Актуальность темы
исследования.
Данное диссертационное исследование посвящено анализу перспектив онтологического мышления в философии Хайдеггера и Делеза. Перспектива мышления здесь — это одновременно и некоторый, весьма своеобразный набор «оптических устройств», которыми располагает (беря на вооружение достижения своего времени — ведь у каждой эпохи своя логика восприятия) тот или иной мыслитель для построения теоретической дистанции к «предмету» мысли, и некоторое со всей ответственностью принятое решение о том, чем следует заниматься философии сейчас, чтобы у нее было будущее. Хайдеггер и Делез, обращаясь во многом к сходному материалу (в том числе, к текстам Ницше как радикального «ниспровергателя метафизики»), ищут ответ на вопрос, как возможна философия и чем она должна быть, если она не должна и не может больше быть метафизикой? Однако, при том, что оба исследуемых автора исходят из завершения метафизики как из состоявшегося факта, абрис перспектив онтологического мышления у Хайдеггера и Делеза получается весьма различный (и как одно из следствий, созданные ими реконструкции приписывают философии Ницше прямо противоположный смысл). Однако цель сравнения хайдеггеровской и делезианской оптик видится не в том, чтобы выяснить, какая из них надежнее и правильнее представляет онтологическую перспективу. Говоря о перспективах онтологии у Хайдеггера и Делеза, мы имеем ввиду не столько то, что эти авторы выстраивают онтологические учения (в отношении Хайдеггера это справедливо, в отношении Делеза — нет), которые можно было бы по содержанию сравнивать, речь скорее о том, что они ставят саму возможность онтологии под вопрос. Вот эта-то проблематизация перспектив онтологии и оказывается в центре настоящего исследования. В том смещении онтологической проблематики, которая происходит в философии Делеза по сравнению с философией Хайдеггера, можно видеть симптом современной эпохи. А потому смысл анализа оптик, выявляющего различия между ними, направлен, в конечном итоге, на проблематизацию современного мышления как принципиально неметафизического, то есть на выявление границ современной мысли.
Поэтому, подвергая анализу перспективы онтологии в оптиках Хайдеггера и Делеза, данное исследование ориентировано на вопрос: как можно мыслить сейчас? Под «сейчас» понимается некая ситуация, некое состояние, некий внутренний ландшафт пространства мысли, в котором мы уже находимся, которому мы принадлежим, но о котором, именно поэтому, имеем весьма смутное представление. В качестве симптомов современного состояния мысли видится, прежде всего, радикализация самого принципа современности — современность может остаться собой, только становясь ультрасовременной. Эта ситуация напоминает «хронотоп» кэрроловского Зазеркалья — чтобы оставаться на месте, надо бежать, а чтобы двигаться вперед, надо бежать вдвое быстрее. То, что обостренное требование актуальности приводит зачастую к диктатуре моды, еще полбеды. По-видимому, гораздо более болезненным оказывается неминуемый в таком случае кризис идентичности: чтобы оставаться собой в потоке времени надо меняться вместе с потоком времени, но как при этом оставаться собой, особенно учитывая головокружительную скорость изменений. Так что как только культура переориентировалась с «вечных истины» на «актуальные становления», она стала культурой рассеянности или растерянности — все, что могло бы претендовать на статус субъекта, растеряло себя в множественности слишком быстрых событий. Само собой, в этом надо видеть вызов времени, а не чей-то произвол или безответственность.
На этом фоне показательна критика метафизики, переходящая в критику онтологии вообще. Ницше произвел критику метафизики более радикально, чем это сделал Кант. Далее Хайдеггер объявил самого Ницше метафизиком, после чего Делез и Деррида сочли метафизикой фундаментальную онтологию Хайдеггера. Фуко же, в свою очередь, титулами последних метафизиков наградил Деррида и Делеза. Самого Фуко, правда, метафизиком не называл никто, но, с другой стороны, не так уж самоочевидно, что Фуко философ. Как бы то ни было, самым удивительным эффектом воздействия фундаментальной онтологии является вполне заметная тенденция исчезновения самого понятия «бытие» из философских текстов постмодернизма. Радикальная критика метафизики переходит в усталость от онтологии, а это, в свою очередь, оборачивается следующей проблемой: с одной стороны, современные философы почти стихийно исходят из того, что актуальная мысль не может быть систематическим мышлением о чем-либо, будь то бытие или разумс другой стороны, угрожающим становится вопрос, что останется от философии, если искоренить из мышления онтологическую проблематику в принципе, ведь принято считать, что философия началась с тождества бытия и мышления, сформулированного Парменидом и на протяжении всей истории на этом тождестве основывалась как на своем фундаменте. Если Аристотель свою «Метафизику» называет «Первой философией», имея ввиду, что это — философия в собственном смысле слова, философия в ее существе, то не теряет ли философия сама себя, когда собирается освободиться от метафизических предрассудков? Или же она только делает вид, что ее новая критика радикальна, а по сути речь идет о том же самом? В любом случае, чтобы понимать, что стоит за радикальной постмодернистской критикой в адрес классической традиции, необходимо не упускать из поля зрения вопросы о том, что все-таки такое онтология и метафизика и как соотносятся эти понятия между собой, а также чем обоснована претензия онтологической проблематики на статус фундамента философии.1.
1 Если видеть в учебной литературе срез устоявшейся традиции, то следует отметить, что вокруг онтологии и метафизики до сих пор царит полнейшая невнятица Отчасти в этом можно винить сам жанр учебной литературы, который должен даже проблемы подавать в информационном ключе, отчасти это шлейф марксистской традиции, отчасти это результат привычного стремления сохранить философию как некую систему даже в ситуации, когда все современные философы категорически не приемлют подобных претензий в духе Гегеля Анализ учебной литературы позволяет выделить следующие тенденции соотношения понятий метафизики и онтологии 1) «метафизика» и «онтология» — это два термина для обозначения одного и того же раздела философии, а именно философии бытия, при этом столь удивительное наличие двух терминов для обозначения одного понятия обосновывается только ссылкой на традицию, а также тем, что эти термины вычленяют «разные аспекты» проблемы — «онтология» именует сущность предмета, а «метафизика» его важнейшую характеристику, а именно «сверхчувственный 4.
Аналогичные проблемы возникают и в связи с критикой субъектной структуры мысли. Как понять всю эту череду смертей от «бога» до «человека»? И можно ли все-таки это «вымирание» истолковать как философское событие, а не как смерть философии? Данная ситуация, к тому же, обостряется характерной для современности проблемой «усталости» философского языка: за каждым термином ощущается такое количество наработанных за многовековую историю пластов контекстов и значений, (которые, к тому же, не только прорастают друг в друга, но еще и имеют тенденцию уходить своими корнями в бесконечность), что всякое говорение и письмо требует порой каких-то нечеловеческих усилий. И даже изобретение нового не всегда спасает ситуацию, зачастую одним неловким движением погребая мысль под обломками обрушившихся смыслов. В такой ситуации постмодернистский разговор об апокалипсисе, конечно же, не случаен, однако, вряд ли стоит понимать его как призыв к капитуляции. Скорее, его надо расценивать как призыв задать вопрос «где есть мы?» и «как возможна мысль там, где мы есть?». Иными словами, задача философии может быть сформулирована словами Фуко: «мыслить иначе». Учитывая, что дискурс постмодерна уже сложился, требование «мыслить иначе» означает сейчас дистанцию и по отношению к нему тоже, так что соразмерность современности уже не обязательно требует самоопределения через постмодернизм, и таким образом, вопрос остается открытым.
Данное исследование не претендует на то, чтобы решить все означенные выше проблемы. Вообще возможность работы с такими вопросами напрямую кажется глубоко сомнительной — мы сами принадлежим этой ситуации и именно поэтому не можем говорить о ней в целом (такой разговор претендовал бы на позицию вненаходимости). По этой причине диссертационное исследование обращается к конкретному анализу характер", 2) метафизика есть частный случай онтологии, а именно идеалистическое учение о бытии (есть еще и материалистическое учение), 3) онтология и метафизика — две разные, но связанные друг с другом дисциплины Предмет онтологии — бытие как таковое, предмет метафизики — сверхчувственное сущее, то есть Бог и душа При этом собственно отношения между дисциплинами — наибольшая загадка, так как первое говорит о наиболее абстрактном, а второе о наиболее конкретном, но при этом именно первое является частью второго философских оптик Хайдеггера и Делеза, из которых разворачиваются вполне определенные перспективы онтологической проблематики, с тем, чтобы разработка этой темы если и не дала ответа на означенные выше вопросы, то, по крайней мере, пояснила бы их смысл.
