Этническая история междуречья Волхова и Наровы XV — XVI вв

Актуальность темы

исследования. ХУ-ХУ1 вв. — один из важнейших периодов в истории формирования единого Русского государства, а вместе с ним и единого великорусского этноса.

Этот процесс был тесно связан с объединением отдельных древнерусских земель вокруг Москвы. Одним из ключевых моментов объединения стало присоединение к Москве в конце XV в. Новгорода. В составе Новгородской земли к Московскому государству присоединились не только территории, заселенные новгородцами-славянами, но и территории, издревле занятые прибалтийско-финскими общностями, предками современных води, ижоры, карел, вепсов. С присоединением к Москве северо-западных окраин Новгородской земли, населенных прибалтийскими финнами, по существу закладываются основы полиэтничного характера русской государственности.

Благодаря исследованиям, начатым в середине XIX в. и продолженным в течение XX в., в настоящее время достаточно достоверно реконструируются начальные этапы этнической истории (до середины XIV в.) северо-западной части Новгородской земли, где славянское (древнерусское) население в течение рада столетий соседствовало с аборигенными общностями прибалтийских финнов. Усилиями историков, лингвистов, статистиков, этнографов подробно изучен этнический состав этой территории и проходившие на ней этнические процессы XVII — XX вв. Однако ХУ-ХУ1 вв., связанные с самыми значительными в истории края этно пол итическим и и социально-экономическими сдвигами, включением его в состав единого Русского государства, остаются до сих пор наименее изученными. Это, с одной стороны, объясняется тем, что они выходят за пределы интересов археологии, а с другой, тем, что их изучение затруднено отсутствием нарративных и палеоэтнографических источников.

В настоящей диссертации сделана попытка реконструировать этносоциокультурные процессы на территории междуречья Волхова и Наровы, проходившие в этом крае на рубеже ХУ-ХУ1 вв., опираясь на не привлекавшуюся до сих пор для подобного исследования массовую статистическую информацию, заключенную в кадастровых переписях — Новгородских писцовых книгах Водской пятины конца XV в.

Обращаясь к этому материалу, автор отчетливо осознает его специфический характер. Этот материал не содержит обычной этнографической информации. Он не дает возможности полностью представить этнокультурный облик той или иной конкретной группы населения. Но, вместе с тем, он позволяет выявить общую тенденцию этносоциального развития региона, наметить основные контуры протекавшего здесь этноисторического процесса. Объектом настоящего исследования является этническая история северозападной окраины Новгородской земли, заключенной в междуречье Волхова и Наровы, — современные западная и центральная части Ленинградской области. Хронологические рамки — конец XV-начало XVI вв. Предмет исследования — реконструируемые на базе писцовых книг сведения о населении региона, его динамике, особенностях расселения, социальной структуре поселений, семейно-родственных отношениях и этнотерриториальных группах.

Географические характеристики изучаемого региона. Изучаемый регион на западе ограничен рекой Наровой, на востоке — Волховом. Южная граница проходит по средней Луге и далее по обширной заболоченной равнине, где берут начало реки, впадающие с юга в Неву и Ладожское озеро. Его северная граница проходит к северу от Невы на Карельском перешейке, по реке Сестре и камовым возвышенностям севернее Лемболовского озера.

В физико-географическом отношении эта территория не представляет собой единой ландшафтной зоны. Наиболее благоприятным для земледелия является Ижорское плато, находящееся на западе региона, чему способствуют его почвенные и климатические условия. В то же время, характер ландшафта плато затрудняет развитие интенсивного животноводства. Здесь мало угодий, дающих высокий урожай трав под покос, а также практически отсутствуют открытые водопои для скота.

Почвы территорий, прилегающих к Ижорскому плато, менее пригодны для ведения земледельческого хозяйства. Повсеместно наиболее пригодными для ведения земледелия и животноводства являются небольшие, возвышенные, хорошо дренируемые участки. Оптимальным здесь можно считать комплексное производяще-присваивающее хозяйство.

По берегам Финского залива, Ладожского озера, Невы и других крупных рек наиболее приемлемым является промысловое хозяйство. Наконец, к югу от плато, в Полужье, ландшафтные условия позволяют вести животноводческо-земледельческого хозяйство только в поймах рек1.

1 Гагарина Э. И., Матинян H.H., Счастная Л. С., Касаткина Г. А. Почвы и почвенный покров Северо-Запада России. СПб., 1995. С. 160−164, 166−169, 186−200- Исаченко Г. А., Резников А. И. Динамика ландшафтов тайги Северо-Запада Европейской России. СПб., 1996. С. 32−38- Исаченко Г. А. «Окно в Европу»: история и ландшафты. СПб., 1998. С. 159−168.

Изучаемый регион охватывал три уезда Водской пятины Новгородской земли — Ямской, Копорский и Ореховский. Самым крупным по населенности был Копорский уезд, по территорииОреховский. Самым маленьким по обоим этим показателям был Ямской уезд1.

Уезды разделялись на погосты. Всего их в регионе было 25, но сведения о 2 из них утеряны полностью. Поэтому речь в работе пойдет только о 23 погостах.

Степень разработанности темы. В современной науке археологами и лингвистами накоплены обширные материалы по этнической истории местного славяно-русского и прибалтийско-финского населения.

С самого начала археологического изучения региона исследования коснулись в первую очередь Ижорского плато. Во второй половине XX в. был поставлен вопрос об этнической принадлежности открытых здесь памятников2. На рубеже XIX—XX вв. раскопки и анализ археологического материала получили новый импульс. Работы появившиеся в это время подробно описывались в специальной литературе3.

