Социально-антропологическая тематика в научном наследии дореволюционных тюркологов

Актуальность темы

исследования. Возросший в настоящее время интерес к историографическим сюжетам оправдан многими факторами. Прежде всего, это обращение к огромному фонду гуманитарной мысли, способное отразить основные этапы становления науки. Другой, незаслуженно забытой многими исследователями, причиной является поиск реальных связей между традиционными и инновационными течениями в современной этнологии. Внимательное чтение современных авторов и сочинений отечественных классиков приводит к неожиданным открытиям в области преемственности научных подходов. В уже классических трудах В. В. Бартольда, В. В. Радлова, В. А. Гордлевского и др. нашли отражение проблемы современной этнологии, рассматривающей механизмы межкультурных интеграционных процессов. Анализ научного наследия указанных авторов позволяет охарактеризовать их не только как сторонников этнографического реализма, социологического отражения реальности, но и как пионеров аналитической интерпретации. Объективный взгляд на достижения дореволюционных ученых позволяет утверждать, что их концепции развития этнических культур предвосхищали некоторые этнологические теории, получившие широкое распространение на рубеже XXI века.

Исследовательский интерес тюркологии в ее дореволюционном варианте был сосредоточен на этнографическом изучении тюркских народов, языковедческом направлении — изучении памятников тюркской письменности, современных языков и диалектов, истории тюркских народов. Особый интерес представляла проблема этногенетических реконструкций, позволявших проследить пути межкультурного взаимовлияния. Важным достижением тюркологии XIX — начала XX столетий стал ввод в научный оборот огромного массива источников. Учеными XVII — первой трети XX вв. была проделана огромная работа по обнаружению, анализу и переводу рукописей восточных авторов средневековья. Отдельного внимания заслуживает многолетний труд исследователей в области интерпретации рунических надписей. Переводы, выполненные В. В. Радловым, В. В. Бартольдом и другими исследователями до сих пор служат ценным фактологическим материалом для реконструкции истории, материальной и духовной культуры народов Евразии.

Универсальность тюркологии приближала ее к западноевропейским научным стандартам, предпочитавших определять науку о «туземных» обществах как социальную или культурную антропологию. Настоящая диссертация основана на предположении об относительной' близости дореволюционной тюркологии к этнологической (социально-антропологической) традиции западного образца. Несмотря на разные условия становления и развития рассматриваемых дисциплин и российская тюркология (частичной правопреемницей ее предметной области и методики которой стала советская этнография), и социальная антропология (этнология) имели единые концептуальные корни. В первую очередь это объяснялось единым образованием. Большая часть российских, американских и европейских ученых являлись выпускниками крупнейших университетов Германии Англии и Франции. Выпускниками Берлинского университета были В. В. Радлов и Ф. Боас, утвердившие научные традиции берлинской школы на разных континентах. Сходство научных традиций обеспечивало и функционирование глобального научного пространства, естественной составной частью которого являлось российское востоковедение.

Главным объектом тюркологических исследований выступали евразийские тюркские общества, с давних времен втянутые в геополитическое пространство Российской империи. Постоянное столкновение с чуждым оседлому большинству миром монгольских и тюркских кочевников обеспечило лидирующие позиции отечественного востоковедения. В научном сообществе рубежа Х1Х-ХХ столетий было распространено мнение о важной посреднической функции кочевого мира — катализатора культурного взаимодействия между восточным и западным мирами1. Само дробление востоковедения на узкоспециализированные области происходило благодаря условиям, в которых вершились научные изыскания. Прежде всего, географическая близость изучаемых народов, обусловившая их сопричастность к истории страны в целом. Таким исключительно практическим интересом были обусловлены и успехи в изучении кочевых народов, не раз вторгавшихся в российскую историю2. Тюркология приобрела такое колоссальное значение, потому что «восток влиял на славян главным л образом через тюрок» .