Необходимо пояснить круг персон, попавших в поле данного исследования. Разумеется, не только Хайдеггер и Делез подвергали проблематизации метафизику. До них это сделал Ницше, а еще раньше Кант. Помимо Хайдеггера и Делеза этим вопросом занимался, по крайней мере, еще и Деррида (вообще, вопрос о метафизике и перспективах современной мысли оказывается настолько болезненным, что у большинства авторов XX века есть более или менее развернутые высказывания по данной проблеме). Однако, диссертационное исследование должно иметь границы, поэтому необходимо остановиться на определенном круге лиц. Заявленные фигуры выбраны не потому, что они исчерпывающим образом проясняют ситуацию, а потому, что между этими персонами существуют довольно четко выраженные отношения полемики, линии преемственности и взаимосвязи, которые, будучи извлечены в ходе анализа, позволят судить о динамике развития современной ситуации. Поэтому, с одной стороны, такой выбор не является строго необходимым, так же как не являются исключительными и затронутые фигуры (когда речь идет о симптомах, один симптом ничуть не лучше другого), но все же выбор и не случаен. Здесь требуются пояснения. Для анализа взяты оптики именно Хайдеггера и Делеза поскольку, Во-первых, именно эти две оптики достаточно репрезентативны для понимания перспективы современной мысли, так как оба автора — далеко не последние фигуры в пространстве философии XX века: без упоминания о Хайдеггере не обходится уже ни один учебник, а что касается второй интересующей нас фигуры, можно вспомнить известную фразу Фуко о том, что когда-нибудь XX назовут «веком Делеза».
Во-вторых, столь весомый статус этих авторов связан, прежде всего, с той новизной, которую они привнесли именно в онтологическую проблематику.
Фундаментальная онтология Хайдеггера оказалась для философии до такой степени серьезным явлением, что большинство авторов вынуждено с ней как-то соотноситься. Можно даже сказать, что во многом постструктурализм и постмодернистская философия выросло из критики онтологической концепции Хайдеггера, в которой (в критике) деятельное участие принимает Делез. То есть без той работы, которую Делез производит с онтологическим словарем Хайдеггера, облик современной философии был бы иным (аналогичные заслуги связаны, конечно же, и с именем Деррида, но они остаются за границами данного исследования).
В-третьих, различие оптик Хайдеггера и Делеза объяснимо не только различием их собственных позиций, но и временной дистанцией между ними, которая, хоть и не велика, но вполне иллюстрирует собой смещение «духа времени» от модерна к постмодерну. И таким образом анализ различия этих перспектив будет небезынтересен в контексте вопроса о динамике развития современной ситуации.
В-четвертых, хайдеггеровская и делезианская перспективы онтологии встретились в одном пункте, расходясь во всех остальных, а такая ситуация удобна для сравнения различного.
В-пятых, сам этот контрапункт (момент встречи-расхождения) крайне показателен в свете вопроса о задачах современной мысли. Делеза и Хайдеггера объединяет задача критики метафизики представления, однако вариант Хайдеггера, подчиненный проекту фундаментальной онтологии, кажется Делезу недостаточно радикальным, что он и формулирует в виде вопроса: «Достаточно ли противопоставить Одинаковое Тождеству, чтобы мыслить первичное различие, избавив его от опосредования? Совершает ли Хайдеггер превращение, согласно которому однозначное бытие приписывается лишь различию и в этом смысле крутится вокруг бытующего? Понимает ли он сущее таким образом, что оно поистине освобождается от всякого подчинения тождеству представления? Думается, что нет, учитывая его критику ницшеанского вечного возвращения».2 Итак, Хайдеггер освобождается от метафизики для того, чтобы спасти философию именно в качестве онтологии, Делез же выстраивает перспективу собственной мысли таким образом, чтобы онтология устранила саму себя или точнее, речь идет о моменте трансформации онтологии в критику и симптоматологию.
Собственно говоря, косвенным образом данное исследование затрагивает еще одного «ниспровергателя метафизики», а именно Ницше. Но философия Ницше в поле исследования попадает не сама по себе, а через призму той интерпретации, которую она получает у Хайдеггера и Делеза. У этого есть свои причины. Прежде всего, анализировать оптики и перспективы видения без того, что в этих перспективах видится (или мыслится) — задача неблагодарная. Квалификация Ницше как метафизика (Хайдеггер) или как не-метафизика (Делез) оказывается тем пробным камнем, который позволяет увидеть оптику за работой и тем самым завершить и «апробировать» реконструкцию перспектив мышления исследуемых авторов в целом. Кроме того, оба интересующих нас автора формировали свою мысль в диалоге с Ницше. Так, понимание необходимости критики метафизики именно через ее историю Хайдеггер обнаруживает у Ницше, и это открытие позволяет ему во многом сформировать критическую часть проекта фундаментальной онтологии. Делез как философ начинается с книги «Ницше и философия» и это абсолютно оригинальное прочтение Ницше оказывается началом возрождения французского ницшеанства, что во многом повлияло на общий дух постструктурализма3. Ницше в роли яблока раздора для этих авторов тоже оказывается, конечно же, не случайно. Во-первых, несвоевременность (а Ницше квалифицировал свою философию как «несвоевременную») оказалась мерой современности мысли. Именно после Ницше философия стала.
2 Делез Ж Различие и повторение, СПб, 1998, стр 90.
3 Штефан Штайнберг в своем обзоре (Сто лет со дня смерти Ф. Ницше взгляд на его идеи и влияние // уу5УУ5-ги@ц1е1сЫ1еП с) е от 18 01 01), цитируя книгу В Декомба Французское измерение Ницше, говорит о том, что коллоквиум, посвященный Ницше и проходивший 4−8 июля 1964 г. в Ройамоне с участием таких фигур как Делез и Фуко, оказался не только поворотным пунктом ницшеанского возрождения во Франции, но и одним из важнейших моментов в формировании постмодернистского течения требовать от себя быть не «вечной», но сущностно современной, актуальной в смысле соразмерности времени. Во-вторых, Ницше один из первых проблематизировал всю историю философии именно как историю метафизики, а саму метафизику истолковал не только с точки зрения того, о чем она мыслит, но и с точки зрения того, как именно она это делает. Иными словами, он увидел в метафизике, прежде всего, особую структуру мышления, к которой, к тому же, следует относиться с великим подозрением, поскольку она не знает своих собственных оснований и пребывает в плену предрассудков. В-третьих, по крайней мере, одной из основных точек роста современности стал диагноз, поставленный Ницше европейской метафизике, и шире — культуре: «Бог умер». Смысл самого события смерти Бога множественный, а потому после этой смерти, как в хорошем детективе, последовала целая серия смертей в разных вариациях: субъекта, человека, автора, общества, философии. Задача философии в таком случае состоит в том, чтобы сохранить мысль в радикально изменившейся ситуации. А это, в свою очередь, требует изобретения нового языка и новой стратегии (или новых стратегий) философствования, которые были бы адекватны состоянию «игрового поля». В-четвертых, в случае Ницше мы как раз и имеем дело с созданием такой стратегии. Стратегия эта связывается с изобретением стиля (в Ницше часто видится, прежде всего, феномен стиля, а иногда и ничего кроме этого). Достаточно вспомнить Ж. Деррида, который не без влияния Ницше, единственным полем мысли объявил письмо. В любом случае, не только тематизация языка в качестве одной из наиболее острых философских проблем, но и размещение домена мысли в пространстве текста, объясняющее внимание к самой процедуре письма и к его стилю, свойственное современной философии, принято возводить к Ницше. В-пятых, проблема власти, сформулированная Ницше, оказалась привилегированной темой в современной культуре. В философии такая навязчивость разговора о власти может быть расценена как симптом кризиса онтологии. Иными словами, там, где классический взгляд видел бытие, взгляд постструктуралиста угадывает — не без помощи Ницше — властные отношения.
