Презумпция знания закона и принцип несущественности юридической ошибки в уголовном праве России

Актуальность темы

исследования. С момента построения Уголовным кодексом (далее — УК) РСФСР 1926 г. формул умысла и неосторожности на основании признака осознания общественной опасности их содержание по сей день не претерпело принципиальных изменений. Современное уголовное законодательство России, так же как и советские уголовные законы, не соотносит вину лица с тем или иным уровнем юридического осознания, а её отсутствие — с какой-либо формой юридической ошибки. УК РФ не закрепляет неосознание противоправности в числе обстоятельств, освобождающих от уголовной ответственности или устраняющих преступность деяния.

В то же. время состояние и динамика изменений всего российского законодательства остро ставят проблему юридической ошибки субъекта преступления. В этом отношении необходимо отметить, что УК РФ содержит много спорных статей, а отдельные нормы уголовного закона сформулированы явно неудачно. Кроме того, за время своего существования УК претерпел множество редакций, не считая многочисленных актов Верховного Суда и Конституционного Суда РФ, изменивших трактовку уголовных законов и рамки их использования. В течение неполных четырнадцати лет правке подверглось более половины положений Общей части и около 90 процентов Особенной части УК — в первоначальном виде сохранилось в целом лишь около 20 процентов текста Кодекса. Нельзя не упомянуть и регулярно используемый, вопреки логике Федерального закона от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания», так называемый экстраординарный порядок вступления в силу федеральных законов, подрывающий веру в правовую осведомленность граждан. Экстраординарным порядком, т. е. с момента официального опубликования, приобрели силу большинство редакций УК. Изменения, внесенные в УК в 2010 г., также были введены в действие с момента официального опубликования соответствующих федеральных законов.

Проблема юридической ошибки не может рассматриваться без учета межотраслевых связей уголовного законодательства. Анализ положений УК позволяет констатировать высокий уровень зависимости положений его Особенной части от предписаний иных нормативно-правовых актов. Широкое применение законодателем' бланкетного способа изложения диспозиций уголовно-правовых статей, другие формы взаимодействия уголовных законов с актами иной отраслевой принадлежности, а также постоянный процесс расширения и конкретизации объективного права в целом порождают своего рода «смешанную» противоправность деяний, «распыляя» основания и условия уголовной ответственности между актами различной правовой специфики и юридической силы. Поскольку нормативные акты, попадающие в орбиту уголовного права, в том или ином отношении могут являться «ограниченным» источником уголовно-правовых норм, постольку объёмы, качество и динамика изменений всего этого нормативного материала самым непосредственным образом влияют на способность адресатов уголовного закона осознавать пределы уголовной противоправности своего поведения.

С учетом среднего уровня юридической грамотности населения и реально используемых средств правовой пропаганды, мы полагаем, что во многих случаях вероятность истинности предположения об осознании субъектом конкретного преступления противоправного характера совершаемого им деяния, равно как обоснованность так называемой презумпции знания закона в целом, весьма невелики. Можно ли требовать адекватного понимания уголовно-правовых материй от граждан, не имеющих юридической подготовки, если даже профессиональные юристы зачастую не способны найти выход из многих правовых коллизий?

Несмотря на свою значимость и неоднократные попытки решения, проблема юридической ошибки субъекта преступления ни на теоретическом, ни на законодательном уровне до сих пор не получила чёткой трактовки — этим, как мы полагаем, обусловлена актуальность темы настоящего исследования. Отправным пунктом в разработке вопроса юридической ошибки, по нашему мнению, является правильное понимание института вины в уголовном праве. Неиссякаемое внимание правоведов, уделяемое феномену вины и различным подходам к его интерпретации, служит ещё одним подтверждением актуальности темы настоящего исследования.

Состояние научной разработки проблемы. Презумпция знания закона во все времена притягивала внимание юристов. Множество научных исследований посвящено понятию презумпции, разграничению естественных и юридических презумпций, презумпций и фикций, а также отделению презумпций от иных типов предположений. Разработкой различных аспектов общего понятия презумпции, а также понятия презумпции знания закона, в том числе иа монографическом уровне, занимались: В. К. Бабаев, А. Х. Гольмстен, H.A. Гредескул, Ю. Г. Зуев, О. С. Иоффе, В. И. Каминская, Н. Ф. Качур, А. Ф. Клейнман, JI.JI. Кругликов, C.B. Курылев, О. Э. Лейст, И. А. Либус, Е. А. Нефедьев, В. А. Ойгензихт, К. К. Панько, И. В. Решетникова, Ю. А. Сериков, М. С. Строгович, Е. Б. Тарбогаева, H.H. Тарусина, A.A. Тилле, З. М. Черниловский, Г. В. Швеков, Я. Л. Штутин, а также другие авторы. Однако многие спорные вопросы в рамках изучения этих категорий так и не получили окончательного разрешения, что, на наш взгляд, обусловлено отсутствием общих методологических подходов к изучению аксиом, презумпций и фикций в праве.

