Типы массового сознания населения крупного провинциального города

Роль территориальных общностей в социальных процессах вообще и в процессах социальных изменений, в частности представляет собой одну из интереснейших проблем функционирования общества и привлекает внимание представителей самых различных научных дисциплин и теоретических традиций. Причиной этого, видимо, является то, что поселенческие общности, и особенно крупные города, условия жизни в них, являются системообразующей осью для национальной общности в целом. Разрушение тоталитарного общества в России привело к распаду иерархически построенных взаимоотношений между ведущими российскими центрами (Москва, С.-Петербург) и промышленной провинцией, ее главными центрами. Выстраиваемые в новых социальных условиях отношения между центром и провинциями находят свое отражение не только в сознании отдельных представителей региональных элит, или элит в целом, но и в массовом сознании населения провинций. Понять, что отличает нынешнюю российскую провинцию от той, что существовала в другие периоды российской истории, каково взаимодействие ее с центром и его институтами и какую роль в формировании новых российских провинций играет массовое сознание их населения — задача важная и в общественном, и в научном смысле.

Помимо этого, существует огромное множество стереотипных представлений, своего рода культурных мифов, о взаимоотношении столицы и провинции, центра и периферии. Согласно традиции, российская провинция рассматривается как перманентная угроза реформаторской и новаторской деятельности столицы. Именно со стороны провинции исходит тенденция отката назад, срыва очередного цикла модернизации общества и государства (например, 5- 114- 139). Сюда же можно отнести видение российских провинций как «настоящей, истинной России» в противовес неукорененной столице. С этой точки зрения процессы модернизации, генератором которых является центр — и социальный, и административный, оцениваются негативно, а сопротивление им со стороны периферии, напротив, приветствуется (например, 80−69). Иначе говоря, это — два варианта одного подхода к российской провинции, в основе которого лежат представления о последней как угрозе, или, по крайней мере, противодействии модернизации страны, олицетворяемой столицей (7- 173).

При этом не так уж много примеров анализа того факта, что любая самостоятельность регионов, их автономность есть и следствие, и условие модернизации. Модернизация подразумевает относительную самостоятельность провинциальных общностей и их институтов, а осознание населением российских провинций своего места в изменяющихся условиях жизни само является неотъемлемой частью этого процесса (например, 27).

В последние десять-пятнадцать лет в России идет активный поиск эффективного сочетания интересов общенациональных и локальных общностей. Наиболее заметными признаками этого поиска, являются, конечно же, изменения политического дизайна — формирование федеральных округов, трансформация верхней палаты российского парламента. Тем не менее, очевидно, что важными являются процессы изменений в массовом сознании населения российских провинций, отражающих их новое место в социальной системе и новую форму социального взаимодействия между столицей и провинциями.

Актуальность, научно-теоретическая и научно-прикладная значимость исследования определяется необходимостью всестороннего и глубокого анализа взаимодействия локальных и общенациональной общностейотражения этих взаимодействий в массовом сознании населения российских провинций, в первую очередь крупных промышленных центровпонимания основных тенденций изменений локальных социальных институтов и типов массового сознания в современных условиях.

Очевидно, что проблема взаимоотношений между провинцией и центром и их отражения в массовом сознании носит интердисциплинарный характер. Поэтому основная методологическая задача данного исследования состоит в учете и использовании различных подходов к проблеме.

Общесоциологические вопросы формирования и развития территориальных социальных общностей были в центре внимания фундаментальных исследований М. Вебера, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля (18- 45- 51). Они не только разработали теорию возникновения и развития обществ, но предприняли анализ пространственного размещения людей как результата сформировавшихся отношений внутри социума и понимание пространства, присущее данному обществу, представляло отражение социальной структуры. Однако, их анализ касался обществ с высокой интенсивностью социальных обменов, а проблема обменов в социально-разряженной среде и взаимодействия между обществами ими практически не ставилась.

Проблемы современной организации пространства, в том числе и интенсивных обменов между крупными социальными общностями, исследовались в рамках «миросистемной» теории: Ф. Бродель, И. Валлерстайн, Р. Робертсон и Ф. Зехнер (14- 17- 186). Их работы были подвергнуты острой критике, в частности Э. Гидденсом, М. Манном, Й. Фергюссоном (29- 153- 182), отрицавшими исключительность экономических факторов в глобальном социальном взаимодействии и вводящими в поле исследований более широкий спектр переменных (политика, религия, культура). Однако, расширение поля анализа еще более остро поставило перед «миросистемщиками» проблему редукции сети глобальных обменов (товарных или символических) на локальный уровень. А для ряда стран (Россия здесь — в числе первых) нерешенным остается и вопрос о включенности в такие сети.