Все эти пять проблемных моментов исследуемые авторы так или иначе получают в наследство от Ницше и поэтому без их учета мы не сможем понять природу целого ряда имеющих отношение к онтологии тезисов как Хайдеггера, так и Делеза.
Степень теоретической разработанности темы.
Что касается проблематизации самого состояния современности, то недостатка в работах на эту тему нет — к ней постоянно обращаются как зарубежные, так и отечественные авторы. Здесь должны быть упомянуты как такие программные вещи, как «Философский дискурс о модерне» Ю. Хабермаса (М, 2003), «Состояние постмодерна» Ж-Ф. Лиотара (СПб, 1998), «Критика цинического разума» П. Слотердайка (Екатеринбург 2001) и «Манифест философии» А. Бадью (СПб, 2003) — так и такие историко-философские работы, восстанавливающие общий контекст как «Современная французская философия» В. Декомба (М, 2000), «Французская философия сегодня» (М, 1989), «Постмодерн как ситуация философствования» Н. А. Терещенко, Т. М. Шатуновой (СПб., 2003), «Эстетика постмодернизма» Н. Маньковской (СПб, 2000), а также беседы петербуржских философов «От Эдипа к Нарциссу» и «Ужас реального"4.
С другой стороны, на фоне достаточно обширной литературы, посвященной философии Хайдеггера, и значительно более узкого круга работ, посвященных творчеству Делеза, практически отсутствуют исследования, анализирующие преемственность и различия позиций этих авторов по вопросу именно онтологической проблематики.
Круг литературы, анализирующей философию М. Хайдеггера, достаточно обширен, однако, поскольку предмет данного исследования — не философия Хайдеггера сама по себе во всех ее аспектах, а проект фундаментальной.
4 Горичева Т, Орлов Д, Секацкий, А От Эдипа к Нарциссу Беседы, СПб Алетейа, 2001, Горичева Г, Иванов Н, Орлов Д, Секацкий, А Ужас реального Беседы, СПб Алетейа, 2003 онтологии и даже по преимуществу деструкция метафизики, автор не ставил себе целью исчерпывающий анализ всего круга комментариев к текстам Хайдеггера, остановившись на работе с текстами по близкой проблематике. Данное диссертационное исследование опиралось на работы отечественных авторов, прежде всего Э.Ю. Соловьева5, А.А. Михайлова6, а также В. А. Подороги 1. Значительное количество ценной аналитической информации предоставляют также два сборника отечественных и зарубежных авторов, посвященных философии Хайдеггера: «Философия Мартина Хайдеггера и современность» (М., 1991) и «Мартин Хайдеггер. Личность в жизни и философии» (СПб.: РХГИ, 2004). Во втором сборнике особенно значимыми для данного исследования оказались статьи А. Г. Чернякова, П. Хофмана, Б. о.
В. Маркова. Кроме того, был привлечен ряд статей зарубежных авторов, не переводившихся на русский язык, и посвященных анализу некоторых аспектов творчества Хайдеггера9, а также фундаментальное исследование Н. Ruin10. В зарубежной литературе присутствует тема «Хайдеггер и Ницше». В этой связи следует упомянуть статьи таких авторов как M. Zimmerman11, D. Detmer, Особенно ценной представляется книга G. Smith «Nietzsche, Heidegger and the transition to postmodernity"13, в которой Ницше и Хайдеггер сопоставляются в перспективе движения от модерна к постмодерну. Характерно то, что в отечественной литературе время от времени начинают.
5 Э Ю Соловьев «Попытка обоснования новой философии истории в фундаментальной онтологии М Хайдеггера"// Новые тенденции в западной социальной философии, М, 1988.
6 Михайлов, А А Проблема субъективности в фундаментальной онтологии Хайдеггера // Проблема сознания в современной западной философии, М, 1989.
7 Подорога В A Erectio Геология языка и философствование М Хайдеггера// Философия Мартина Хайдеггера и современность, М, 1991, Подорога В, А Фундаментальная антропология М Хайдеггера// Буржуазная философская антропология XX века М, 1986.
8 Черняков, А Г. Хайдеггер и греки, Хофман П Смерть, время, история второй раздел «Ьытия и времени», Марков Б В Хайдеггер и Ницше//Мартин Хайдеггер Личность в жизни и философии, СПб PXI И, 2004).
9 См R Raj Singh «Heidegger and the World in an Artwork // The Journal of Aesthetics and Art Criticism 48 3 Summer 1990, «Heidegger and Modem Philosophy. Critical Essay/ Ed By Michael Murray/ New Haven, London, 1978, W D Blattner «Heidegger and Philosophical Modernism//Inquiry, 38,257−276.
10 H Ruin «Enigmatic origins Tracing the theme of historicity through Heidegger’s works», Stockholm, Almqurist 7 Wiksell, 1994.
11 M Zimmerman «Heidegger and Nietzsche on authentic time» // Cultural Hermeneutics 4(1977), Dordrecht.
12 D Detmer «Heidegger and Nietzsche on thinking in values» //The Journal of Value Inquiry, 23, 1989, Hague, NijhofTf.
13 G Smith «Nietzsche, Heidegger and the transition to postmodernity», Chicago, Univ. of Chicago Press, 1996 появляются статьи14, посвященные теме «Ницше у Хайдеггера», а это свидетельствует о том, что сама проблема была замечена, хотя разработанной ее назвать затруднительно.
Что касается литературы, посвященной исследованию творчества Ж. Делеза, она представлена довольно скромно (и не только на фоне комментариев к Хайдеггеру, но и на фоне литературы, посвященной, к примеру, Фуко) причем не только в нашей стране, но и за рубежом. Хотя существует довольно внушительный список статей, принадлежащий, по большей части, англоязычным авторам. Данное диссертационное исследование опирается, в основном, на ряд статей, опубликованных в спецвыпуске журнала The South Atlantic Quarterly, Summer 1997, vol. 96 № 3, с красноречивым названием «A Deleuzian Century?» («Век Делеза?»). В последнее время и в отечественной литературе стали появляться тексты (среди которых особо хотелось бы отметить комментарии, принадлежащие С.С. Неретиной15, М.К. Рыклину16 и Я.И. Свирскому17), посвященные некоторым аспектам мысли Делеза и их взаимосвязи с современным.
1К состоянием философии в целом. Однако, в большинстве случаев отечественные авторы основываются на «Логике смысла» и на «Различии и повторении», проблематика же шизоанализа известна и понятна в значительно меньшей степени, что говорит о некоторой односторонности.
14 Кроме упомянутой уже статьи Б В Маркова, имеются ввиду следующие работы Михайлов, А В Предисловие к публикации ст Хайдеггера «Слова Ницше «Бог мертв"// Вопросы философии 1990 № 7, Попиашвили, А Д Проблема нигилизма в философии Ф Ницше и М Хайдеггера // Философская и социологическая мысль Киев, 1989 № 2- Шуриков, А В Ницше-Хайдеггер эрозия иного // Декада науки Саратов 1996.
15 Неретина С С Тропы и концепты М, 1999,.
16 Рыклин М К На путях к шизоанализу культуры, литературные стратегии маргинализма // Философия и современные философско-исторические концепции, М, 1990.
17 Свирский Я И Философствовать посреди // Послесловие к книге Ж Делез Эмпиризм и субъективность Критическая философия Канта Бергсонизм. Спиноза, М, 2001, Свирский Я И Вычислительный эксперимент и трансцендентальный эмпиризм Ж Делеза // Когнитивно-коммуникативные стратегии современного научного познания, М, 2004.
