Северо-восточные районы Новгородской земли X-XVII вв., формирование сети расселения и этнокультурные взаимодействия

Северные рубежи Новгородской земли давно привлекают к себе внимание исследователей, так как здесь на протяжении всего периода средневековья происходили многие важные исторические события, связанные со становлением русской государственности и формированием территории Древней Руси.

Изучение сельского расселения в Новгородских владениях неоднократно становилось предметом исследования историков, археологов, этнографов и географов. Интерес к этой теме, возникший в начале XIX века, не угас и по сей день. Историография вопроса обширна (Дегтярев, 1980, С.6−22).

Итогом многолетних, разноплановых исследований стало накопление фактического материала, определение закономерностей в формировании сети расселения, выявление региональной специфики, появление новых методологических приемов исследования и успешное использование комплексного метода при изучении конкретных локальных территорий на протяжении значительных отрезков исторического времени. Образцом для изучения новгородских земель стали монографические работы М. В. Витова (1962 г.) и А. Я. Дегтярева (1980 г.).

Наряду с этим, в настоящее время еще остаются микрорегионы, изученность которых в рамках вышеназванной тематики недостаточна. Одним из них является южная часть Обонежской пятины Великого Новгорода.

Это, объясняется прежде всего тем, что на протяжении всего трехсотлетнего периода истории изучения этого края (Лебедев, 1982, С. 15), приоритет в исследованиях археологических памятников оставался за курганными могильникамиисключение составлял лишь район нижнего Поволховья, где с начала XX века проводятся раскопки и изыскания новых средневековых поселений (Старая Ладога, Новые Дубовики, Любшанское городище, Горчаковщина, Наволок, Иссады).

Фрагментарность письменных источников по южной части Обонежской пятины также являлась одной из причин того, что исследователи до недавнего времени не уделяли должного внимания указанному микрорегиону. Вследствие чего, «внутренние» районы, лежащие к северо-востоку от Новгорода представляли собой своеобразное «белое пятно» в исследованиях поселенческой ситуации, которое особенно четко проявлялось на фоне изученности округи Ладоги и Новгорода.

Современное состояние источниковой базы позволило автору данной работы заполнить указанную выше лакуну в изучении средневековой истории Северо-Запада России. Настоящая диссертация является комплексным исследованием по истории заселения северо-востока Новгородской земли.

Недостаточная изученность темы определила круг основных проблем, которые требовали рассмотрения и дальнейшей разработки. В их числе: предпосылки и характер расселения в курганную эпоху и позднесредневековое время, специфика формирования поселенческой сети, процесс формирования погостной сети расселения, материальная культура поселений, а также проблемы этнической истории связанные с расселением.

Обращение к названной тематике в конце 1990;х годов, стало возможным, благодаря наработкам в общей проблематике расселения на северо-западе России, опубликованным в работах археологов Е. А. Рябинина, Е. Н. Носова, Г. С. Лебедева, Н. И. Платоновой, а также вследствие расширения источниковой базы в области археологии поселений и систематизации всех видов источников, отражающих историю заселения рассматриваемого региона, проведенную автором диссертационного исследования.

Значительный вклад в дело изучения средневековой поселенческой ситуации рассматриваемого региона внесли и исследователи, занимавшиеся изучением курганных древностей: В. И. Равдоникас, И. В. Крупейченко, А. М. Линевекий, С. И. Кочкуркина, В. А. Назаренко, О И.Богуславский. Благодаря им, на сегодняшний день мы имеем четкое представление о первоначальных границах ареала расселения в курганную эпоху и можем проследить пути по которым проходило освоение северо-востока Новгородской земли. Накопленный в течение многих десятилетий вещественный материал позволяет судить об этнической принадлежности населения оставившего эти памятники (Назаренко, 1979, С.154−156- Богуславский, 1993, С.136).

Изучение северо-востока Новгородской земли тесно связано с именами многих историков. Среди них особо следует отметить К. А. Неволина, Б. Д. Грекова, Л. В. Данилову, В. Н. Бернадского, А. Н. Насонова, Р. Б. Мюллер. Методологическое значение их работ трудно переоценить. Выводы, сделанные ими на основе проработки огромного количества письменных источников, представляют интерес не только для истории землевладения и хозяйства Новгородской земли, но и для изучения процесса формирования сети расселения.

