорционально представлены служащие — 45,2%, а затем следуют рабочие -26% (в СЕПГ они составляли 34−35%), далее — лица с завершенным высшим образованием — 17,1% (24).

Большинство членов партии, как признавался сам Г. Гизи, сохранило приверженность марксистско-ленинской идеологии, «поскольку это необходимо для придания смысла их прежней жизни» (25). Среди них немало представителей бывшей элиты и привилегированных частей населения ГДР.

ПДС в 1990 г. смогла получить место в бундестаге лишь потому, что она собрала более чем достаточное число голосов в восточной части — 11,1%, а хотя в западной — всего лишь 0,3%, в 1994 г. несколько улучшила свои показатели: в восточной части — 19,8%, а в западной — 1% (30 мандатов в бундестаге). Во всех пяти восточногерманских землях в результате выборных туров 1994 г. ПДС стала третьей партией по числу голосов. В земле Саксония-Анхальт при ее поддержке сформировано «красно-зеленое» «правительство меньшинства» (СДПГ -" зеленых"). На выборах в коммунальные представительства в восточной части она добилась довольно ощутимых успехов: во многих коммунах кандидаты от ПДС были избраны бургомистрами или же, как например, в Шверине и Ростоке образовался блок из СДПГ, «зеленых» и ПДС.

ПДС аккумулирует в свою пользу голоса восточногерманских граждан, чувствующих себя в положении людей «второго сорта» и социально ущемленными в воссоединенной Германии. Часть избирателей поддерживает партию из идеологической приверженности, а часть — из недовольства «новыми порядками», из протеста против политики федерального правительства, приведшей, по их мнению, к разрушению прежнего промышленного потенциала Восточной Германии со всеми вытекающими последствиями. Весьма показательно, что, согласно социологическим опросам за 1993 г., 35% потенциальных избирателей ПДС (против 14% от общего числа опрошенных восточных немцев) убеждены, что «обновленный» социализм станет для будущей Германии более эффективным, чем рыночнохозяйственная система, соответственно 57% и 34% считают, что в принципе социализм целесообразен и осуществим, 41% и 28% требуют огосударствления ключевых отраслей экономики (26) 5. Большинство восточногерманских граждан видят в ЦЦС политическую силу, способную отстаивать в бундестаге их специфические региональные интересы.

Первая программа ПДС, составленная в большой спешке и принятая в феврале 1990 г., отражает состояние сумятицы, царившей внутри партии спустя несколько месяцев после «бархатной революции» осенью 1989 г. Бывшие партийные функционеры не по внутреннему убеждению, а из «инстинкта самосохранения» были вынуждены отбросить в сторону обветшалые догмы и переписать заново свою программу в соответствии с требованиями времени. Тем не менее вся программа 1990 г. проникнута антирыночным и антилиберальным духом и составлена с позиции ортодоксального исторического материализма и политэкономии. Вторая программа 1993 г. и вслед за ней принятая в 1994 г. предвыборная программа мало чем отличаются от первой программы 1990 г.

5 Сам депутат Шверинского ландтага от ПДС Г. Беттгер признавался, что электорат партии «консервативен до костей». (27).

В программе 1990 г. ПДС называет себя «социалистической партией на немецкой почве», которая черпает силу из истории гуманистической мысли, в особенности из диалектических и материалистических воззрений Карла Маркса и Фридриха Энгельса, Вильгельма Либкнехта и Аугуста Бебеля, Эдуарда Берн-штейна и Карла Каутского, Розы Люксембург и Карла Либкнехта, В. И. Ленина и Антонио Грамши и из их дальнейшего многостороннего развития. (28). ПДС считает себя связанной с немецким и международным рабочим движением, с революционно-демократическими, а также с антифашистскими традициями, сверх того, она стремится вобрать в себя и другие демократические движения: антирасистское, пацифистское, феминистское, экологическое, в поддержку стран третьего мира и т. д.