18 Гутов Е В Разброд и шатание (методологические перспективы шизоанализа)// Вопросы философии и истории философии Екатеринбург, 1999, Кузнецов ВН Историко-философский балаган постмодернизма (Театр масок Жиля Делеза)// Философия и общество 2000 № 4, Курбановский, А А Россия, симулякры пунктир интертекстуального прочтения «Логики смысла» Ж Делеза // Современная зарубежная философия проблемы трансформации на рубеже Х1Х-ХХ веков, Маньковская Н Б Шизоанализ вместо психоанализа" 7 (структурно-психоаналитическая эстетика), М 1991; Погоняйло, А Г Монадология и номадология // Метафизические исследования СПб, 2000 Вып 14, Чичнева Е Жиль Делез и культура постмодерна // Здравый смысл, М, 1998 № 8 представлений о философии Делеза в целом. Это справедливо и в отношении недавно изданной и во многом интересной монографии JT. А. Марковой19. Непосредственно темы данного исследования касаются также следующие тексты: Аронсон О. Игра случайных сил // Делез Ж. Ницше и философия / Пер. с фр. О. Хомы — M.:Ad Marginem, 2003, 381 е.- Визгин В. П. Ницше глазами Делеза // Вопросы философии, 1993 № 4- Корнев С. Мистика, звездные войны и один парадокс массовой культуры (Ницше через призму Делеза и Делез через призму Ницше) // http//www.nietzsche.ru/lookРозин.
B.М. Изучение и конституирование мышления в современной философии (концепции М. Хайдеггера и Ж. Делеза) // Полигнозис М, 2001, № 3- Фокин.
C.Л. Делез и Ницше // Делез Ж. Ницше. СПб., 1997.
Поскольку анализ оптик Хайдеггера и Делеза затрагивает их интерпретацию философии Ницше, в работе над данным исследованием с целью установления контекста и основных тенденций немецкого и французского прочтений были задействованы следующие тексты, посвященные философии Ницше: К. Ясперс «Ницше и христианство», М., 1994; Ф. Юнгер «Ницше», М., 2001; Ж. Деррида «Шпоры: стили Ницше» // Философские науки № 2, 3. М. 1991; J. Derrida «Interpreting signatures (Nietzsche/ Heidegger): two questions" — M. Фуко «Ницше, генеалогия, история» //Ступени, СПб., 2001; М. Фуко «Ницше, Фрейд, Маркс». Можно отметить и тексты современных отечественных философов, написанные о Ницше из проблематики постмодерна. Среди них следует перечислить, прежде всего,.
Л 1 ряд статей В. П. Визгина. Кроме того, философии Ницше в контексте современности немало внимания уделяет В. А. Подорога в своих статьях «Событие: Бог мертв. Фуко и Ницше», «Ф. Ницше и стратегия пограничной.
19 Маркова Л, А Философия из хаоса Ж Делез и постмодернизм в философии, науке, религии M • Канон+ 2004 См также Маркова Л, А Наука и логика смысла Ж Делеза// Философские науки, M 2000, вып 6, Маркова Л, А Нетождественное мысли бытие в философской логике (В С Библер и Ж Делез) // Вопросы философии, 2001 № 6.
20 J Derrida «Interpreting signatures (Nietzsche/ Heidegger) two questions» // Philosopy and Literature, Vol 10, 1986, Deaborn, Michigan.
21 См1 Визгин В П «Жизнь и ценностьопыт Ницше"// Жизнь как ценность, M 2000, Визгин В П «Конфликт эстетики и историзма в философии Ницше"// Постижение культуры, M, 2000, вып 10, Визгин ВП «Генеалогия культуры Ницше, Вебер, Фуко"//Постижение культуры, M 1998, вып 7 философии», а также книгах «Выражение и смысл» и «Метафизика.
22 ландшафта" .
Самоопределение философии в ситуации кризиса классической метафизической традиции само по себе оказывается настолько актуальной и болезненной темой, что так или иначе ее затрагивают практически все тексты, проблематизирующие современное состояние мысли, но при этом явно недостаточно работ, тематически разрабатывающих собственно вопрос о перспективах онтологии в современности. Это, конечно же, не случайно, и говорит о том, что кризис онтологии — это состояние самого «поля» мысли, а не отдельная тема внутри него. При этом можно обозначить следующие тенденции, характерные, по крайней мере, для отечественной литературы. Названия, отсылающие к онтологии или метафизике, встречаются, по большей части, либо в монографиях, написанных в историкофилософском ключе (см., например, Гараджа A.B. «Критика метафизики в неоструктурализме», М. — 1989, В. Д. Губин «Онтология. Проблема бытия в современной европейской философии», М. — 1998; А. JI. Доброхотов «Категория бытия в классической западноевропейской философии», М.-1986; Т. Б. Длугач «Проблема бытия в немецкой философии и современность», М. — 2002), либо в монографиях, выводящих онтологию в междисциплинарные области (см., например, В. А. Кругликов «Незаметные очевидности: Зарисовки к онтологии слова», М. — 2000; Я. И. Свирский «Самоорганизация смысла (опыт синергетической онтологии)», М. — 2001), либо у сборников — это словно указывает на то, что поднять проблему целостным образом и как бы с чистого листа, авторы не берутся, и именно потому, что посещают глубокие сомнения в возможности этого целого сейчас (это целое существует только в многочисленных и всегда частных точках зрения). К числу таких весьма интересных сборников можно отнести.
22 Подорога В, А «Ф Ницше и стратегия пограничной философии"// Критическим анализ методов исследования в современной буржуазной философии, М 1986, Подорога В, А «Выражение и смысл Коммуникативные стратегии в философской культуреХ1ХXX веков (С Кьеркегор, Ф Ницше, М Хайдеггер, М Пруст, Ф Кафка), М Ad Margrnem, 1995, Подорога В А. «Метафизика ландшафта», М: Наука, 1993 следующие: «Проблемы онтологии в современной буржуазной философии» (Рига, 1988), «Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков» (Под. Ред. Г. Л. Тульчинского, М. С. Уварова. СПб.: Алетейа, 2001), а также журнал «Метафизические исследования» (СПб, Алетейа). В рамки данной тенденции включаются также сборники Самарской Гуманитарной Академии «Философия: в поисках онтологии» (1994, 1998, 2003 годы) и Самарского Госуниверситета, публикующие результаты регулярного философского спецсеминара (четыре из них непосредственно относятся к теме данного исследования)23.
Что касается третьей части данного диссертационного исследования, посвященной попытке отследить судьбу онтологических по природе концептов власти и реальности в пост-метафизической среде, здесь работа ллг л/ строилась в опоре на тексты Ж. Делеза и М. Фуко, а также Н. Лумана и С. Жижека. При интерпретации исторической трансформации концептов автор данного исследования много почерпнул как из ряда работ С. С. Неретиной и А. П. Огурцова28, так и из непосредственного общения с ними.
23 Конев В, А Критика способности быть (семинары по «Бытию и времени» Мартина Хайдеггера), Самара, 2000 г), Конев В, А Трансцендентальный эмпиризм Жиля Делеза (семинары по «Разпичшо и Повторению» Жиля Делеза), Самара, 2001, Конев В, А, Лехциер В Л Знак игра и сущность Самарские семинары Самара Самарский университет, 2002, Ничто и порядок Самарские семинары по францу$ской философии-Коллективная монография Самара Универс-групп, 2004.
24Делез Ж По каким критериям различают структурализм''// Делез Ж Марсель Пруст и знаки — СПб Алетейа, 1999, Делез Ж Переговоры — СПб • Наука, 2004, Делез Ж Желание и наслаждение // М — СПб Комментарии 1997 № 11.
25 Фуко М Воля к истине по ту сторону знания, власти и сексуальности Работы разных лет / Пер с франц С ТабачниковойМ Касталь, 1996, Фуко М Интеллектуалы и власть-избранные политические статьи и интервью /Пер с франц С. Ч Офертаса под общей ред В П ВизгинаиБМ СкуратоваМ Праксис, 2002, Фуко М Надзирать и наказывать Рождение тюрьмы / Пер с франц В Наумова под ред И Борисовой — М. Ас! Ма^шет, 1999.
26 Луман Н Реальность массмедиа — М Праксис, 2005.
27 Жижек С Добро пожаловать в пустыню Реального' - М: Фонд «Прагматика культуры», 2002.
28 Неретина С С. Августин значение и понимание // Истина и благо универсальное и сингулярное. — М, 2002 — с 104−145, Неретина С С Словарь средневековых терминов // Антология средневековой мысли Т2 —СПб РХГИ, 2002 —С 511−607, Неретина С С Слово и текст в средневековой культуре История, миф, время, загадка — М. Гнозис, 1994. — 208 с, Неретина С С Слово и текст в средневековой культуре Концептуализм Абеляра — М • Гнозис, 1994. — 216 с, Неретина С С Тропы и концепты — М, 1999. — 216 с4, Неретина СС, Огурцов, А П «Время культуры» — СПб РГХИ, 2000 — 344 с, Огурцов, А П Проблема универсалий в философии XX века // Истина и благо универсальное и сингулярное — М, 2002 — с 260−339 на конференции «Классические и неклассические идеи в философии: разрывы и связи"29.
