США и «проблемные страны» Азии: американская политика после «холодной войны»

Обоснование проблемы исследования и его актуальности.

За последние 15 лет основной вектор американской внешней политики изменился самым радикальным образом: вместо былого «сдерживания» СССР внешнеполитические и военные ресурсы США были перенаправлены на «сдерживание» и «отбрасывание» радикальных агрессивных режимов «третьего мира», большинство которых находится на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Основные угрозы своим национальным интересам Соединенные Штаты сегодня видят в действиях репрессивных режимов, которые пытаются повысить свой международный статус силовыми методами, добиваются доступа к оружию массового уничтожения, грабят свои народы для личного обогащения, развертывания новых военных программ и осуществления внешнеполитических авантюр. В условиях роста глобальной взаимозависимости США теперь рассматривают как угрозу международной стабильности, а, следовательно, своим интересам, также потерю управляемости внутренними процессами в отдельных странах мира, что превращает последние в рассадник терроризма и преступности, приводит к внутренним конфликтам, генерирует гуманитарные катастрофы.

Вместе с тем, неверным будет утверждение о том, что новая политика США в «третьем мире» не имеет корней в классической внешнеполитической стратегии США второй половины XX века. Идеологическое ядро американской внешней политики сохранило свое глубинное содержание: как и в период противостояния СССР, залогом мировой стабильности и международной безопасности США по-прежнему видят приверженность членов международного сообщества демократическим ценностям и принципам рыночной экономики.

Радикальная перестройка внешней политики США, наиболее влиятельной сегодня державы мира, заслуживает глубокого осмысления и затрагивает широкий комплекс вопросов, среди которых особо выделяются: изменения, произошедшие в мировой структуре, место репрессивных режимов «третьего мира» в современном миропорядке, видение этих проблем современной американской политикой, внешнеполитический механизм и инструментарий, задействованный Соединенными Штатами в отношении «проблемных стран».

Проблемные страны" — термин, введенный администрацией Дж. Буша-мл. в 2001 — 2002 гг. для обозначения круга стран «третьего мира», создающих своими действиями или бездействием угрозу безопасности глобальным интересам США, Исторически термин «проблемные страны» пришел на смену термину «страны-изгои» и охватывает более широкий круг государств. К «проблемным странам» относятся не только «страны-изгои» (то есть страны с репрессивными режимами, проводящие антиамериканскую политику и пытающиеся получить доступ к ОМУ, прежде всего ядерному), но и «страны-банкроты» (страны, потерявшие внутреннюю управляемость из-за развала государственной машины или гражданских войн), а в некоторых случаях и новые ядерные страны, особенно когда они вовлечены в региональные конфликты, где существует опасность применения ядерного оружия.

Осмысление новой внешнеполитической стратегии США крайне актуально для российской политики. Сегодня, через 15 лет после завершения «холодной войны» и развала Советского Союза, Россия все еще не определилась со своей долговременной внешнеполитической стратегией.

Неопределенность внешнеполитической стратегии России особенно явно проявляется в российской политике в отношении таких стран, как Иран, Ирак, Сирия, КНДР. С одной стороны, нередки случаи, когда Россия пытается эксплуатировать контакты, сохранившиеся с этими странами со времен Советского Союза, получить частные экономические выигрыши (нефтяные контракты в Ираке, строительство ядерных объектов электроэнергетики в Иране), сохранить остатки былого влияния в «третьем мире». С другой стороны, в стране существует осознание того факта, что подобными действиями Россия подрывает свои отношения с высокоразвитым миром.

Как представляется, в определенной степени непоследовательность политической линии России в отношении «несостоявшихся» и «проблемных» государств вызвана не только отсутствием внутреннего консенсуса по этим вопросам. Существенным является то, что российские элиты не полностью разделяют мировоззренческие ценности развитого мира и не всегда корректно интерпретируют мотивы действий Запада в отношении «проблемных» стран. Указанные выше факторы определяют актуальность исследуемой проблемы: понимание в России политики США в отношении «проблемных» стран является отправной точкой для выработки Россией более рациональной внешнеполитической линии.

Объектом исследования являются внешнеполитическая стратегия США в отношении «проблемных» стран расширенного Ближнего Востока и Южной Азии.

Предмет исследования состоит из нескольких взаимосвязанных компонентов: концептуальных взглядов американского экспертного сообщества на перспективы развития «третьего мира" — внешнеполитического механизма США в части американской политики в «третьем мире" — политики США в отношении «проблемных стран» — КНДР, Ирана, Ирака, Афганистана, Ливии, Сириикризисной политики в отношении ядерных Индии и Пакистанаполитики в отношении гуманитарных операций.

Цель работы состояла в том, чтобы проанализировать американскую политику в отношении «проблемных стран», описать ее идеологическую базу, внешнеполитический механизм, а также используемые Соединенными Штатами методы и инструменты.

Перед исследованием были поставлены следующие задачи:

Охарактеризовать наиболее влиятельные представления американского внешнеполитического истеблишмента о структуре современного мира, характере угроз национальным интересам США и месте «проблемных стран» в комплексе американской внешней политики. Сравнить американские и российские представления по этим вопросам.

2) Рассмотреть вопросы формирования и функционирования американского внешнеполитического механизма в вопросах отношений США с «проблемными странами», уделив особое внимание месту американского Конгресса и Совета национальной безопасности в этом механизме.

3) На основе анализа работ американских экспертов описать мировоззренческие основы политики США в «третьем мире» после «холодной войны», обосновать концепцию «проблемных» стран как важную и самостоятельную часть американской политики, определить ее место в общем комплексе внешней политики США.

4) Ввести в научный оборот понятия: «страна-изгой», «проблемная страна», «гуманитарная интервенция», дать им содержательное определение, провести их корреляцию с представлениями об историко-политической эволюции стран, принятых в отечественной исторической и политической науке.

5) Проследить эволюцию американской политики в отношении «проблемных стран» в последнем десятилетии XX века— первых годах XXI века, уделив особое внимание современному этапу внешней политики США в переходном мире, осветить процесс формирования концептуальной основы современной американской политики в отношении репрессивных амбициозных режимов, потери управляемости в переходных странах и проблемы распространения ОМУ.

6) Рассмотреть наиболее важные, рубежные события в эволюции внешнеполитической линии США в «третьем мире» в период после окончания «холодной войны».

7) На основе изучения внешнеполитических и военных мероприятий США на расширенном Ближнем Востоке и в Южной Азии и с учетом конкретных характеристик стран — объектов американской политики выявить взаимосвязь между характером угрозы американским интересам, характером политического режима страны-объекта и применяемым Соединенными Штатами инструментарием.

8) Рассмотреть способы реагирования Соединенных Штатов на комбинации в политике «переходных стран» следующих угроз американским интересам: переход развивающихся государств в категорию ядерныхпопытки получить доступ к ОМУ, прежде всего ядерномурегиональная агрессия против американских союзников и/или интересоврепрессивная внутренняя политика, дестабилизирующая ситуацию в региональном масштабепотеря управляемости государством, что превращает его в базу для экстремизма, терроризма и транснациональной преступности.

9) Рассмотреть проблему взаимодействия американской политики в отношении «проблемных стран» с российским пониманием национальных интересов, выявить конфликтные точки такого взаимодействия и наметить перспективы гармонизации российской и американской политики по данному комплексу вопросов.

Степень разработанности проблемы. Существует ряд работ, посвященных вопросам нового миропорядка, внешнеполитической стратегии США и национальным интересам России в новых условиях. Прежде всего, это работы А. Г. Арбатова, В. Г. Барановского, В. И. Батюка,.

B.Я. Белокреницкого, А. Д. Богатурова, Ю. П. Давыдова, С. А. Караганова,.

