Этническая идентичность и культура камчадалов Магаданской области: XVIII-XX вв

Актуальность темы

Диссертационное исследование посвящено этнической группе, проживающей в северной части Охотского побережья (территория Магаданской области). Актуальность изучения камчадалов Магаданской области обусловлена, прежде всего, слабой их изученностью. История, культура и идентичность магаданских камчадалов не являлись объектом комплексного этнографического изучения. Эпизодические упоминания в путевых заметках, отчетах чиновников, немногочисленные работах отдельных исследователейпрактически все, что накопила к настоящему дню отечественная историография об этой этнической группе.

В научном обороте и обиходной практике камчадалы более известны как смешанное население п-ва Камчатка, тогда как факт наличия камчадалов в северной части Охотского побережья порой неизвестен даже специалистам. Неразличение камчатских и магаданских камчадалов явилось основной причиной неадекватного переименования последних в ительмены. Между тем, это совершенно самостоятельные группы метисного населения, никогда не имевшие непосредственных контактов. При значительном сходстве культурных черт и исторических судеб этих двух общностей, различия между ними, в основном, заключаются в исходных этнических компонентах, локализации территории сложения, особенностях идентификации. Поэтому актуальность изучения магаданских камчадалов обусловлена отсутствием их четкого научного определения, размытостью номенклатурного статуса.

В состав камчадалов Магаданской области вошли представители таких общностей, как оседлые коряки, кочевые и «пешие» тунгусы (эвены), якуты и русские. Мозаичность этнических компонентов обусловлена миграционными подвижками, имевшими место в регионе. Смешение коряков-автохтонов и пришлых тунгусов привело к складыванию «пеших» тунгусов. Районы, прилегающие к Охотскому побережью, заняли кочевые эвены-оленеводы. Освоение края русскими землепроходцами положило начало постоянному притоку русских мигрантов с западных территорий, активизировало переселение якутов. Численность русских переселенцев многократно возросла в советское время в ходе широкомасштабного хозяйственного освоения территории. Между этими этническими общностями, контактировавшими в северной части Охотского побережья, происходила широкая метисация, на основе которой сложились и развивались камчадалы.

Первостепенное значение в формировании камчадалов Охотского побережья имели брачные связи аборигенов и переселенцев. В рамках смешанных в этническом отношении семейных коллективов происходила адаптация к природным условиям, вырабатывались приемы хозяйственной деятельности, складывался этнический облик группы. Адаптированные к местной экосистеме метисы, становились, в свою очередь, аборигенным населением по отношению к последующим потокам мигрантов.

Наряду с этим этнокультурная специфика и идентичность магаданских камчадалов формировались в поле широких социальных взаимодействий, важнейшими из которых являлось влияние централизованной власти и государства. Это воздействие имело как опосредованный, влиявший на сферу языка и культуры, так и прямой характер, определявший конкретные формы этнической идентичности. Длительное время (до установления советской власти) идентификацию по этническому признаку заменяло доминировавшее сознание предписанного сословного единства и территориальной принадлежности.

Консолидация рассматриваемой общности в этническую группу с единым названием (камчадалы) произошла в ходе первоначального советского национального строительства, основанием для ее выделения послужило наличие отличительных свойств. Введенный «сверху» этноним закрепился как самоназвание, вошел в статистические данные и местную административную практику. Однако в официальном перечне народов (1926 г.) камчадалы не значились. В советское время шла фактическая и процессуальная русификация камчадалов, не мешавшая им, тем не менее, осознавать себя особой этнической группой, пользоваться всей полнотой оказываемых коренным народам Севера льгот. С 1980;х государство начало предоставлять льготы строго по официальному списку. Проблема «непризнанных» магаданских камчадалов разрешилась процедурой переименования их в ительменов (реже, коряков и эвенов). Стремление сохранить льготы заставило1 многих камчадалов менять этническую принадлежность в сторону большей «коренизации». Параллельно под воздействием современных социально-экономических процессов шло дальнейшее активное обрусение камчадалов.