Тюркский мир в представлении большинства дореволюционных востоковедов отнюдь не представлял монолитного единства. Тезис о «извечном существовании единой тюркской нации» и «извечном автохтонизме современных тюркских народов» не получил отклика среди ученых XIX века4. Несмотря на лингвистическую и некоторую этнографическую близость, тюрки, по мнению большинства рассматриваемых исследователей, принадлежали к разным цивилизационным фундаментам, как экономическим, так и религиозным. В представлении В. В. Радлова и В. В. Бартольда чувство сопричастности к определенному социальному и/или политическому объединению заслоняло этническую самоидентификацию. Такой подход обеспечивал высокую продуктивность исследований в области разработки теорий общественного.

1 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. — М., 1977. — С. 570.

2 Там же. — С. 642.

3 Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. Этнография. История востоковедения. Рецензии. — М., 1968. — С. 390.

4 Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье.-СПб., 2000. — С. 10. развития в условиях культурной диффузии, когда традиционная структура тюркских народов подвергалась значительным изменениям.

Интерес тюркологов к взаимопроникающему влиянию культур зачастую приводил их к выводу отсутствия статичности культуры. Впервые в исторической науке был поставлен вопрос о соотнесении кочевого образа жизни с элементами традиционно-оседлой цивилизации.1 Важным шагом для преодоления обывательского представления о некоторой «первобытности» обитателей степи стало исследование В. В. Бартольда, посвященное земледелию и городской культуре у традиционно кочевых обществ. Сам факт появления признаков «оседлости» ученый связывал с влиянием соседних высокоразвитых земледельческих цивилизаций и фактору вовлеченности территории в международные торговые пути.

Одним из главных достижений рассматриваемого этапа стало подробное изучение кочевых тюркских и монгольских обществ. Многие положения дореволюционной тюркологии о способах и механизмах функционирования номадов положили начало актуальной и сегодня дискуссии о природе социальных и политических институтов кочевого общества. Дореволюционная тюркология была склонна рассматривать кочевничество прежде всего в его социально-культурном срезе, как «особый культурный тип, связанный со специфическим образом жизни, мировоззрением, ценностями и т. п."2. Недостаточное внимание к проблемам экономического базиса оправдано спецификой научной методологии дореволюционной школы, выводившей на первый план проблемы культурной диффузии и заимствований. Классическим образцом межкультурной интеграции стали кочевые государства, стимулировавшие не.

1 Байпаков К. М., Кумеков Б. Е. Вклад В. В. Бартольда в изучение городской культуры раннесредневекового Казахстана//Бартольдовские чтения 1975. Год 2. Тезисы докладов и сообщений. — М., 1975.-С. 10−11.

2 Хазанов Л. М. Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе // Раннее государство, его альтернативы и аналоги. — Волгоград, 2006. — С. 469. только этническое взаимодействие, но и конструирование новых этнических общностей.

Обращение к вопросам жизнедеятельности кочевой социальной системы стало залогом социальной и политической актуальности тюркологии. Прежде всего, этот интерес был оправдан историческими обстоятельствами. Россия, граничившая с тюркским миром, не раз подвергалась их прямому или косвенному влиянию. Такое соседство не могло не оказать влияния на характер этнокультурного соотношения на территории империи. Наиболее активные фазы межкультурной интеграции приходились на этап монгольских завоеваний, и на период ХУ1-Х1Х вв., когда к России присоединялись территории с численно и культурно доминировавшим тюркским компонентом. В отличие от большинства советских исследователей, оценивавших кочевой мир негативно, отрицательно влиявший «на прогрессивное развитие соседних с ними оседло-земледельческих народов"1, классики тюркологии старались рассматривать и положительную сторону тюркского влияния. Обладая огромным военным потенциалом, номады оказали также существенное деструктивное влияние на исторический процесс, в результате их разрушительных нашествий были уничтожены многие культурные ценности, народы и цивилизации2. Однако, «разрушение производительных сил оседлого земледельческого общества, истребление людей, ограбление имущества и уничтожение памятников материальной культуры» не считались главными последствиями кочевых завоеваний3. Дореволюционные ученые отмечали прежде всего вклад кочевников и в дело «трансконтинентальной циркуляции и трансмиссии культурных и технологических артефактов и инноваций"4.

1 Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII — начале XX века. Политико-экономический анализ. -Алма-Ата, 1971.-С. 168.