В 1970;е годы к исследованиям проблем связанных с заселением северовосточных районов Новгородчины активно подключились лингвисты А. С. Герд и И. И. Муллонен. В течение пятнадцати лет под их руководством и при личном участии проводилась кропотливая работа по сбору и систематизации топонимического материала. Особенно тщательно было обследовано юго-восточное Приладожье (Муллонен, 1997, С.65). Изучение собранной картотеки позволило подготовить ряд публикаций, в которых топонимия была рассмотрена на широком этноисторическом фоне (Муллонен, 1994, С.115−131).

Некоторые аспекты диссертационной темы рассматривались в научных публикациях этнографов и этномузыковедов, посвященных исследованиям традиционной вепсской культуры. Здесь, прежде всего, следует назвать работы И. Ю. Винокуровой (1994 г.), И. В. Мациевского (1989 г.), В. В. Лапина (1989 г.). Факты, которые приводят эти исследователи, позволяют глубже понять процесс расселения двух народов: русских и прибалтийских финнов, а также степень их взаимовлияния.

Вышеизложенное показывает, что в каждой конкретной отрасли истории, археологии и смежных дисциплинах: лингвистике, фольклористике и этнографии в последние годы появились определенные наработки по рассматриваемой автором диссертации темеоднако, исследований, в которых предметом изучения были бы непосредственно поселения и сеть расселения нет. Исходя из этого и была определена цель предлагаемой работывосполнение существующего в науке пробела: изучение формирования средневековой сети расселения на северо-востоке Новгородской земли путем решения таких задач как:

— изучение и обобщение накопленного к настоящему времени материала по всем видам источников;

— исследование письменных источников с целью сбора сведений о поселениях эпохи средневековья и их локализация на карте;

— исследование и введение в научный оборот материалов, полученных в ходе археологического изучения поселений рассматриваемого региона;

— обобщение всех исторических свидетельств о ходе освоения указанной территории, с целью выявления специфики формирования сети расселения, в районах лежащих к северо-востоку от Новгорода;

— рассмотрение процесса расселения на фоне этнокультурных взаимодействий населения.

Диссертация посвящена одной из наиболее интересных в этно-историческом и историко-культурном плане территорий Новгородчины — южной части Обонежской пятины. Под «северо-востоком» автор понимает пространство ограниченное с запада р. Волховом, с севера р. Свирью. На востоке граница исследуемой территории совпадает с контуром Обонежской пятины.

Территориальные рамки исследования определены в соответствии со степенью изученности региона и с учетом того, что это лишь этап работы, который базируется на собственных исследованиях автора диссертации, проведенных на востоке Ленинградской области в период 1993 — 1998 гг.

Хронологические рамки работы X—XVII вв. Начальная дата определена в соответствии со временем становления границ первой локальной территориальной общности на северо-востоке Новгородской земли (ПКК) и началом древнерусской колонизации края. Верхняя граница исследованияXVII в. Эта дата отражает завершающий этап в формировании сети расселения эпохи средневековья.

Специфика рассматриваемого в работе ареала заключается в разнообразии географических условий и особенностях освоения, обусловленных многовековым соседством двух народов населяющих эту территорию: русских и прибалтийских финнов (вепсов).

В географическом плане северо-восток Новгородской земли представляет собой две неравнозначные части. Границу можно провести приблизительно по бассейну р. Сяси. Северная часть представляет собой платообразную террасированную волнистую равнину с абсолютными высотами 20 — 80 м. На востоке она переходит в Олонецкую и Вепсовскую возвышенности, где абсолютные отметки достигают 260 — 280 м. (Карты Генерального штаба, 1988, Листы «Новая Ладога», «Винницы») Северную часть характеризует чрезвычайно сильная расчлененность рельефа, значительно превосходящая соседние территории. По густоте речной сети бассейны Ояти и Паши значительно превышают бассейн р. Сяси.

Различия в условиях почвообразования обусловили преобладание здесь менее ценных для сельского хозяйства почв, чем в южной части рассматриваемого ареала. Так, около 80% почв юго-восточного Приладожья принадлежат к сильнои средне-подзолистым, которые ввиду повышенной кислотности и небольшого запаса питательных веществ сравнительно мало пригодны для окультуривания их под луга и пашни (Недешев, С.3−4).

В южной части рассматриваемой территории, географические условия были благоприятнее. Территория, лежащая южнее р. Сяси и западнее р. Лиди представляла собой волнистую равнину с участками холмистого рельефа. Склоны холмов пологие, гряды вытянуты в северо-восточном направлении. Поймы рек от 0,1 — 2 км. Почвы — слабои среднеподзолистые, дерново-слабоподзолистые, дерново-среднеподзолистые (Атлас Новгородской области,.