1 Более подробную характеристику этих уездов см.: Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в. /Рук. авт. коллектива А. Л. Шапиро. С. 184, 199, 205. В дальнейшем: АИСЗРI. л.

Ивановский Л. К. Курганы Водской пятины Новгородской земли //Известия Русского археологического общества. Вып. 9. М., 1880. С. 93−101. з.

Рябинин Е. А. Новгород и северо-западная область Новгородской земли (Культурное взаимодействие по археологическим данным).

Е.А.Рябинин выделил два направления в этнической оценке населения Ижорского плато. Представители первого (И.Р.Аспелин, А.М.Талльгрен) считали культуру этого населения в основе своей прибалтийско-финской, но подвергшейся сильному культурному влиянию славян. Исследователи, относящиеся ко второму направлению (Х.А.Моора, В.И.Равдоникас) считали все памятники исключительно водскими, а, следовательно, и саму культуру прибалтийско-финской1.

В дальнейшем сложился третий подход. В. В. Седов попытался разделить древности Ижорского плато на славянские и водские. Он даже попытался выделить краниологические типы вожан и славян в.

Культура Средневековой Руси. Л., 1974. С.56−57- Его же. Древности води и ижоры в Ленинградской области (историография вопроса) //Проблемы истории и культуры Северо-Запада РСФСР. Л., 1977. С. 113−117- Его же. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. К истории славяно-финских этнокультурных связей. Историко-археолгические очерки. СПб., 1997. С. 23−24- Седов В. В. Водь //Финно-угры и балты в эпоху средневековья. Археология СССР. М., 1987. С. 34−35.

1 Рябинин Е. А. Древности води и ижоры в Ленинградской области (историография вопроса). С. 114−116- Его же. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. С. 24.

•у.

Седов В. В. Этнический состав населения северо-западных земель Великого Новгорода (1Х-Х1У вв.) //Советская археология. М., 1953. Т. XVIII. С. 190−229. этом регионе1. Этой точки зрения В. В. Седов придерживается и в настоящее время2.

Первая концепция получила новое развитие в трудах Е. А. Рябинина. Он, во-первых, придерживается мнения о славяно-водском культурном синкретизме населения Ижорского плато и л называет эту культуру «областной». Во-вторых, от общего массива древностей плато отделяет культуру населения его северо-западной окраины, которую связывает с «чудью» — предком этнографической води4.

Идея о сильном славянском влиянии на прибалтийских финнов Ижорского плато была подтверждена группой.

1 Седов В. В. Антропологические типы населения северо-западных земель Великого Новгорода //Краткие сообщения института этнографии. М&bdquo- 1952. Вып. XV. 72−85.

2 Седов В. В. Этнический состав населения Новгородской земли //Финно-угры и славяне. Доклады первого советско-финляндского симпозиума по вопросам археологии 15−17 ноября 1976 г. Л., 1979. С. 74−80- Седов В. В. Водь. С. 36−42.

3 Рябинии Е. А. Водь //Финны в Европе У1-ХУ вв. Прибалтийско-финские народы. Историко-археологические исследования. Вып 2. Русь, финны, саамы, верования. М., 1990. С. 28.

4 Рябинии Е. А. Этнокультурная ситуация на северо-западе РСФСР в эпоху средневековья (Проблема археологического изучения) //Балты, славяне, прибалтийские финны. Этногенетические процессы. Рига, 1990. С. 197−198- Его же. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. С. 29−43. исследователей, которые считают, что местное население ассимилировалось за счет большого притока славян1.

Однако другие отечественные исследователи придерживаются традиционных представлений об этнической принадлежности древностей северо-запада Новгородской земли. Мнение об исключительно прибалтийско-финском (водском) характере населения йжорского плато в 1979 году поддержал И.П.Шаскольский2.

Еще одним направлением археологических исследований в изучаемом регионе является вопрос о древностях этнографической ижоры. Изучение ижоры началось в то же время, что и изучение води3. Но недостаточное количество археологических памятников надолго отодвинуло изучение ижоры на второй план.

В 1980;90-е годы интерес к ижорским древностям усилился. Если В. В. Седов в обобщающем труде по археологии северо-запада.

1 Конецкий В. Я., Носов Н. Е., Хвощинская Н. В. О финно-угорском и славянском населении центральных районов Новгородской земли //Новое в археологии СССР и Финляндии. Доклады третьего советско-финляндского симпозиума по вопросам археологии 11−15 мая 1981 г. /Под ред. акад. Б. А. Рыбакова. Л., 1984. С. 161−168.

2 Шаскольский Й. П. Проблемы этногенеза прибалтийско-финских племен юго-восточной Прибалтики в свете данных современной науки // Финно-угры и славяне. Доклады первого советско-финляндского симпозиума по вопросам археологии 15−17 ноября 1976 г. Л., 1979. С. 41−48.

Рябинин Е. А. Древности води и ижоры в Ленинградской области (историография вопроса). С. 113−117. уделяет ижоре немного места, упоминая несколько могильников1, то ЕАРябинин отводит ей значительное место в своих этноисторических построениях2. Параллельно древности ижоры активно изучает О. И. Конькова, обратившаяся к изучению отдельных групп ижор3. В последнее время О. ККонькова выступила с концепцией автохтонноста ижоры на территории Ленинградской области и выделения ее из общекарельского массива под влиянием различий в хозяйстве, а не вследствие миграции4. Благодаря раскопкам О. И. Коньковой охватывавшим период с XIV до XVII вв., была установлена преемственность ижорской культуры.

1 Седов В. В. йжора //Финно-угры и балты в эпоху средневековья. Археология СССР. М&bdquo- 1987. С. 42−43.