Предмет и объект исследования.
Объектом данного исследования являются мыслительные оптики Хайдеггера и Делеза. Предмет исследования — перспективы онтологического мышления (как они представлены у Хайдеггера и Делеза) в динамике их трансформации от модерна к постмодерну и далее к современности.
Цели и задачи исследования.
Целью исследования является обнаружение границ репрезентативного мышления и онтологии у Хайдеггера и Делеза и экспликация возможных тенденций мысли в ситуации современного кризиса традиции.
Заявленная цель предполагает решение следующих задач:
• обнаружение точки соприкосновения и расхождения перспектив критики метафизики у Хайдеггера и Делеза, позволяющее произвести сравнение их оптик;
• извлечение этих оптик и их анализ;
• описание интерпретаций онтологической проблематики философии Ницше Хайдеггером и Делезом, в качестве полученных при помощи эксплицированных ранее оптик;
• экспликация судьбы затронутых проблем (понятий) в пространстве современной мысли.
Методологические основания исследования.
Данное исследование опирается на чтение и анализ в большей степени текстов самих Хайдеггера и Делеза, чем на изучение комментаторской литературы. К последней автор обращается с целью расширения контекста и поиска средств анализа.
29 Конференция проходила в Самарской гуманитарной академии в 2006 году.
Метод данного исследования продиктован его целями и задачами и сочетает в себе сравнительный анализ текстов (затрагивающий не только их содержание, но и общий контекст, концептуальный состав, а также жанр) с элементами деконструкции (поскольку усилия анализа направлены в основном на извлечение под поверхностью текстов некоторых смыслопорождающих конструкций — «оптик» или «перспектив») и интерпретации (которая, с одной стороны, опирается на герменевтическую традицию истолкования текстов, а, с другой стороны, зачастую может быть охарактеризована как симптоматология).
Вообще, в данном исследовании «оптики» и «перспективы» — не просто метафоры, а инструмент анализа материала. Этот инструмент уже опробован автором данного исследования в ряде работ, где также содержится и его обоснование. Сами эти метафоры возникли тоже не на пустом месте: об оптиках, как о структурах видения, производящих знание (или смыслы) говорил, например, Фуко.31 Принцип перспективизма как методологическую установку проводил Ницше, настаивая на интерпретативной природе любого объекта. Смысл принципа в том, что невозможно говорить о некоем бытии-в-себе (в том числе и о бытии-в-себе некоего текста), мы всегда пребываем в интерпретационном поле. Если уж нет никакого бытия помимо множества перспектив видения, то хороший текст — не тот, который претендует на объективное однозначное знание, а тот, который самим своим существованием порождает множественность перспектив интерпретации. В этом смысле, поскольку интересно посмотреть, как устроена оптика современной мысли, каковы ее возможности и границы, исследование и обращается к феноменам взгляда-на-себя-через-реконструкцию Ницше, что позволяло авторам интерпретаций, с одной стороны, выстроить критическую.
30 См Поиск антропоса на сцене, Самара, изд-во СаГА, 2002, (8,25 л) — соавт Иваненко F, А, Савенкова Е В,, Текстура текста Персей, щит, Медуза //Mixtura verborum 2004 пространство симпозиона Самара.
СаГА 2004 (0, 5 л) соавт Иваненко Е, А, Савенкова Е В — Театр теории // Mixtura verborum 2005 тело, смысл, субъект Самара СаГА 2005 (0,5 л), соавт Иваненко Е, А, Савенкова Е В 3, Фуко М Воля к истине по ту сторону знания, власти и сексуальности Работы разных лет / Г1ер с франц С ТабачниковойМ Касталь, 1996, Фуко М Надзирать и наказывать Рождение тюрьмы / Пер с франц В Наумова под ред И БорисовойМ Ad Marginem, 1999. дистанцию как по отношению к классике, так и по отношению к современности, а с другой стороны, сформировать свою собственную перспективу мышления. Таким образом, любая интерпретация, пусть даже не всегда явно и осознанно, является построением того или иного проекта современности.
Более того, «оптики» и «перспективы» оказываются вполне уместными рабочими метафорами при анализе мыслительных образований, если вспомнить о том, что «умозрение» (от греческого Шеопа — зрелище ума, однокоренное с «театр») есть ничто иное, как парадигмальное основание европейской культуры. В этом смысле теория предполагает рефлексивную, понимающую дистанцию субъекта мысли к самому себе и к тому, что им мыслится. Эта дистанция может быть удержана только с помощью особых ментальных структур, которые вслед за греческим смыслом слова теория и можно назвать оптиками, структурами смыслового видения. Таким образом, принципы организации пространства мысли (перспективы мышления) выстраиваются благодаря работе оптик как смысловых парадигм, и должны быть поняты во взаимосвязи с ними.
Исследование столкнулось с рядом проблем методологического характера. Во-первых, чтобы не перегружать и без того неодномерное исследование, возникла необходимость абстрагироваться от изменений философских взглядов рассматриваемых мыслителей во времени, что, возможно, «смазывает» некоторые нюансы, однако позволяет видеть целое. Некоторым извинением такого подхода является то, что, по крайней мере, сам антиметафизический настрой у Хайдеггера и Делеза в целом оставался неизменным.
Во-вторых, возникла проблема построения критической дистанции к предмету исследования. По линии Хайдеггера дистанция оказалась легко достижима — Хайдеггер, подвергая критике Ницше, выстраивает четкую дистанцию по отношению к нему, дистанция же по отношению к самому Хайдеггеру выстраивается благодаря ряду критических замечаний Делеза.
По линии Делеза возникли сложности. Дело в том, что Делез отличает себя от Хайдеггера — он ведет с ним полемику, а вот по отношению к Ницше он не проводит решительно никакой критики, зачастую иллюстрируя свои мысли цитатами Ницше. Это, конечно, следует объяснять не недостатком методологической рефлексии, а иным пониманием задач историкофилософской интерпретации (что само по себе характерно для современного стиля мышления). Аналогичным образом данное исследование во многом опирается на постструктурализм вообще и философию Делеза в частности, что, однако, не означает полного отсутствия дистанции. Данное исследование выстраивает дистанцию по отношению к философии Делеза, поскольку анализ перспективы уже предполагает точку вненаходимости. Последняя же организуется в силу того, что тексты Делеза и текст данного исследование пишутся из в чем-то подобных, но все же различных ситуаций (имеются в виду состояния проблемного поля философии, которые различаются и хронологически, и топологически). Интерес автора как раз и связан с возможностью это различие эксплицировать.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. В философской оптике Хайдеггера разворачивается именно неклассическая онтологическая перспектива, поскольку Хайдеггер: 1. сохраняет тождество бытия и мышления, но проводит принцип онтологического различия- 2. проецирует на реальность самого бытия специфический (исключительный, приоритетный и переходный) характер глагола «быть», но избегает построения эссенциалистской онтологии субстанций- 3. подвергает деструкции метафизику как онто-теологию, производящую репрезентацию, но сохраняет черты репрезентативного типа мышления (приоритет времени, субъектные конструкции, историю как форму мысли- 4. отказываясь в поздний период творчества от написания онтологических трактатов и использования квазикатегориальных (экзистенциалы) и квазисубъектных (Dasein) конструкций, опирается на логоцентрическую парадигму «вслушивания в голос бытия» и утрачивает проблематический и теоретический характер мышления.
2. Делез не выстраивает онтологическую перспективу, а, отталкиваясь от Хайдеггера, подвергает ключевые для классической онтологии элементы (тождество, субъект, время и пространство) трансгрессивному преобразованию благодаря парадоксальному соединению плюрализма и эмпиризма (плюрализм как множественность не субстанций, а перспектив опыта). В результате вместо классической проекции иерархии самотождественных идей на мир объективных вещей, Делез получает космос симулякра как хаотическую стихию различия, то есть поле номадической мысли, где смысл возникает как эффект перемещения точки нонсенса (точки отсутствия) по сериям случайных ассоциаций.