C.B. Кортунова, В. А. Кременюка, В. И. Кривохижи, С. И. Лунева, Д. Б. Малышевой, АЛО. Мельвиля, Г. И. Мирского, М. Г. Носова, П. Т. Подлесного, Э. А. Позднякова, С. М. Рогова, С. М. Самуйлова, A.A. Ткаченко, Д. В. Тренина, А. И. Уткина, Ю. Е. Федорова, М. А. Чешкова, Т. А. Шаклеиной, Г. К. Широкова, а также Thomas Friedman, Francis Fukuyama, Alexander George, Richard Haass, Samuel Huntington, Robert Kaplan, Paul Kennedy, Robert Keohane, Stephen Krasner, Robert Littwak, Michael Mandelbaum, John Mearsheiemer, Michael O’Hanlon, Stephen Stedman, Michael Waltzer.

Среди многочисленных работ конца 1990;х- 2000;х годов следует особо остановиться на книгах В. Я Белокреницкого, В. А. Кременюка, С. И. Лунева, Д. Б. Малышевой, Г. И. Мирского, Г. К. Широкова, А. И. Уткина.

В своей работе «Трансформация мировой системы и крупнейшие страны Евразии"1 С. И. Лунев и Г. К. Широков поставили ряд важнейших вопросов о природе взаимодействия государств «Севера» и «Юга» в новую эпоху. По мнению авторов, меняющиеся взаимоотношения «Севера» и «Юга» определяются тремя важнейшими историческими процессами, усиливающимися в XXI веке. Важнейшим среди них является эволюционная трансформация капитализма на «Севере» в новый социально-экономический строй, пока не получивший единого названия (посткапиталистическое, постэкономическое, постиндустриальное общество). В то же время в развивающихся странах ускорилось развитие местного капитализма, причем в обстановке ослабляющегося взаимодействия с капитализмом в центре он приобретает национальный характер. В развитой и развивающейся частях мира формируются разнотипные социально-экономические структуры, а это, в свою очередь, приводит к росту противоречий между ними.

Во-вторых, отмечают авторы, несмотря на процессы глобализации, деление мира на «Север» и «Юг» не исчезает в новую эпоху: на смену деления мира на «мировой город» и «мировую деревню» приходит деление на «мировой офис» и «мировой город».

В-третьих, предложенная С. И. Луневым и Г. К. Широковым концепция указывает на ограниченную управляемость возникающей международной системой. По мнению авторов, она, несомненно, несет в.

1 Лунев С. И., Широков Г. К. Трансформация мировой системы и крупнейшие страны Евразии. -М., 2001. себе многие признаки монополярности (при лидирующей роли США), но монополярности далеко не абсолютной. В последние десятилетия растут расхождения между развитыми и развивающимися странами по социально-экономической (посткапитализм — капитализм) и по экономической (постиндустриальный — индустриальный мир) линиям.

Лидер системы (США) в основном может контролировать монополярную систему лишь через внешнеэкономические связи, влияние же его на внутренние процессы весьма ограниченно, продолжают авторы.

Фактически вне системы оказывается довольно большая группа развивающихся и переходных стран, мало втянутых в международное.

разделение труда и мировую экономику. Для некоторых из них характерны повышенная роль государства в народнохозяйственной системе, широкое использование административных методов управления, внутренний рынок как основа экономического роста, особое внимание к проблемам распределения, внешняя политика, направленная на их 2 превращение в региональные державы .

Особое внимание в своей работе востоковеды уделили социально-культурно-религиозным факторам противоречий между «Севером» и «Югом». Они указывают, что накануне Второй мировой войны все страны Азии и Африки, включая Японию, неимоверно отставали от Запада по всем экономическим и социальным параметрам. Это отставание и осознание своей «второсортности», продолжают они, обуславливало, с одной стороны, приниженное состояние других автохтонных цивилизаций по отношению к европейской, а с другой, — безграничные заимствования, безотносительно того, соответствовали ли они местным условиям. Однако в послевоенные десятилетия, отмечают С. И. Лунев и.

2 Там же. — С. 5 — 7.

Г. К. Широков, положение существенно изменилось. В афро-азиатском регионе выделилось несколько стран и групп стран, которые по экономическим показателям стали быстро сближаться с Западной Европой и Северной Америкой.

В своем исследовании авторы делают вывод о том, что усиливающаяся взаимозависимость стран мира касается, прежде всего, экономических процессов, «однако на глубинном уровне в очень многих регионах нет сходства по существу с тем, что принято считать едиными базовыми нормами западной демократии"3. Авторы отмечают, что, с одной стороны, такая ситуация ведет к потере четких ориентиров у западного общества в отношении степени демократизации той или иной страны, с другой стороны, позволяет западным правительствам объявлять почти любые режимы «демократическими» или «тоталитарными», исходя из собственных политических интересов.

Следует отметить еще один важный вывод, сделанный авторами в отношении «стран-аутсайдеров». С. И. Лунев и Г. К. Широков справедливо отмечают, что наряду с переходными странами, развивающимися в новые «центры силы» (Индия, Бразилия" и странами, удачно вписавшимися в международное разделение труда (нефтедобывающие страны Персидского залива или новые индустриальные государства ЮВА), на Юге имеется довольно много государств, находящихся в бесперспективном положении. «Их тяжелое положение вызывается разнообразными конфликтами, скудностью ресурсов, неблагоприятным географическим положением, высокими темпами роста населения и др. За эти «серые зоны», отмечают авторы, основные мировые центры не желают брать никакой ответственности, в то же время огромное распространение нищеты и незанятости ведет к распространению там.

3 Там же.-С. 149 фундаментализма и криминализации экономики4, что в свою очередь бумерангом бьет по обществам «Севера».

В.А. Кременюк в своих работах дал всеобъемлющий анализ всего комплекса интересующих нас проблем, осветив вопросы структуры и управляемости современной системы международных отношений, роли в ней Соединенных Штатов и источников возникновения новых угроз мировому сообществу.

Автор предлагает использовать классификацию стран мира, уже ставшую общепризнанной и вошедшую в качестве инструмента в ряд документов ООН. Согласно ей, после распада биполярной системы в 1980;х годах в мире сохранился «первый мир», мир капитализма, хотя теперь он стал называться по-другому — «Запад», «Север», «мир развитых демократических стран», «страны золотого миллиарда». «Второй мир», бывший мир социализма, практически исчез, а в состоянии бывшего «третьего мира» произошла заметная эволюция как в сторону его еще большего сближения с Западом (многие страны Юго-Восточной Азии), так и в слиянии с позициями бывших социалистических стран, России и Китая. В результате родился новый «второй мир», мир стран переходного типа. «Третьим миром» стала группа стран, относившаяся прежде к «четвертому миру», «несостоявшихся» стран, погруженных в конфликты и внутренние проблемы.

Группу развитых капиталистических стран, или «золотой миллиард», В. А. Кременюк определяет по политическим и экономическим критериям. С точки зрения экономики эти страны являются самой эффективной частью мировой экономики, в которой действуют обязательные для всех правила. Это делает страны «золотого миллиарда» самыми желательными экономическими партнерами для.

4 Там же. — С. 95−98. остальных стран, но в то же время партнерами неудобными, так как сотрудничество с ними предполагает неукоснительное соблюдение определенных правил поведения. Страны «золотого миллиарда», отмечает политолог, сумели добиться исключительного положения в системе международных отношений и стали эталоном для всех, за редким исключением, стран. Вместе с тем, отношения стран «золотого миллиарда» и остального мира, где большинство насущных проблем населения не решены, далеко не безоблачны. Часть населения стран «второго» и «третьего» мира пытается решить свои проблемы путем эмиграции в «первый» мир, но основная часть, включая правящий класс, остаются у себя, не могут или не хотят справедливо решать свои проблемы и в результате создают очаги напряженности и рисков.