Рябинин Е. А. Ижора //Финны в Европе fI-XV вв. Прибалтийско-финские народы, йсторико-археологические исследования. Вьш 2. Русь, финны, саамы, верования. М., 1990. С. 31−41- Его же. Этнокультурная ситуация на северо-западе РСФСР в эпоху средневековья. С. 205−208- Его же. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. С. 60−81. 3.

Конькова О.И. йжорские могильник ЛНовое в археологии Северо-Запада СССР. Л., 1985. С. 74−77- Конькова О. И. Исследование Ижорских средневековых могильников. Итоги и перспективы //Современное финно-угроведение: Опыт и проблемы. Л., 1990. С. 31−36- Конькова О. И. Вопросы ранней истории финноязычного населения нижнего течения р. Луги //Население Ленинградской области: Материалы и исследования по истории и традиционной культуре. СПб., 1992. С. 92−105.

4 Конькова О. И. Ижора и Корела: проблемы ранней дифференциации //Русский Север. СПб., 1995. С. 43−62.

Наконец, еще одна небольшая группа, упомянутая в писцовых книгах и актовых материалах, — лопь — была специально рассмотрена А. Н. Кирпичниковым Он сопоставил «лопь» в этнокультурном плане со средневековым населением юго-восточного Приладожья.

Что же касается территорий, входящих в изучаемый регион и расположенных к северу от Невы, то здесь крупномасштабных археологических работ не проводилось. В то же время, нельзя не отметить и большое количество неисследованных археологических памятников, в целом, в бассейне реки Невы3.

Этногенетические связи прибалтийско-финских народов Северо-Запада России рассматривались лингвистами на базе исследования лексических и грамматических материалов4.

1 Кирпичников А. Н. Приладожская лопь //Новое в археологии СССР и Финляндии. Доклады третьего советско-финляндского симпозиума по вопросам археологии 11−15 мая 1981 г. /Под ред. акад. Б. А. Рыбакова. Л., 1984. С. 137−144.

2 Лапшин В. А. Археологическая карга Ленинградской области. Ч. П. Восточные и северные районы. Л., 1995. С. 173−178.

3 Лапшин В. А. Археологическая карта Ленинградской области. Ч. I. Западные районы. Л., 1990.126 с.

4 Аристэ П. А. Происхождение водского языка //Ученые записки Тартусского университета. Филологические науки. Тарту, 1947. № 4. С. 35−46- Его же. Формирование прибалтийско-финских языков и древнейший период их развития //Вопросы этнической истории эстонского народа. Таллин, 1956. С. 5−27- Бубрих Д. В. Происхождение карельского народа. Петрозаводск, 1947. 120 е.- Лаанест А. Х. Ижорские диалекты: Лингвогеографическое.

В свою очередь этнографы, изучавшие Северо-Запад России, разрабатывали вопросы культурно-бытовых особенностей как автохтонного, так и пришлого населения. Еще в конце XVIII в. появились первые описания изучаемого региона на русском языке1. Материалы по этнографии народов Санкт-Петербургской губернии попали в труды И. Г. Георги, переведенные на русский язык2.

Тогда же увидели свет первые работы на немецком и шведском языках. В XIX в. интерес к прибалтийско-финским народам междуречья Волхова и Наровы проявляли финские ученые. Подробно все эти работы рассмотрены в историографических обзорах П.И.Кеппена3 и Н.Н.Поппе1. В тот же период на русском исследование. Таллин, 1966. 182 е.- Лаанест А. Х. Прибалтийско-финские языки //Основы финно-угорского языкознания: Прибалтийско-финские, саамские и мордовские языки. М., 1975. С. 5−16. Лаанест А. Х. Историческая фонетика и морфология ижорскогоязыка. Автореф. дис.докт.филол.наук. Тарту, 1978. 54 с.

1 Рукопись Ф. И. Туманского была опубликована в издании: Opik Е. Vadjalastest ja isurizest XVIII sajandi lopul (Etnograafilisi ja Iingvistilisi materjale Fjodor Tumanski Peterburi kubermatigu kirjelduses). Tallinn, 1970. P. 47−119. л.

Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов. СПб., 1776. Т. 1.

3 Кеппен П. И. Водь и Вотская пятина //ЖМНП. Часть LXX. Отделение П. СПб., 1851. С. 55−58. Та же работа опубликована отдельным оттиском Кеппен П. Й. Водь в С. Петербургской губернии. Отрывок из объяснительного текста к этнографической карте С. Петербургской губернии. СПб., 1851. 73 с. На нее мы и будем ссылаться в дальнейшем. языке выходят работы Д. Языкова и Д. Успенского, представлявшие собой извлечения из работ финских и немецких исследователей2.

Традицию этнодемографического исследования населения Санкт-Петербургской губернии заложил П. И. Кеппен. Она была продолжена в 1920;е гг. Д. А. Золотаревым, собравшим обширный материал по статистике населения Северо-Запада России4. В 197 080-е гг. историческая зтнодемография региона нашла отражение в трудах Н. В. Юхневой и Л.В.Выскочкова3.

1 Поппе Н. Н. Этнографическое изучение финноугорских народов в СССР //Финноугорский сборник. Труды КИПС. Т. 15. Л., 1928. С. 27−76.

Языков Д. О финских жителях Санкт-Петербургской 1уберюш //Русский исторический сборник Общества истории и древностей Российских. Т. 4. Кн. 2 и 3. М., 1841. С. 300−325- Успенский Д. Ингры, ваты, ягрямя, саволаксы //Финнекий вестник. Т.2. Отд. 4. Этнография. С. 1−19.

3 Кеппен П. И. Водь в С. Петербургской 1убернии. С. 62−73- Его же. Селения обитаемые ижорами в Санкт-Петербургской губернии //Ученые записки Академии наук по первому и третьему отделениям. Т. П. СПб., 1854. С. 412−422.