2 Крадин Н. Н. Кочевники, мир-империи и социальная революция // Альтернативные пути к цивилизации. -М., 2000.-С. 314−315.

3 Толыбеков С. Е. Указ. соч. — С. 168.

4 Хазанов А. М. Указ. соч. — С. 474.

Вопрос о социальных и политических институтах кочевых народов до сих пор не нашел окончательного решения. Причиной неоднозначности таких дискуссий стали различия «исследовательских методологий и парадигм», определенных «современными политическими пристрастиями авторов и их этнокультурной идентификацией"1. Признавая существование крупных кочевых империй, тюркологи XIX — начала XX столетий отмечали эфемерность и неустойчивость тюркских и монгольских государственных образований. Позицию большинства ученых рассматриваемого этапа вполне можно обобщить формулой уже советского исследователя Г. А. Федорова-Давыдова: «Все новое, связанное с классовым государственным строем, покрыто вуалью общинно-родовых и племенных отношений, а все ступени политического и социального подчинения строятся по ступеням общинно-родовых делений (семья — род — племя — союз племен)"2.

В настоящее время происходит постепенный отказ от господствовавших в советской историографии взглядов о сведении «родовой организации кочевников к пережиткам первобытнообщинного строя». По мнению современных исследователей такая позиция «фактически игнорировала наиболее мощное явление общественной системы номадов — родовую организацию, являющуюся генерализирующей по отношению ко всем остальным элементам системы"4. В этой связи особенно актуальным становится изучение классических произведений дореволюционной тюркологии, ставивших родовую организацию в центр исторического развития кочевников: «родовая организация играла роль основного фона для различных институтов и явлений в кочевом обществе"5.

1 Быков А. Ю. К вопросу о ликвидации ханской власти у казахов младшего жуза // Восточный архив. № 13, 2005. — С. 8.

2 Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. — М., 1966. — С. 227.

3 Артыкбаев Ж. О. Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий. — СПб., 2005. — С. 23−24.

4 Там же.

5 Там же. — С. 24.

Для эффективного анализа достижений отечественного востоковедения были использованы работы известных тюркологов XIX и XX столетий В. В. Радлова, В. В. Бартольда, В. А. Гордлевского и А. 3. Валиди. Названные авторы являлись представителями главных тюркологических школ Российской империи: петербургской, московской и казанской. Совокупный анализ их работ дает наиболее полную, насколько позволяют рамки диссертационного исследования по общей историографии, картину развития теоретического народоведения.

Историография проблемы. Анализ литературы, посвященной истории развития отечественного ориентализма, позволяет говорить о тщательной и объемной работе, проделанной исследователями в течение нескольких столетий. Уже в XIX веке появляются монументальные произведения, отразившие основные вехи российского востоковедения, становление его предметной области и методологии1. Однако, интерес к тюркологии, как самостоятельному направлению возникает позже, в значительной мере благодаря советским авторам. Этот этап отмечен прежде всего научной деятельностью А. Н. Кононова, чьи работы по истории дореволюционной тюркологии отличаются уникальностью введенных в оборот архивных источников2. На сегодняшний день его работы в области тюркологической историографии являются наиболее информативными. В них представлены сведения об основных тюркологических центрах в досоветской России, периодизация науки, проанализированы достижения крупнейших ученых дооктябрьского этапа. Среди обобщающих работ можно выделить сводную.

1 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. — М., 1977.

2 Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. Л., 1972. Кононов А. Н., Иориш И. И. Ленинградский восточный институт. Страница истории советского востоковедения. — М., 1977. Кононов А. Н. Тюркология // Азиатский музей — Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. — М., 1972.

Кононов А. Н. Некоторые вопросы изучения истории отечественного востоковедения. XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. — М., 1960. работу «Очерки по истории русского востоковедения"1. Многотомное издание представляет собой сборник статей, посвященных актуальным историографическим сюжетам востоковедения в дореволюционной России. На сегодняшний день этот труд является универсальным пособием для любого ориенталиста, интересующегося историей отечественной науки.