Второй мир", или «страны промежуточного пояса», отмечает эксперт, состоят как из уже «устоявшихся» членов — Индии, Бразилии, Египта, Мексики и др., так и стран, присоединившихся к ним в результате распада коммунистической системы — России, Китая, Украины. Особенностью этой группы стран являются реформы, которые проводятся почти в каждой из них с целью добиться быстрого социального и экономического прогресса и либо войти в «первый мир», либо приблизиться к нему по основным показателям жизни общества (ВВП на душу населения, строительство жилья, образование и др.) Они находятся в соревновании друг с другом за благосклонность «первого мира», его поддержку и инвестиции. В. А. Кременюк подчеркивает высокую цену неудачи реформ для этих стран: «это может быть как провал попытки выбраться из совокупности нерешенных проблем и переход в разряд «несостоявшихся государств», либо переход на иные пути развития — диктатура, отрицание принципов и ценностей «первого мира», превращение его во врага"5. В зависимости от успеха реформ в «странах промежуточного пояса», полагает эксперт, может произойти либо еще более мощное усиление Запада, универсализация системы его отношений и формирование более однородной мировой системы, либо из менее удачных стран может выстроиться особенный мир, напоминающий «третий мир» времен «холодной войны», либо может усилиться группировка «несостоявшихся стран» с классовой борьбой, терроризмом, усилением нелегальной эмиграции.

Отличительной чертой «третьего мира», «несостоявшихся» государств является политическая нестабильность, экономический застой, деградация национальных институтов, конфликты. В. А. Кременюк отмечает, что из-за своей бедности и отсталости эти страны не могут оказывать существенного влияния на мировую политику, за исключением двух аспектов: именно в этих странах базируется большинство террористов и террористических организаций, и эти страны служат источником угрызений совести в более зажиточных странах.

Что касается оценки нынешнего положения США в мире, то В. А. Кременюк считает, что «США располагают обширной группой союзных и квазисоюзных стран, для которых не существует (несмотря ни на какие тактические споры и разногласия) никаких сомнений относительно лидирующей роли Соединенных Штатов и которые готовы и дальше поддерживать союзнические отношения с Вашингтоном. У США складываются весьма неопределенные отношения с группой стран, подпадающих под определение «не враги, но и не союзники» (Россия, Китай и др.), для связей с которыми США пока еще не выработали определенную формулу. И остается группа стран, ставших если не.

5 Кременюк В. А. Россия и США в новых международных условиях: асимметричное партнерство? — М: ИСКРАН, 2005. — С. 14. врагами, то,' во всяком случае, объектами внешней и военной политики США"6.

Подводя итоги дискуссиям о мировом порядке в конце XX — начале XXI века в отечественной литературе, можно отметить следующее: все авторы отмечают коренное изменение системы международных отношений, выразившееся в исчезновении биполярности. В описании существующего международного порядка единства среди авторов нет: некоторые специалисты объявляют нормой существования международной системы многополярность, другие предпочитают описывать мир в терминах общечеловеческого интересатретьи настаивают на однополярной структуре мира.

В рамках данной работы представляются существенными несколько положений, разделяемые большинством членов российского экспертного сообщества.

1) США в настоящий момент находятся в исключительном положении в системе международных отношений.

2) Мировой порядок на сегодняшний день не устоялся, происходит дальнейшая дифференциация участников международной жизни по степени успешности их моделей социально-политического и экономического развития.

3) В широкой группе переходных стран происходит разновекторное движение: большинство стран стараются двигаться в направлении присоединения к «золотому миллиарду», но часть стран не хочет или не может двигаться по этому пути. Вместо этого они пытаются стать новыми «центрами силы» в традиционном военно-политическом смысле.

6Кременюк В. А. Россия и США в новых международных условиях: асимметричное партнерство? — М: ИСКРАН, 2005. — С. 48.

4) В значительной части мира наблюдается потеря управляемости территориями, что привносит хаос в систему международных отношений из-за усиления эк’стремизма и международного терроризма, гуманитарных катастроф, транснациональной преступности.

5) Нет ясного, международно признанного понимания того, на какие нормы и на какую систему международных отношений должно ориентироваться международное сообщество.

Отечественная востоковедческая литература исследует внутренние процессы, протекающие в различных странах Азии. Этот пласт литературы характеризуется глубоким проникновением в социально-политические, идеологические и государственные механизмы развития различных стран Азии. В то же время многие эксперты анализируют более широкие процессы, охватывающие целые регионы и цивилизации.

Вопросам взаимодействия ислама и глобальной современной цивилизации посвящена фундаментальная работа Г. И. Мирского «Исламская цивилизация в глобализирующемся мире». Характеризуя исламскую цивилизацию, ученый подчеркивает, что данная цивилизация — единственная, которая базируется не на территории, а на религии. Мусульманские народы не объединены территориально или этнически, они принадлежат к локальным культурам, у них разное прошлое и разный уровень экономического развития. Но ислам — не только религия, «это также образ жизни, унифицированное отношение к людям, обществу, миру, единое мировоззрение. мусульманская цивилизация объединяет людей, которые при всем различии в исторической судьбе, культуре, менталитете и традициях осознают свою принадлежность к некоей единой общности, сущность которой не может быть сведена только к религии. И мусульманская солидарность базируется не только на едином вероисповедании, но и на вытекающем из самих устоев ислама мироощущении». По мнению автора, общая тенденция, характерная сегодня для разных мусульманских стран с разным общественно-политическим устройством, — это мощная тенденция к возрождению духовных начал и традиционных ценностей ислама. Причины исламского возрождения и его радикализации лежат в глубоком разочаровании и фрустрации мусульманского мира по поводу того, что сообщество приверженцев единственно верного учения оказалось на обочине развития современного мира и вынуждено смотреть, как «неверные» правят миром. Автор приводит некоторые статистические данные, подтверждающие тезис об относительной отсталости мусульманского мира: так, в арабском мире ежегодно переводится около 350 иностранных книг, меньше, чем в Грециикапиталовложения в научные исследования составляют там одну седьмую от среднемирового уровняваловой национальный продукт всех арабских стран меньше испанского8. Причины такого экономического отставания многообразны, но среди основных Г. И. Мирский указывает на экономическую систему, установленную в Османской империи с ее засильем государственной власти, подавлением частной инициативы, отсутствием правовых гарантий для предпринимательства, и на развитие такой культурной, духовной и интеллектуальной традиции, которая препятствовала становлению гражданского общества. Ислам также оказался неспособен открыться как притоку новых общественных идей, включая принципы гражданских свобод и демократии, так и прогрессу в материальной и технологической сферах, поскольку все это шло с Запада и поэтому было неприемлемо. Провалились и все попытки импортировать у «неверных» другие формы правления— как карикатурную демократию,.

7 Мирский Г. И. Исламская цивилизация в глобализирующемся мире.// Мировая экономика и международные отношения. — 2004. — № б. — С. 29.

8 Там же.-С. 30−31. имитирующую «западную модель», так и «государственный социализм». Отсюда, делает вывод Г. И. Мирский, родился вывод, что первопричина всех бедотход от принципов первоначального ислама, что и стало толчком для рождения исламского фундаментализма.

В работе подчеркивается, что исламский фундаментализм не следует отождествлять с исламским радикализмом, или исламизмом, но логическая цепь, которая начинается с фундаментализма, вполне может привести к исламизму и терроризму. «Исламский радикализм берет свою силу в жгучем ощущении несправедливости, которое испытывают люди в Азии и Африке, особенно же в арабском мире. Отсталость, низкий жизненный уровень, нищета, безработица — вот тот фон, на котором процветает экстремизм. Во всем этом обвиняют старого врага — Запад, вчерашнего колонизатора и хозяина. Мусульмане гордятся своей древней и богатой цивилизацией, но видят, что в мировой иерархии их страны стоят на низшей ступени по сравнению с Западом. Убежденные в превосходстве своей культуры и в том, что только ислам является религией, содержащей истину, они с горечью видят, что в мире властвуют, задают тон другие. Сила, мощь, влияние в сегодняшнем мире — не у них, а у Запада. А Запад сегодня — это прежде всего Америка. Эксплуатируя эти естественные чувства, радикалы-исламисты внушают людям мысль, что, поскольку невозможно бороться на равных против технологически неизмеримо превосходящего их противника, единственно эффективным оружием является террор"9.