Вопрос вины является краеугольным камнем науки уголовного права. К проблемам института вины в уголовном праве, в том числе проблеме юридической ошибки субъекта преступления, обращались такие крупные правоведы, как, например: Я. М. Брайнин, C.B. Векленко, Б. В. Волженкин, A.A. Герцензон, П. С. Дагель, Ю. А. Демидов, А. Э. Жалинский, Н. Г. Иванов, ДЛ. Котов, М. И. Карпушин, А. П. Козлов, JI.JI. Кругликов, В. Н. Кудрявцев, Н. Ф. Кузнецова, В. И. Курляндский, В. В. Лунеев, Н. С. Малеин, A.B. Наумов, A.A. Пионтковский, А. И. Рарог, Т. Л. Сергеева, Н. С. Таганцев, К. Ф. Тихонов, А. Н. Трайнин, Б. С. Утевский, Г. С. Фельдштейн, И. Г. Филановский, Дж. Флетчер, И. В. Шишко, В. А. Якушин, П. С. Яни.

Теоретическая основа диссертационного исследования. В работе использованы фундаментальные научные труды в области истории, теории и философии права, научные работы по криминологии, криминалистике, доказательственному праву, а также доктринальные источники уголовного, уголовно-процессуального, конституционного, административного, налогового, гражданского права и гражданского процесса. Использованы работы дореволюционных, советских, постсоветских и современных российских учёных-правоведов, а также зарубежная правовая литература. Привлечены научные работы философов, психологов, социологов, лингвистов, математиков, а также представителей иных наук. Общую теоретическую базу исследования составили так называемая семантическая концепция истины, теория дедуктивных систем и оценочная (нормативная) концепция вины в уголовном праве.

Цели и задачи диссертационного исследования. Цель настоящего исследования состоит в раскрытии понятия презумпции знания закона и выявлении специфики действия данной категории и сопутствующих институтов в уголовном праве России.

В рамках достижения указанной цели нами были поставлены следующие задачи:

— обосновать общие методологические подходы к изучению презумпций;

— сформулировать понятие юридической презумпции;

— соотнести понятия презумпции, аксиомы и фикции, провести границу между юридической презумпцией и иными типами предположений, используемых в праве;

— сформулировать общее понятие презумпции знания закона;

— выявить формы существования предположения о знании закона в уголовном праве и процессе;

— рассмотреть основания применения предположения о знании закона в уголовном праве и процессе и дать ответ на вопрос о последствиях юридической ошибки субъекта преступления;

— сформулировать предложения по совершенствованию законодательства и практики его применения.

Гипотезы исследования:

— презумпции имеют общую вероятностную природу и единую логико-лексическую структуру;

— с точки зрения семантической определенности так называемая презумпция знания закона действует в современном уголовном праве в качестве правовой аксиомы;

— с точки зрения статистической обоснованности предположение о знании закона в современных условиях не имеет прямого индуктивного основания, является динамической категорией, и в статическом аспекте, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций;

— юридическая ошибка субъекта преступления является обстоятельством, способным устранять вину лица.

Объектом диссертационного исследования выступают категории мышления и совокупность общественных отношений, связанных с установлением и применением уголовно-правовых запретов. Предметом исследования являются отечественное и зарубежное законодательство, судебная практика, научные публикации, статистические данные, результаты анкетирования, а также иные материалы и источники.

Руководствуясь семантической концепцией истины, мы пришли к выводу, что изучение правовых презумпций должно начинаться за рамками юриспруденции и профессиональной юридической лексики, поскольку истинность многих понятий, используемых в праве, не может быть установлена в рамках юридической терминологии и юридического толкования, но требует обращения и к аспектам истины, существующим в языках иных систем познания. Средствами языковой интерференции при этом могут служить инструменты лингвистики и математики, а общим языковым пространствомживой язык и язык формальной логики. Методологическую основу диссертационного исследовании, помимо лингвистического, а также статистического, генетического, формально-логического, историографического, историко-правового и сравнительно-правового видов анализа и синтеза, системно-структурного метода, различных форм наблюдения и анкетирования (см. прилоэюения 1−4), иных общих и частно-научных форм и методов познания, составили принцип дополнительности Н. Бора, так называемые теоремы К. Гёделя о неполноте дедуктивных систем и теорема А. Тарского о невыразимости истины. В исследовании использованы различные виды интерпретации, включая грамматическое, логическое, контекстуально-историческое, систематическое, функциональное, психологическое, социологическое, политическое и нравственное толкование права.