Уникальные архивные материалы по истории отечественного востоковедения легли в основу ряда работ советских и российских авторов2. Основной задачей последних стало исследование локальных востоковедных центров в Петербурге, Москве и Казани, истории их сотрудничества и определения доли участия в развитии российского ориентализма. Важной особенностью указанных исследований стало и обращение к вопросам практического применения востоковедных знаний, зависимости востоковедения от внутренней и внешней политики Российской империи.

Творчеству отдельных представителей тюркологической мысли посвящено немалое количество научной литературы. Однако, несмотря на неослабевающий интерес к истории тюркологии в России, специальной сводной работы, посвященной анализу теоретических воззрений ее классиков, нет. Важный вклад в изучение научной биографии рассматриваемых ученых внесли советские историографы. Прежде всего это сборники, посвященные В. В. Радлову, работы Б. В. Лунина, Базиянца А. П., Акрамова Н. М., исследования последних двадцати лет о 3. В. Тогане .

1 Очерк" по истории русского востоковедения. Сб. 1−6. — М., 1953;1963. 2.

Куликова А. М. Востоковедное образование в Петербургском университете в первой половине XIX века и учреждение Факультета Восточных языков. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — Л., 1970. Куликова А. М. Становление университетского востоковедения в Петербурге. — М., 1982., Валеев Р. М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX в. — 20-е гг. XX в.). — Казань, 1998, Валеев Р. М. Из истории казанского востоковедения середины — второй половины XIX в.: Гордий Семенович Саблуков — тюрколог и исламовед. — Казань, 1993. Базиянц А. П. Лазаревский институт в истории отечественного востоковедения. — М., 1973.

3 Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. — Уфа, 2001. Акрамов Н. М. Выдающийся русский востоковед В. В. Бартольд (научно-биографический очерк). — Душанбе, 1963. Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. — М., 1972. Базиянц А. П. Владимир Александрович Гордлевский. — М., 1979. Лунин Б. В. Жизнь и деятельность академика В. В. Бартольда: Средняя Азия в отечественном востоковедении. — Ташкент, 1981.

Ценную информацию об этапах научного пути и эволюции взглядов В. В. Бартольда, В. В. Радлова, А. 3. Валиди и В. А. Гордлевского содержат очерки и статьи учеников и коллег, тематические сборники, изданные к юбилейным датам1.

Значительное число историографических публикаций посвящено анализу кочевниковедческих штудий В. В. Радлова и В. В. Бартольда. Несмотря на статус классических, их работы в этой области не раз оказывались под перекрестным огнем научной критики. Особенно ярко это выражалось в ходе дискуссий 1960;1970;х гг. о природе кочевых обществ". Во многом основные позиции этих работ были пересмотрены под давлением марксистской догматики, господствовавшей в советской науке. Воздвигнутая Б. Я. Владимирцовым и крайне популярная в отечественной историографии теория кочевого феодализма больше соответствовала конъюнктурным запросам3.

Творчество В. В. Радлова проанализировано в десятках статей и обзорных публикаций. На сегодняшний день его характеристика родовой организации у кочевников признается наиболее объективной многими исследователями4. Статус «первооткрывателя» научного номадоведения обусловил внимание к научному наследию ученого практически каждого представителя указанной дисциплины.

1 Самойлович А. Н. В. В. Радлов как турколог // Труды Троицкосавского-Кяхтинского Отделения Приамурского Отдела Императорского Русскаго Географического Общества. Том XV, Вып. 1, 1912. — СПб.: Сенатская типография, 1914. Отд. Оттиск. Семидесятипятилетний юбилей со дня рождения академика Василия Васильевича Радлова 1837 г. 5 января 1912 г. — СПб., 1912. Ко дню рождения академика В. В. Радлова. — Л., 1925. Академику Владимиру Александровичу Гордлевскому к его семидесятипятилетию. Сб. статей. — М., 1953. 2.

Марков Г. Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. — М., 1976. О патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов (к итогам обсуждения) // Вопросы истории. 1956. № 1. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. — М., 1966. Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII — начале XX века. Политико-экономический анализ. — Алма-Ата, 1971.

3 Владимирцев Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. — М., 2002.

