Данное диссертационное исследование посвящено изучению «Записок охотника» и «Губернских очерков» — циклов И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина, созданных ими в 1850-е годы.
Прежде, чем непосредственно обратиться к теории цикла, отметим своеобразие очерка как жанра.
Четкого определения этого вида литературного творчества мы не находим в теоретических работах1. Краткая литературная энциклопедия дает следующее толкование очерка: это — «эпический, по преимуществу прозаический жанр, в котором описательно-повествовательное изображение складывается в основном из наблюдений «рассказчика"2.
Мы считаем, что очерк — художественно-документальное повествование о реальном событии или человеке с ярко-выраженной точкой зрения авторского «я», основными признаками которого, несомненно, являются изображение конкретной действительности, исследовательский характер, «сообщение о факте», публицистичность.
В предреформенный период очерк становится одним из ведущих жанров: обстоятельно и широко освещая обстановку в стране, наряду с публицистикой, он отражает основные проблемы эпохи. Это — сложный, многогранный жанр художественной литературы и публицистики.
Очерк давно существовал как в русской, так и западноевропейской литературах с незапамятных времен. Е. Рябчиков (117), например, считает, что русский очерк уходит своими корнями в «Хождение за три моря».
1 См., например: Якимович Т. Французский реалистический очерк. 1830−1848. — М., 1963; Щеглов М. Очерк и его особенности // Он же: Литературно-критические статьи, 2-е изд. — М., 1965; Журбина Е. И. Теория и практика художественно-публицистических жанров. — М., 1969; Шумский A.M. Горький и советский очерк, 2-е изд. — М., 1975; Глушков Н. И. Очерковая проза. — Ростов н/Дону, 1979; Алексеев В. А. Русский советский очерк. — Д., 1980; Hass G. Studient zur Form des Essays und zu seinen Vorformen in Roman. -Tubingen, 1966; Auer A. Die kritischen Wiilder Ein Essau iiber den Essau. — Halle (Saale), 1974.
2 См. подробнее: КЛЭ. — M.: «Сов. Энциклопедия», 1968. — С. 515.
Афанасия Никитина. Также к очерковой литературе он относит путевые заметки и записки русского посла в Китае Н. Г. Спафария, «Житие протопопа Аввакума», «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Радищева. Н. И. Глушков видит зачатки очерка в «Повести временных лет». Именно в «давних» хождениях, по его мнению, очерк «обретает контуры самостоятельной жанровой формы» (26, 3).
В России очерки писал в XVIII веке Михаил Чулков, известны очерки К. Н. Батюшкова «Прогулка по Москве» (1811), А. С. Пушкина «Путешествие в Арзрум» (1836). Есть очерки социальные, нравоописательные, бытовые, например, у В. Ф. Одоевского «Сборы на бал», «Невеста». В Англии очерки писали Р. Стиль, Дж. Адиссонво Франции — Ж.Лабрюйер.
В.Г. Белинский в статье «Вступление к „Физиологии Петербурга“» первым определил возможности и задачи художественного очерка, предугадал, пути его развития в условиях русской жизни. Критик подчеркивал, что очерк «требует большого таланта, наблюдательности и большого умения писать, предостерегая писателей от фактографии и натурализма» (10, VII, 131). То есть очерк представлялся ему как художественное произведение, образно-конкретное повествование о реальных лицах и событиях. Но В. Г. Белинский прежде всего был озабочен желанием освободить очерковую литературу от авторской предвзятости и расплывчатой лирики.
Неоспоримо одно, что очерк во все времена символизировал общую отзывчивость, мобильность, доступность литературы, её активное вторжение в жизнь, освоение новых пластов действительности, желание запечатлеть эпоху, народившиеся типы людей. И он не существовал в каком-то одном виде, постепенно очерк трансформировался.