4 Золотарев Д. А. Этнический состав населения Северо-западной облаете и Карельской АССР //Труды КИПС. Т. 12. Л., 1927. 118с.

5 Юхнева Н. В. Этнический состав населения Петербурга в конце XIX — начале XX в. //Этнографические исследования Северо-Запада СССР. Традиции и культура сельского населения. Этнография Петербурга /Отв. редактор Н. В. Юхнева. Л., 1977. С. 192−216- Ее же. Этнический состав и этносоциальная структура населения Петербурга вторая половина XIX — начало XX в.

В 1920;е же годы начали проводиться широкомасштабные полевые исследования в западных и северных районах Ленинградской области. Наибольшее число исследований этого времени принадлежали ЛОИКФУН1 и, в частности, его руководителю В. А. Егорову. Это и декларативные статьи о необходимости изучения культуры ингерманландеких финнов2 и сводки конкретного полевого материала3.

Изучая структуру финских поселений, В. А. Егоров обнаружил наиболее архаический пласт системы расселения: «Типичная финская деревня раскинулась просторно на пригорках (maki), между которыми в весеннюю или осеннюю распутицу нет сообщения. Расстояние между деревнями до 0,5 версты. Усадьбы расположились.

Статистический анализ Л., 1984. 223 е.- Выскочков Л. В. Об этническом составе населения сельского населения Северо-Запада России (вторая половина XVIII — XIX вв.) //Петербург и губерния /Составитель и отв. ред. Н. В. Юхнева. Л., 1989. С. 113−131.

1 Ленинградское общество по изучению коренных финно-угорских народов СССР.

2 Егоров В. А. Первые работы ЛОИКФУН среди эвримейсов. Краткий отчет. Л., 1928. 4 е.- Егоров В. А. Начальная задача финна-краеведа в СССР //Труды краеведческой комиссии ЛОИКФУН. Л., 1927. 16 с.

— у.

Егоров В. А. Эврзмейсы Лесколовского сельсовета. Из поездки 1927 года //Сборник ЛОИКФУН. Вып. 2. Л., 1928. С. 31−48- Его же. Работа Никулясского отряда //Бюллетень ЛОИКФУН. Авторефераты докладов и хроника работы. Л., 1929. Вып. 2. С.15−18. свободно, так что вся земля одного хозяйства стянута в одном месте, около дома. Чересполосицы нет"1.

В целом деятельность ЛОШСФУН в отношении Ленинградской области не отражала свое название в полной мере. Сосредоточившись на изучении ингерманландских финнов2, и даже уже — на эвремейсах, деятели общества как бы не замечали другие прибалтийско-финские народы. Показательны такие цитаты: «.обследовались русские деревни, где были собраны сведения о финнах."3 или «Эвремейсы живут вперемежку с другими финнами: ижорами и, особенно, савакотами. Представляется решительно невозможным игнорировать этих сожителей"4. Последнее пожелание, впрочем, начало выполняться. Был опубликован материал краеведа-савакота М. Патури5. Появились даже материалы.

1 Егоров В. А. Эврэмейсы. С. 40.

2 См. Бюллетень ЛОИКФУН. Авторефераты докладов и хроника работы. Л., 1929. Вып. 1−4.

3 Творогов Л. А. Работа Мгинского отряда // Бюллетень ЛОШСФУН. Авторефераты докладов и хроника работы. Л., 1929. Вып. 2. С. 1821.

4 Егоров В. А. Экспедиционные работы ЛОШСФУН в 1929 г. П Бюллетень ЛОШСФУН. Авторефераты докладов и хроника работы. Л., 1929. Вып. 3. С.1−3.

5 Патури М. Работа среди савакотов Жабенского сельсовета //Бюллетень ЛОЙКФУН. Авторефераты докладов и хроника работы. Л., 1929. Вып. 4. С. 14−16. по русскому ткачеству, которое было дано для сравнения с финским1.

В 1920;е годы под руководством Д. А. Золотарева проводились пшрокомасштабные исследования в западных и северных районах Ленинградской области, нацеленные на изучение этнографии прибалтийских финнов — води и ижоры. Д. АЗолотареву принадлежит небольшой очерк по этнографии населения устья реки л.

Луги, Сойкинского и Кургальского полуостровов. В 1930 г. появились работы Н. Ф. Прытковой и Р. М. Габе, также основанные на полевых исследованиях3. В этих работах авторы пытались архаизировать культуру води и ижоры и противопоставить ее как русской, так и эстонской.

Новые работы начались только в 1960;е гг. По итогам этих работ Н. В. Шлыгина неоднократно обращалась к этнографии Ленинградской области4.

1 Творогов Л. А. Собрание образцов Мгинской домоткани //Бюллетень ЛОЙКФУН. Авторефераты докладов и хроника работы. Л., 1929. Вып. 4. С. 19−21.

2 Золоторарев Д. А. У ижор (экспедиционные впечатления) //Труды Ленинградского общества изучения местного края. Т. 1. /Под ред. Б.АФедченко. Л., 1927. С. 139−148.

3 Габе Р. М. Материалы по народному зодчеству западных финнов Ленинградского округа //Западнофинский сборник. Из материалов северо-западной экспедиции 1926;28 годов. Л., 1930. С. 107−162- Прыткова Н. Ф. Одежда ижор и води //Там же. С.306−340.

4 Шлыгина Н. В. Водь, ижора и финны Ленинградской области //Народы Европейской части СССР. Т. П. М., 1964. С. 310−328- Ее же. Роль хозяйственных занятий в ассимиляции водско-ижорского.