3. Различная оценка творчества Ницше: как завершающего метафизика и нигилиста (Хайдеггер) и как принципиально неметафизически мыслящего философа, открывающего новые стратегии мысли (Делез), является симптомом, вскрывающим различия мыслительных оптик самих Хайдеггера и Делеза в аспекте проблемы их принадлежности к онтологической традиции.
4. Онтология может быть понята как специфически структурированная перспектива мысли, разворачивающая тождество бытия и мышления, (характеристики категорий как предельных понятий истолковываются как характеристики самого бытия). Приоритет онтологического тождества призван обосновать фундаментальный и автономный характер философской мысли. Метафизику можно определить как исторически первый тип онтологии, полагающий тождество бытия и мысли осуществленным в фигуре Бога.
5. Динамика развития кризиса онтологии может быть в общих чертах описана следующим образом. Провозглашенная Ницше «Смерть Бога» обозначила завершение метафизического типа мысли. Хайдеггер, чтобы вернуть онтологии фундаментальный характер (и таким образом обосновать автономию философии), радикально противопоставляет ее метафизике. Постмодернизм, радикализируя заявленный Хайдеггером принцип онтологического различия, приходит через снятие референциальной установки (тезис об отрыве означающего от означаемого) к устранению тождества бытия и мышления. Поводом для постмодернистской критики оказывается репрессивный характер онтологического дискурса, а результатом становится вывод о невозможности философии как таковой, что требует от мысли радикальной трансформации при помощи трансгрессии (опыт-предел, открывающий мир подлинности без референциальности). Удел мысли в таком случае — не прорыв к реальности, а радикальная проблематизация. На данный момент с утратой постмодернистского критического пафоса деонтологизированный цинический разум уже не предпринимает «прорывов к бытию», а различные сферы (прежде всего, массмедиа) потребляют и утилизуют фрагменты онтологических концепций.
6. Одним из концептов, появившихся в результате уклонения маргинальных метафизических понятий с почвы метафизики, является концепт власти. Ницше совместил в нем философские интуиции единства жизни и мысли в сршки архц с метафизическими понятиями еуеруекх и биуоцдд, прошедшими через перевод на латынь («актуальное» и «потенциальное») и превратившимися в физике в «энергию» и «силу». В концепте воли к власти как «дифференцирующем элементе сил» Ницше через физический смысл этой пары терминов пытается выразить протометафизический, чтобы противопоставить его метафизическому. В результате власть (как децентрированная и при этом тотальная структура) наследует бытию. Это объясняет и привилегированный характер темы власти в современной философии, и ее амбивалентность: с одной стороны, власть понимается как «мощь», «креативный потенциал», с другой — как механизм господства и подавления.
7. Аналогичную трансформацию претерпевает и концепт реальности (исходно фиксирующий упорядоченный характер самобытных вещей), который долго вызревал в смысловом поле метафизики и окончательно сложился только к моменту ее завершения, когда существование вещей, лишившись своего онтологического фундамента и рациональной связности, стало шатким. Постструктуралистский тезис об отрыве означающего от означаемого приводит к тому, что, во-первых, реальность теперь понимается как конструкт, массмедийный эффект. Во-вторых, реальность принципиально множественна. Вслед за Лаканом и Жижеком можно говорить о проведении различия между массмедийной или виртуальной реальностью потребления и Реальным, которое чудовищно и катастрофично являет себя в качестве распада привычного мира, а, по сути, указывает на скрытую ностальгию по подлинности, свойственную современному онтологическому цинизму.
Научная новизна исследования.
• В диссертации впервые в отечественной философии подробно сопоставляется философия Хайдеггера и Делеза в аспекте онтологической проблематики, что позволяет сделать выводы о динамике кризиса онтологии при переходе от модерна к постмодерну и далее.
• Новизна также связана с самим подходом данного исследования, предполагающим анализ онтологических концепций как определенных перспектив, развернутых с определенных позиций при помощи особых мыслительных оптик.
• Попытка данного исследования выяснить, строит ли такой постмодернистский автор, как Делез, некую новую онтологию, отталкиваясь от Хайдеггера, или же его мысль принципиально не онтологична, или эксплицировать сам смысл вопроса, столь часто возникающего в современности, «метафизик ли Ницше?», позволяет увидеть ряд традиционно историко-философских тем в новом, онтологическом ракурсе.
• В работе впервые намечаются узловые моменты истории формирования понятия реальности и отслеживается связанное с кризисом онтологии превращение «реальности» из самобытного круга вещей в эффект работы массмедиа.
• Также исследование обнаруживает связь понятия власти с традиционными метафизическими понятиями фюсис, энергейа, дюнамис, потенциального, актуального, возможного и действительного, а также с понятиями постмодернистскими, такими как понятие желания, и таким образом эксплицирует скрытый в тематике власти онтологический контекст.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Метод извлечения «оптик» Хайдеггера и Делеза может быть применен к текстам любых авторов, и в этом смысле он открывает широкий простор для анализа различных мыслительных образований, в том числе позволяя эксплицировать не только связь различных концепций с историко-философским контекстом, но и логику трансформации этих концепций во времени.
Экспликация ряда проблем, относящихся к вопросу о завершении метафизики, демонстрирует мыслительные стратегии в современном и постсовременном пространстве.
Выводы и материалы диссертации могут служить для дальнейшего исследования не только проблематики власти или реальности, но и прочих традиционно метафизических понятий, исторически сместившихся из области онтологии в сферу интересов других дисциплин, что представляется значимым не только для истории философии, но также и для онтологии.
Результаты диссертации могут быть использованы в преподавательской деятельности.
Апробация работы.
Идеи диссертационного исследования апробированы в ряде докладов, среди которых:
— доклады на спецсеминаре кафедры философии Самарской гуманитарной академии,.
— доклады на ежегодной преподавательской конференции по философии, проходящих в Самарской гуманитарной академии,.
— доклад на мастер-классе д. филос. н., проф. Автономовой Н. С. на летней Академии 1999 года (в рамках Международного Консорциума по изучению Европейских Культур).
— доклад на межвузовской конференции «Дело философии в постклассическую эпоху», проводившейся в Самарской гуманитарной академии в 2002 г.
— два доклада на ежегодной межвузовской историко-философской конференции в РГГУ, Москва, 2002, 2003 гг.
— доклад на Российской конференции «Классические и неклассические идеи в философии: разрывы и связи», проводившейся в Самарской гуманитарной академии в 2006 г.
Отдельные моменты диссертационного исследования включены в учебные курсы по онтологии для студентов-философов.
Диссертационное исследование выполнялось при поддержке Министерства образования Российской Федерации и Правительства Самарской области (Конкурс грантов для студентов, аспирантов и молодых ученых Самарской области на проведение исследований в области гуманитарных, общественных, технических наук и естествознания, 2004 год).
Различные аспекты диссертационного исследования освещены в публикациях автора:
1. Эффект реальности и пустыня Реального. // Вестник СамГУ, Самара. Самарский университет, 2006 (0,7 л.).
2. Власть и желание: к вопросу о номадизме.// Вестник СамГЭУ, Самара, Самарский Экономический Университет, 2006. (0,4 л.).
3. Поиск антропоса на сцене, Самара, изд-во СаГА, 2002; (8,25 л./ 2,75 л.) — соавт. Иваненко Е. А., Савенкова Е. В.
4. Нигилизм Ницше как завершение европейской метафизики// Историко-философская персоналия: методологические аспекты. Москва, РГГУ 1999 (0,5 л.).
5. Пляска смерти как фигура Повторения// Mixtura verborum 1999: онтология, эстетика, культура. Самара. СаГА. 2000 (0, 5 л./ 0,25 л.), соавт. Савенкова Е.В.
6. Повторение трагедии духом музыки// Mixtura verborum 1999: онтология, эстетика, культура. Самара. СаГА. 2000 (0,3 л./ 0,15 л.), соавт. Савенкова.Е.В.
7. От хаоса к мысли: метафора времени, время метафоры// Mixtura verborum 2001: непредставимое и метаязык. Самара. СаГА. 2002 (0, 5 л./ 0,25 л.), соавт. Савенкова Е.В.