Нормативная база диссертационного исследования представлена международно-правовыми документами, Конституцией РФ, а также уголовным, уголовно-процессуальным, уголовно-исполнительным, административным, налоговым, гражданским и иным отраслевым законодательством. В работе задействованы действующие и утратившие юридическую силу нормативно-правовые акты, памятники древнего права, нормативно-правовое наследие дореволюционной России, правовые источники РСФСР и СССР. В настоящей диссертации отражены результаты изучения зарубежного законодательства, а также доктринальных и прецедентных источников права отдельных стран.

Эмпирическая база диссертационного исследования. При подготовке диссертации использовались акты Конституционного Суда РФ, Верховного и Высшего Арбитражного судов РФ, Верховного Суда США, иная опубликованная судебная практика, статистические материалы, неопубликованные материалы отдельных уголовных дел, результаты анкетирования и т. д.

Научная новизна диссертационного исследования во многом обусловлена нестандартными для правовых дисциплин методами и направлениями исследования. Изучение юридических презумпций, как правило, не выходит за рамки юриспруденции. В настоящей работе проанализированы формы существования презумптивных конструкций не только в правовой системе, но также в математике, лингвистике, истории и других областях знания. Для раскрытия понятия презумпции, а также в целях соотнесения его с понятием аксиомы и фикции автором использован научный аппарат и наиболее актуальные концепции философии, лингвистики и математики.

Научную новизну исследования подтверждает то, что многие положения, выносимые на защиту, выдвигаются в юридических науках впервые. В общей теории права, науке уголовного права и иных отраслевых направлениях знания никогда прежде самостоятельно не исследовались, к примеру, вопрос о соотношении презумпции знания закона и принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, вопрос об условиях статистической обоснованности презумпции знания закона и проблема очевидности правовых предписаний.

Положения, выносимые иа защиту:

1. Естественная (общелогическая) презумпция — это достаточно обоснованное вероятностное суждение (предположение) об истинности элементов некоторого достаточно многочисленного класса, рассчитанное на заранее не определенное количество элементов этого класса и, как следствие этого, допускающее возможность неоднократного использования и неоднократного опровержения.

2. В основе многих норм права лежат те или иные естественные презумпции, как устойчивая форма выражения человеческих знаний. Но наличие юридической презумпции можно констатировать лишь тогда, когда в правовом источнике закреплено достаточно обоснованное предположение, допускающее возможность доказательного опровержения.

3. В плане статистической обоснованности предположение о знании закона является динамической категорией и в каждый конкретный промежуток времени, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций.

4. Необходимо разделять предположение о знании закона и юридический принцип, согласно которому незнание закона считается фактом, имеющим ограниченное или не имеющим никакого юридического значения (несущественным), а в сфере реализации юридической ответственности, в частности, — не способным исключить вину лица (неизвинительным). Несмотря на то, что его содержание обращено к праву, общелогическое предположение о знании закона есть категория неправовая, скорее этическая. В свою очередь, правило несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, являющееся наиболее привычной формой выражения юридических последствий использования предположения о знании закона, играет в системе позитивного права роль одного из ведущих принципов, а в правовом сознании — роль одной из основных, но, подчеркнём, возможных правовых аксиом.

5. В контексте уголовного права знание закона следует понимать, прежде всего, как осознание субъектом преступления противоправности совершаемого деяния. При таком понимании в отечественном уголовном праве действуют принцип несущественности (в том числе неизвинительности) юридической ошибки и фикция знания закона, имеющие определённые границы действия (которые в основном совпадают с пределами действия уголовных законов), знающие строго определённые случаи неприменения и не допускающие легальной возможности прямого опровержения.

6. На базе рассмотрения условий статистической обоснованности предположения о знании закона делается вывод о том, что уголовный закон долэ/сен использовать юридическую ошибку субъекта в качестве факта, имеющего ограниченное юридическое значение (выступающего, например, в роли смягчающего обстоятельства, обстоятельства, устраняющего умысел, или обстоятельства, в определённых случаях исключающего вину лица), но не может не учитывать его вовсе.

7. Для определения существенности (юридической значимости) правовой ошибки в уголовном праве предлагается использовать признак реальности и свойство относимости (релевантности) ошибки. Реальность — это действительное наличие ошибки. Релевантность ошибки выражается в отношении соответствующих норм права к установлению оснований и условий уголовной ответственности.

8. Неопровержимый характер принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки в уголовном праве претит последовательному воплощению идеи свободы воли и реализации принципа субъективного вменения. С точки зрения идеи свободы воли и принципа субъективного вменения юридическая ошибка в отдельных случаях может рассматриваться в качестве извинительного (устраняющего вину лица) обстоятельства, что подтверждает практика применения УК РФ.

9. К критериям извинительности юридической ошибки отнесены непреодолимость и (или) закономерность ошибки. Непреодолимость ошибки означает отсутствие у субъекта реальной возможности её избежать (отсутствие возможности осознания противоправности). Отсутствие долженствования осознания противоправности рассматривается в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Закономерность ошибки состоит в наличии у субъекта достаточных оснований полагать, что совершаемое им деяние является правомерным.