Другая тема, поднимаемая Г. И. Мирским в своих работах — роль ислама в строительстве нации и во внешней политике мусульманских стран. Одна из наиболее интересных его работ по данному вопросу посвящена анализу политических перспектив отношений западного.

9 Там же. в широком смысле) и мусульманского миров10. Автор ставит вопрос, имеют ли воинствующие исламисты шанс прийти к власти прежде всего в Центральной Азии, и строит свой анализ на выявлении взаимосвязи между религией и нацией, взаимном влиянии ислама и фактора этничности. По его мнению, «хотя ислам и становится общим деноминатором центральноазиатского ареала, пока говорить о подлинном религиозном подъеме рано. Сегодня ислам по преимуществу — символ самобытности, фактор идентичности, а не основа жизни общества и регулятор поведения. Клановость и новый государственный патриотизм в гораздо большей степени, чем ислам, определяют тип общественного сознания в сегодняшней Центральной Азии"11.

Д.Б. Малышева в своих работах ставит вопрос о возможности демократизации исламского мира. Внешние атрибуты демократии, по ее мнению, исламской государственности придать можно, но сущность жизни исламского общества скорее всего останется весьма далека от представлений о демократии, бытующих на Западе. Среди уже существующих религиозно-политических моделей, сочетающих в себе черты ислама и демократии, Д. Б. Малышева выделяет евроислам-умеренный ислам, позволяющий живущим в Европе мусульманам адаптироваться к европейским правовым нормам, государственному устройству, светскому укладу жизнипетрократию — форму автократической/тоталитарной власти, существующей во многих нефтедобывающих исламских странах и внешне имеющую атрибуты демократииимитационную демократию (свойственную, в частности, постсоветской Средней Азии), где при внешнем сохранении институтов и процедур плюралистичекого общества их демократическая суть.

10 Мире кий Г. И. Ислам и нация: Ближний Восток и Центральная Азия. //Полис.-№ 2. -Апрель 1998.

11 Там же. выхолащивается. «Выборы президентов заменяются продлением полномочий действующих руководителей, а депутаты подконтрольных властям парламентов переизбираются с использованием огромного административного ресурса"12. С другой стороны, отмечает автор, в последние годы США уделяют все больше внимания распространению демократии в мире, и некоторые их военно-политические акции можно охарактеризовать как политику «принуждения к демократии». Эту линию почувствовали на себе и постсоветские режимы Средней Азии и Южного Кавказа. Гарантирует ли присутствие США в этих странах улучшение ситуации с правами человека и подтолкнет ли оно там общественное развитие по пути демократии? Д. Б. Малышева считает, что в целом американское присутствие в Средней Азии и на Кавказе оказывает положительное влияние на эволюцию местной политики, но сомневается в том, что Соединенным Штатам удастся провести в этом регионе модель «разрешительной демократии», характерной для стран Запада.

В своей книге «Южная Азия в мировой политике» В. Я Белокреницкий подробно анализирует роль ислама в становлении и развитии государственности Пакистана, периодические попытки исламских экстремистских организаций оттеснить от государственной власти военно-бюрократическую светскую элиту Пакистана. Особое внимание в книге уделяется использованию ислама во внешней политике Пакистанаи в попытках стать лидером исламского мира за счет обладания «исламской бомбой», и путем канализации агрессивной энергии экстремистских исламских организаций вовне — в Афганистан и Среднюю Азию13. Особого внимания заслуживает его вывод о.

12 Малышева Д. Б. Демократизация постсоветского Востока: модели и реалии. // Мировая экономика и международные отношения. — 2004. — № 6. — С. 92.

13 Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н., Шаумян Т. Л. Южная Азия в мировой политике. — М.: Международные отношения, 2003. перспективах дестабилизирующего влияния пакистанского исламизма на соседние страны: «. социально-экономические и социодемографические проблемы Пакистана создают массовую основу для распространения оппозиционных протестных настроений. Власть предержащие, т. е. армейский генералитет, руководство службами безопасности и контрразведки, имеют опыт эффективного использования в своих целях религиозно-политических партий и боевых организаций, провозглашающих джихад. Поэтому пакистанский радикал-исламизм имеет шансы остаться и в будущем важнейшим фактором, воздействующим на ситуацию в соседних странах, а также в Центральной Азии"14.

A.A. Ткаченко отмечает, что «процесс либерализации и демократизации в ряде государств (арабского мираМ.Б.) встречает огромное, порой возрастающее сопротивление со стороны различных социально-политических сил, в особенности тех, кто составил основу и опору дающей серьезные сборы или разваливающейся на рубеже XX—XXI вв. этатистской модели, а также радикальных, экстремистских движений и групп, выступающих под знаменем ислама"15.

Л.И. Медведко видит причину возникновения трудноразрешимого узла противоречий на Ближнем Востоке в столкновении трех мессианств, присущих трем авраамистическим религиям: иудейской, христианской и мусульманской. Он полагает, что в то время как в Европе уже завершился переход от войн идеологического мессианства к прагматической защите своих интересов, в США этого еще не произошло. Американское.

14 Белокреницкий В. Я. Пакистанский исламизм и Центральная Азия. // Азия и Африка сегодня. — 2004. — № 9. — С. 44.

15 Ткаченко A.A. Проблемы модернизации Арабского мира. // Азия и Африка сегодня. — 2004. — № 4. — С. 35. мессианство получило новый толчокего социальной базой стали христианские фундаменталисты из центральных и южных штатов16.

Существенные пласты отечественной востоковедческой литературы посвящены особенностям развития конкретных стран. Несколько статей посвящены Афганистану в пост-талибскую эпоху. Среди них выделяется редакционная статья в журнале «Азия и Африка сегодня», анализирующая изменения в афганском обществе и политике, происходящие после ввода в страну войск НАТО17. Авторы воздерживаются от эмоциональных и политических оценок действий западных союзников в Афганистане, но подчеркивают, что процесс демократизации и национального примирения в стране идет трудно, «развитие ситуации в Афганистане по-прежнему идет в неблагоприятном.

1 Я для мирового сообщества направлении". Отмечается, что страна оказалась по сути поделена на десять зон влияния военно-политических группировокпостепенно талибы оправляются от понесенных потерь и начинают демонстрировать военную активностьрастет междоусобица, невероятными темпами растет производство опиума-сырца — 4 тыс. т в 2003 году. Авторы отмечают, что западные союзники отвергли как чисто военный путь «умиротворения» Афганистана, так и чисто экономический — из-за дороговизны обоих, и сейчас пытаются сочетать ограниченный военный и экономический варианты.

Ирану посвящено несколько работ Р. Геворкяна. В статье «ИранИрак: прошлое и настоящее» Р. Геворкян рассматривает сложные и полные конфликтов отношения между двумя соседями. Особый интерес представляет анализ политики Ирана в отношении американской войны в.

16Медведко Л. И. Расщепление «Оси зла». // Азия и Африка сегодня. — 2004. — № 4. -С. 26−30.

17 На «Афганских фронтах» без перемен. // Азия и Африка сегодня. -2004. — № 3.

18 Там же. — С. 6.

Ираке в 2003 году. Эксперт анализирует взаимодействие двух важнейших факторов в формировании внешней политики нового Ирана: старинное соперничество с Ираком и желание его ослабить, с одной стороны, и сильнейший антиамериканизм, с другой. Весьма интересен анализ попыток Ирана повлиять на послевоенное устройство Ирака в обход оккупировавших его американцев путем создания некоей международной конференции по Ираку с участием ООН, стран-соседей, членов бывшей внешней иракской оппозиции19. М. Р. Арунова дала краткое и емкое объяснение истоков антиамериканизма в политике Ирана после исламской революции: «Негативное отношение Р. Хомейни к Западу., а также к СССР, заключалось не просто в неприятии их политики в отношении Ирана и других мусульманских стран в целом. Он был твердо убежден, что единственная правильная вера — ислам, считал главной целью своей жизни беззаветное служению Аллаху и борьбу со злом. В категорию зла им включались те силы, которые противостояли исламу и исламским ценностям"20.