Итак, камчадалы Магаданской области — это локализованная в северной части Охотского побережья, сложившаяся на основе широкого межэтнического смешения группа с отличительными чертами культуры, члены, которой выделяют себя среди контактных иноэтнических общностей, а их идентичность формируется в результате определяющего влияния органов государственной власти.

Факторы, оказавшие влияние на этнокультурную идентичность камчадалов, не получили достаточного освещения в этнографической литературе. Между тем исследование таких этнотрансформационных процессов имеет важное практическое и теоретическое значение. Одной из наиболее сложных и дискуссионных этнологических проблем в настоящее время является сущностное наполнение этничности в ситуации быстрой трансформации этнодифференцирующих признаков (традиционное хозяйство, культура и быт, обряды, язык и т. д.). В этой связи особенности этнической идентификации камчадалов в различные периоды их истории приобретают самостоятельный научный интерес.

Этими обстоятельствами обусловлен выбор темы диссертационного исследования. Предпринята попытка исследовать центральную категорию этничности — этническую идентичность — на конкретном примере камчадалов Магаданской области в исторической ретроспективе.

Воссоздание различных аспектов истории камчадалов как группы с поляризованным самосознанием, множественностью и ситуативностью его проявления, может оказать существенный вклад в осмысление концептуальных подходов к феномену этничности как объекту социального конструирования, культурной гибридности и этнического дрейфа.

Степень изученности темы. Как отмечено выше, специальные исследования, посвященные рассмотрению этнокультурной специфики камчадалов Магаданской области, отсутствуют. В то же время отдельные сведения о различных сторонах их жизни встречаются в материалах путешественников, должностных лиц и ученых, начиная с XVIII в. Многие из них до настоящего времени сохранили свою научную значимость. В ходе работы использован труд Я. И. Линденау [1983], посетившего Охотское побережье в середине XVIII в., в котором нашли отражение некоторые самоназвания оседлых жителей, черты их быта. Данные о численности и составе жителей населенных пунктов, в которых происходило формирование охотских камчадалов, содержат материалы экспедиции И. И. Редовского, совершеннойв 1806—1807 гг. [Черников, Сыроватский, 1966].

Книга чиновника особых поручений К. Дитмара, посетившего в середине XIX в. Гижигу, описывает это селение, приводит данные о составе его жителей [1901]. Материалы о численном и этническом составе охотских поселенцев имеются в путевых записях епископа Камчатского, Курильского и Алеутского И. Вениаминова, который неоднократно бывал в регионе [Барсуков, 1887].

В XIX — начале XX вв. селения Охотского побережья посещают должностные и частные лица, оставившие путевые заметки, которые содержат хотя и разрозненные, но представляющие значительный интерес сведения об охотских жителях. Это материалы окружного врача А. А. Богородского [1853], горного инженера С. Л. Бацевича [1913], якутского чиновника Н. М. Березкина [1915]. Ценные сведения по хозяйству и быту жителей Охотского побережья приводитгидрограф Б. В. Давыдов. Следует, однако, сказать, что в ряде случаев они не отражают истинной картины жизни охотских камчадалов и нуждаются в корректировке [Лоция., 1923. С. 569, 607, 699].

Очень полезный, хотя и: не всегда достоверный, материал для анализа этнических процессов в среде камчадалов содержится в трудах Н. В. Слюнина [1900] и С. К. Патканова [1911]. В частности, статистические данные Н. В. Слюнина о количестве жилищ, ездовых собак в охотских поселениях в ряде случаев завышены [1900. С.440] против архивных данных [ГАМО, ф. Р-17, д. 73, л.13]. С. К. Паткановым неверно определена этническая номенклатура жителей Тауйска, сильно занижена численность оседлых тунгусов [1911. С. 107].