10. Последствия извинительной юридической ошибки разумно урегулировать в УК РФ с помощью введения нормы-исключения, устанавливающей право суда признать лицо невиновным в силу неосознания им противоправности деяния. Регламентацию нормы-исключения следует объединить с фиксацией принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки как общей нормы. С учётом различных вариантов размещения этих норм в Общей части УК предлагается дополнить ст. 28 частью третьей следующего содержания:

3. Незнание закона не освобоэюдает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно." .

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования.

Результаты исследования позволяют снять ряд существующих противоречий в науке уголовного права и расширяют границы понимания презумпций, сложившиеся в общей теории права. Практическая значимость исследования состоит в том, что оно содержит обоснованные предложения по реформированию уголовного законодательства, а отдельные положения, выносимые на защиту, могут быть учтены в практике расследования и рассмотрения уголовных дел.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертации отражены автором в 20 публикациях, включая 2 публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ. Результаты исследования освещались на ряде местных, региональных, всероссийских и международных научных и научно-практических конференций, конференциях аспирантов, а также на’научно-методических семинарах.

Выносимые на защиту результаты исследования получили апробацию в рамках региональных и всероссийских олимпиад и конкурсов научных работ, в числе которых: ежегодный областной конкурс Губернатора Ярославской области на лучшую научно-исследовательскую работу (2005, 2006 г. — дипломы победителя в секции общественных наук) — заключительный тур (выступление с докладом) Всероссийской студенческой олимпиады по юриспруденции, проходивший на базе МГЮА (2006 г. — диплом победителя) — Всероссийский открытый конкурс на лучшую научную работу студентов вузов по естественным, техническим и гуманитарным наукам (2006, 2007 г. — медали «За лучшую научную работу»).

Структура работы определяется целями и задачами исследования, включает в себя введение, 4 главы, объединяющие 15 параграфов, заключение, список использованных источников и 4 приложения.

Заключение

.

1. Онтологически любая презумпция представляет собой предположение. Общим местом для понимания предположений, как гносеологического феномена, является то, что они имеют вероятностный характер истинности: при данных критериях истинности предположение может быть либо истинным, либо ложным. Отталкиваясь от идей о семантической природе истины и о преходящей коммуникативной природе инструментов её выражения мы провели анализ использования различных категорий, обозначаемых термином «презумпция» на уровне общеупотребительной и специальной лексики в естественных науках, праве, истории, психологии, философии, математике, лингвистике и других областях познания. На основании этого мы пришли к выводу, что многим из таких категорий соответствует типичный логико-лексический приём, или типичная познавательная схема, оперирующая вероятностными суждениями и их связками, -логико-лексический приём презюмирования. Суть данного приёма состоит в выведении проверяемых следствий из вероятностного основания (суждения или закономерности), которое не проверяется в рамках верификации следствий. Инструментальная ценность приёма презюмирования сводится к определению «точки отсчета» или фиксации «шага» познания. В зависимости от степени обоснованности и некоторых иных факторов, приём презюмирования используется в различных сферах и на различных уровнях познания — от пресуппозиций в лингвистике до общелогических презумпций в судебной психиатрии, например.

2. Среди всех вероятностных конструкций, строящихся на основании единого приёма презюмирования, мы выделили модель естественной (общелогической) презумпции, как устойчивой автономной формы и характерного типа предположения. Естественная (общелогическая) презумпция — это достаточно обоснованное вероятностное суждение (предположение) об истинности элементов некоторого достаточно многочисленного класса, рассчитанное на заранее не определенное количество элементов этого класса и, как следствие этого, допускающее возможность неоднократного использования и неоднократного опровержения. Для лёгкости представления мы объединили признаки естественной (общелогической) презумпции в общую структуру. Структура любой общелогической презумпции, по нашему представлению, складывается из трёх пластов, соответствующих условиям установления предположения, его применения и опровержения.

Первый пласт — основание презумпции. Поскольку естественные презумпции, как специфический тип предположений, рассчитаны на длительное действие в отношении достаточно многочисленного класса явлений, их основание представляют достаточно обоснованные статистические, или вероятностные, закономерности. Вероятностную закономерность, выражаемую презумпцией, можно условно представить так: «если А (х) есть истина, то, вероятно, Р (х) есть истина». На основании анализа презумпций в различных сферах их использования мы можем утверждать, что таковые далеко не всегда имеют прямую индуктивную природу и прямое эмпирическое обоснование. Мы полагаем, что высокую степень вероятности истинности презумпции может обеспечивать любая статистическая закономерность, достаточно обоснованная математически. Так, например, в основе действия общелогической презумпции добропорядочности людей, частным проявлением которой служит юридическая презумпция невиновности, лежит простое статистическое правило. Данная презумпция всегда применяется к отдельно взятому нарушению и конкретному нарушителю определенной нормы поведения. Каждое нарушение соответствующей нормы поведения может быть совершено ограниченным количеством лиц (одним лицом или группой), составляющим лишь незначительную часть всех людей, на которых распространяют свое действие соответствующие системы правил. Вероятность совершения конкретного нарушения определенным человеком составляет, соответственно, ничтожно малую величину — помимо ограниченной группы лиц или одного лица, совершившего деяние, все прочие адресаты соответствующих правил поведения невинны (добропорядочны).