Н.В.Шлыгина отмечала архаичность традиционной культуры води и ижоры, но признала значительные иноэтничные влияния в первую очередь со стороны русских1. Перспективной кажется идея Н. В. Шлыгиной о большой роли единства традиционного хозяйства русских, и жор и вода в ассимиляции последних первыми2.

В последнее время, в 1980;е гг., некоторые полевые работы среди води и ижоры проводились М. Г. Сметаниным и Н. В. Ушаковым и др.5 Замечательным явлением стало появление в населения в конце XIX — начале XX века //Советская этнография. М., 1965. № 4. С. 55−65- Ее же. О русских элементах в женской одежде води //Этнографические исследования Северо-Запада РСФСР. Л, 1977. С. 124−140- Ее же. Архаические формы женской одежды води и ижоры //Древняя одежда народов Восточной Европы (Материалы к историко-этнографическому атласу). М., 1986. С. 208 228- Ее же. Водь. Ижоры //Народы России. М., 1994. С. 126−127,159 161.

1 Шлыгина Н. В. Водь, ижора и финны Ленинградской области. С. 314−315- Ее же. О русских элементах в женской одежде води. С. 140- Ее же. Архаические формы женской одежды води и ижоры. С. 226- Ее же. Водь. С. 126- Ее же. Ижора. С. 160.

2 Шлыгина Н. В. Водь, ижора и финны Ленинградской области. С. 314−317- Ее же. Роль хозяйственных занятий в ассимиляции водско-ижорского населения. С. 59−64.

3 Сметанин М. Г. Этнографическое изучение прибалтийско-финского населения Ленинградской области (по материалам экспедиций дирекции объединения музеев) //Современное финно-утроведение. Опыт и проблемы. Л, 1990. С. 45−48- Ушаков Н. В. Традиционное жилище финноязычных народов Ленинградской области начала XX центральной академической печати труда ижорца-краеведа И. Т. Федорова, посвященного демографии ижоры.

В последнее время кафедра этнографии и антропологии СПбГУ проводит полевые исследования на юго-западе Ленинградской области2.

До настоящего времени наименее изученным на территории региона остается русское население3, и этому есть объективные причины. Русское население здесь многослойно. Это и русские в. //Там же. С.49−53-, Его же. Вопросы структурно-типологического изучения жилищ русских, води, ижор, финнов, вепсов и карел Ленинградской области //Население Ленинградской области: Материалы и исследования по истории и традиционной культуре. СПб., 1992. С. 170−179.

1 Федоров И. Т. Расселение ижоры в ХУШ-ХХ веках //Советская этнография. 1983. № 5. С. 97−104.

2 Чистяков А. Ю. Формирование современного этнического состава населения Кургальского полуострова и нижнего течения р. Луги //Этнографическое изучение Северо-Запада России (Итоги полевых исследований 1999 г. в Ленинградской, Псковской и Новгородской областях). Краткое содержание докладов IV Межведомственной научной конференции аспирантов и студентов /Под ред. А. В. Гадло. С. 10−11.

3 Ушаков Н. В. Жилище русских крестьян Петербургской губернии конца XIX — начала XX вв. //Петербург и губерния: историко-этнографические исследования. Л., 1989. С. 140−152- Шангина И. И., Ушаков Н. В. Русские //Мы живем на одной земле. Население Петербурга и Ленинградской области /Составитель и научный редактор К. В. Чистов. СПб., 1992. С. 109−130. старожилы, и ассимилированные прибалтийские финны, и крестьяне, прибывшие сюда из центральных губерний в период строительства Петербурга, и переселенцы 1930;х и 1950;60-х гг.

Первым и единственным историческим посвященным Приневью стала работа А. ЙХипинга, написанная в середине XIX в. и увидевшая свет почти через полвека после его смерти1. В ней прослежена на базе летописных известий и актового материала история изучаемых территорий с момента первого упоминания до основания Петербурга.

В середине — второй половине XX в. большой вклад в изучение социальной и политической истории Водской и Ижорской земли внесли В. Н. Бернадский, С. С. Гадзяцкий, ИЛ. Шаскольский2.

Социально-экономической истории Новгородской земли XV—XVI вв. посвящены первые два тома «Аграрной истории Северо.

1 Гиппинг А. И. Нева и Ниеншанц. Ч. 1С вступительной статьей А.С.Лаппо-Данилевского. СПб., 1909. 301 с.

2 Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. Часть I. //Ученые записки ЛГПН им. А. И. Герцена. Т. 138 /Отв. ред. Н. Н. Степанов. Л., 1958. 246 е.- Его же. Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.-Л., 1961. 395 е.- Гадзяцкий С. С. Вотская и йжорская земли Новгородского государства //Исторические записки. Т. 6. М., 1940. С. 100−148- Шаскольский И. П. Положение крестьянства в Ижорской земле в конце XVI — начале XVII вв. //Северо-запад в аграрной истории России. Калининград, 1986. С. 98−104. Шаскольский И. П. Переселение Финских крестьян в Ингерманландию в XVII в. //Население Ленинградской области: материалы и исследования по истории и традиционной культуре. СПб., 1992. С. 80−89.

Запада России", вышедшие под редакцией А. ЛЛ1апиро. Разделы этих томов посвященные Водской пятине написаны Ю.Г.Алексеевым1.

Историками накоплен богатый опыт работы с писцовыми книгами. Созданы многочисленные методики обработки и интерпретации статистических материалов и сопоставления этих результатов с данными других исторических источников. Кроме того, материалы писцовых книг в качестве иллюстративного материала привлекались в работах, посвященных этнической истории отдельных частей Новгородской земли2.

Литературе, в которой обсуждаются исторические и социально-экономические проблемы на базе писцовых книг, посвящена первая глава настоящего исследования.