Проблемы локальных взаимодействий изучается в регионалистике. В основном здесь описываются процессы диверсификации и регионализации всех составляющих власти, переход значимой части полномочий в провинции. С. Барзилов, В. Гельман, Г. Голосов, М. Ильин, Р. Родоман, Р. Туровский, А. Чернышов, Ю. Шевченко (8- 27- 31- 55- 129- 190) стремятся обнаружить устойчивые закономерности в процессах регионализации политической власти в России, перераспределении доходов местных производств в пользу местных элит. Иначе говоря, в фокусе внимания ре-гионалистики находится взаимодействие политических, деловых и информационных элит провинции и центра, а отражение изменений в массовом сознании населения российских провинций оставалось по преимуществу за рамками исследований.

Ландшафтные особенности территории, на которой проживает данное население, были в центре внимания значительного числа авторов, начиная с Г. Гердера и Н. Данилевского и заканчивая О. Шпенглером и JI. Гумилевым (28- 43- 41- 125- 147- 148- 165). Большой вклад в изучение социологии пространства внесли А. Ахиезер, В. Каганский, В. Клименко,.

A. Филиппов, И. Яковенко (7- 67- 76- 155- 172). Они анализировали связи между пространством, занимаемым той или иной социальной общностью, с качествами самой этой общности и их взаимовлияние. Сюда же примыкают исследования процессов формирования и развития этнических групп как культурной, территориальной и политической идентичности: Э. Геллнер, С. Лурье, Р. Кузеев, С. Маркедонов, М. Полубояринова, С. Токарев (25- 95- 83- 99- 123- 148- 189).

Исследования проблем пространственного оформления локальных социальных общностей являются достаточно традиционными для современной урбанистики и теорий пространственного расселения в целом. Вопросы вещественных и информационных обменов находятся в центре внимания Б. Верлена, П. Мерлена, А. Леша, Е. Перцика, В. Самарина,.

B.Харитонова (157- 102- 93- 119- 133- 162). Непосредственно к урбанистике примыкает социология города, предметом которой являются вопросы адаптации населения к городской среде, проходящие либо в ходе социализации, либо в результате миграционных процессов: С. Милграм, В. Виноградский, Б. Грушин, В. Ильин, С. Патрушев с соавт., Г. Старовойтова, В. Устьянцев, О. Трущенко, Л. Яковлев (39- 19- 53- 174- 152- 150).

Понятие сознания в социологической теории имеет несколько форм представления — общественное (социальное) сознание, массовое сознание, общественное мнение. Тема сознания вообще, и массового сознания, в частности, представляет собой значимую теоретическую проблему в социологии. Большой вклад в разработку этой проблемы внесли.

Г. Блумер, Э. Дюркгейм, Г. Лебон, Дж. Мид, С. Московичи, Э. Ноэль-Нойманн, Б. Грушин, JI. Кесельман, Ю. Левада, М. Мамардашвили, Б. Фирсов (13- 45- 104- 108- 111- 37- 74- 91- 98- 100). В отличие от философских, в социологических работах по проблематике сознания основное внимание уделяется не взаимоотношению и взаимосвязям между сознанием и телом, а проблеме возникновения и существования неиндивидуального сознания, не принадлежащего отдельному индивиду, носителями которого выступают представители более или менее широкой социальной общности.

Тем не менее, уже Э. Дюркгейм обращал внимание, что наиболее развитые формы обществ, а, значит, и коллективного сознания, возникают при определенной плотности населения (45). Иначе говоря, различные внешние условия существования локальной социальной общности формируют различные типы и самой общности и присущего ему массового сознания, в том числе и восприятия окружающего пространства, что является одним из фундаментальных свойств как индивидуального, так и неиндивидуального сознания. Будучи проекцией социальной структуры общества, занимающего территорию, на эту территорию, представления о пространстве суть проекция на земную поверхность социальных взаимодействий данного общества. Таким образом, вероятно, не будет большим отклонением от мысли Э. Дюркгейма, что более простые социальные структуры формировали и более простые понятия пространства, исключавшие в нем проекции социальных институтов, существовавших в этом обществе в зачаточном виде, либо не существовавших вовсе.