Второй пласт — умозаключение из закономерности, лежащей в основании презумпции (собственно предположение). Упрощенно: «если, А есть истина и не доказано, что Р есть ложь, то Р есть истина» .

Выдвижение и применение презумпций имеет дедуктивную природу — обобщенное суждение распространяется на частные случаи. Соответственно, третий пласт презумпции составляет презумптивный вывод — частное суждение, выдвигаемое в каждом случае использования презухмпции. Упрощенно: «Р есть истина» .

3. Границу между презумпцией и прочими типами предположений (версией и гипотезой) провести достаточно просто. Аксиому и презумпцию сближает их самоочевидный, с точки зрения практики, характер. Более того, роль многих аксиоматических положений в соответствующих областях знаний играют типичные презумпции. В то же время, аксиоматический характер определяется не эмпирической или логической данностью положения, а его семантической неопределенностью внутри соответствующей системы познания.

Наиболее близки презумпция и фикция. Можно выделить различные значения понятия «фикция»: общеупотребительное, философское (общелогическое), правовое.

Общим для них является то, что фикция означает недостоверное, заведомо или закономерно ложное суждение. Нарушение отдельных условий построения и выдвижения естественной (общелогической) презумпции неизбежно превращает её в фикцию. Так, фиктивным является предположение, не отражающее высоко обоснованную статистическую закономерность или достаточно обоснованное умозаключение из таковой. Фиктивным является предположение, не допускающее возможности опровержения (типа «если, А есть истина, то каждое Р есть истина»). Неопровержимый тип формулировки предположения исключает учёт вероятности того, что презюмируемый факт может быть ложным. А при успешном доказательстве факта, противоположного презюмируемому, работает правило абсурда: «если, А есть истина и Р есть ложь, то Р есть истина». Фиктивным, наконец, является частное суждение, выдвигаемое на основании естественной презумпции, но с нарушением правил дедуктивного вывода, а именно: при ложности условий, заданных выражаемым презумпцией умозаключениемпри доказанности истинности несовместимого суждения.

4. В нашем представлении, понятие естественной презумпции должно давать своего рода логический каркас для формирования понятия юридической презумпции, помогая в познании её истинной сути и отграничении от прочих категорий, используемых в праве: правовых идей, принципов права, правовых норм, юридических фикций и т. д. В качестве инструмента правовой системы — юридической презумпции (лат. «praesumptio juris»), можно рассматривать, как мы считаем, прямо или косвенно закрепленное в формальном источнике права и выражающее конкретную статистическую закономерность достаточно обоснованное вероятностное суждение об истинности факта определенного рода (как правило, применяемое в случае установления истинности факта другого рода), возлагающее бремя оспаривания данного факта на того или иного процессуального оппонента, рассчитанное па неоднократное применение и допускающее возможность неоднократного доказательного опровержения.

5. Стоит отметить, что многие естественные презумпции как средство выражения устойчивых человеческих знаний частично определяют содержание тех или иных законодательных положений. Например, естественная презумпция знания закона в той или иной мере обусловила формирование важнейших правовых институтов, регламентирующих правила опубликования нормативно-правовых актов и вступления их в силу, правила действия нормативно-правовых актов во времени и по кругу лиц, правила применения аналогии. З. М. Черниловский убедительно обосновал позицию, согласно которой естественная презумпция знания закона способствовала становлению писаного права, а именно тому, что законы стали заноситься на прочный материал и выставляться.

352 для всеобщего обозрения.

Общую дефиницию презумпции знания закона дать достаточно просто — ото предположение о знании закона каждым лицом. В действительности в разных случаях предметное содержание презумпции знания закона относится к различным правовым нормам и может иметь отношение к различным уровням восприятия правовой информации непосредственными адресатами эти х норм. С учётом этого естественную презумпции знания закона можно определить как обладающее высокой степенью обоснованности предположение о знании лицом текста правового акта, понимании существа правовых норм либо осознании правовой природы определенных явлений, собственного или чужого поведения, рассчитанное на неоднократное применение и допускающее возможность неоднократного доказательного опровержения.