8. От хаоса к мысли: самочувствие философии XX века// Философия культуры 2001 Самара. СамГ У 2001 (0, 75 л./ 0,25 л.), соавт. Савенкова Е. В., Рогачева А. Ю.
9. По следам человека. К вопросу о европейской современности// Mixtura verborum, 2002; Самара, СаГА, 2002; (0,3 .л./ 0,1л.) — соавт. Иваненко Е. А., Савенкова Е.В.
10. Фрактал: экспериментальная модель понимания// Mixtura verborum, 2002; Самара, СаГА, 2002; (0,3 л/ 0,1 л.).- соавт. Иваненко Е. А., Савенкова Е.В.
11. Метаморфозы власти: от сверхчеловека к супермену // Дело философии в постклассическую эпоху, Самара, СаГА, 2002.(0,1 л.).
12. Власть и желание: к вопросу о номадизме// Mixtura verborum 2004: пространство симпозиона. Самара. СаГА. 2004 (0, 5 л.).
13. Текстура текста: Персей, щит, Медуза //Mixtura verborum 2004: пространство симпозиона. Самара. СаГА. 2004 (0, 5 л./О, 17л.) — соавт. Иваненко Е., Савенкова Е.
14. Театр теории. // Mixtura verborum 2005: тело, смысл, субъект. Самара. СаГА. 2005 (0,5 л.) — соавт. Иваненко Е., Савенкова Е.
15. Текст по-пластунски или соль, спички и томик Делеза // Mixtura verborum 2005: тело, смысл, субъект. Самара. СаГА. 2005 (0, 5 л./ 0,17 л.) — соавт. Иваненко Е., Савенкова Е.
16. Эффект реальности и пустыня Реального: цинизм и тоска на обломках онтологии// Вестник СаГА, Самара. СаГА. 2006 (1,25 л.).
Структура диссертации.
Текст диссертации состоит из введения, основной части, содержащей три главы и одиннадцать разделов, заключения и списка источников и литературы (202 наименования).
Заключение
.
Рассмотренный в рамках диссертационного исследования материал позволил нам произвести анализ перспектив онтологического мышления в философии Хайдеггера и Делеза и поставить проблему границ онтологии в пространстве современной философии, а также эксплицировать возможные тенденции мысли в ситуации кризиса метафизической традиции.
Что касается Хайдеггера, можно сказать, что в его философской оптике разворачивается именно онтологическая перспектива. В этом смысле Хайдеггер, конечно, онтолог, хоть и неклассический, поскольку он чутко реагирует на неклассическую ситуацию. Моменты, которые характеризуют хайдеггеровскую перспективу мышления как неклассическую онтологию. 1. Сохранение тождества бытия и мышления при проведении принципа онтологического различия. 2. Хайдеггер проецирует на реальность самого бытия специфический (исключительный, приоритетный и переходный) характер глагола «быть», но избегает построения эссен циалистской онтологии субстанций. 3. Хайдеггер подвергает деструкции метафизику как онто-теологию, производящую репрезентацию, но сохраняет черты репрезентативного типа мышления (приоритет времени, субъектные конструкции, историю как форму мысли. 4. «Поворот к языку», предпринятый Хайдеггером в позднем периоде творчества, на фоне осознанного отказа от написания онтологических трактатов и от использования квазикатегориальных (экзистенциалы) и квазисубъектных (Dasein) конструкций, опирается на логоцентрическую парадигму «вслушивания в голос бытия» и утрачивает проблематический и теоретический характер мышления.
Делез, отвечая на запрос своего времени, не выстраивает онтологическую перспективу, как это делал Хайдеггер, а подвергает онтологию трансгрессивному преобразованию, превращая ряд маргинальных онтологических понятий в кочующие концепты. Это оказывается возможным благодаря парадоксальному соединению плюрализма и эмпиризма: плюрализм истолковывается как множественность не субстанций (в связи с критикой всякой референциальности), а перспектив опыта, номадически перемещаясь по которым, мысль и производит концепты. Трансгрессия онтологического тождества производится Делезом в следующем направлении. Бытие понимается исключительно как бытие вопроса. В связи с этим Различие освобождается от тождества (перестает быть различием тождественного себе бытия и репрезентируемого сущего, как это было у Хайдеггера) и превращает само тождество в Повторение. Опыт бытия как различия Делез обозначает концептом Хаоса, а опыт повторения (понятого как повторение различия) — концептом Хаосмоса (то есть космоса в процессе бесконечного становления). В результате вместо классической онтологии, проецирующей иерархию самотождественных идей на мир объективных вещей Делез получает поле номадической мысли, мыслящей множественное становление как стихию симулякра. Оригинальная концепция смысла, разработанная Делезом, предполагает, что смысл не пребывает вечно как идея, и не производится как копия вещи, а возникает как эффект перемещения точки нонсенса (точки отсутствия) по сериям случайных ассоциаций. Трансгрессивному преобразованию Делез подвергает также и такие ключевые для классической онтологии элементы как субъект, время и пространство.
Анализ той интерпретации, которую дают Хайдеггер и Делез философии Ницше, показывает, что различная оценка его творчества: как завершающего метафизика и нигилиста (Хайдеггер) и как принципиально неметафизически мыслящего философа, открывающего новые стратегии мысли (Делез), является симптомом, вскрывающим различия мыслительных оптик самих Хайдеггера и Делеза в аспекте проблемы их принадлежности к онтологической традиции. Так, статус завершающего метафизика Хайдеггер приписывает Ницше постольку, поскольку последний, с одной стороны, видит историю всей философии как целое, то есть как последовательную реализацию метафизического предрассудка, а с другой стороны, не только не собирается возвращать мысль к истине бытия, но истолковывает бытие как «ничтожность». В этом смысле Хайдеггер видит в нем предшественника и поэтому приписывает самой мысли Ницше доведение до крайности всех возможных метафизических предрассудков, чтобы через эту критику последней метафизики как «перевернутого платонизма» выйти за ее пределы. Делез же, по сути, в своей интерпретации приписывает Ницше такой проект философии, который намеревается осуществить сам. Исходная интуиция ницшеанства по Делезу — единство жизни и мысли (трансгрессивная модификация тождества бытия и мышления), а цель, соответственно, — осуществление этого единства. Для достижения этой цели Ницше изобретает новаторские (принципиально неметафизические) методы: интерпретацию и переоценку (перспективизм и эмпиризм у самого Делеза). Ницше, согласно Делезу решает две задачи: разворачивание критики исходя из воли к власти, которая трактуется Делезом как генеалогический дифференциал множественных сил (принцип плюралистического различия) и обретение Воли к власти как чистой игры сил, утверждающей существование как становление. В таком контексте Вечное возвращение (у самого Делеза — Повторение Различия) предстает как главное открытие Ницше.
Теперь вернемся к общему вопросу том, что считать онтологией как таковой и каково соотношение онтологии и метафизики. Расхожее определение онтологии как учения о бытии неточно и недостаточно, поскольку склоняет видеть специфику онтологии в особом предмете мысли. На наш взгляд, вполне уместно говорить об онтологии как о специфически структурированной перспективе мысли. Онтологическая перспектива мысли выстраивается как развертывание тождества бытия и мышления. Сам жанр онто-логического трактата предполагает, что выводы из максимально отвлеченных и в этом смысле чисто логически связанных предельных понятий оказываются характеристиками самого бытия, или точнее, бытия сущего. Развернутое онтологическое тождество — это и есть система логическими средствами извлеченных и связанных между собой категорий как высших родов мысли и речи, опознанная как система высших родов сущего как такового. Онтология как особая дисциплина, которая выделяет себя из всего корпуса философии в качестве ее (философии) фундамента складывается постепенно (впервые заявляет о себе лишь в аристотелевском делении трактатов) и за счет целого ряда упрощающих редукций. Что касается метафизики, ее можно определить как исторически первый и основной тип онтологии, специфика которого в том, что тождество бытия и мысли полагается осуществленным в фигуре Бога (Ум как совершенство, совпадение мыслящего и мыслимого, что оказывается условием абсолютной полноты существования).