В последнее десятилетие увидели свет и первые коллективные обобщающие этнографо-историко-археологические труды, посвященные Северо-Западу России3.

1 Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XVначало XVI в. /Рук. авт. коллектива А. Л. Шапиро. Л., 1971. С. 184 226- Аграрная история Северо-Запада России XVI в. Новгородские пятины / Рук. авт. коллектива АЛ.Шапиро. Л., 1974. С. 141−170.

2 Витов М. В. Историко-географические очерки Заонежья XV 1-Х VII вв. Из истории сельских поселений. М., 1962.291 е.- Пименов В. В. Вепсы. Очерк этнической истории и генезиса культуры. М.-Л., 1965. 264 с.

— 3.

Мы живем на одной земле. Население Петербурга и Ленинградской области. Л., 1992. 192 е.- Прибалтийско-финские народы /Под редакцией М.Йокипии. Ювяскюля, 1995. 504 с.

Пели и задачи работы. Целью диссертационного исследования является реконструкция этнических процессов, проходивших в междуречье Волхова и Наровы на рубеже XV—XVI вв.

При изучении этой проблемы были поставлены следующие задачи:

• Изучить демографические показатели населения региона как в статике (плотность, размещение), так и в динамике (прирост, миграции) и определить их влияние на этнические процессы.

• Выявить территориальные и этнические особенности систем сельского расселения.

• Изучить структуру двора, межсемейные отношения как в рамках одного двора, так и внутри поселения.

• Опираясь на совокупность проведенных исследований, выделить этнокультурные группы региона в изучаемый период.

Источники. Основным источником диссертации являются писцовые книги рубежа XV—XVI вв. по Водской пятине. Называются они «Книги Воцкие пяшны писма Дмитрия Васильевича Китаева да Никиты Губы Семенова сына Моклокова, лета семь тысячь осмаго». Публиковался этот источник частями в разное время. Материалы по Ореховецкому погосту опубликованы Московским обществом истории и древностей Российских в 1851 г. 1 Описание Ямского и Копорского погостов были изданы.

1 Переписная окладная книга по Новугороду Вотьской пятины 7008 года (2-я половина) //Временник Императорского Московского общества истории и древносьей Российских. Т. XI. Материалы. М., 1851. С. 1−464. В дальнейшем ВОНДР XI. Описание интересующих нас погостов находится на страницах 115−464.

Археографической комиссией в 1868 г. 1 Наконец, отрывок содержащий сведения о дворцовых землях всех трех уездов вышел в свет од редакцией АМ. Гневушева в 1908 г.

Кроме писцовых книг, в работе использовался актовый материал: послания Новгородских архиепископов Макария (1534 г.) и Феодосия.

1548 г.)4 к населению Ямского, Копорского и Ореховецкого уездов, договорная грамота Новгорода с польским королем Казимиром IV (1470−1471 гг.) 5, а также относящиеся к.

1 Переписная оброчная книга Вотской пятины 1500 года. Первая половина. //Новгородские писцовые книги изданные Археографическою коммиссиею. Т. Ш. СПб., 1868. 959 с. В дальнейшем НГОС III. Описание интересующих нас погостов находится на страницах 494−915.

2 Гневушев А. М. Отрывок писцовой книги Вотской пятины второй половины 1504—1505 гг. Содержащий в себе опись части дворцовых земель этой пятины. Киев, 1908.110+ХШ с.

3 Грамота Новгородского архиепископа Макария в Вотскую пятину //Дополнения к актам историческим. Собранные и изданные археографическою коммиссиею Т. I. СПб., 1846. С. 27−30.

4 Грамота Новгородского архиепископа Феодосия в Вотскую пятину //Дополнения к актам историческим. Собранные и изданные археографическою коммиссиею Т. I. СПб., 1846. С. 57−60.

5 Договорная грамота Новогорода с польским королем Казимиром IV //Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии Наук. Т. I. 1294−1598. СПб, 1836. С. 62−64. изучаемой территории сообщения Первой Новгородской Летописи младшего извода1.

В работе широко использовался картографический материал, начиная ХУЛ в. до современности. Для расширения и уточнения выводов привлекались материалы полевых этнографических исследований, результаты археологического и лингвистического изучения региона, данные ландшафтоведения.

Методическая база. Основным методом представленной работы является историко-шпологический2. В ней сделана попытка выявить сущностные характеристики элементов традиционной социальной и отчасти материальной культуры, и, в свою очередь, на основании этих характеристик установить степень сходства и различия традиционной культуры отдельных групп населения междуречья Волхова и Наровы на рубеже XV—XVI вв.

При этом использовались как дедукти в но-и идукти в ны й, так и индуктивный подходы3. Например, при сравнении промысловых и земледельческих районов был применен дедуктивно-индуктивный подход. Автор исходил из сущностных характеристик промыслового и земледельческого хозяйства выработанных в отечественной этнографии4, а конкретную оценку степени выраженности.

1 Полное собрание русских летописей. Т. Ш. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. 692 с.

2 Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 176−183.

3 Там же. С. 180−181.

4 Левин М. Г., Чебохсаров H.H. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области //Советская этнография. М., 1955. № 4. С. 3−17. специализации у отдельных групп населения исследуемого региона давалась исходя из анализа материалов писцовых книг.

В свою очередь, рассуждая о демографических процессах, мы обратились к индуктивному подходу. Все выводы о естественном и механическом движении населения междуречья Волхова и Наровы рубежа ХУ-ХУ1 вв. сделаны исключительно на основании анализа эмпирического материала, взятого из текстов писцовых книг.