Упоминание о камчадалах Охотского побережья содержится в капитальном труде В. И. Иохельсона «Коряки» [1997]. Верно отметив обруселость жителей Ямска (коряков), В. И. Иохельсон называет тауйцев тунгусами, не учитывая ассимиляцию тауйской группировки «пеших тунгусов» численно преобладавшими якутами и казаками, повлекшую за собой полное изменение их идентичности [ГАМО, ф. Д-1, д. 1, лл.9, 11,13].

Работы, непосредственно примыкающие к теме нашего исследования, немногочисленны. Изучением хозяйства и быта населения Охотского побережья, в т. ч. и камчадалов, в 1920;1930;х гг. занимались такие известные исследователи, как В. Н. Васильев [ 1930], В. К. Арсеньев [1999], В. И. Левин [1936], Е. А. Крейнович [1979]. Единственное антропологическое исследование метисов Охотского побережья провел М. ГЛевин [1958]. В 1956 г. вышел сборник «Народы Сибири» с коллективной статьей, посвященной коренному старожильческому населению Сибири, в обобщенном виде здесь содержатся сведения и по интересующей нас территории.

Определенные этнографические и статистические сведения, помогающие осветить тему исследования, содержатся в работах А. В. Беляевой [1955], И. С. Вдовина, [1973, 1984], Ф. Г. Сафронова [1958, 1978, 1988], Н. А. Жихарева [1961].

Характеристика этнонимов, применявшихся по отношению к охотским жителям, содержится в лингвистических работах В. И. Цинциус [1947], Л. Д. Ришес [1955], К. А. Новиковой [1960], Е. А. Крейновича [1979]. Г. В. Зотова [1973, 1988]. Следует сказать, что не все их выводы бесспорны. Так, К. А. Новикова полагала, что жители Олы, Армани, Ямска и Тауйска с самоназванием камчадал имели и самоназвание эвен, которое «звучит на их языке эвнэ» [1960. С. 11]. Между тем, самоназвание «эвен» тунгусоязычным жителям Магаданской области, как. оседлым, так и кочевым, не было известно [ГАМО, ф. Р-17, д. 246, л.67]. Документы охотских церквей показывают, что жители указанных селений: именовались «тауйскими якутами», «сидячими» или «оседлыми» тунгусами, коряками, а кочевники — только тунгусами.

К.А.Новикова [ 1960. С. 11,12] также пишет о камчадалах Тауйска, Армани, и Олы как о «эвенах-мэнэ», а о жителях Ямска, Эвенска и других сел, расположенных восточнее, — как о «эвенах-хэеках». Однако первая часть этих терминов (эвен) не соответствует действительности, так как камчадалы не имели подобного самоназвания. Старожилы. же Ямска, Наяхана, Гижиги практически не имели тунгусских корней. Поэтому термин «эвены-хэеки» (эвено-коряки) вряд ли правомерен.

Г. В.Зотов характеризовал русских переселенцев на Анадыре, Колыме, Индигирке и Гижиге как «целую этническую группу» русских на Крайнем Северо-Востоке [1988. С. 163]. Между тем, говорить о «целой» русской этнической группе неправомерно, поскольку данное население проживало на локальных территориях, значительно отдаленных друг от друга, и находилось в окружении кочевников. Группы были крайне слабо связаны, и не имели единого самосознания и этнонима. Находясь в отрыве от основной массы этноса, они обычно не признавали себя русскими.

В фундаментальных трудах О. Б. Долгих [1960] и И. С. Гурвича [1966] содержатся ценные сведения о численности и этническом составе оседлого населения Охотского побережья в XVII—XX вв., этнических процессах и взаимодействиях в регионе, в том числе и в исследуемых нами населенных пунктах. Проблемы охотских камчадалов касался известный этнограф В. А. Туголуков [1970, 1982, 1985], проводивший полевые исследования в Магаданской области. Используя отчет научного сотрудника Магаданского областного музея В. А. Злотина (Гафта) о поездке в Тауйский район в 1934 г., он писал, что в Тауйском районе проживали камчадалы, которые сами себя считали «тунгусами» и родным языком считали «тунгусский» [1970. С. 133]. Но из отчета В. А. Злотина [ГАМО, ф. Р-50, д. 25, л.20] видно, что речь идет исключительно о жителях Армани, которые из-за более тесных связей с кочевниками дольше других сохраняли сословное наименование и некоторое своеобразие в языке.