Основную причину провала социализма демократические социалисты видят в бюрократическом извращении его целей и насаждении сталинской модели, а также в политике «холодной войны» Запада против Востока. Они не скрывают крайне отрицательного отношения к нынешнему процессу интегрирования бывшей ГДР в «капиталистическую систему». Посткоммунисты, протестуя против «колониальной политики присоединения» (29), не желают признавать тот факт, что присоединение к Западной Германии является для бывшей ГДР приемлемым путем выхода из того тупика, куда загнал тоталитарный режим под эгидой СЕПГ.

Демократические социалисты в своих программных документах сгущают краски, чтобы доказать наличие глубокого кризиса всего мира, основные признаки которого они видят в деформациях экономик во многих странах Юга и Востока, в разрушении «природных основ жизни», «милитаризации общественной жизни» и т. д. По их мнению, основной причиной этого кризиса является капиталистический способ производства, распределения и потребления" (30). В духе ленинской теории империализма утверждается, что серьезную угрозу для всего мира несет международный капитал, расширяющий свою сферу влияния. Из этой посылки вытекает их требование радикальной смены существующего строя. При этом они, согласно их заявлениям, намерены действовать только демократическим путем, но, судя по контексту программных документов, здесь речь идет не просто о реформах, а именно о «мирной революции», за которую ратовали также и Маркс и Энгельс, ибо предполагается коренная ломка существующих отношений собственности и политической системы.

Хотя демократические социалисты уверяют, что социализм для них уже не является некоей завершенной моделью, что цели социализма не выводятся из «абстрактного исторического плана» (31), на деле они не отказались от своих прежних догматических представлений. В своем понимании целей социализма демократические социалисты весьма далеки от социал-демократов, рассматривающих социализм прежде всего как ценностную систему, как моральный императив, как задачу нравственного совершенствования человека и общества, как непрерывный процесс осуществления основных ценностей «свобода», «справедливость» и «солидарность» .

Суть «обновления в направлен&tradeсоциализма» (не только в восточной части, но и во всей Германии) сводится к обобществлению на всех уровнях, сопровождаемому широкой демократизацией в политической и социальной сферах. Обобществление имеет целью устранение «доминирования частнокапиталистической собственности» (32) (в духе марксова «Капитала» !). Утверждается, что все формы собственности — частная, кооперативная, коммунальная и государственная — должны подчиняться интересам общества. В отношении конкретной формы обобществления в программе 1993 г. сказано, что существуют различные точки зрения насчет того, начинать ли с «обобществления» прав распоряжения собственностью или с перевода в общественную собственность. При этом демократические социалисты пытаются доказать, что-то обобществление, к которому они стремятся, не имеет ничего общего с прежним огосударствлением, что обобществление означает передачу реальных распорядительных прав самим производителям. Но эти доводы кажутся малоубедительными, если учитывать печальный исторический опыт перерождения собственности в условиях плановой экономики в бюрократически-номенклатурную. Характерно, что в отличие от программы 1990 г., содержащей формальное признание рыночной модели, в программе 1993 г. явно усилена антирыночная направленность.

Государство демократические социалисты определяют в духе марксова учения как инструмент классового господства капитала. Они убеждены, что нынешнее федеральное правительство служит интересам крупного, прежде всего финансового капитала, якобы осуществляя перераспределение общественного богатства в его пользу. По их мнению, «Восточная Германия становится для федерального правительства и объединений предпринимателей экспериментальным полем для свертывания социальных и демократических прав, чему в возрастающей степени подвергается и вся Федеративная республика» (33). Своими резкими высказываниями в адрес правительства, существующих политических институтов демократические социалисты фактическим ставят под сомнение легитимность конституционного строя страны в целом.