Почему существует это предположение? Потому что требования закона носят обязательный характер. А также потому, что законы на самом деле нуждаются в познании. Закон — это внешний по отношению к его адресатам акт. Любой закон представляет собой текст о нормах права, написанный на юридическом языке определенными людьми. Адресаты закона — это огромная, по сравнению с создателями закона, группа людей, которые в массе своей не являются профессиональными юристами, а потому статистически знание закона — это вероятное знание людьми национального варианта обязательного текста, написанного для них другими людьми на юридическом языке. Презумпция знания закона, в свою очередь, закрепляет предположение о том, что каждый человек знает юридический текст закона и понимает, что этот текст выражает.

6. По нашему мнению, в плане статистической обоснованности предположение о знании закона является динамической категорией и в каждый конкретный промежуток времени, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций. Предположение о знании закона могло возникнуть в качестве высоко обоснованной вероятностной конструкции (презумпции) в совершенно иных исторических реалиях — в условиях небольшого количества правовых актов и всеобщего их провозглашения либо в условиях прямого участия всего населения в их принятии. Уже целые тысячелетия в истории человечества и в любой существующей правовой системе законодательная власть осуществляется относительно небольшой и достаточно изолированной группой людей. Кроме того, позитивное право постоянно изменяется, а число правовых актов, в том числе в современной России, постоянно увеличивается. С учётом данных факторов прямое индуктивное обоснование презумпции.

352 Черниловский З. М. Указ. соч. С. 98. знания закона дать невозможно. В современных условиях в основе действия так называемой «презумпции знания закона» по большей части лежат её собственный общеизвестный характер и авторитет законотворца. Иными словами, с точки зрения реального уровня обоснованности сейчас преимущественно действует фикция знания закона. В этом смысле презумпция знания закона является классическим когнитивным архетипом в сфере правовой культуры.

Отказавшись от тезиса о прямой индуктивной природе построения предположения о знании закона, во второй главе настоящей работы мы определили общие условия, замещающие совокупность обстоятельств прямого опыта в установлении обоснованности выражаемой этим предположением закономерности. Мы назвали их условиями статистической обоснованности предположения о знании закона (предпосылками истинности предположения о знании закона — в частном случае использования).

7. Когда вероятность знания и понимания закона всеми и каждым высока, ссылка любого лица на незнание закона изначально может рассматриваться как несущественная. Иными словами, закон с полным основанием может либо вовсе не учитывать подобную ссылку, либо может предполагать, что она несущественна. Это читается уже в формулировке презумпции знания закона на латыни: «ignorantia juris nocet» 353. Действительно, граждане обязаны законы соблюдать, поэтому не имеет ключевого значения то, знают ли они законы. Юридическую обязанность знания конкретных правовых норм можно встретить лишь в отдельных институтах права. Нет всеобщей юридической обязанности знать положения правовых актов. Это моральная обязанность по отношению к тем, кого эти правовые акты в каждом конкретном случае охраняют. Последствия неисполнения этой моральной обязанности сводятся к отсутствию изменений в юридических процедурах.

Презумпция знания закона известна всем «под маской» постулата «незнание закона не освобождает от ответственности». Правило «незнание закона не освобождает от ответственности», являющееся наиболее привычной формой выражения последствий использования предположения о знании закона, в системе позитивного права играет роль одного из ведущих принципов, а в правосознании — роль оной из основных и, подчеркнём, возможных правовых аксиом. Аксиоматический характер данного положения определяется не его неопровержимой достоверностью — во все времена и при разных законах, в том числе нынешних российских, в отдельных случаях незнание закона может повлечь за собой освобождение лица от ответственности. Постулат «незнание закона не освобождает от ответственности» является правовой аксиомой в силу своей.

353 Правовое незнание ничего не меняет (доел., лат.). семантической неопределенности внутри правовой системы — его основания удалены от проверки, отсутствуют средства юридического выражения его истинности.

Правило «незнание закона не освобождает от ответственности» — это лишь одно из проявлений важнейшей юридической составляющей (юридического принципа, который мы обозначили как принцип несущественности юридической ошибки) более общей категории предположения о знании закона. Другими проявлениями предположения о знании закона в праве являются юридическая (процессуальная) презумпция и фикция знания закона. Принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибкиэто прямо или косвенно закрепленный в нормативно-правовом акте принцип (правовая норма или правовой институт), устанавливающий несущественный (неизвинительный) характер юридической ошибки. Принцип-антагонист, или принцип существенности (извинительности) юридической ошибки, — это прямо или косвенно закрепленный в нормативно-правовом акте принцип (правовая норма или правовой институт), определяющий существенный (извинительный) характер юридической ошибки, а также её материально-правовые последствия. В сфере юридической ответственности принцип существенности (извинительности) юридической ошибки становится частью или сливается с принципом вины.