Работы отечественных востоковедов позволяют уточнить наши представления о процессах, происходящих в переходных странах Востока. Среди выводов отечественных ученых, релевантных для настоящего исследования, следует выделить следующие:

1) Ислам как таковой не является препятствием для экономической, политической и социальной модернизации «переходных» стран. Основная проблема, вызывающая внутренние и межгосударственные конфликты и напряженность, лежит в негибкости государственных моделей, построенных во многих странах Востока, и.

19 Геворкян Р. ИранИрак: прошлое и настоящее. // Азия и Африка сегодня. -2004.-№ 6.-С. 26,27.

20 Арунова М. Р. 25 лет исламской революции и российско-иранские отношения. // Азия и Африка сегодня. — 2004. — № 6. нежелании элит этих стран идти на глубокие социальные и политические реформы.

2) Происходит стремительная дифференциация «третьего мира» на страны, сумевшие принять эффективные модели развития, и страны, не сумевшие этого сделать. Растущий разрыв как со странами «золотого миллиарда», так и более успешными переходными странами, с одной стороны, подталкивает «неудачников» к силовой внешней политике, с другой — приводит к фрустрации населения и росту протестных настроений, а они, в свою очередь, нередко принимают форму исламизма и ведут к потере управляемости стран.

Вопрос о том, могут ли все традиционные общества построить динамичные модели экономического и социального развития, обеспечить внутреннюю стабильность и принять нормы международного поведения «развитого» мира, остается нерешенным.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 80-х годов прошлого века по 2005 год. Данный период обладает внутренней исторической целостностью, за это время была полностью сломана биполярная структура мира, США превратились в единоличного мирового лидера, политика США в отношении «проблемных стран» прошла стремительный путь эволюции от модели международного сотрудничества в обеспечении международной безопасности к односторонним действиям на международной арене и достигла предела модельного спектра, превратившись в политику одностороннего превентивного интервенционизма.

Географически, исследование строится на материале политики США в регионах расширенного Ближнего Востока и Южной Азии, так как страны этих регионов генерируют практически весь спектр возможных угроз национальным интересам США, характерных для третьего мира" и предоставляют достаточно материала для анализа американской политики.

Выбранная тема исследования формирует и определенные проблемно-географические ограничения поля исследования. В современной азиатской политике США одновременно присутствуют две линии. Одна из них состоит в выстраивании политики в отношении традиционных, постоянных партнеров и проблем — к ним можно отнести взаимоотношения с КНР, Японией, продолжающиеся уже много десятилетий усилия по разрешению арабо-израильского конфликта. Другой аспект американской политики в Азии — подходы по отношению к возникающим проблемам, «кризисное реагирование», усилия по предотвращению появления новых угроз интересам США.

В последние годы с ростом вовлеченности США в регионе Персидского залива, в бывшей советской Средней Азии и на Кавказе в зависимости от конкретной проблематики в политико-географическом видении американцев сформировались новые регионы. Так, часто Кавказ, Средняя Азия, Афганистан и Пакистан видятся как единый комплекс, который связывают такие проблемы, как терроризм, политическая нестабильность, распространение исламского фундаментализма. Каспий с прилегающими к нему странами Кавказа, Средней Азии, Ираном и Афганистаном может также порой рассматривается как единый субрегион — общим для него являются такие факторы, как общие, судя по всему, месторождения углеводородов и общие политико-экономическое проблемы. Несколько иным регионом представляется Персидский залив, а арабо-израильский конфликт, несмотря на вовлеченность в него стран из разных географических субрегионов, видится отдельным комплексом проблем. Так как данная работа посвящена анализу политики США, анализ порой следует «политико-географической» логике американцев и вводит такие понятия как, например, «расширенный Ближний Восток», объединяющий в политическом плане страны от Магриба до Афганистана и затрагивающий Кавказ, Среднюю Азию, и некоторые страны Среднего Востока.

Структура и методология исследования. В изучении данного сложного комплекса проблем присутствуют несколько факторов, определивших методологию и структуру исследования.

1) Американская политика в «третьем мире» в последние годы строится все в большей степени на определенном мировоззренческом фундаменте, который во многих случаях оказывает большее влияние на формирование конкретной политической линии, чем непосредственные «тактические» интересы США.

2) Американская политика в «третьем мире» по многим вопросам существенно дифференцирована в отношении разных стран в зависимости от близости социально-политической модели последних к демократическим ценностям Запада.

3) Политика США в «третьем мире» стремительно менялась во времени: за последние 15 лет в нее было привнесено больше новых идей и принципов, чем за предыдущее столетие.

Исходя из этих наблюдений, автор попытался сочетать в работе несколько методов исследования:

Предметом теоретического исследования стала эволюция концептуальных взглядов американского внешнеполитического сообщества на природу конфликтности в современной системе международных отношений. Следует отметить, что последнее десятилетие прошлого века и первые годы нового тысячелетия стали периодом, когда американская внешнеполитическая мысль совершила качественный скачок в своем развитии: американские эксперты, политики и военные перешагнули традиционные для них представления о глобальном балансе сил, а также различные конкурентные геополитические модели и попытались осмыслить новую для международного сообщества структуру мира, возникающую только сегодня.

Функциональная часть предлагаемого исследования ставила своей задачей анализ внешнеполитического механизма, задействованного Соединенными Штатами при реализации своей «кризисной» политики в Азии. Соответствующие части исследования рассматривают весь комплекс проблем формирования внешнеполитической линии США в отношении «проблемных стран»: мировоззрение и политическую философиюценностные ориентиры американской политикиэкспертную проработку конкретных проблемвлияние законодательной власти на принятие тех или иных решений, механизм исполнительной власти, координирующий конкретные внешнеполитические и военные шаги США.

Объектом исторической части исследования стала политика США в отношении трех основных типов угроз американским интересам, с которыми Соединенные Штаты столкнулись в конце XXначале XXI века на Ближнем Востоке и в Южной Азии: к ним в первую очередь относятся региональные амбиции репрессивных режимов, чья природа порождает внутренние и международные кризисыпопытки недемократичных режимов получить в свое распоряжение оружие массового уничтожения и происходящее сегодня распространение ОМУ, прежде всего ядерного, в Южной Азии и на Ближнем Востоке. Историческая часть имеет самостоятельную ценность, в то же время предложенный исторический материал позволяет проиллюстрировать и обогатить теоретическую и функциональную части исследования.

Диссертация состоит из введения, десяти глав (объединенных в три части), заключения и списка литературы. Она содержит 321 страницу текста и библиографию из 326 наименований.

Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы:

1) В период после окончания «холодной войны» коренным образом изменилась система международных отношений и место в ней Соединенных Штатов Америки. Система международных отношений сегодня характеризуется низкой степенью гармонизации и управляемости, что особенно ярко проявляется в регионах расширенного Ближнего Востока и Южной Азии. Соединенные Штаты занимают лидирующие позиции в современной системе МО, но их лидерство не абсолютно и оспаривается все большим числом государственных и негосударственных акторов. Следует также отметить, что расширение американских экономических, политических и военных интересов до глобального уровня усилило уязвимость Америки перед лицом разнообразных угроз. Существенно изменился и характер угроз безопасности США: попытки изменения статус-кво как со стороны некоторых амбициозных режимов «третьего мира», так и со стороны транснациональных сетевых структур проявляются и выражаются сегодня прежде всего в противодействии Америке. Одновременно современный мир стал гораздо более взаимозависимым: потеря управляемости, коллапс государственных Заключение структур в отдельных странах нарушает общую ткань международных отношений и часто воспринимается Америкой как гарантом международной стабильности в качестве ее собственной проблемы.2) В соответствии с новыми реалиями современного мира, исходя из своего относительного превосходства в экономической и военной областях, а также основываясь на своем понимания исторической миссии Соединенных Штатов после окончания «холодной войны» США пришли к фундаментальному изменению своей внешнеполитической стратегии. Основой новой внешнеполитической стратегии США стало «сдерживание» «проблемных стран». «Проблемные страны» — термин, введенный администрацией Дж. Буша-мл. в 2001 — 2002 гг. для обозначения круга стран «третьего мира», создающих своими действиями или бездействием угрозу безопасности глобальным интересам США. Исторически термин «проблемные страны» пришел на смену термину «страны-изгои» и охватывает более широкий круг государств. К «проблемным странам» относятся не только «страны-изгои» (то есть страны с репрессивными режимами, проводящие антиамериканскую политику и пытающиеся получить доступ к ОМУ, прежде всего ядерному), но и' «страны банкроты» (страны, потерявшие внутреннюю управляемость из-за развала государственной машины или гражданских войн), а в некоторых случаях и новые ядерные страны, особенно когда они вовлечены в региональные конфликты, где существует опасность пргшенения ядерного оружия.3) Изменения во внешнеполитической стратегии США произошли достаточно быстро, на протяжении менее чем 15 лет, и являются Заключение логическим продолжением эволюции внешней политики США в новых условиях. Первый существенный поворот во внешнеполитическом мышлении американской элиты, в ее отношении к роли дипломатии и военной силы произошел вскоре после Второй мировой войны, когда у двух соперничавших держав появилось ядерное оружие. Война трансформировалась в феномен тотального уничтожения противника, как это случилось при бомбардировках Дрездена, Хиросимы и Нагасаки. Для многих политиков и экспертов в Америке стала исчезать традиционная прежде связь между дипломатией и использованием силы как продолжением политики иными средствами. Был сделан вывод, что главной задачей вооруженных сил страны должно быть предотвращение войны, поскольку развязывание войны между двумя соперничающими сверхдержавами станет катастрофой. Следующим этапом в эволюции американской внешней политики стало осознание необходимости разработки вариантов использования силы, которые, с одной стороны, могли бы сдерживать устремления СССР и его союзников, а с другой стороны, не привели бы к тотальной ядерной войне. Решающим импульсом в этой дискуссии стало решение администрации Трумэна ограничить военную активность на Корейском полуострове после того, как северокорейцы вторглись на Юг и на их стороне выступил Китай. Американские аналитики и военные разделились на два лагеря. Одну сторону представляли члены администрации Эйзенхауэра, выступавшие за опору на ядерное оружие и за стратегию «массированного ядерного возмездия» как основу военной мощи США. Другую точку зрения представляли сторонники «гибкого реагирования», которые выступали за необходимость иметь возможность давать «гибкий» ответ и двигаться по лестнице эскалации конфликта Заключение постепенно, в ответ на те или иные действия противника. К концу 1950;х годов точка зрения последних победила, и их идеи легли в основу политики национальной безопасности администраций Дж. Кеннеди и Л. Джонсона. Новый поворот в отношении США к использованию военной силы был определен реакцией американского общества на войну во Вьетнаме. Целое поколение американских военных и дипломатов было уверено, что именно стратегия «гибкого реагирования», которую проводили администрации Кеннеди и Джонсона и конкретно министр обороны Макнамара, привела США к катастрофе во Вьетнаме. Идеи, сформулированные этим поколением, стали основополагающими в политике администраций Рейгана и Дж. Буша-старшего в 1980;х годах — начале 1990;х годов. Четче всего новая доктрина была сформулирована министром обороны Каспаром Уайнбергером в 1984 г. Смысл ее заключался в том, что США не должны вступать в войну, кроме случаев, когда оказываются затронутыми их жизненные интересы. И даже в таких случаях применение силы становится самой последней мерой, которой должна быть обеспечена поддержка общественности и Конгресса. Основные положения «доктрины Уайнбергера» оставались в силе и во время войны в Персидском заливе 1991 г., хотя они были несколько модифицированы в том смысле, что военная сила может иногда применяться для защиты и менее важных интересов, при условии, что цели и задачи вмешательства США.

четко определены. Эту позицию разделял и тогдашний председатель КНШ Колин Пауэлл. Последний виток эволюции военно-политической доктрины США отразил принципиально изменившиеся условия, в которых оказались США, и сделал особый акцент в отношении региональных проблем. Была сформирована более активная и интервенционистская внешняя политика, Заключение которая должна была обеспечивать более широкий круг глобальных интересов США. Во второй клинтоновской администрации (1997— 2001 гг.) в этих вопросах возобладала либерально-интервенционистская школа, возглавлявшаяся Государственным секретарем Мадлен Олбрайт. Эти идеи также разделяли вице-президент Альберт Гор, помощник президента по национальной безопасности Сэнди Бергер и посол США в ООН Ричард Холбрук. Официальное определение национальной безопасности США было расширено и стало включать не только саму территорию США, но и те территории и ресурсы за рубежом, от которых зависела безопасность и процветание страны. С этого момента доктрина означала защиту многочисленных экономических, гуманитарных и мировоззренческих интересов США, в том числе и с применением военный силы, если потребуется. Либеральные интервенционисты полагали, что в случае, если США обозначит готовность защищаться только от «прямой и явной» угрозы, то это лишь подстегнет некоторые зарубежные страны и группы к использованию силы в ущерб американским интересам и ценностям. Сила снова стала служанкой внешней политики США, и деятельность первой администрации Дж. Буша-мл. (2001;2005 гг.), а также первый год его второй администрации лишь подтверждает этот тезис.4) Новая внешнеполитическая стратегия США исходит из того, что в обозримом будущем импульсы к дестабилизации системы международных отношений или непосредственные угрозы интересам США будут, вероятно, исходить от «средних» держав, «стран-изгоев», «несостоявшихся стран», агрессивных политических движений и террористических организаций.

Заключение

В «Стратегии национальной безопасности США» 2002 года эта ситуация сформулирована так: «Обанкротившиеся режимы сегодня угрожают нам больше, чем страны-завоеватели. Армии и флоты представляют для нас меньшую опасность, чем катастрофические технологии, попавшие в руки озлобленной кучки».

5) В современной системе международных отношений этнические и религиозные группы все чаще прибегают к силовым методам достижения своих целей, и насилие внутри государств и на межгосударственном уровне становится постоянным явлением. Американские политики имеют основания опасаться, что разбросанные по всей планете американские активы станут объектами нападения. США опасаются атак на свои предприятия, расположенные за рубежом, на свои дипломатические представительства и военные базы, а также и на территорию своей страны. Даже в тех случаях, когда конфликты не направлены против США и носят местный характер, вспышки насилия и падения правительств могут приводить к огромным гуманитарным катастрофам и появлению потоков беженцев, на что американское руководство не может закрыть глаза.6) В военном деле произошла технологическая революция — РВД «революция в военном деле», которая делает военные действия более управляемыми. Интеграция информационных технологий в сами вооружения, систему разведки и командования, а также в методы планирования военных операций позволяет с большей точностью атаковать объекты противника, минимизировать потери своих войск и.

Office of the President. The National Security Strategy of the United States, September 2002.