История возникновения жанра очерка сложна и разноречива. Пути его возникновения в России уходят своими корнями в зарубежную литературу (прежде всего во французскую), в частности, в традицию «физиологического» очерка. «Физиологический» очерк был исторически обусловленной ступенью (или основой) в развитии жанра от очерка к роману. Он представлял сложное структурное явление, соединяя признаки, свойственные очерку этнографическому, нравоописательному, профессиональному, проблемному и путевому.3.
Когда появилась первая часть «Физиологии Петербурга» (создателями которой были известные в то время литераторы: Е. П. Гребенка, Д. В. Григорович, В. И. Даль, И.И. Панаев), Некрасов с воодушевлением приветствовал книгу. Он писал, что цель этой книги «раскрыть все тайны нашей общественной жизни, все пружины радостных и печальных сцен нашего домашнего быта, все источники наших уличных явленийход и направление нашего гражданского и нравственного образованияхарактер и методу наших наслажденийтипические свойства всех разрядов нашего народонаселения и, наконец, все особенности Петербурга как города, как порта, как столицы, как крайнего рубежа Руси, как окна в Европу!» (145, 168).
Физиологический" очерк — фотография или «дагерротип», которые не претендуют на глубокое художественное обобщение. С формальной стороны он бессюжетен, без интриг, его главные герои — это мелкие барышники, дворники, лоскутницы. «Физиологический» очерк статичен и не показывает жизнь в развитии. Цель автора «физиологического» очерка — заинтересовать читателя миром «маленьких людей», показать их нравы и привычки, тем самым поразить воображение читателя бездонностью того мира, в котором он оказывается. Например, «Петербургский дворник», как и большинство очерков Даля, — основательно, подробно, статистически выполненная характеристика, где каждая деталь тяготеет к центру, тем самым уничтожает движение и не создает конфликта. Заголовки в физиологических очерках усиливают центр наблюдения над персонажами («Водовоз» Башуцкого, «Петербургские шарманщики» Григоровича, «Петербургские углы».
3 См. о «физиологическом» очерке подробнее: Кулешов В. И. Предисловие // Русский очерк. — М., 1976; Цейтлин А. Г. Становление реализма в русской литературе. Русский физиологический очерк. — М., 1965.
Некрасова, «Александрийский театр» Белинского). На первый план выступают строгое перечисление качеств, происхождение, положение героев различных национальностей, обстоятельность описаний. «Физиологический» очерк испытал на себе сильное влияние естественных наук, получил аналитическую возможность непосредственного выражения социального исследования. Поэтому и автор здесь объективен, он только наблюдает и не вмешивается в ход событий, передает только то, что видит.
И хотя очерковый жанр не являлся открытием «натуралистов» 40-х годов, именно «физиологии» довели до предела жанровые свойства очерка, которые повлияли на аксиологическое, гносеологическое и мировоззренческое понимание эпохи.
В 50-е годы XIX века мастерами жанра очерковых циклов становятся писатели, в дальнейшем занявшие важнейшие места в литературном процессе — это И. С. Тургенев, М.Е. Салтыков-Щедрин, JI.H. Толстой. «Записки охотника», «Губернские очерки», «Севастопольские рассказы» стали шедеврами русской литературы. Изображение крестьянства, провинциальной жизни чиновников, армии повлияло на формирование общественного мнения о том, что жизнь обязана поменяться. Теперь очерковый цикл сам по себе создает возможность для включения в него прямых, открытых выступлений автора, которые «укрупняют полотно писателя». Документализм уходит на второй план, не исключая в «основе очерка жизненно-документальный факт или реального человека» (70, 21), но все жизненное пространство очерка «оформлено в чертеж художественного образа, воплощенного в слове» (46, 328).
И.С. Тургенев одним из первых создает оригинальный образец парадоксального совмещения двух тенденций в цикле — дифференциации и интеграции различных жанровых форм в одном произведении, появляющихся благодаря его путевым запискам.