Исходная позиция данного исследования состоит в том, что помимо восприятия пространства взаимодействия как социально-нагруженного существует и его восприятие его как социально-разгруженного пространства, нечто такого, что уничтожает, отменяет социальную означенность данного пространства, данную социальную систему. В случае России, где плотность населения была значительно ниже, в массовом сознании населения возникло весьма специфическое восприятие окружающего пространства, в котором оно чаще всего понималось как социальноразгруженное пространство, девальвирующее, а то и уничтожающее социальную означенность данной территории.

Для различения такого рода мы использовали пару понятий «полная провинция» — «неполная провинция». Эти две локальные общности существуют одновременно внутри одного общества. Тем не менее, в истории такого общества могут быть периоды, когда один из типов доминирует. Для российских провинций долгое время было характерно доминирование неполных провинций, то есть территориальных общностей, в которых функционировали лишь агенты или филиалы социальных институтов центра. Начиная с конца 19 века под влиянием различных факторов в России формируются полные провинции — территориальные общности, имеющие в своем составе автономные социальные институты.

Процесс формирования провинциальной общности представляет собой помимо прочего еще и поиск культурной идентичности. Культурологические аспекты этого процесса изучались в самых различных исследованиях. Культурное разнообразие обществ, проживающих на различных пространствах и в различное время изучалась А. Тойнби, О. Шпенглером, М. Элиаде (147- 165- 168). Проблема культурного разнообразия внутри отдельных обществ, изучение процессов культурного взаимодействия живущих рядом социальных и этнических групп исследовалась Г. Лебоном,.

A. Лейпхартом, М. Оссовской, Э. Шилзом, Л. Иониным, С. Лурье,.

B. Поликарповым, П. Романовым и Е. Смирновой (88- 92- 113- 164- 59- 95- 122- 189).

Источники, использованные при написании данной работы, можно разбить на несколько групп, К первой относятся труды социологов, занимавшихся проблемой формирования и развития территориальных общностей и их взаимодействием, прежде всего это работы М. Вебера и Э. Шилза (18- 164). Последнему принадлежит ряд ценнейших выводов о взаимодействии культурных и институциональных систем в пространстве. Он впервые пришел к понятию культурно-нейтральной территории. Другая часть литературы по данному вопросу создана специалистами по теоретической географии. Для нас оказалось важным исследование ими взаимовлияния расселения территориальной общности и природного ландшафта, в котором она располагается. Одним из важнейших источников информации для нас стали исследования по истории России и других стран, касающиеся процессов колонизации, а также труды по истории самарской провинции. Сюда же примыкают исследования по этнографии и социальной антропологии, в центре которых — колонизация и освоение присоединявшихся к России территорий, а также восприятие территории как феномена народного и массового сознания.

Среди трудов по исследованию массового сознания особое место занимают работы Г. Блумера и Ю. Левады (13- 89- 90). Автор использовал в основном их различение общественного мнения и массового сознания, связанного с процессами формирования различных социальных, в том числе территориальных, общностей, возникновения в них социальных институтов и изменений в них. Немаловажное значение сыграли работы, где анализируются формы неиндивидуального сознания в доиндустриальный период развития российского общества (7- 95).

Основной целью данной диссертационной работы изучение различных типов представлений массового сознания о взаимоотношениях локальной поселенческой общности с общенациональной в современный период и в связи с разрушением одних социальных институтов и формированием новых. Для достижения указанной цели выдвигаются следующие задачи: анализ и обобщение отечественных и зарубежных подходов к проблемам формирования и взаимодействия локальных общностейпроведение социологического анализа формирования провинциальной общности вообще и российской в частностивыявление факторов, влияющих на формирование социальных институтов в провинциальных общностях, в том числе изучение роли государства и его институтов в этом процессеанализ взаимосвязи процесса формирования локальных социальных институтов и типов массового сознания, обоснование типологии массового сознанияразработка программы и инструментария социологического исследования представлений массового сознания населения города, исследование и интерпретация полученных результатов.

Объектом исследования является массовое сознание населения г. Самара в период социальных трансформаций периода 80−90 гг. XX столетия.

Предметом исследования являются взаимоотношения массового сознания населения и локальных социальных институтов.