4 Артыкбаев Ж. О. Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий. — СПб., 2005. — С. 223.

Подробный анализ этнографического наследия В. В. Радлова произведен в статье С. И. Вайнштейна, предваряющей издание «Из Сибири"1. Помимо периодизации творчества ученого и описания его экспедиционных исследований С. И. Вайнштейн уделяет внимание теоретическим взглядам В. В. Радлова. Автор отмечает разнообразие научных школ, оказавших влияние на творчество классика „от гербартианства до позитивистских и эволюционно-дарвинистских концепций“». С. И. Вайнштейн также признает правильным тезис В. В. Радлова об ограниченных возможностях кочевого хозяйственного типа, подчеркивая, что лишь переход к оседлости способен в полной мере освоить о природные богатства .

Детальный очерк основных направлений научной деятельности ученого был представлен в коллективной монографии, посвященной В. В. Радлову4. Не утихает интерес к наследию тюрколога и на сегодняшний день. Среди последних исследований можно отметить работу Е. А. Артюх5.

Сравнительный анализ концепций В. В. Бартольда и Б. Я. Владимирцова провел в 1970;х гг. И. Я. Златкин6. Сам автор явно склонялся к поддержке мнения Б. Я Владимирцева о приоритете экономического в жизни кочевых обществ. Сильной стороной теории В. В. Бартольда И. Я. Златкин называет «понимание им важности социально-экономических факторов, имущественного расслоения, порождавшего «сословные» (или «классовые») антагонизмы и «классовую» борьбу между богатыми и бедными кочевниками, решающей роли этой «классовой» борьбы в процессе.

1 Вайнштейн С. И. В. В. Радлов и его труд «Из Сибири». // Радлов В. В. Из Сибири. — М., 1989.

2 Вайнштейн С. И. Указ. соч. — С. 648.

3 Там же.

4 Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. — М., 1972.

5 Артюх Е. А. Алтайский период в научной деятельности В. В. Радлова Автореферат диссертации на соискание ученой степени к. и. н. — Барнаул, 2006.

6 Златкин И. Я. Борис Яковлевич Владимирцов — историк // Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. — М., 2002. становления у них государства и государственной власти, а также жизненной для них важности налаженного обмена продуктов кочевого скотоводческого производства на земледельческие и промышленные товары оседлых («культурных» — по терминологии В. В. Бартольда) стран"1. Среди просчетов концепции В. В. Бартольда И. Я. Златкин называет «идеалистическое истолкование факторов, порождающих удельную систему и связанные с ней междоусобные войны», переоценку религиозного аспекта в истории человечества, негативную оценку ученым культурного уровня кочевников, недооценку отрицательных последствий монгольских завоеваний, необоснованность утверждения о тесной взаимосвязи «устойчивости кочевых государственных образований» с успехом завоевательных войн и л походов. Оценивая статью И. Я. Златкина нельзя забывать, что она исходила из марксистского понимания исторического процесса и соответствовала политическому моменту. Тем не менее, вклад В. В. Бартольда в теорию о общественного развития кочевников был оценен крайне высоко .

Обстоятельный обзор теоретических воззрений ученого дал А. Ю. Якубовский4. Автор отмечает, что В. В. Бартольд уже в молодые годы-пришел к убеждению, что «крупные события в истории можно понять только на почве тщательного анализа социально-экономической жизни народа"5. Вклад В. В. Бартольда в изучение истории Золотой Орды, по мнению А. Ю. Якубовского, ценен прежде всего первоклассным знанием фактического материала, «всегда извлекаемого из первоисточников"6. Среди.

1 Златкин И. Я. Борис Яковлевич Владимирцов — историк // Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.-С. 15.

2 Там же.-С. 15−16.

3 Там же. — С. 47−48.

4 Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. — М., 1953.

5Там же. — С. 67.

6 Там же. — С. 73. отрицательных сторон творчества В. В. Бартольда А. Ю. Якубовский вслед за другими историками-марксистами называет невнимание к экономическому фактору. Особую критику Якубовского вызывает положение Бартольда о положительном влиянии монгольского нашествия на историю Руси: «не с помощью монгольских ханов выросло могущество объединившейся России, а в борьбе с Золотой Ордой"1.