Динамика развития кризиса онтологии может быть в общих чертах описана следующим образом. Провозглашенная Ницше Смерть Бога стала последним метафизическим событием, в том смысле, что обозначала собой ее завершение, пришедшее вместе с нигилизмом. Здесь вполне угадываются черты, характерные для неклассической мысли эпохи модерна в целом: это попытка удержать всю предшествующую традицию в ее принципиальных «классических» чертах как некое целое для того, чтобы подвергнуть ее обстоятельной критике, и оптимизм, связанный с надеждой на возрождение философии вокруг некой новой истины благодаря неким новым методам. Связка критики в отношении предрассудков и оптимизма в отношении истины обнаруживает себя в философии Хайдеггера, у которого мы видим последнюю в XX веке масштабную попытку вернуть онтологии фундаментальный характер и таким образом обосновать автономию философии. Хайдеггер предпринимает своего рода «консервативную революцию», а именно, чтобы спасти онтологию, он радикально противопоставляет ее метафизике, или, точнее, истолковывает метафизику как превратный, ложный, искажающий тип онтологии. В проекте фундаментальной онтологии мы можем увидеть целый ряд смещений классической онтологической проблематики, вызванных назревающим кризисом онтологии, который разразится в полном масштабе в эпоху Постмодерна, причем, в том числе и как результат развития сложившихся у Хайдеггера тенденций.
Постмодернистская критика онтологии начинается, фактически, с радикализации принципа онтологического различия, заявленного Хайдеггером. Эта радикализация приняла форму постструктуралистского тезиса об отрыве означающего от означаемого, ближайшим следствием которого оказывается критика структурности структуры. Постструктурализм при помощи критики референциальной установки устраняет тождество бытия и мышления. В результате закономерным оказывается вывод, что философия не может быть систематическим учением о том, что есть, то есть онтологией. В этой ситуации для постмодерна оказывается бессмысленной попытка Хайдеггера противопоставить онтологию и метафизику, чтобы, подвергнув критике вторую, спасти первую. Теперь критике подвергается онтология как таковая. Для постмодерна онтология — это специфический дискурс (особая структура мысли: онто-тео-телео-фалло-фоно-лого-центризм), сформированный классической традицией и завершающийся вместе с ней и производящий в качестве смысловых эффектов сущее как таковое и бытие, которым он приписывает статус самодостаточной истинной реальности, к которой, в свою очередь, должна пробиться мысль. Поводом для критики оказывается репрессивный (а не ложный, как это было у Хайдеггера), характер метафизики и онтологии вообще. Поскольку же философия на протяжении всей классической традиции обосновывала свой автономный характер, прежде всего, благодаря онтологии, закономерным оказался и вывод о невозможности философии как таковой, в свете чего философская мысль начала смещаться в различные смежные области. Самосохранение философствования потребовало от мысли радикальной трансформации, которая и была осуществлена при помощи трансгрессии. Трансгрессия как опыт-предел, имманентный, внутренний опыт смерти Бога (опыт крушения метафизического тождества) в отличие от трансцендентного и трансцендентального предполагает выход на границу опыта, испытание ее самой и в этом смысле разрушает субъектные структуры и мир репрезентации, и открывает, таким образом, мир подлинности без референциальности. Удел мысли в таком случае — не прорыв к реальности, а радикальная проблематизация.
Сейчас философия (культура в целом) продолжает воспроизводить постмодернистские ходы мысли, но они уже утратили остроту актуальности. Невозможность референциальной установки воспринимается как нечто само собой разумеющееся, а разговоры об «умирании философии» уже давно перестали быть провокацией (необходимой в свое время как раз для того, чтобы расшевелить мысль и вывести ее из ситуации кризиса). В результате общее состояние культуры в целом характеризуется выражением П. Слотердайка «сумерки диффузного цинизма». Всеобщая деонтологизация цинического разум зашла так далеко, что, с одной стороны, никто уже не рискует предпринять «прорывов к бытию», а, с другой стороны, решительно все сферы, и, прежде всего, массмедиа, охотно потребляют и утилизуют фрагменты онтологических концепций. Поэтому, пожалуй, наиболее болезненная проблема, встающая пред интеллектуалом, заключается в том, чтобы найти возможность для избирательности мысли и ее автономии в ситуации, когда производство смыслов поставлено на поток.
Мы рассмотрели в общих чертах судьбу двух онтологических по своей природе концептов в постонтологической среде, что позволило нам отследить сам процесс смещения, уклонения маргинальных метафизических понятий с почвы метафизики, и при этом наметить парадоксальную тенденцию своеобразной ностальгии по онтологии.
В качестве одного из симптомов современной мысли можно отметить привилегированный характер темы власти: в каком-то смысле власть (как децентрированная и при этом тотальная структура) наследует бытию. При этом может быть эксплицирован амбивалентный характер этого термина: с одной стороны, власть понимается как «мощь», «креативный потенциал», с другой — как механизм господства и подавления. Ницше, который и сконструировал власть в качестве концепта, совместил в нем маргинальные и давно забытые философские интуиции единства жизни и мысли в фиац (как самовластной мощи, движущей всеми изменениями природы) и ар уу (как властвующем начале) с ключевыми и традиционными метафизическими понятиями еуеруеих (совершенство, неподвижная мощь Божественного Ума) и биуацк- (движущееся в сторону божественного совершенства сущее), прошедшими через перевод на латынь («актуальное» и «потенциальное») и превратившимися в физике в «энергию» и «силу». Так что в концепте воли к власти как «дифференцирующем элементе сил» Ницше через физический смысл этой пары терминов пытается выразить протометафизический, чтобы противопоставить его метафизическому. Этот сложный, многослойный характер власти наследуется постмодернистами, принимая у Фуко форму компромисса между тотальным и репрессивным характером властных отношений и практиками внутренней дисциплины, дающими автономию. В философии Делеза эта амбивалентность разрешается при помощи принципа номадического уклонения от властных структур, позволяющего реализовать креативную мощь желания.
Аналогичную трансформацию претерпевает и концепт реальности в ситуации кризиса онтологии. Краткий экскурс в историю термина показывает, что концепт «реальности» (фиксирующий упорядоченный характер самобытных вещей) в качестве самостоятельного довольно долго вызревал в смысловом поле метафизики и окончательно сложился только к моменту ее завершения, как раз тогда, когда существование вещей, лишившись своего онтологического фундамента и рациональной связности, стало шатким. Постструктуралистский тезис об отрыве означающего от означаемого приводит к тому, что понятие «реальности» утрачивает исходные метафизические черты. Во-первых, реальность теперь понимается как конструкт, эффект, и, прежде всего, эффект массмедийный. Во-вторых, реальность принципиально множественна, и это множество не может быть увязано в единую целостную картину мира. Кроме того, вслед за такими авторами как Лакан и Жижек, можно говорить о проведении различия между массмедийной или виртуальной реальностью потребления и Реальным, которое чудовищно и катастрофично являет себя в качестве распада привычного мира, а, по сути, указывает на скрытую ностальгию по подлинности, свойственную современному онтологическому цинизму.
Проблемы, поднятые в данной работе, представляются достаточно острыми, особенно если учитывать специфику ситуации, которая сложилась сейчас в отечественной философии — речь о волне постмодернистской литературы, которую мы получили с опозданием в 40 лет и никак все еще не можем принять, ведь огромное количество интеллектуальных усилий уходит элементарно на переводческую деятельность. За последние 15 лет мы пытаемся освоить то, что Запада произвел за весь XX век, захлебываясь в потоке новых для нас текстов, авторы которых в подавляющем большинстве уже умерли. При этом задача переводов (со слов Н.С. Автономовой) состоит не столько в аутентичном донесении сообщения или налаживании коммуникации, а в том, чтобы способствовать созданию собственного национального философского языка, адекватного ситуации (все философские традиции возникали именно таким образом — при помощи переводов). Данное исследование в меру своих небольших возможностей вносит свой вклад в эту задачу, отслеживая историю формирования понятия реальности, а также нюансы трансформации понятия власти, возникающие в результате переводов (его связь с традиционными метафизическими понятиями фюсис, энергейа, дюнамис, потенциального, актуального, возможного и действительного, а также с понятиями постмодернистскими, такими как понятие желания). Конечно, здесь были намечены лишь общие моменты, и каждая из этих тем вполне может быть предметом отдельного и достаточно обширного исследования.