Демократические социалисты пытаются убедить, что их социализм будет существенным образом отличаться от «казарменного» социализма в бывшей ГДР. В программе 1993 г. предлагается модель так называемого плюрадиетического социализма: «Демократическое социалистическое общество. нуждается в сглаживании реальных противоречий, в компромиссе и консенсусе, терпимости и демократической открытости в плюралистическом процессе политического волеизъявления» (34). На деле они проявляют крайнюю нетерпимость по отношению к партиям так называемого буржуазного лагеря — в этом отношении мало чем отличаются от ортодоксальных коммунистов. Как же они могут проповедовать демократический социализм, когда самой партии чуждо глубокое понимание либерально-демократических ценностей и, более того, в ней сохранились элементы демократического централизма (примером тому служит наличие всемогущего партийного президиума в лице Г. Гизи, А. Бри, Л. Биски, Д. Барча)? Хотя в программных документах много говорится о приоритетности индивидуальной свободы, права отдельного человека на самоопределение и самореализацию, однако они не отошли от коллективистской идеологии.

Хотя в программных документах постоянно подчеркивается приверженность демократии и правовой государственности, однако демократические социалисты так и не расстались с утопической идеей непосредственной демократии в форме советов. При этом они исходят из представления, что будто эта модель советов наиболее демократична, чем модель «западной» парламентской демократии. В программе 1990 г. выдвигается требование наделения «неограниченными полномочиями народных представительств в качестве высших органов власти» (35) (здесь явно речь идет о системе советов, ведь парламенты западного типа не могут обладать столь широкими полномочиями). Демократические социалисты предлагают создать институт наделенных довольно широкими правами экономических и социальных советов, что на деле может привести к усилению волюнтаристского вмешательства в экономику, к ограничению хозяйственной самостоятельности предпринимателей6. С этими предложениями, нацеленными на создание некоей непосредственной народной демократии, логично связано их требование широкого внедрения института плебисцита на всех уровнях.

Для демократических социалистов приоритетной ценностью является «справедливость». Для них характерен сильный крен в сторону распределительной политики под лозунгом устранения несправедливых перекосов в доходах. Они зачастую предлагают без учета реальных возможностей чисто популистские рецепты. Так, в предвыборной программе 1994 г. выдвигается предложение об увеличении социальных расходов до 300 млрд. ДМ в год главным образом за счет перераспределения финансовых средств (37). Здесь основной упор делается на увеличение налогового обложения лиц, имеющих высокие доходы, и владельцев крупной недвижимой собственности и на борьбу со злоупотреблениями при уплате налогов.

Посткоммунистам присущ сильно выраженный этатистский уклон, что вполне естественно в свете их многолетней приверженности модели плановой экономики и бюрократически-директивному стилю управления. Отголоски этой былой приверженности прослеживаются в программных документах ПДС. В программе 1993 г. ставится задача введения так называемого демократического планирования, усиления государственного регулирования в области промышленного и регионального развития, а также занятости, создания единой системы.

6 В проекте конституции, разработанном демократическими социалистами в 1993;1994 гг., выдвигаются предложения о введении непосредственной демократии в форме советов, наделенных правом участия в законодательстве. В $ 91 этого проекта содержится положение об «экономико-социальном и экологическом совете», состоящем из 48 членов, избираемых «народными представительствами» земель, бундестагом, профсоюзами, объединениями предпринимателей и экологическими организациями, а в $ 92 — о женском совете, имеющем право прямого участия в законодательстве и управлении на федеральном уровне (36). социального страхования, расширения государственной системы здравоохранения и т. д. Сам язык программ директивный и мало чем отличается от программных документов СЕПГ. С одной стороны, утверждается необходимость стимулирования «народных инициатив» и самодеятельности снизу и вовлечения граждан в политический процесс, а с другой — выдвигается задача расширения масштабов государственного вмешательства.

ГЩС, стремясь расширить свою опорную базу, налаживает тесные связи с теми, кто составляет крайне левый политический спектр, а именно с анархиствующими и троцкистами, догматически мыслящими коммунистическими группировками (Союз западногерманских коммунистов, распавшийся в 1994 г., превратился в одно из подразделений ГЩС), с Объединенной Социалистической партией и так называемыми экологическими левыми (организация Ю. Дитфурт, отколовшаяся от «зеленых» в 1991 г.). Сотрудничество с подобными левоэкстре-мистскими организациями, открыто призывающими к революционному свержению существующего режима, к установлению диктатуры и применению насильственных методов, не оставляет сомнений насчет истинных намерений ЦЦС.