Критику работ В. В. Бартольда дал и известный биограф Б. В. Лунин. Несмотря на то, что ученый отдавал должное фактору сословной борьбы в истории кочевых обществ, Бартольд, как и ряд крупных российских востоковедов, был обвинен «в непонимании объективной закономерности исторического процесса, представление о государстве как надклассовой силе». Ретроспективный анализ сочинений ученого, приводит Б. В. Лунина к выводу об искаженном представлении В. В. Бартольда о «ходе и направлении исторического процесса», суть которого ученый видел в «изменении общественных идей, развитии политических теорий и религиозных учений и деятельности крупных исторических личностей», недооценивая при этом роль и значение производственных отношений, обусловливающих «социальный, политический и духовный процесс жизни вообще"3.

Историографический анализ работ В. В. Бартольда и В. В. Радлова встречается во многих современных работах4. Важнейшим достижением ученого признается «заслуга проникновения в мир монгольского общества средневековья, показанного им действующим не только с позиций силы и разрушения, но и созидания — даже на завоеванных территориях"5.

Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. — М., 1953. С. 74.

2 Лунин Б. В. Из истории русского востоковедения и археологии в Туркестане. Туркестанский кружок любителей археологии (1895−1917 гг.). — Ташкент, 1958. — С. 21.

3 Там же. — С. 216.

4 Россия и степной мир Евразии. Очерки. — СПб., 2006.

5 Там же. — С. 132.

Т?елъю диссертационной работы является выявление и анализ проблемного поля дореволюционной тюркологии, и его интерпретация с точки зрения современной этнологической науки.

Задачи исследования определены ее историографическим характером. Научное наследие ведущих дореволюционных тюркологов проанализировано с точки зрения достижений современной этнологической науки. При этом особое значение приобретает выявление традиционных связей между отечественной и зарубежной научными традициями. Отсюда следуют задачи работы:

1) рассмотреть роль и место крупнейших ученых-тюркологов в развитии тюркологической науки в дореволюционной России в историческом контексте.

2) проанализировать концептуальную основу этнологических воззрений ведущих востоковедов XIX — начала XX вв. Выявить сходства и различия дореволюционного востоковедения и этнологических дисциплин Европы и Америки.

3) выявить этнографическую проблематику в предметной области тюркологии.

4) рассмотреть методы и приемы полевой работы в дореволюционной тюркологии с точки зрения достижений и потерь сегодняшнего дня.

5) рассмотреть практическое применение научных исследованийучастие ведущих специалистов в качестве экспертов в разработке межкультурной политики Российской империи.

ЗГсточнщц Источниками для написания диссертационной работы послужили опубликованные работы В. А. Гордлевского, В. В. Радлова, В. В.

Бартольда и А. 3. Валидинекрологи, статьи коллег и учеников, посвященные юбилейным датам.

Методология и метоЪищ исследования* Диссертационное исследование носит концептуально-историографический характер. Ретроспективный анализ концепций политического управления, культуры, религии и этнической мобилизации в работах В. В. Радлова, В. В. Бартольда, В. А. Гордлевского и А. 3. Валиди был сделан с учетом достижений современной этнологии. Дискуссионный характер многих затронутых в работе проблем и их зависимость от идеологической составляющей затрудняют изучение научного наследия указанных ученых. Для обеспечения объективности исследования автор опирался исключительно на источники и старался избегать политических оценок деятельности дореволюционных тюркологов.

Жаучная новизна работы определяется отсутствием обобщающих работ по анализу теоретических воззрений в области этнологии дореволюционных тюркологов. Диссертационная работа является первым сравнительным исследованием этнологических концепций (вопросов политического, социального и культурного функционирования тюркских обществ) российских тюркологов XIX — начала XX вв. Вторым важным моментом стал анализ классических работ с точки зрения концептуального обновления исследований сегодняшнего дня. Рассматриваемые авторы внесли огромный вклад в развитие многих дисциплин, получивших развитие в советский период, и положили начало многочисленным дискуссиям по проблемным вопросам номадоведения.