Конкретные методики были взяты из смежных с исторической этнографией дисциплин. Это, во-первых, картографирование средневековых поселений путем сравнения материалов разновременных по составлению карт (начиная с XVII в.). Во-вторых, статистическая обработка материалов писцовых книг: вычисление средних, процентных долей, двухмерная и многомерная группировка. В-третьих, перенос результатов полученных на материалах одной небольшой территории на целые районы со схожими экологическими и экономическими условиями. Эта последняя методика определяется крайней скупостью описаний в сопутствующих писцовым книгам средневековых документах.

Научная новизна работы состоит в том, что на основании Новгородских писцовых книг, использовавшихся ранее как источник по социально-экономической истории, дано описание культурно-бытового и этносоциального развития региона. В работе использованы новые методики статистической обработки материалов писцовых книг.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в использовании комплексной методики изучения новой категории этнографических источников — средаевековых кадастров. Материалы и выводы работы могут быть использованы при дальнейших исследованиях этносоциальной и этнокультурной истории народов Северо-Запада России и для планирования этнографического и археологического изучения региона. Результаты работы могут быть введены в общие и специальные учебные программы высшей школы и планы работы краеведческих организаций.

Апробация диссертации. Отдельные проблемы, представленные в диссертации, были обсуждены на Мавродинских чтениях в СПбГУ (1992 г.), конференциях «Этническая история народов России (Х-ХХ вв.)» (Санкт-Петербург, 1993 г.) и «Историческое познание, традиции и новации» (Ижевск, 1993 г.), «Петербургские чтения» (1995, 1996 гг.), на юбилейных чтениях, посвященных 500-летию Судебника 1497 г. (1997 г.), на заседаниях Отделения этнографии Русского географического общества (19 921 994 гг.), а также на специальных семинарах и заседаниях кафедры этнографии и антропологии исторического факультета СПбГУ.

Выводы диссертации получили отражение в 12 публикациях.

Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения. Первая глава посвящена раскрытию принципов работы с материалами писцовых книг. В главах второй и третьей рассматриваются вопросы размещения и движения населения, а так же особенности системы расселения и внутренней структуры поселений. В четвертой главе освещается проблема макросоциальных и этнических связей в регионе. В заключении приведены выводы диссертации.

Выводы этого параграфа позволили приблизиться к определению этнического облика выделенных по этнокультурным признакам частей региона — западного и восточного.

4.2. Этнические границы по данным антропонимии.

Вопрос об этнических границах в междуречье Волхова и Наровы по археологическим и письменным источникам давно дискутируется в специальной литературе1. Все исследователи.

1 Историографический обзор см. Рябинин Е. А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. С. 18−20,63. активно привлекали материалы писцовых книг для иллюстрации своих выводов.

Е.А.Рябинин составил карты распространения прозвищ «Чудин», «Ижерянин», «Лопин» и «Корелянин"1, а также предпринял попытку анализа финно-угорской ономастики в Северозападной части йжорского плато2. Им же представлена концепция, в соответствии с которой территорию междуречья Волхова и Наровы можно условно разделить на несколько территорий, имеющих специфическую этническую окраску.

В первую очередь это Ижорская земля в границах Ореховецкого уезда, без Лопского и восточной части Ярвосольского погостов, но с добавлением Будковского, Тигодского и Солетцкого погостов Новгородского уезда. Следующая — Водская земля в пределах Копорского уезда. На северо-западе этой земли находились погосты «в чюди», или Чудская земля в границах Ямского погоста. Наконец, уже упомянутые Лопской и часть Ярвосольского погостов входили в Лопскую землю3.

В этническом отношении названия, как правило, говорят сами за себя. Основным населением Ижорской земли были ижоры. В Водской земле жили потомки славяно-водского микста. Носители же «этнографических традиций» води — это население Чудской земли. Есть, однако, некоторые исключения. Так, южный берег Финского залива, входивший в состав Водской земли, являлся зоной контакта чудского и йжорского населения. Кроме того, вопрос об.

1 Там же. С. 42−46,60−64.

2 Там же. С. 43−44.

3 Там же. С. 62. этнической принадлежности населения Лопской земли остается открытым1.

Нельзя не согласиться в принципе с этой схемой. Однако она, без сомнения, требует некоторых уточнений. В первую очередь вопрос о границах расселения этнических групп, степени их смешанности, наконец, вопрос об этническом составе населения Лопского погоста и соседних с ним территорий.

Материалы писцовых книг предоставляют богатую информацию об именах, отчествах и прозвищах населения междуречья Волхова и Наровы рубежа ХУ-ХУ1 вв. По преимуществу, эта антропонимия христианская, но встречается и языческая, чаще финно-угорского, гораздо реже славянского происхождения.

Языческие имена не являются показателем отсутствия здесь христианских традиций. Некоторые «люди» писцовых книг записаны под двумя именами: «дв. Симаник Тойвот Вичасов"2.

Чаще второе имя выступает как прозвище: «дв. Захар Федков Патуй», «дв. Кондратко Филипов Коктуй"3.

То, что прозвище выступает как второе имя, подтверждают записи двойных отчеств: «дв. Климко Тявзин Ускалов», «дв. Захарко Фомин сын Коксуева"4. Многие язычники носили христианские имена, но выполняли функции языческих жрецов: «Дер. Максимове на Мье Лезья: да. Микитка Максимов Арбуев». 5.

1 Там же.

2 НПКIII. С. 915.

3 НПКIII. С. 946,947.

4 НПК III. С. 523-ВОИДР XI. С. 204.

5 «Отрывок.» С. 97.