8. В контексте уголовного права знание закона, прежде всего, следует понимать как осознание субъектом преступления противоправности совершаемого деяния. Отечественное позитивное уголовное право* не просто исходит из предположения об осознании субъектом преступления противоправности содеянного, но не признает правовое незнание обстоятельством, влияющим на уголовно-правовую реакцию. Иными словами, уголовное право устанавливает принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки в его абсолютно категоричной форме. Отдельные случаи прямого преодоления принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки на практике картины в целом не меняют, поскольку исключение уголовной ответственности в подобных случаях происходит, по большому счету, вопреки буквальному прочтению УК РФ. Как мы попытались доказать во второй главе настоящей работы, если принцип несущественности (неизвинительной) юридической ошибки полностью категоричен, то применяется не юридическая презумпция, а неопровержимая форма фикции знания закона. Принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» и фикция знания закона оказались «вынесены за скобки» уголовного закона — они получили лишь косвенное воплощение в ст. 5, 8, 24 — 26, 28 УК.

9. Непосредственное проявление общелогической презумпции знания закона и прямое закрепление границ действия принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки и фикции знания закона можно обнаружить в нормах УК, определяющих пределы действия уголовных законов в юридическом и географическом пространстве, во времени и по кругу лиц (ст. 3, 9, ч. 1 ст. 10, ст. 11, 12, 19, ч. 1, 2 ст. 20, ст. 21 УК). Границы действия рассматриваемых категорий определены также статьями Особенной части, фиксирующими составы преступлений со специальным субъектом. В ряде своих норм УК устанавливает дополнительные ограничения действия фикции знания закона и принципа несущественности юридической ошибки. Таким образом, принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» и соответствующая фикция выступают в уголовном праве в качестве категорий, имеющих определенные границы действия, знающих строго определённые случаи неприменения и не допускающих легальной возможности прямого опровержения (абсолютно категорических в пределах своего действия). Косвенно принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки и юридическая фикция знания закона преодолеваются во всех случаях освобождения от уголовной ответственности по основаниям, установленным УК.

10. Несмотря на то, что возможности прямого преодоления принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки и опровержения предположения об осознании противоправности уголовное законодательство не предусматривает, на практике в отдельных случаях они всё-таки оспариваются. Учитывая количество и динамику изменения юридических правил, которые «вмешиваются» в жизнь каждого из нас, невозможно представить человека, который был бы способен знать и адекватно воспринимать все адресованные ему правила поведения и мог бы в каждом конкретном случае «правильно» интерпретировать собственные и чужие поступки. Достаточно посмотреть на круг дискуссионных вопросов в науке уголовного права, чтобы понять, что требовать адекватного осознания правовых материй от граждан, не имеющих юридической квалификации, немыслимо.

В результате изучения условий обоснованности предположения о знании закона в уголовном праве мы пришли к выводу, что это предположение статистически обосновано не настолько, чтобы уголовный закон всегда признавал незнание закона несущественным обстоятельством и мог его не учитывать. Уголовный закон должен принимать во внимание вероятность юридической ошибки. Уголовный закон должен рассматривать незнание закона в качестве факта, имеющего ограниченное юридическое значение (выступающего, например, в роли смягчающего обстоятельства или обстоятельства, в определённых случаях способного исключать вину лица).

Вполне понятно, что не всякая юридическая ошибка должна влечь правовые последствия. Тем более ясно, что не всякая ошибка может оправдывать человека и говорить о его невиновности. В отечественной правовой науке на этот счет не сложилось каких-либо общих взглядов. Мы полагаем, что нужно разделить существенный характер, или правовую значимость, ошибки субъекта и свойство извинительности существенной юридической ошибки, т. е. способности юридически значимой ошибки устранять вину лица. Для определения существенности правовой ошибки в уголовном праве мы предложили использовать 1) признак реальности, а также 2) свойство относимости (релевантности) ошибки. Реальность ошибки подразумевает её действительное наличие. Относгшость ошибки связана с отношением соответствующих норм права к установлению оснований и условий уголовной ответственности.

Выработаны предложения по изменению действующих уголовно-правовых норм с целью повышения уровня их очевидности. В частности, предложено изложить ч. 1 ст. 1272 УК в следующей редакции:

1. Незаконное использование принудительного или обязательного труда человека, — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. «.

11. Принцип субъективного вменения призывает руководствоваться тем, что привлечение к уголовной ответственности возможно лишь за такое поведение, в котором была выражена воля субъекта, и за такое деяние, которое в своих существенных чертах отразилось в сознании субъекта. С позиции принципа субъективного вменения, юридическая ошибка как фактор, способный влиять на выбор человека, поступать ли ему в соответствии с законом либо преступить закон (тогда как по общему правилу любой человек предполагается невиновным), может рассматриваться в качестве обстоятельства, способного исключать вину.