Отдельные данные по этнической истории и. культуре камчадалов содержатся в коллективных трудах «Историко-этнографический атлас Сибири», «История и культура коряков», «История и культура, эвенов». Использованы работы, посвященные локальным группам камчадалов, истории охотских сел., В. М. Резиновский [1983] описал древнюю и современную историю пос. Ола, привел материал о жилищах и других чертах быта ольчан. Этнограф У. Г. Попова, уроженка с. Тауйск и по происхождению камчадалка, в некоторых своих работах рассматривает вопросы культуры и быта населения Тауйского побережья [1964а, 19 646]. Она же является автором отчета, специально посвященного тауйским камчадалам [1964в]. Современное положение коренных народов Магаданской области, в том числе и этническую" номенклатуру камчадалов, рассматривают А. А. Сирина [1998], М. Х. Бугулов [2002]. Важна для нас и другая работа А. А. Сириной [2002], посвященная актуальным проблемам современного положения камчадалов/ительменов Магаданской области, их самоидентификации и этническому выбору.

Указанные работы касаются в основном отдельных аспектов этнических взаимоотношений в регионе. Недостаточно прослежена история охотских сел, не выявлены обычаи и обряды православного населения края — потомков русских переселенцев и местных народов. Слабо освещены вопросы этнического самоопределения камчадалов в советский и, особенно, в досоветский периоднуждаются в дополнительном анализе идентификационные процессы, развернувшиеся в среде охотских камчадалов в последние десятилетия. Информация, содержащаяся в литературных источниках, не дает целостной картины этничности охотских жителей в динамике. Комплексное исследование камчадалов Магаданской области предпринимается впервые.

Целью настоящего исследования является комплексная реконструкция историко-культурных, этнографических и социально-политических особенностей формирования и развития камчадалов Магаданской области как этнической группы с поляризованным самосознанием, множественностью и ситуативностью его проявления.

В соответствии с целью исследования решаются следующие задачи:

— проследить этнические процессы в северной части Охотского побережья, влиявшие на формирование рассматриваемой группы в различные периоды ее истории;

— выявить численность и состав камчадалов в местах: их традиционного и современного проживания;

— рассмотреть хозяйственный и социокультурный комплекс камчадалов;

— выявить этническую номенклатуру, свойственную камчадалампроанализировать особенности и динамику этнический идентичности камчадалов Охотского побережья;

— исследовать духовную культуру и язык камчадалов. u.

Объектом диссертационного исследования является этническая история камчадалов, локализованных в северной части Охотского побережья.

Предмет исследования — этнокультурная специфика камчадалов, в том числе их этническое самосознание (идентичность), которое рассматривается в широком контексте социокультурного развития группы.

Хронологические рамки исследования охватывают период с XVIII в. по настоящее время. Такой временной диапазон обусловлен тем, что активное формирование охотских камчадалов началось в XVIII в., когда на Охотском побережье были основаны главные опорные пункты: Гижига, Ямск, Ола, возобновлен Тауйский острог. С другой стороны, камчадалы как этническая группа существует, хотя и в значи1'ельно трансформированном виде, в наши дни, и характеризуется активным этническим самосознанием.

Территориальные границы исследования охватывают северную часть Охотского побережья с населенными пунктами, расположенными от Тауйска до Гижиги включительно.