Эмпирической базой исследования стали результаты опроса, произведенного Самарским областным Фондом социальных исследований в середине апреля 1997 года. Методом фокусированного уличного интервью в пятидесяти точно фиксированных точках города опрошено более двух с половиной тысяч человек. Столь обширная выборка респондентов позволила не только контролировать параметры выборочной совокупности, но — главное — получить представление об общности и специфике интересующих нас типов массового сознания в различных социальных группах.

Основная гипотеза исследования состоит в следующем. Современный этап развития социальных общностей в российских провинциях содержит в себе два взаимосвязанных процесса: формирование и развитие локальных социальных институтов и возникновение конструктивного и консервативного типов массового сознания, характеризующих отношение к этим институтам.

Научная новизна диссертации заключается в постановке, обосновании и решении задач социологического анализа трансформации типов массового сознания локальных общностей в современной России. Новизна представлена в следующих позициях: впервые понятие «провинция» осмыслено в качестве социологического и социокультурного концептараскрыто в авторской интерпретации различие между процессом формирования провинциальных общностей в европейской и российской культуревпервые показана как органичность российской специфики формирования территориальных общностей, так и возможность сравнительного исследования российской и европейской провинций и поиска источника тех особенностей, которые отличают ихв противовес доминирующему сегодня подходу к социологическому анализу пространства как социально-означенного, смысла пространства сформулирован подход, в котором анализируется процесс взаимодействия обширной социальной общности и с социально-неозначенным, непосредственно-чувственным пространством. Такое взаимодействие порождает у локальных общностей, находящихся в таком пространстве, совершенно иные типы массового сознанияпредложена оригинальная концепция типов российской провинции в зависимости от уровня их институционализациипредложена оригинальная типология массового сознания населения территориальных общностей в зависимости от отношения к локальным социальным институтамразработана программа, инструментарий и проведено оригинальное социологическое исследование типов массового сознания в двух временных точках, разделенных периодом значимых экономических и социальных изменений в российском обществе (1993 и 1997 гг.) — получена новая социологическая информация о влиянии различных социальных факторов на отношение массового сознания к действующим социальным институтам, эмпирически описаны конструктивный и консервативный типы массового сознания.

Основные положения, выносимые на защиту: 1. Во взаимоотношениях провинции и центра в современной России необходимо различать два уровня. Во-первых, это такие отношения социального центра и социальной периферии, когда провинция предстает как окружающее центр пространство, социальную систему которого определяет лишь этот центр. Все, что находится на периферии, является вторичным по отношению к наличествующему в центре. Во-вторых, это — отношения двух социальных центров, один из которых политически подчинен другому, но в то же время обладает той или степенью самостоятельности. Она позволяет существующей социальной системе провинции воспроизводить себя и демонстрировать центру символы своей самостоятельности, в качестве которых чаще всего выступают политические институты.

2. Любая социальная общность, в том числе территориальная, стремится найти идентифицирующие себя и своих членов признаки. В качестве таковых выступают местные социальные институты, символизирующие ту или иную степень самостоятельности, автономности провинции. Провинции, где культурные особенности сформировали автономные от центральных социальные институты, можно назвать полными. Провинции, где местные институты либо отсутствуют, либо являются агентами (филиалами) государственных институтов центра, — неполными. Данные типы провинций суть идеальные типы, они преходящи, и провинция, ставшая полной, при определенных условиях имеет шансы стать вновь неполной. В настоящее время российские провинции находятся в различных переходных фазах между данными типами.

3. Взаимоотношения центра и провинции находят отражение в массовом сознании населения, а не только в сознании и поведении локальных элит. В качестве основы для типологии массового сознания можно выбрать отношение к местным и центральным социальным институтам. Чем в большей степени массовое сознание полагается на возможность перестроить социальные институты по своему усмотрению, в соответствии со своими интересами, чем ближе к себе, в том числе пространственно, оно их располагает, тем в большей степени в нем доминирует конструктивный тип. Чем более массовое сознание возлагает ответственность на недоступные его влиянию и изменениям социальные институты, чем дальше оно отодвигает их от себя, тем более в нем доминирует консервативный тип. Конструктивный и консервативный типы массового сознания выражают восприятие населением места данной провинции как в пространственном, так и в институциональном аспектах взаимоотношений с центром.