Нратупичеафя значимость работы состоит в возможности ее практического использования при чтении курса лекций по истории тюркологической науки и дисциплин, изучающих тюркские народыэтнографии, лингвистике, археологии и истории тюркских народов Евразии. Аналитическая составляющая диссертации может быть использована при написании обобщающих монографий по истории этнологической мысли в дореволюционной России, а также работ, посвященных отечественному номадоведению.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы были изложены и получили одобрение на трех международных конференциях: V всероссийском съезде востоковедов «Восток в исторических судьбах народов России» (Уфа 2006), конференции молодых ученых «Межэтническая интеграция: история, современность, перспективы» (Москва, 2006), международной научной конференции «Полевая этнография-2006» (Санкт-Петербург, 2006).

Диссертация обсуждена в Центре по изучению межэтнических отношений Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, одобрена и рекомендована к защите.

Структура диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение

.

К первой четверти XX века российская тюркология занимала лидирующие позиции в системе наук о Востоке, включавшей в себя этнологию, лингвистику, археологию и другие «народоведческие» дисциплины. Объемность и широкий охват исследований, активное использование междисциплинарного подхода позволяет говорить о значительной близости российской тюркологии к западноевропейскому варианту отечественной этнологии — социальной антропологии. Близость указанных дисциплин обеспечивали общие образовательные традиции и как следствие единая концептуальная основа научно-теоретических исследований (эволюционизм, диффузионизм и др.).

Тематика тюркологических исследований XIX — XX столетий сводилась преимущественно к изучению социальной и политической организации тюркских обществ, вопросов межэтнической интеграции, роли религиозного и национального факторов в истории тюрков. Заслугой отечественных ученых является также становление номадоведения, рассматривающего адаптационные модели кочевого мира. Интерес к проблеме был вызван как особенностями российской истории, так и необходимостью выработки правильной политики в отношении присоединяемых тюркских территорий. Вопросы социальной организации, политического лидерства, культурной и духовной жизни кочевников интерпретировались с учетом уникальных источников.

Характерный для дореволюционной тюркологии синтез в виде выявления, анализа и классификации культурного многообразия через сходства и различия признаков, разделяющих и объединяющих народы, позволяет сделать вывод о том, что этнографическая проблематика в тюркологии не замыкалась (не зацикливалась) на парадигме «только этнос и ничего кроме этносов». Ярче всего эта тенденция проявилась в исследованиях, посвященных кочевым империям. Их основной исторической особенностью был признан симбиоз разных культурных, а не этнических фундаментов. Максимально упростив основную научную проблематику дореволюционной тюркологии, можно свести ее к простой формуле — взаимосвязи и взаимозависимости кочевого и оседлого мира. А если шире, проблеме культурной диффузии и глобальной трансформации в условиях многоэтничного существования. Научная проработка этих вопросов в немалой степени способствовала созданию эффективной модели многокультурного государства, каким являлись как Российская империя, так и Советский Союз.

Важным достижением дореволюционной тюркологии стал комплексный подход к исследуемым явлениям, объединявший методы различных гуманитарных наук. Междисциплинарный подход гарантировал не только высокую информативность тюркологических наук, но и предопределил исследовательскую методику при изучении узловых проблем этногенеза и этнической истории тюркских народов.

Положение изменилось после 1917 года, когда в связи с реформой университетского образования, молодые тюркологи выбирали себе узкую специализацию. Глубокий кризис, охвативший трансформирующееся общество, затронул и тюркологию, ставшую на путь обретения своего «марксистского» лица. Изолированное положение Советской России, противостояние «буржуазному» миру положило конец и международному научному сотрудничеству. Включение этнографии, археологии, религиоведения в субдисциплинарную область исторического знания имело двоякие последствия. Историзм в качестве подхода к изучению общества обусловил специфику советской тюркологии, ее повышенное внимание к этнической истории. В то же время невнимание к актуальным проблемам современности, отсутствие социологического подхода в тюркологии и концентрация научной проблематики вокруг отдельных проблем тюркской истории, лингвистики и этнографии не способствовало дальнейшему развитию социально-антропологического направления в тюркологии.