Методология и методы исследования. Методологическую основу диссертации составляет совокупность методов: сравнительно-исторического, социального конструирования (историко-ситуативного), а также методов полевой этнографии. Использование сравнительно-исторического метода позволило рассмотреть происхождение и развитие камчадалов как особой этнической группы, их хозяйственно-культурный тип и отдельные формы народной культуры с учетом экологических факторов и заимствований у соседей по историко-этнографической области. При этом использовались три основных вида исторических сравнений — историко-типологические, позволяющие выявить конвергентные явления в культуре камчадаловисторико-генетические, раскрывающие генетическую связь камчадалов с ранее существовавшими на Охотском побережье этническими общностямиисторико И диффузионные, с помощью которых удается выявить особенности материальной и духовной культуры камчадалов, заимствованные ими у окружающего' населения. Принцип историзма дает возможность в динамике показать действие факторов, влиявших на особенности исторического развития, этнического облика и идентичности рассматриваемой группы.

На основе метода социального конструирования рассмотрены особенности этнической идентичности камчадалов на разных этапах их истории, выявлены основные источники такого конструирования — сословная политика Российского государства, деятельность Русской Православной церкви, этническая политика Советского государства и постсоветской России и вытекающая из нее административная практика местных органов власти. Важным аспектом применяемой методики является попытка синтезировать различные взгляды на этничность путем обнаружения приоритетных факторов этнической идентичности на различных этапах развития исследуемой группы, выявления мотивов самоопределения и форм проявления этнического самосознания.

С помощью методов полевой этнографии собран основной объем этнографических данных об отдельных компонентах традиционно-бытовой культуры камчадалов и их функционировании как определенной системы. Полевые исследования в рамках методов полевой этнографии проводились в форме непосредственного наблюдения, опроса, анкетирования в ходе этнографических экспедиций 1997;2003 гг.

Основные понятия, применяемые в исследовании, входят в круг категорий, которыми оперируют при описании этнических сообществ и их свойств. Для обозначения рассматриваемой этнической общности используется дефиниция «этническая группа», под которой подразумевается территориальное этническое подразделение смешанного происхождения, обладающее этнокультурной спецификой, члены которого имеют отличные от окружающих сообществ характеристики, в том числе особое самосознание (этническую идентичность).

Этноним камчадал пересекается с встречающимися в литературе понятиями «старожилы» и «русские старожилы». И хотя эти термины не совсем строго определяют рассматриваемую группу, следуя традиции, мы также используем и их.

Этническая идентичность в представленном исследовании рассматривается как понятие, эквивалентное этническому самосознанию. ^ Под этнической идентичностью в диссертации подразумевается одна из составляющих процесса самоидентификации — имплицитное свойство человеческой личности устанавливать связи этнического тождества между собой и группой людей по какому-либо признаку или их совокупности, в ходе широких социальных взаимодействий. Этнической идентификацией является процесс установления данного тождества.

Понятие этническая идентичность (самосознание) используется нами в узком смысле термина (как идентичность, выраженная в форме этнонима), а также в широком смысле — как представления людей о собственном этносе и его свойствах.

Источники, на которых базируется исследование, принадлежат к следующим группам: 1) полевые материалы автора, собранные во время экспедиций 1997;2003 гг. в Северо-Эвенский (сс.Гижига, Гарманда, пгт. Эвенск) и Ольский (пгт. Ола, Армань, сс. Тауйск,. Ямск) районы Магаданской области, в места традиционного и современного проживания камчадалов. Результатом полевых работ являются 5 рукописных журналов объемом свыше 350 листов. Опрошено около 120 информаторов, в основном носителей камчадало/ительменской идентичности (список информаторов см. в Прил.1). Собрано и сделано более 200 фотографий, сделаны аудиозаписи. На местах изучены документальные материалытекущие архивы сельских администраций, статистические сведения областной и районных ассоциаций КМНС.