4. Конструктивный тип массового сознания населения характерен для социальных групп, более других вовлеченных в функционирование социальных институтов и взаимодействующих с ними. Так, он характерен для молодежи и занятых в частном секторе экономики, т. е. для тех, кто является наиболее экономически активной частью общества. Он характерен также — для выпускников вузов, имеющих реальные возможности играть социальные роли внутри местных социальных институтов и для специалистов гуманитарного профиля, дефицит которых эти институты испытывают. Иначе говоря, стремление видеть последние более влиятельными и автономными есть функция либо материального интереса, либо желания укрепить свой социальный статус.

5. Напротив, консервативный тип массового сознания характерен для неработающих пенсионеров и старших поколений горожан. Внутренние возможности (возраст, здоровье) уже не позволяют им участвовать в производстве, а значит непосредственно претендовать на прибыль от него. Материальный интерес данных социальных групп направлен на концентрацию в руках государства наиболее прибыльных (или всех) отраслей производства и на распределение доходов от них тем же государством. Это ослабляет местные социальные институты и укрепляет центральные.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Двумя основными вопросами, стоящими перед данным исследованием были: в чем состоит современный этап развития российских провинций и каким образом этот этап отражается в массовом сознании населения этих провинций. Причем складывающиеся типы массового. сознания не только являются отражением социальных взаимодействия внутри провинциальной общности, но и сами влияют на характер этих взаимодействий. Иначе говоря, социальные институты являются фактором, определяющим возникновение и типы массового сознания, и в то же время испытывают на себе воздействие этих типов.

В социологии сложился подход, согласно которому любая социальная общность, и территориальная в том числе, будучи совокупностью социальных институтов, возникает в ходе институционализации, процесса превращения обычаев и привычек в устойчивые формы социального взаимодействия (1,106- 140- 103). Иными словами, институт возникал как формализованное взаимодействие между членами общества. В России этот процесс шел другим путем: социальные институты в провинциях создавались целенаправленно государством для решения собственных задач, а затем отпадали от него в силу самых разнообразных причин и приспосабливались к конкретным социальным и природным условия этих провинций, становясь все менее зависимыми от российского государства. Возникновение и рост российской провинции снизу, если и существовал, то в очень ограниченной степени (149,110).

Сформированные государством и его агентами в регионах России как социальные институты (административное деление, система политического управления), так и хозяйственная инфраструктура (прежде всего, транспорт н связь) перешли в руки местных элит (26- 9- 81). В условиях правового вакуума, характерного для переходных периодов в целом, этот переход осуществлялся нелегитимным, или не вполне легитимным, образом (78- 81- 22- 130- 187). Поэтому для защиты от возможной утраты доступа к ресурсам местные элиты прибегают к формированию локальных социальных институтов, призванных обеспечить легитимацию прав собственности на них. К таким институтам в первую очередь относятся суды, другие правоохранительные органы для юридического и силового удержания прав, экономические и юридические институты (биржи, банки, адвокатура) для макроэкономического контроля за доступом к рынкам и интеллектуальная и информационная элита для воспроизводства атрибутов самостоятельности и автономии (символической функции) провинции (22- 78- 84). Очевидно, что степень автономии региональных институтов в значительной степени зависит от ресурсов, перераспределяемых в их пользу.

В основном исследования роста самостоятельности российских провинций касаются автономии политических институтов (26- 9). Тем не менее, появляются работы, в которых описывается развитие других значимых институтов в российских регионах, в первую очередь, экономических (78- 81- 184) и культурных (80- 110- 47). К сожалению, практически отсутствуют исследования повседневного поведения в российской провинции, хотя именно в этой сфере социальных взаимодействий, согласно обыденным представлениям, существуют наибольшие расхождения между столичным и провинциальным (143).

Местные социальные институты регулируют не только отношения между элитами внутри региона, между национальной и региональными элитами в целом, но и отношения между жителями провинций в целом. Они позволяют реализовать материальный интерес экономически активной части населения, в общих чертах заключающийся в концентрации в их руках частной собственности, как возникшей в последнее время, так и созданной ранее и у государства и его агентов теперь отторгнутой у них (184- 81). Это произошло после того как российское государство создало инфраструктуру, позволяющую местным хозяйственным субъектам создавать конкурентно способные частные производства. До этого материальный интерес большинства населения был направлен не на обладание собственностью, а на доступ к основному источнику существования — земле (116). Открывшаяся возможность обогащения тотчас стала формировать инструменты своей защиты — социальные институты.

При этом, очевидно, возникает и стремление другой части населения — в основном, экономически пассивной, — к предотвращению диверсификации собственности и монополизации ее в одних руках — государства. Таким образом, мы можем указать на обнаруженную нами взаимосвязь между отношением массового сознания населения провинций и местных социальных институтов.