Нередко второе языческое отчество являлось доминирующим в постоянном обращении. Об этом мы можем судить по упоминаниям отчеств, созвучных названиям однодворных деревень: «Дер. Кургуево: дв. Ондрейко Васьков сын Кургуева». «Дер. Марковское Мустуево на Назее: дв. Микитка Мустуев. да брат его Дмитр Игнатов"1. Но также преобладать могло и христианское имя: «Дер. Тимохново на Охте: дв. Гридка Тимохнов Рягмуев. дв. Ивашко Тимохнов». Но основную массу «хрестиан» писцы обозначали по одному имени — либо христианскому, либо языческому.

Анализ частоты встречаемости языческих имен показал, что существовали территории и отдельные поселения с очень высоким процентом «людей» с языческими именами и отчествами'. С другой стороны, в описании других погостов не встречается ни единого языческого имени.

Это позволило нам составить таблицу частоты встречаемости финских языческих имен, отчеств и прозвищ и с ее помощью попытаться выявить зоны расселения носителей прибалтийско-финских языка и традиционных верований в противовес христианскому славянскому населению.

В таблице 4 Л мы выделили четыре группы «людей», носителей прибалтийско-финской антропонимии: имевших финские языческие имя, отчество, имя и отчество, наконец, финское.

1 ВОИДР XI. С. 203,278.

2 ВОИДР XI. С. 211. «Отрывок.» С. 97.

3 Например, в селе Котлы Толдожского погоста из 86 жителей 26 (30%) имели языческие имя, отчество или имя и отчество. См. «Отрывок.» С. 20−21. прозвище. Затем мы обратились к региональной специфике распространения прибалтийско-финской топонимии.

Заключение

.

В предлагаемом исследовании сделана попытка на базе анализа традиций расселения, организации поселения, поддержания межпоселенческих связей выделить в междуречье Волхова и Наровы ХУ-ХУ1 вв. общие для всего региона черты, а также локальные особенности отдельных территорий.

Важной социальной характеристикой населения междуречья Волхова и Наровы были демографические процессы, происходившие в регионе в изучаемый период. В целом, на рубеже ХУ-ХУ1 вв. уровень естественного прироста населения был очень высоким — около 10% за 10−15 лет. В то же время, демографические процессы не имели единой направленности на всех территориях изучаемого региона. В результате миграций внутри региона сложились территории, где был высок механический прирост. Параллельно на отдельных территориях обнаруживается крупное сокращение населения. Т. е. в этот период население мигрировало из западных и северных частей региона на юго-восток. В результате этих демографических процессов менялся расселенческий облик региона.

Распределение населения внутри деревни или села по дворам имело выраженную тенденцию к преобладанию однои двухсемейных дворов. Но встречаются дворы, состоявшие из трех, четырех и, очень редко, из пяти семей. Т. е. с одной стороны, мы фиксируем существование болыпесемейной общины, а с другой, обнаруживаем преобладание малых семей и близких к ним двухсемейных коллективов. Семьи внутри дворов могли объединяться не только по признаку родства, но и в виде хозяйственной складчины «чужих» друг другу людей.

Родственные связи являлись важным структурообразующим фактором поселений междуречья Волхова и Наровы рубежа XV—XVI вв. в социальном, пространственном и хозяйственном планах.

В ХУ-ХУ1 вв. на территории изучаемого региона выделяются две основные этнокультурные зоны. В Приневской долине, а также по всему восточному и южному берегам Финского залива, вплоть до р. Луги проживали носители прибалтийско-финских языков1. На основной территории Ижорского плато, в Полужье, а также в ближайшей округе уездных центров Орешка и Копорья доминировали русские. Эти зоны различались по типам поселения, структуре родственных отношений внутри двора и характеру застройки усадьбы.

Более подробное этнокультурное районирование позволяет выделить четыре территории: восточную в Приневье и на южном побережье Финского залива, западную на йжорском плато, северозападную в «Чудских погостах» и юго-западную в среднем Полужье. Каждая из них характеризовалась своей моделью расселения. Условно эти модели можно назвать гнездовой, кустовой, островной и приречной. Отдельно можно выделить промысловую модель, преобладавшую в прибрежных районах Ладожского озера, Финского залива и реки Невы. Кроме того, эти территории различались по характеру раздела родственных дворов и особенностям междеревенских связей, что нашло отражение в упоминаниях сельских должностных лиц: ключников, десятских и старост.

1 Еще две небольшие прибалтийско-финские группы — «вошко» в Зарецком погосте и «лопь» в Лопском — мы выделяем гипотетически, и поэтому даже приблизительно определить их местонахождение не можем.

В рамках прибалтийско-финского массива выделено несколько территориальных групп, обладавших самоназваниями. Это «ижеряне», «ковошане», «сойкины», «толжане», «чудины», «воплей» и «лопины», возможно были и другие. Самыми крупными были «ижеряне» и «чудины», поэтому они чаще всего фигурируют в письменных источниках. У русских территориальные группы не выделяются.

В целях описания этносоциальных и этнокультурных процессов в междуречье Волхова и Наровы в ХУ-ХУ1 вв. были реконструированы тип застройки двора и поселения, структуры внутрисемейных и межсемейных связей.

Как показал анализ Новгородских писцовых книг и сопутствующих им источников междуречье Волхова и Наровы на рубеже ХУ-ХУ1 вв. представляло собой сложный в этническом отношении регион, где древнее автохтонное прибалтийско-финское по языку население уже не являлось доминирующим. В течение первой половины I тыс.н.э. эти территории осваивались славянорусскими переселенцами. В изучаемый период в регионе продолжались миграционные процессы. Они проводили к дальнейшему взаимопроникновению славяно-русской и прибалтийско-финских этнокультурных групп.

Этот процесс, однако, был приостановлен присоединением изучаемого региона к Швеции в начале XVII в. и последовавшими эмиграцией русского и православного прибалтийско-финского населения и иммиграцией финнов-лютеран.