2) материалы архивов с постоянным составом документов. Изучен фонд Р-9 муниципального архива Северо-Эвенского р-на, содержащий посемейные списки Наяханского и Гижигинского сельсоветов. Широко привлекаются сведения архивных фондов, хранящихся в ГАМО. Здесь изучены документы фондов. Д-1 (Ольская Богоявленская церковь), Д-2 (Тауйская Покровская церковь), Д-3 (Ямская Благовещенская церковь), Д-73 (Гижигинская Спасская церковь). Основной массив этих документов составляют метрические книги, исповедальные росписи, отчеты приходских священников. Документы фонда Д-24 (Гижигинское уездное управление) — отчеты начальника уезда — дают представление о различных сторонах жизнедеятельности гижигинцев. Представляют большой интерес фонды советского периода: Р-15 (Ямский сельский совет), Р-17 (Ольский районный исполнительный комитет), Р-23 (Главное управление строительства Дальнего Севера), Р-38 (Административно-гражданский отдел Дальстроя), Р-50 (Магаданской областной краеведческий музей), Р-61 (Гижигинский сельский комитет), Р-63 (Левчиковский сельский: крестьянский комитет), Р-117 (Исполком Северо-Эвенского районного совета),. Р-146 (Магаданское областное производственное объединение совхозов) и др. Из документов советского времени широко используются статистические данные — посемейные списки жителей сел, похозяйственные книги, отчеты сельсоветов и др., а также материалы землеустроительных комиссий, отчеты должностных лиц, содержащие сведения о хозяйстве и быте населения, материалы по развитию сельского хозяйства региона. Всего в ГАМО изучено свыше 150 единиц хранения, относящихся к 19 фондам.

Проанализированы материалы научного архива МОКМ (фонд 2300), научного архива СВКНИИ ДВО РАН (научный отчет У. Г. Поповой за 1964 год «Материалы по хозяйству и быту камчадалов в дореволюционное время», инв. № 391). Последний источник особенно важен для нас, так как здесь содержатся ценные сведения о хозяйстве, быте, обычаях жителей с.

Тауйск. Эти сведения также частично вошли в опубликованные У. Г. Поповой статьи [1964а, 19 646].

3) для анализа численности камчадалов Магаданской области привлекаются материалы семи переписей населения (с 1926 по 2002 гг.), из литературных и архивных источников, текущих материалов Магаданского областного комитета государственной статистики.

4) предметы материальной культуры камчадалов, содержащиеся в этнографических музейных коллекциях МОКМ, СВКНИИ, краеведческого музея пгт. Эвенск.

5) литературные источники.

Научная новизна диссертации состоит в комплексном подходе к рассматриваемой теме. На основе широкого круга источников, в том числе архивных и полевых материалов, вводимых в научный оборот впервые, проведен анализ этнических процессов, протекавших, на севере Охотского побережья на протяжении трех последних столетий. Рассмотрены происхождение, численность и состав магаданских камчадалов, их культурный комплекс, особенности общественного и семейного уклада. Впервые в отечественной и зарубежной историографии исследованы в динамике особенности этнической идентичности камчадалов Магаданской областипоказано влияние административной процессуальности на идентификацию смешанного в этническом отношении населения.

Практическая значимость работы. Накопленный и обобщенный материал может быть использован исследователями для дальнейшего изучения актуальных: вопросов истории и этнографии смешанного в этническом отношении населения, поможет в разработке теоретических проблем этничности как формы социальной организации культурных различий. Полевые и архивные материалы используются автором в учебном курсе «Музееведение и архивоведение» (СМУ, г. Магадан) — собранные автором этнографические предметы пополнили коллекции МОКМ, Музея естественной истории СВКНИИ. Опубликованные материалы по теме диссертации используются в процессе создания обобщающих трудов по истории Магаданской области, в краеведческой и культурно-просветительной работе. Важное практическое значение они могут иметь для органов государственной власти, работающих с этническими группами, для самих камчадалов, заинтересованных в создании собственной региональной истории.

Апробация результатов исследования.

Основные положения и выводы диссертационной работы опубликованы в виде семи статей и одной монографии. Результаты исследований отражены в материалах всероссийских и региональных конференций: «Диковские чтения» (г. Магадан, 2002), «Идеи, гипотезы, поиск» (г. Магадан, 2002), «Арсеньевские чтения» (г. Владивосток, 2002), «Мировоззренческие реконструкции традиционного сознания в евроазиатском сообществе: стереотипы и трансформация» (г. Томск, 2004), «Миграционные процессы на Дальнем Востоке» (г. Благовещенск, 2004). «Этносы Сибири. Прошлое, настоящее, будущее» (г. Красноярск, 2004).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений. Главы подразделяются на параграфы.