1982, С. 16- Карты Генерального штаба, 1988, Листы «Неболчи», «Тихвин», «Пикалево»).

Географическая дифференциация северо-восточных районов Новгородской земли определяла весь ход освоения этой территории вплоть до начала XX века. Население могло существовать здесь только при условии наличия комплекса источников жизнеобеспечения: животноводства, земледелия, охоты, лесных и речных промыслов, ремесла и торговли (Ефимова,.

1983, С.139−140).

Предметом исследования данной работы является сеть расселения, формирующаяся на северо-востоке Новгородской земли в Х-ХУП вв.

Методология исследования основана на принципах системного анализа и исторической связи явлений. Системный подход обусловлен тем, что рассматриваемая сеть расселения представляет собой целостное явление, которое складывалось под влиянием внешних и внутренних, экономических, политических и этнических факторов.

Возможность его познания заключается в системном отслеживании логико-природно-социальных параллелей существовавших на протяжении всего рассматриваемого исторического периода сложения сети расселения. Правомерность такого приема обоснована преемственностью развития природы, общества, мышления, всеобщностью диалектических законов развития и связи. 9.

Указанный метод «параллелей» позволяет вести рассмотрение вопросов связанных с расселением в условиях существования определенных лакун на археологической карте, опираясь на знание в иных «параллельных» областях.

Изучение формирования сети расселения на протяжении длительного периода определяет необходимость использования сравнительно-исторического метода.

Данное исследование базируется на привлечении всего комплекса имеющихся в настоящее время источников. В него входят материалы археологических раскопок и разведок, опубликованные письменные источники (новгородские писцовые книги, новгородские летописи, берестяные грамоты, актовый материал, новгородские ямские книги, статистические данные, списки населенных мест, составленные в XIX и начале XX веков, переписи населения), а также, картографический материал. Привлечены к решению поставленных в работе задач и материалы смежных дисциплин.

Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка использованной литературы и двух приложений: списка позднесредневековых поселений зафиксированных письменными источниками, которые сохранили свое название до XX века и каталога археологических памятников (поселений). К работе прилагается альбом иллюстраций.

Заключение

.

Проведенное исследование показало, что формирование сети расселения на северо-востоке Новгородской земли зависело от многих факторов, действие которых не было статичным во времени. Географическое своеобразие рассматриваемой территории наложило отпечаток на весь ход заселения этого микрорегиона. Специфика расселения заключалась и в том, что северная часть территории заселялась прибалтийскими финнами и выходцами из скандинавских стран, а южная русскоязычным населением.

Значительная пересеченность рельефа юго-восточного Приладожья, глубоко врезанные долины рек, узкие поймы, особый микроклимат, преобладание менее ценных для сельскохозяйственного освоения почв, чем в южной части, создавали особые условия для существования населения в этом районе. Вероятно, именно по этой причине юго-восточное Приладожье первоначально осваивается как промысловая территория, необходимая для обеспечения потребности местных рынков сбыта в меховом сырье.

Возможность получения стабильных доходов от охоты и меховой торговли, достаточных для жизнеобеспечения населения, способствовала притоку переселенцев на эти земли. Учитывая, что финнам издавна были знакомы наиболее оптимальные способы ведения хозяйства в подобных ландшафтах, население довольно быстро освоилось и перешло к оседлому хозяйству. Остеологический материал из памятников Х1-ХП веков свидетельствует уже о его комплексности (лошадь, корова, овца, свинья).

Иная ситуация была в южной части рассматриваемого региона. Здесь древнерусское население изначально освоило наиболее пригодные для земледелия участки. Они маркированы курганными могильниками по р. Пчевжа, верховьям р. Сясь и Воложба. Однако, сказанное не означает, что роль земледелия, на ранних этапах заселения, была значительна. Но, по мере сведения лесов, расчистки участков под сенокосы сельскохозяйственная база гановилась все более надежной, что позволило поселениям существовать на одних и тех же местах на протяжении многих веков.

В настоящее время есть серьезные основания для того, чтобы утверждать, что «первая встреча славян и чуди Тихвинского края» произошла не ранее X века. Значительные различия между двумя самыми ранними поселениями рассматриваемой территории, проявившиеся в лепной керамике Сясьского городища и селища Мелегежская горка, а также в погребальных памятниках относящимся к ним, свидетельствуют, что этнокультурные ареалы в то время еще не сомкнулись. Только к концу указанного столетия на р. Тихвинка появляются первые поселения, которые можно связать с началом древнерусской колонизации.