Заключение

уменьшать потери среди гражданского населения. Конечно, опыт оккупации американцами Ирака показывает, что у «технологической войны» также есть свои пределы возможностей, но американцы верят, что США могут вести победоносные войны относительно гуманно и практически бескровно для себя.7) В условиях меняющейся системы международных отношений американский внешнеполитический истеблишмент все больше склоняется к силовым инструментам отражения появляющихся угроз. Будучи слишком плотно завязанными на мировую торговлю, финансы и коммуникации, США не могут отказаться от политики глобального присутствия и превосходства. Вместе с тем, растущая в мире враждебность к США и противодействие американскому глобальному присутствию не привели их к политике изоляционизма. Напротив, демонстрация уязвимости территории США 11 сентября 2001 г. настроила американского избирателя и политическую элиту на более энергичную и интервенционистскую внешнюю политику. Сегодня и среди избирателей, и в Конгрессе, и в администрации преобладает точка зрения, что в случае возникновения существенных угроз США не должны останавливаться перед применением силы за рубежом для защиты американских глобальных интересов.8) В то время как количество угроз интересам Соединенных Штатов растет, наблюдается новое явление: при трансформации биполярной системы международных отношений в крайне децентрализованную (хотя и находящуюся под сильным влиянием США), у американских политиков создается впечатление, что в этих условиях применение силы Соединенными Штатами становится менее опасным и рискованным. Во время «холодной войны» любой региональный Заключение конфликт потенциально мог перерасти в глобальное военное столкновение. В децентрализованной международной системе такой связи нет, и США по своему выбору могут либо вступать в конфликт, либо воздерживаться от этого шага, и ни к каким глобальным последствиям такие решения не приведут.9) В последние 15 лет США акценты американской внешней политики сменялись в системе двух координатных осей «многосторонность — односторонность» и «изоляционизм — интервенционизм». В то же время в целом просматривается довольно четкая тенденция эволюции американской региональной политики от многосторонности к односторонности и от изоляционизма к интервенционизму. Такую эволюцию американской стратегии можно объяснить изменениями, произошедшими в мировой политике в последние годы, исчезновением старых и появлением новых угроз Соединенным Штатам. Одним из главных моментов, конечно, является экономическая и военная мощь США, которая позволяет им проводить такую политику. Односторонний интервенционизм становится новой внешней политикой Соединенных Штатов, полагающих, что в условиях неустойчивости международной системы, где все большую роль играют негосударственные игроки, весьма трудно организовать скоординированный отпор международной агрессии и терроризму. Кроме того, даже имеющиеся союзники могут мало чего предложить в помощь огромной военно-политической машине США. Такая политика настраивает их на применение силы в решении региональных проблем — при или в отсутствие благословения ООН, вместе с союзниками или без Заключение.

10) Политика одностороннего интервенционизма опирается на мощный идеологический базис, новую философию истории, которую сформулировали в своих выступлениях и статьях американские политики и ученые. В разработку нового взгляда Соединенных Штатов на мир внесли свой вклад многие представители экспертного сообщества и политического истеблишмента, но ассоциируется она с именами Ф. Фукуямы, М. Олбрайт и К. Раис. Это мировоззрение исходит из политической однолинейности исторического процесса и делит современные государства на четыре категории: развитые демократии, переходные государства, «страны изгои» и «неудавшиеся страны». Согласно этому мировоззрению, «страны-изгои» самим своим существованием представляют угрозу Соединенным Штатам, так как они не следуют общепринятым нормам международного поведения и пытаются повысить свой статус за счет агрессивной политики, получив в свое распоряжение оружие массового уничтожения. «Неудавшиеся страны» также являются поводом для беспокойства, так как могут порождать гуманитарные кризисы, оказывающие отрицательное воздействие на международную систему. В историческом плане доктрина «сдерживания» «стран-изгоев» выросла из «холодной войны», из стратегии «сдерживания» коммунизма. Интересно, что, как отмечает Ф. Фукуяма, идеология такой политики была разработана демократами при президенте Клинтоне, а проводят в жизнь ее республиканцы при Дж. Бушемл. .11) Основными вехами на пути США к принятию практической стратегии одностороннего интервенционизма является война в.

Фукуяма Фрэнсис. Республиканцы и демократы: внешнеполитический маскарад // The Financial Times, 15.03. 2005 / http://inosmi.ru/stories/01/06/28/3008/218 058.html — Заключение Персидском заливе 1991 г. (легитимизация ООН отпора «стране-изгою», появление уверенности Соединенных Штатов в своей военной мощи), бомбардировки Югославии (уход американской политики из-под контроля ООН, утверждение в Вашингтоне доктрины интервенции), война в Афганистане как реакция на теракты 11 сентября 2001 г.(мобилизация нации на борьбу, доказательство технических возможностей США действовать в одиночку), оккупация Ирака в 2003 г.(демонстрация одностороннего подхода в обход не только ООН, но и ключевых союзников по НАТО).12) Связанной с первой линией стратегии США, но не идентичной ей является политика борьбы с распространением оружия массового уничтожения, прежде всего ядерного. В случае совпадения двух признаков «страны — изгоя» по классификации США (тиранический режим и ОМУ), реакция Вашингтона становится весьма жесткой, как это видно из американской политики в отношении КНДР. В случае совпадения и с третьим критерием (угроза важнейшим стратегическим интересам, таким как нефть Персидского залива, например) США проводят крайне жесткую линию, вплоть до войны, как это было с Ираком и как может случиться с Ираном.13) Противодействие распространению ОМУ — самостоятельное и весьма важное направление политики США, однако в случае, если страныобладатели относятся к категории «демократий» или «переходных стран», политика США учитывает сложившиеся реалии и ограничивается давлением и санкциями, как это произошло в случае Индии и Пакистана. Сегодня, когда политика нераспространения в отношении этих стран провалилась, США направляют свои усилия на Заключение смягчение конфликтов между соперниками и на предотвращение использования ими ОМУ против друг друга.14) Было бы большим упрощением характеризовать всю региональную политику США как политику силы и интервенции. Те, кто формируют и проводят в жизнь американскую внешнюю политику, понимают, что в мире существует множество конфликтов разного «качества» и многие из них имеют настолько глубокие корни, что решить их силой невозможно. Примерами таких конфликтов являются отношения Индии и Пакистана, Индии и КНР, Ирана и арабских соседей. Вектор этих конфликтов не направлен против США, но игнорировать их США также не могут. Например, полномасштабная война между Индией и Пакистаном чревата ядерной войной с непредсказуемыми последствиями, а конфликт Ирана с соседями, как всем памятно, приводит к росту цен на нефть и блокированию поставок этого сырья из Персидского залива. Есть конфликтынапример, сегодняшний Дарфур (Судан), куда США не вмешиваются, несмотря на происходящую там гуманитарную катастрофу. Каждая американская администрация в соответствии со своим видением ситуации выстраивает систему приоритетов и подбирает конкретный инструментарий для воздействия на ту или иную проблему. Важную роль в принятии той или иной линии поведения играет общественное мнение США, еще более важнуюмнение Конгресса и отдельных его членов, существенное влияние на принятие политических решений оказывает экспертное сообщество.15) Гуманитарная интервенция также играет важную роль в комплексе американской политики. С одной стороны, идея помощи страдающему в конфликтах гражданскому населению действительно Заключение находит отклик у американцев и поддерживается руководством страны. С другой стороны, гуманитарные кризисы, как правило, случаются в тех регионах мира, где борьба за власть ведется варварскими методами и где одиозные режимы ущемляют права своих граждан. Таким образом, гуманитарная интервенция может использоваться и как удобный инструмент в рамках общей политики «сдерживания» «стран — изгоев».16) За 15 лет американские позиции в проблемных субрегионах Азии изменились самым коренным образом. Невозможно однозначно оценивать результаты американской политики как полностью успешные или, наоборот, провальные, но ситуация сегодня очень непохожа на ту, что была в начале 1990;х годов. Основные отличия нынешней картины состоят в том, что США захватили стратегическую инициативу в регионе Персидского залива, Центральной Азии (включая Каспий) и Корейского полуострова, а также активно работают в Южной Азии. В Персидском заливе: • от «патрулирования из-за горизонта» они перешли к прямому военному присутствию в ключевых странах регионаСаудовской Аравии, Кувейте и Ираке- • США добились изменения внешнеполитического поведения большинства антиамериканских режимов региона: оккупировали Ирак, принудили к повиновению Ливию, добились отступления от своих позиций Сирии- • за исключением Ирана, США добились ликвидации ОМУ в регионе Персидского заливаЗаключение • не сумели пока решить проблему с иранской ядерной программой, хотя появились надежды на успех в контексте их сотрудничества с ЕС по этому вопросу. В Большом Каспийском регионе: • США закрепились на постсоветском пространстве вокруг энергоресурсов Каспия (Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Киргизия,.