Заключение

.

Камчадалы как этническая общность сформировались в досоветский период в результате смешанных браков между оседлыми аборигенами и пришлым населением. Взаимодействие с оленеводами ограничивалось краткими контактами, метисация между ними отсутствовала. Охотские метисы выработали хорошо приспособленный к местным условиям образ жизни, который занимал промежуточное положение между русской крестьянской культурой, перенесенной из центральных районов страны и.

Сибири, в основном Якутии, и культурой коренного населения, воспринятой в процессе приспособления к местным природно климатическим условиям. Круг традиционных хозяйственных занятий рассматриваемой этнической группы в основном был представлен ездовым собаководством, неводным и сетным рыболовством, морским зверобойным промыслом, пушной охотой, -кустарными промыслами. Большое значение приобрел извоз на собачьих упряжках, так как, помимо основной непосредственной цели — перевозка грузов и пассажиров, он обслуживал и другие отрасли хозяйства — охоту, домашние промыслы, а также в значительной степени поддерживал жизнеобеспечение путем натурального обмена с кочевниками.

Хозяйственные и культурные навыки камчадалов сложились, в результате процессов аккультурации и адаптации, от переселенцев были восприняты православие и русский язык в форме диалекта. Существуя на границе коренные/пришлые, группа характеризовалась самобытнымэтнокультурным обликом. Идентификация камчадалов протекала в форме осознания территориальной и сословной общности, отличавшей представителей группы как от кочевников, так и от основной массы русского этноса. Самосознание камчадалов характеризовалось пластичностью, допускавшей множественные варианты его проявления.

Внутренние факторы, оказывавшие влияние на этническую идентичность метисов, действовали двояким образом: способствовали их консолидации как: единой группыи, напротив, разобщалинаселение. Этническая процессуальность, оформлявшая результаты межэтнических взаимодействий, определялась не внутренними, а внешними факторами — социальной и экономической стратегией освоения края, национальной политикой государства, господствующей идеологией. Прослеживается доминирующее участие официальных органов в формировании камчадальской идентичности на всех этапах их этнической истории. Основнымиисточниками, определявшими идентичность" камчадалов, являлись сословная политика Российского государства, деятельность Русской Православной церкви, этническая политика Советского государства и постсоветской России, а также вытекающая из них административная практика на местах.

Сословныйпринцип дифференциации общества, характерный длядосоветского времени, обусловленный управленческими и экономическими интересами государства, препятствовал консолидации охотских жителей, консервировал их. этническую мозаичность. Формальная стратификация общества была выражена в административном делении оседлых охотских жителей на «русские» и «инородческие» сословия, однако эта градация не была связана с их этническими особенностями. Идентичность камчадалов в разрезе сословных групп поддерживалась внешним! предписанием со стороны государственных органов и Русской Православной церкви. В то же время административные органы слабо влияли на развитие экономической и социальной ситуации в регионе.

Предпосылки складывания единого самосознания объективно возникли в досоветский период, однако фактическая консолидация группы в этническую не могла быть осуществлена без мощного внешнего вмешательства, осуществившего ликвидацию прежних формальных перегородок и целенаправленное нациестроительство. Самобытный этнокультурный облик охотских камчадалов привлек внимание органов власти в первоначальный советский период. В этот период наблюдалось абсолютное численное преобладание местных: жителей над приезжими. Однако наличие поздних переселенцев было важным для этнической идентификации старожилов. Они по отношению к камчадалам составляли достаточно контрастную этническую массу, на фоне которой самобытность последних представала наиболее ярко. Кроме того, в этот период действовал и? другой фактор, в течение длительного времени поддерживавший идентичность оседлых жителей — их. известная оппозиционность кочевникам.