Относительная экономическая и политическая стабильность в микрорегионе способствовала сохранению и расширению сети расселения, но уже с конца XII века и на протяжении XIII в. здесь наблюдается сокращение численности населения. Причиной этого были деструктивные изменения в политике Новгорода, военные конфликты на территории Руси, смещение ареала охоты далее на восток, а также ухудшение климата на Северо-Западе лесной зоны.

Коренные изменения в поселенческой ситуации на рассматриваемой территории происходят в XIV веке. Районы освоенные еще в курганную эпоху, начинают заселяться в первую очередь. Это хорошо прослеживается по жальникам расположенным в верхнем течении р. Сясь. Вслед за второй волной крестьянской колонизации края, сразу же начинается боярская колонизация. Письменные источники этого времени свидетельствуют о начале приобретения земель новгородским боярством. Вероятно, уже к концу XIVначалу XV вв. вся территория северо-востока находилась во владении боярских фамилий.

Как видно из документов, бояре и монастыри в первую очередь приобретали уже освоенные крестьянами территории, где имелись «страдомые земли, поля и заполки, пожни и сеножати», участки для выпаса скота, а также определенные места для лова рыбы (тонища) и охоты (ловища и перевесища).

Изучение поселений показало, что на большей части северо-востока Новгородской земли с X века преобладали малодворные поселения, что, по мнению автора, связано с ограниченной ресурсной базой: мелкоконтурностью сельскохозяйственных угодий, низким плодородием почв, преобладанием лугов характеризующихся низкими кормовыми достоинствами и невысокой урожайностью.

Увеличение количества дворов в районах удаленных от водных путей шло пропорционально введению в сельскохозяйственный оборот новых угодий, что было возможно и рентабельно только при подсечно-огневой системе земледелия (перелог). Рост дворности поселений в эпоху позднего средневековья на правобережном Поволховье был обусловлен наличием значительных площадей пригодных для пашенного земледелия и лучшими условиями кормовой базы для развития животноводства.

Сравнение сети расселения фиксируемой по археологическим материалам и письменным источникам средневековья с поселенческой ситуацией XIX века, позволяет сделать вывод, что старый характер сельского расселения, особенно позднесредневековый, дошел до нашего времени без особых изменений.

Наблюдение над топографией средневековых поселений и современных деревень, расположенных рядом с археологическими памятниками, привело автора к выводу о существовании определенной закономерности в размещении дворов на поселении. Они смещаются в сторону неосвоенных площадей. Поэтому, средневековые селища располагаются всегда на окраинах деревень (старая застройка).

Основными причинами способствовавшими стабильности сети расселения на рассматриваемой территории были: возможность получения крестьянами дополнительных средств к существованию за счет лесных и речных промыслов, ремесла и наличие развитой сети водных и сухопутных коммуникаций, необходимых для сбыта сырья и товаров. Деструктивные изменения в сети расселения происходили главным образом из-за военных действий и по политическим мотивам.

Хозяйственный кризис разразившийся в Новгородской земли в последней трети XVI века не обошел стороной и северо-восточные районы. Практически полностью обезлюдели погосты прилегающие к Тихвину, население которых было «ориентировано» на торговлю через Тихвинский посад. Как и в других землях Новгородчины, жизнь на старых поселениях начинает возобновляться с конца XVI века. Стабилизации системы расселения способствовали царские указы 1612 года о запрещении выхода крестьян-старожилов из погостов в которых они проживали. Однако, период восстановления был недолгим. Шведское разорение 1616−1617 годов вновь привело к резким изменениям в сети расселения, многие деревни были сожжены.

Возвращение населения на старые места жительства происходило в 1620 -1647 годы. В этот период основным фактором «удерживания» крестьян на старых местах поселения стало Уложение 1649 года, прикрепившее их к земле. Однако, источники этого времени показывают, что внутрирайонные миграции происходили вплоть до 1670-х годов. Сеть расселения в крае стабилизировалась лишь к самому концу XVII века.