Афганистан) — • ликвидировали одиозный режим талибов в Афганистане, несколько стабилизировали регион, ликвидировали инфраструктуру международного терроризма в этой странеВ Южной Азии: • не смогли предотвратить превращение Индии и Пакистана в ядерные державы, но сумели оказать содействие в предотвращении ядерного конфликта в субрегионе- • помогли стабилизировать Пакистан с целью предотвращения его эволюции в в ядерное фундаменталистское государство. На Корейском полуострове: • с переменным успехом пытаются ликвидировать военную ядерную программу КНДР, что, скорее всего, у них получится.17) Кроме геополитических успехов, Соединенные Штаты добились определенных результатов, также не однозначных, на политическом фронте: • сформулировали ясную и последовательную стратегию своих действий по отношению к «проблемным» странамЗаключение • мобилизовали американское общество и Конгресс на реализацию этой стратегии- • сформировали эффективный внутриполитический механизм выработки и принятия решений по всему комплексу вопросов взаимоотношений с «проблемными» странами, сумели выйти на комплексное видение проблем региона вне зависимости от его традиционного географического деления- • добились технической самодостаточности в проведении своей политики- • сформировали коалицию поддержки своей политики из стран «новой Европы» и некоторых государств Азии.18) Нельзя не указать и на определенные проблемы, обострившиеся в результате проведения Соединенными Штатами своей политики. • Обострились разногласия США с ключевыми союзниками по НАТО, КНР и Россией. • В результате американских операций в Афганистане и Ираке осложнилась внутриполитическая ситуация в важных для США странах — партнерах в регионе — в Саудовской Аравии и Пакистане. • Американские интервенции в регионе не смогли полностью ликвидировать сетевую структуру терроризма, напротив, они привели в ряды экстремистских движений на Востоке множество новых членов. • Своими действиями США существенно подорвали авторитет ООН, но не сумели предложить мировому сообществу приемлемые альтернативные варианты «мирового правительства». • Американские действия в регионе в целом усилили антиамериканские настроения. Вместо ситуации, когда Соединенным Штатам в регионе противостояли несколько одиозных государственных Заключение режимов, создалась ситуация, когда напряженность спустилась на внутригосударственный уровень. Среди явных очагов напряженности можно выделить противостояние шиитов и суннитов в Иракеборьбу иракских и турецких курдов против всехнедовольство пуштунов Афганистана и населения северо-западных пограничных провинций Пакистана потерей своего статуса правящей военно-государственной элитыусиление фундаменталистских настроений в Пакистане, Саудовской Аравии, Иране и Египте. Среди отрицательных факторов международного уровня следует отметить негативную в целом реакцию Индии на произошедшие изменения в регионерастущую напряженность в отношениях с Россией по поводу американского военного присутствия в Средней Азии и на Кавказенегативную реакцию КНР и «старой Европы» на монополизацию Соединенными Штатами контроля над нефтедобычей в Персидском заливе и попытки контролировать экспорт углеводородов с Каспия.19) Как представляется, в Вашингтоне сегодня осознают, что США зашли несколько дальше, чем это было нужно, — это видно из заявлений об «эре дипломатии», регулярно озвучиваемых высокопоставленными членами новой администрации, из возобновления диалога с Ираном и КНДР. Соединенным Штатам потребуется время, чтобы более или менее удовлетворительно выйти из Ирака и консолидировать свои позиции в регионе. Вероятно, следует ожидать некоторого ослабления силового компонента американской политики в отношении проблем Азии и усиления роли политических методов в активности США. Проведенное исследование позволяет выделить ряд факторов, которые могут быть учтены при разработке российского Заключение внешнеполитического курса и важны для перспективного планирования политики как в отношении США, так и политически активных государств расширенного Ближнего Востока и Южной Азии.1) Понимание американской политики в отношении «проблемных» стран и региональных проблем Азии в целом крайне важно для России по нескольким причинам. Во-первых, Россия является важным участником системы международных отношений, и ей не безразлично, что в ней происходит и какими мотивами в выработке своей политики руководствуется лидер этой системы. Во-вторых, отношение России к «проблемным» странам с точки зрения развитого мира и прежде всего Соединенных Штатов является важным признаком признания или непризнания Россией ценностей этого мира, а следовательно, политика России в отношении «проблемных» стран либо способствует сближению России с Западом, либо отдаляет ее от развитого мира. В-третьих, Россия сталкивается с вопросами, схожими с теми, что пытаются решать США, на своих южных рубежах и даже внутри страныи использование американского опыта Россией может оказаться весьма полезным. И, наконец, во многих региональных проблемах тем или иным образом взаимодействуют национальные интересы и политики США и России, и российская внешняя политика может выработать наиболее оптимальную линию, лишь учитывая интересы и мотивы действий партнера.2) Оглядываясь назад, следует признать, что в последние годы российская политика в отношении региональных кризисов и «проблемных» стран, за редкими исключениями, была направлена на противодействие американским действиям в «третьем мире». Результаты такой линии России оказались неудовлетворительными: своих целей российская дипломатия не достигла, да и не могла достичь, а отношения с Заключение США и Западом в целом от этого пострадали. Другая составляющая российской внешней политики — усилия, направленные на восстановление управляемости в странах, которые Россия относит к сфере своих национальных интересов (это прежде всего постсоветские страны Средней Азии и Кавказа), также оказались малоэффективными. Во всех случаях Россия делала ставку на консервацию недемократических, коррумпированных режимов — и проигрывала.3) Причины внешнеполитических неудач России лежат не столько в относительной слабости страны в данный момент, сколько в отсутствии ясных ориентиров ее политики и ценностной основы российской внешнеполитической стратегии. Россия по-прежнему глядит в прошлое и пытается механически сохранить остатки своего былого высокого статуса и обломки развалившейся империи, и при этом не предлагает сколько нибудь конструктивную повестку дня. Российская элита как во внутренней политике, так и во внешней не видит связи между свободой и ответственностью власти, социальной справедливостью и верховенством прав гражданина, с одной стороны, с миром, процветанием и прогрессом, с другой. По своему внутреннему устройству и отношениям между обществом и государством Россия пока ближе к «проблемным» странам, чем к обществам Запада — именно это лежит в основе отсутствия у России целостной, последовательной и высокоморальной политики в отношении и репрессивных режимов в «третьем мире». Легкого решения у этой проблемы нет, и было бы наивным полагать, что понимание российскими политиками истоков американских действий в зоне переходных стран может сколько-нибудь серьезно изменить ситуацию. Было бы опасным и искусственное, неорганическое для нашей страны следование в Заключение кильватере американской политики— всем нам памятны внешнеполитические «успехи» М. С. Горбачева и Э. А. Шеварднадзе.4) Вместе с тем, ситуация не безвыходная: позиции России в «третьем мире» сегодня достаточно слабы, и это именно та сфера, где руководство страны может позволить себе некий гамбит: отказ от традиционной для России политики противодействия США в «третьем мире» не только стабилизирует отношения России с Западом, но и может стать катализатором внутренних изменений в нашем обществе. Ясная, последовательная и моральная позиция России в отношении репрессивных режимов, экстремистов и прочих сил, не уважающих человеческое достоинство, будет транслироваться и внутрь нашего общества. Возможно, изменения во внешней политике послужат на благо политике внутренней, и неприятие диктаторов и несправедливости.