В отношении массового сознания к социальным институтам в целом, и локальным институтам в частности, выделено два типа такого отношения. Во-первых, это представление о том, что социальные институты, существующие в данном обществе даны свыше или историей (богами, предками, вождями, столицей, Центром и т. п.) и не могут быть изменены людьми. Мы называли этот тип массового сознания консервативным. Второй (мы назвали его конструктивным) полагает, что социальные институты есть продукт человеческой деятельности и могут быть изменены в соответствии с интересами тех или иных социальных групп.

Данная типология в значительной степени пересекается с типологией интравертного и экстравертного сознания в психологии и внешней и внутренней атрибуции ответственности в социологии. Так, если человек видит причины происходящих с ним событий по преимуществу в себе самом, объясняя их своими склонностями, характером, способностями, то есть у него наличествует внутренняя атрибуции ответственности, то и ответственность за формирование социальных институтов, определяющих условия его жизни, он будет переносить ближе к себе. Если же он склонен видеть причины происходящих с ним событий в судьбе или случае, в государстве или климате, что. очевидно, говорит о наличии у него внешней (экстернальной) атрибуции ответственности, то и ответственность за социальные институты, формирующие условия его жизни он будет склонен переносить дальше от себя в пространство. Данная концепция содержит в себе и ту же динамику. Начало активных экономических реформ заметно изменило соотношение возлагающих ответственность на себя и возлагающих ее на внешние обстоятельства (109- 90- 56- 73).

Для подтверждения нашей основной гипотезы о взаимосвязи между изменениями пространства провинции и изменениями типов массового сознания мы операционализировали понятия конструктивного и консервативного типов массового сознания. Как показали собранные в ходе опроса данные, для массового сознания городского населения Самары очевидно доминирование конструктивного типа. Население города воспринимает экономическую и хозяйственную ситуацию в городе как зависящую в значительной степени от действий местных политических и экономических институтов, а следовательно, воспринимает эти институты как в значительной степени самостоятельные и независимые, т. е. автономные.

Основными факторами, определяющими изменение типов массового сознания, помимо демографических, являются: (1) смена поколений, когда на смену поколению, прошедшему социализацию в условиях иерархически организованных отношений между центром и периферией, приходит поколение, проходящее социализацию в условиях постепенного формирования локальных социальных институтов- (2) смена отношений собственности, когда занятые в «новой экономике» не только взаимодействуют в большей мере именно с локальными социальными институтами, но и сами являются агентами таких институтов- (3) изменение спроса на рабочую силу, формируемого теперь в первую очередь местными институтами и в значительной степени не совпадающего со структурой спроса, существовавшего несколько лет назад.

В эмпирических данных нашла подтверждение наша гипотеза о взаимозависимости типа массового сознания и отношения к собственности. Для социальных групп, полагающих необходимым сохранить сложившееся в последнее время распределение собственности между частными владельцами и государством, характерен конструктивный типдля тех, кто считает предпочтительным восстановить государственную монополию на собственность, характерен консервативный тип. Эта зависимость позволяет предположить, что массовое сознание находит защиту для возникшего распределения частной собственности не в государственных институтах, которые еще недавно владели этой собственностью, а в нарождающихся локальных социальных институтах, которые могут легитимизировать частную собственность и ее владельцев. Ярче других социальных групп эта зависимость проявляется среди молодежи и среди занятых в «новой экономике», т. е. там, где индивидуальный интерес может усиливаться собственной ролью в данном социальном институте.

Эмпирический анализ позволяет нам утверждать, что конструктивный тип массового сознания населения характерен для социальных групп более других вовлеченных в функционирование социальных институтов и взаимодействующих с ними. Так, он характерен для молодежи и занятых в частном секторе экономики, т. е. для тех, кто является наиболее экономически активной частью общества, а также — для выпускников вузов, способных занимать должности внутри местных социальных институтов и специалистов гуманитарного профиля, дефицит которых эти институты испытывают. Иначе говоря, стремление видеть последние более влиятельными и автономными есть функция либо материального интереса, либо желания укрепить свой социальный статус.