К критериям извинительности юридической ошибки отнесены непреодолимость и закономерность ошибки. Непреодолимость ошибки означает отсутствие у субъекта реальной возможности её избежать (отсутствие возможности осознания противоправности). Отсутствие долженствования осознания противоправности рассматривается в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Закономерность ошибки состоит в наличии у субъекта достаточных оснований полагать, что совершаемое им деяние является правомерным.

12. В истории отечественного и зарубежного уголовного права можно выделить три основных подхода к закреплению' последствий юридической ошибки:

— легализовать понятие правовой, или юридической, небрежности, выражающейся в неосознании лицом противоправности деяния при наличии реальной возможности и долженствовании такого осознания;

— изменить интеллектуальный момент существующих формул умысла и легкомыслия на основании критерия осознанной противоправности;

— закрепить в числе обстоятельств, устраняющих вину, неосознание лицом противоправности деяния при отсутствии возможности (или при отсутствии возможности и долженствования) такого осознания.

13. Несмотря на текстуальное сходство правовой небрежности и нормы-исключения, между ними существуют принципиальная разница. В том смысле, который несёт в себе институт юридической небрежности, его регламентация не способна обосновать исключение лица, не воспринимающего противоправность своего поведения, из поля ответственности. Дополнительная форма вины способна лишь расширить сферу криминального. По нашему мнению, использование юридической небрежности может иметь место только наряду с регламентацией инструмента, обосновывающего исключение вины и ответственности субъекта, допустившего ошибку.

14. Мы полагаем, что не только в части распространения предвидения, как обязательной составляющей интеллектуального содержания умысла и легкомыслия, лишь на материальные составы, но также в части описания осознания общественной опасности и предвидения субъектом именно общественно опасных последствий деяния законодательные формулировки видов вины в УК РФ нельзя назвать удачными. Критерий осознания субъектом преступления общественной опасности деяния в отрыве от теоретических построений не способен в полной мере удовлетворить потребности практики, более того, зачастую он представляет лишь дополнительные трудности и препятствия. В этом свете полное или частичное обновление интеллектуальной составляющей умысла и неосторожности есть несомненное благо. С другой стороны, введение в интеллектуальную часть умысла или легкомыслия критерия осознания противоправности, при последовательном проведении принципа презумпции невиновности, должно заставить правоприменителя доказывать осознание обвиняемым противоправности деяния в каждом случае, что никак не согласуется с природой очевидно преступных деяний. Кроме того, установить осознание противоправности не многим проще, чем осознание общественной опасности. В таком ракурсе употребление признака осознания противоправности скрывает в себе даже большие недостатки, чем те, что имеет признак осознания общественной опасности. Не говоря уже о том, что к подобной перестройке института вины не готовы ни отечественная доктрина, ни законодатель, ни правоприменитель.

15. Ссылка на 'зарубежный опыт авторов, выступающих за преобразование интеллектуальной стороны формул вины в УК РФ с помощью критерия осознанной противоправности, несёт в себе существенный изъян — в действительности практически нигде в мире осознание противоправности в содержание форм вины не включается. Право многих государств пошло по третьему пути и содержит казус невиновного причинения вреда. Подобный казус сродни норме о малозначительности — как исключительное положение, он также не должен использоваться постоянно.

Введение

в УК нормы-исключения представляется нам наиболее разумным вариантом урегулирования последствий извинительной юридической ошибки. Признание факта отсутствия вины в деянии лица, не имевшего возможности осознавать противоправный характер своего поведения или достаточно обоснованно считавшего себя действующим (бездействующим) правомерно, как мы считаем, должно стать предметом оценки (усмотрения) и правом суда, причём только суда. На наш взгляд, лучше всего текстуально объединить принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, как общее правило, с нормой о невиновном причинении вреда — как исключением из него. Наиболее приемлемым местом для расположения соответствующих норм в УК является гл. 5, а с учётом логики построения гл. 5 и содержания новелл оптимально их размещение в ст. 28 (часть вторая которой уже содержит обстоятельство, исключающее вину, прямо не корреспондирующее формулам умысла и неосторожности, закрепленным в УК). С учётом всего сказанного мы предлагаем дополнить ст. 28 УК РФ частью третьей следующего содержания:

3. Незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно." .

В работе рассмотрены иные возможные редакции ч. 3 ст. 28 УК. В частности:

3. Незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло её осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно. Если лицо, совершившее деяние, не осознавало противоправности своих действий (бездействия), хотя должно было и могло ее осознавать, и не имело достаточных оснований полагать, что оно действует (бездействует) правомерно, преступление признается совершенным по небрежности. «.

Выработано предложение по дополнению ч. 1 ст. 61 УК РФ пунктом «ж1″ следующего содержания: ж') совершение преступления в результате юридической ошибки, если лицо, совершившее преступление, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и имело основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно-» .