Работа над изучением погостной сети расселения привела автора к выводу, что она формировалась постепенно, по мере развития систем коммуникаций и заселения новых ранее не освоенных территорий. Первоначально погосты возникали в наиболее оптимальных для сбора дани местах: на ключевых участках водных и сухопутных дорог, в районах концентрации населения. Массовая колонизация края в ХУ-ХУ1 веках привела к увеличению числа погостов. Они располагались по течению основных рек региона. Заселение водоразделов, а также территорий находящихся на значительном удалении от старых административных и религиозных центров способствовало появлению в XVI веке первых погостов-выставок на рассматриваемой территории.

Картографирование названий погостных храмов показало, что они точно отражают специфику «новгородской» колонизации, которая носила земледельческий характер, а также этническую ситуацию в регионе.

На рассмотренной в работе территории, автором выделены два варианта пространственной локализации погостов-местпогосты либо доминируют над окружающим его пространством, либо находятся в низшей точке фокуса восприятия. Композиционные объекты позднесредневековых погостов рассчитаны на восприятие храма с реки, озера и верхних террас. Из этого следует вывод, что к моменту основания погоста объемно-пространственная организация сельской округи находилось уже в сложившейся форме.

Индивидуальное рассмотрение погостов, находившихся на северо-востоке Новгородской земли позволило понять локальные особенности расселения и выявить интересную закономерность в отношении позднесредневековых территориальных погостных округов, возникших в ареале ранее занимаемом ПКК. В настоящее время, можно уверенно говорить о том, что границы погостов совпадали с локальными поселенческими образованьями фиксируемыми по археологическим памятникам.

Изучение вопросов этнической истории региона и этнокультурных контактов населения на северо-востоке Новгородской земли дает возможность автору считать, что преобладающим этническим компонентом среди населения ПКК были прибалтийские финны. Это полностью соответствует выводам лингвистов. Заселение юго-восточного Приладожья началось с низовьев Ояти и Пашик ХУ-ХУ1 вв. прибалтийские финны освоили бассейны указанных рек и вышли в район Западного Белозерья.

Сохранение до настоящего времени значительного пласта прибалтийско-финской топонимии, в том числе зафиксированной позднесредневековыми письменными источниками на террщшри Присвирья, Приоятья и в бассейне р.

Паши свидетельствует о том, что здесь изначально преобладало финское население. Современное состояние источниковой базы по раннему средневековью дает возможность лишь предположить, что русскоязычное население севернее бассейна р. Сясь в курганную эпоху не продвинулось.

Позднесредневековые контакты русского и прибалтийско-финского населения на территории юго-восточного Приладожья нашли отражение в названиях географических объектов, материальной культуре и вепсской ойконимии. Все русские обозначения типов поселений указанные в позднесредневековых источниках вошли в вепсский язык. Изучение топонимии, зафиксированной письменными источниками в бассейнах Сяси и Пчевжи и современное ее состояние, показывают, что ко времени писцовых книг там уже преобладало русское население.

Постоянное соседство районов расселения русскоязычного населения и финнов, а также длительность этнокультурных контактов нашли отражение в фольклорном и этнографическом материале.

Изучив проблему, связанную с этнической интерпретацией ПКК, автор диссертации пришел к выводу, что в настоящее время более точной формулировки чем «приладожская чудь» предложить нельзя, однако, этот условный термин следует применять по отношению ко всему региону, а не только к «южному» Приладожыо. Полагаем, что отсутствие в древнерусских письменных источниках этнонима обозначавшего население ПКК можно объяснить тем, что в Х-Х1 веках оно не прошло еще до конца путь этнической консолидации. Основной причиной этого было то, что население, проживавшее в бассейнах рек Оять, Паша и Сясь состояло из потомков переселенцев с западных финских территорий и скандинавских стран. Вполне вероятно, что указанное население русскими могло соотноситься с «корелой» (по общности языка и близости районов расселения).

Изучение формирования сети расселения на территории юго-восточного Приладожья показало, что этноконсолидирующие процессы на этой территории.

158 завершились скорее всего в эпоху позднего средневековья, когда предки современных вепсов заселили Вепсовскую и Олонецкую возвышенности и Присвирье, а также западное Белозерье. Вероятно, именно в это время появилось самоназвание этой народности «чухари», сохранившееся до настоящего времени.

В заключении, автор считает необходимым указать пути продолжения исследования темы:

1. Изучение ландшафтной специфики поселений. Для этого необходимы дальнейшие поиски селищ синхронных ПКК и сравнение ландшафтных карт с известными местами позднесредневековых поселений.

2. Выявление исходных территорий миграций населения ПКК на археологическом и лингвистическом материале.