Напротив, консервативный тип массового сознания характерен для неработающих пенсионеров и старших поколений горожан, т. е. для тех, которым внутренние возможности (возраст, здоровье) уже не позволяют участвовать в производстве, а значит непосредственно претендовать на прибыль от него. Материальный интерес данных социальных групп направлен на концентрацию в руках государства наиболее прибыльных (или всех) отраслей производства и распределение доходов от них тем же государством, что, очевидно, ослабляет местные социальные институты и укрепляет центральные.

Мы сделали вывод, что массовое сознание провинциальной общности отражает в себе пространство и как физическое расстояние, и как социально-осмысленное пространство. Физическое пространство воспроизводится как свобода от пространства социального, от знаковой и символьной системы, сформировавшейся в данном социуме, как отказ от данной социальной практики. Оно близко традиционному понятию «воля», понимаемому не как свобода в обществе, а как свобода от общества. Физическое пространство оказывается здесь своеобразной защитой от общества, от государства, щитом, создаваемом либо индивидом, либо группой индивидов, объединенных в простое сообщество по типу общины. По мере роста населения и его плотности, межличностные отношения усложнялись, инстиутационализировались, дополняя физическое пространство социальным, а затем и вовсе вытесняя его. Утрата пространственной составляющей российских провинций, которая сопровождается встраиванием различных социальных групп в локальные социальные институты отражается в массовом сознании ростом ценности этих институтов и формированием отношения к ним как инструменту, влияющему на условия жизни населения провинции. В то же время в ряде социальных групп сохраняется отношение к пространству как физическому расстоянию и социальная ценность территории остается значимой для массового сознания населения российской провинции. Таков теоретический итог данного исследования.

Очевидно, что это может быть лишь началом глубокого теоретического анализа пространства как социологической категории. Для нас более важно не только и не столько анализ социальных практик в физическом или социальном пространствах, сколько их взаимодействие в поведении социальных групп и целых общностей, могущих относительно легко перемещаться из одного пространства в другое. Особенность этих перемещений в последнее время определяется крахом «модернизационного проекта» и господством постмодернистских ценностей, для которых характерна фрагментарность как общества, так и массового сознания (10,73). В этом же направлении призывает действовать и Э. Гидденс в своих тезисах о будущем социологии: «Нам надо будет обратить более пристальное внимание на процесс внутренней регионализации даже самых непротиворечивых из современных государств.» (29,67).

Не меньшее значение процессы регионализации имеют и в политической жизни государств. Возрастание ресурсной базы обществ позволяет им перераспределять национальный продукт не только между социальными группами и регионами, но и между регионами и государством. В распоряжении провинций различных стран оказываются значительные ресурсы — и материальные, и демографические, что позволяет им быть более автономными по отношению к государственным институтам. Это приводит к ситуации, когда значительная доля ответственности за положение дел в обществе смещается к локальным (территориальным в том числе) общностям, причем подчас их руководство не осознает этой ответственности или уходит от нее (167). В то же время существует иная точка зрения, согласно которой, напротив, государство в лице центрального правительства концентрирует в руках все больше по сравнению с локальными властями ресурсов (178).

Эмпирическая часть нашего исследования потребовала значительно более подробного анализа особенностей конструктивного и консервативного типов массового сознания. Так, необходимо создать более развитый и богатый инструментарий для описания этих типов и взаимосвязи их с демографическими и иными факторами. Другим шагом в исследовании провинциального сознания должны стать сравнительные наблюдения трансформации его типов в различных регионах страны, отличающихся друг от друга как различной степенью институционализации, так и различными политическими режимами. Последнее позволит выяснить, насколько политическая власть влияет как на процесс формирования локальных социальных институтов, так и на трансформацию типов массового сознания. Наконец, важные результаты могли бы дать сравнительные измерения массового сознания в столице, региональных центрах и малых городах. На их основе мы могли бы увидеть процесс превращения институционально единого государства в собрание полных провинций со специфической системой социальных институтов, связанных крепче друг с другом, чем с Центром.

Материалы диссертационного исследования расширяют и уточняют социологическую проблематику взаимодействия локальных и национальных социальных общностей, участия социальных институтов в нем. Полученные результаты анализа типов массового сознания могут быть учтены при принятии решений в социальной, культурной и политической сферах с целью поиска наиболее эффективных сценариев адаптации различных социальных групп к изменяющимся условиям жизни. Материалы работы могут быть полезны при чтении лекций и спецкурсов по социологии пространства, регионалистике, а также при разработке исследовательских программ по изучению процессов формирования массового сознания территориальных общностей.