Внутри самой партии имеются группировки, находящиеся буквально на грани левого экстремизма, — Объединение молодых товарищей и Коммунистическая платформа (КПФ). Последняя настаивает на сохранении целостности и «чистоты» ортодоксального марксистско-ленинского учения. Она, идентифицируя себя с упомянутыми в программе 1990 г. теоретиками К. Марксом и Ф. Энгельсом и др., вместе с тем категорически отвергает грамши-анские идеи. Ею выдвигается концепция так называемого «критического коммунизма», идейным отцом которого считался А. Лабриола7. С декабря 1990 г. по март 1991 г. число приверженцев и членов КПФ сократилось от 20 тыс. до менее чем 10 тыс. В начале 1994 г. КПФ имела в своем составе до 3500 членов и приверженцев.

В заявлении федерального координационного совета Коммунистической платформы от мая 1994 г. подчеркивается их стремление сохранить свою «коммунистическую идентичность», суть которой состоит в защите интересов всех трудящихся, в особенности рабочего класса, в воздействии «путем революционной практики на процесс социального преобразования» и в содействии построению «нового общества, свободного от эксплуатации человека человеком, от большого неравенства и социальной несправедливости, — социалистического общества» (38).

Хотя между ЦЦС и КПФ существуют трения, однако они, по существу, в идеологическом плане мало отличаются друг от друга. Политические установки КПФ же полностью вписываются в общую стратегию ПДС. Как отметил исследователь П. Моро, «в основном для ПДС „реформы“ имеют лишь тактическое значение и являются не чем иным, как средством расширения клиентуры. Сосредоточение КПФ на задаче возрождения „солидарного“ рабочего класса в качестве „революционного субъекта“ и на социал-революционном коммунистическом потенциале сопровождает более широко нацеленную революционную концепцию ПДС» (39).

7 Антонио Лабриола (1834−1904) — итальянский марксистский философ, бывший приверженец левого гегельянства и утопического социализма.

Все же руководство ПДС осознавало, что партия будет обречена на «политическую смерть», если она будет цепляться за обветшалые догмы. В этой связи Л. Биски, Г. Гизи и Г. Модров требовали отказа от упрощенного мышления в духе «классовой борьбы», от конфронтации с другими политическими силами и пересмотра основных программных положений в сторону большего прагматизма. Принятые в январе 1995 г. по их предложению «Пять тезисов» нацелены на превращение партии в более цивилизованную. На этот раз понятие социализма уже более определенно увязывается с либерально-демократическими ценностями, с правовой государственностью, с плюрализмом. Об обобществлении, в отличие от программы 1993 г., сказано более расплывчато: «Он (социализм) для нас связан с многообразными формами обобществления, с преодолением господства капитала, с экологией, демократией.» (40). В «Пяти тезисах» подчеркивается готовность ПДС к сотрудничеству с СДП и «зелеными» и на парламентском уровне. Вместе с тем в документ включена формулировка, признающая право существования внутри партии КПФ в качестве «демократически-коммунистической» платформы. Ортодоксально мыслящие посткоммунисты еще не сложили свое оружие, они обвиняют реформаторов в отходе от основных программных положений ПДС, в отречении от традиций СЕПГ и ГДР (41). Их усилиями в мае 1995 г. был создан так называемый «Марксистский форум» в целях «противодействия» влиянию «буржуазной идеологии» .

Так что ПДС представляет собой лишь слегка модернизированную посткоммунистическую партию, сохранявшую верность «социалистическим» ценностям и традициям. До тех пор пока идет болезненный и мучительный процесс интегрирования восточной части в Западную Германию, партия будет оставаться на политической авансцене, ибо ее питательной почвой служит недовольство восточных немцев своим социально-экономическим положением. Правда, в последнее время уже происходит определенное смещение ПДС в сторону прагматизма и конструктивного сотрудничества — прежде всего на региональном уровне, однако в ней еще сильны левоэкстремистские потенции.