Произошло официальное оформление «особой локальной группы охотского населения, известной под названием камчадалы» (И.С.Вдовин). Быстрота этой этнической трансформации была обусловлена, прежде всего, мощным воздействием со стороны, государственных органов. Складывание этнической самокатегоризации камчадалов Магаданскойобласти было самым непосредственным образом сопряжено с внешними: факторами. Первоначальный мощный импульс, направленный на консолидацию этнической группы, в основном сохранился на долгие десятилетия, несмотря на быстро протекавшие процессы этнических трансформаций.

Советский период этнической истории камчадалов в целом отмечен постепенным стиранием этнодифференцирующих признаков. Большое влияние на этнокультурную идентичность камчадалов оказывали социально-экономические и культурные преобразования, происходившие в регионе — перенос и переобустройство всех селений-: коллективизация и реструктуризация отраслей сельского хозяйстваликвидация православных церквейширокое внедрение системы народного образования и т. д. Это был важный канал, по которому шло фактическое изменение культуры и самосознания представителей смешанного населения в сторону их русификации. Этот процесс вступил в резонанс с тесными родственными связями камчадалов и пришлых жителей.

Период со второй половины 1950;х до начала 1980;х гг. характеризуется процессуальной русификацией камчадалов, отражавшей как внутренние процессы социокультурной модернизации традиционного общества, так и политические установки государства. В то же время анализ самосознания представителей рассматриваемой этнической группы показывает, что они осознавали свою особость, связанную с происхождением и культурными отличиями, отделявшими их как от других коренных жителей (оленеводов), так и от переселенцев с западных территорий.

Углубление социально-экономических преобразований, постоянное нарастание массы переселенцев, преимущественные брачные связи с приезжими неуклонно вели к фактическому и формальному распаду этнической группы. Социально-экономическое развитие камчадалов в последние десятилетия проходило в плоскости укрепления их связей с представителями пришлого населения и участия по преимуществу в русской (российской) культуре. Этот объективный процесс был задержан процессуальными новациями, которые детерминировали перемену этнической идентичности и сопровождались мобилизацией этнического фактора, которая последовала за официальным переименованием камчадалов в ительмены.

Актуализация «коренной» идентичности обусловлена повышенным вниманием к этничности со стороны государства, строящего на этом принципе некоторые аспекты экономической и социальной политики. Явление двойной или множественной идентичности, свойственное современным камчадалам благодаря их смешанному происхождению, блокируется наличием дополнительных льгот для коренного населения. Выбирая между двумя потенциально существующими оппозиционными идентичностями (русская или коренная), камчадалыпредпочитают последнюю, актуализирующую их принадлежность к коренным народам Севера. Характер самоидентификации камчадалов внастоящее время диктуется рациональным выбором в условиях внешнего предписания.

Конструктивистский характер использования этнической идентичности проявился в том, что взамен термина камчадал (не входившего в официальный перечень), административные органы сочли возможным использовать целый спектр этнонимов (ительмен, юкагир, эвен, коряк), при приоритетном использовании первого. Так как со стороны органов власти предпочтение было отдано указанному термину, он был фактически навязан метисному населению. В ходе широкомасштабного переименования камчадалы Магаданской области, поставленные в условия этнического выбора, стали официально числиться ительменами (или, реже, коряками и эвенами). Этим объясняется факт массового появления в Магаданской области ительменов, никогда прежде не проживавших на ее территории. Поэтому формирование современных этнических границ между камчадалами: и основным населением Магаданской области инициировано «категоризацией другими», а не самопредписанием, которое лишь воспоследовало за внешним давлением.

Ситуация, сложившаяся с камчадалами Магаданской области, может рассматриваться как пример конструктивистского, а также отчасти инструменталистского использования этничности, при котором группой в условиях внешнего давления реализуется та идентичность, которая со стороны официальных органов является продуктом этнической процессуальности, определяющей номенклатуру народов, а со стороны ее носителей — средством адаптации к меняющейся социально-экономической обстановке и повышения доступности ряда социальных ресурсов, а также потребностью в идентификации на групповом уровне.