М.Е. Салтыков-Щедрин как чиновник особых поручений «по казенной надобности» накопил достаточный жизненный опыт, что позволило ему в кратчайший срок создать «Губернские очерки», где проявилось настойчивое желание непосредственного воздействия на современность, стремление вмешаться прямо с практическими результатами в те области жизни, которые стоят близко к человеку.
Вообще, жанр произведений, составляющих «Губернские очерки», традиционно определяют как цикл очерков. Интерес М. Е. Салтыкова-Щедрина к очерковому циклу был продиктован такими важными для писателя особенностями очерка, как злободневность, оперативность, публицистичность, внимание к социальным вопросам. Но автор не замыкался собственно на жанре очерка как таковом, тем более, что М. Е. Салтыков обращается к только что вновь возникшей разновидности этого жанра: «порожденному новыми запросами времени обличительному очерку» (88, 490). По всей видимости, его особенности заключаются в том, что писатель представлял жизнь 50−60-х годов XIX века объективно, «без гнева и пристрастия». И «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина — это монографическое исследование, которое дает возможность изучить то или иное явление действительности в полной мере. В цикле воплотилась и такая черта «переходного» времени, как отсутствие четко определенной жанровой специфики.
Жанровая структура «Губернских очерков» сближается с итоговым циклом «Мелочи жизни», так как и в конце 50-х, и в 80-е годы писатель обращался к циклу, дававшему максимальные возможности для подведения итогов национального развития в кризисную эпоху. Цикл как жанровое образование, наиболее соответствовал характеру щедринского творчества, которое имело в виду «не личность, а известную совокупность явлений, в которой заключается источник всех зол, угнетающих человечество» (15, 389).
У Тургенева и Салтыкова-Щедрина (за счет объединения малых форм) наблюдается тенденция широты, масштабности, эпичности общего целого при сохранении относительной автономности его частей. И каждый из фрагментов цикла, будучи самостоятельным, описывает какой-то кусочек реальности с определенной позиции, демонстрируя свое, частное решение общей проблемы. А все вместе они дают широкую панорамную картину изображаемой действительности, помогают решать поставленные автором вопросы за счет многократного подхода к ним, множественности ракурсов, «точек наблюдения», «голосов» (53).
Очерковая циклообразовательность XIX века достигает своего апогея в творчестве писателей демократического лагеря: очерки А. Левитова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н. Помяловского, Г. Успенского, В. Короленко. Закономерным видится в 50-е годы кризис жанра, остро ощущаемая очеркистами необходимость его «одушевления», в частности за счет введения в застывшую конструкцию драматического элемента, что и делает М. Е. Салтыков в «Губернских очерках». И в отличие от физиологических очерков Гребенки, Григоровича, Даля, в которых герой представлял собой обобщение «цеховых» признаков (извозчика, шарманщика, кухарки), для очерков И. С. Тургенева, М. Е. Салтыкова, А. И. Левитова, Г. Успенского характерна типизация героя, отбор обстоятельств, способствующих выявлению характера. «Очеркисты 40-х годов сосредотачивали внимание на тех обстоятельствах среды (социальной, национальной, профессиональной, сословной, групповой), которыми обусловлено поведение человека, особенности его речевого общения с другими людьми и система его чувств или воззрений» (145, 157). Для последующих судеб русского искусства будут значимыми не только образ поэтической России, но и противостоящий ему образ России мертвой, антипоэтической. Таков мир крепостников в «Записках охотника» Тургенева, мир бюрократии в «Губернских очерках» Салтыкова, группа господ офицеров в «Севастопольских рассказах» Толстого, страшный мир духовного училища в «Очерках бурсы» Помяловского, провинциальный мещанский быт в «Нравах Растеряевой улицы» Успенского.
Сам термин «цикл» без четкого обозначения его терминологической наполненности употреблялся уже в литературоведении 20−40-х годов (Б.М.Эйхенбаумом, В. В. Виноградовым, Г. А. Гуковским, Б.В. Шкловским).4.
Значительный вклад в разработку теории цикла, в частности лирического, внесли исследования JI.K. Долгополова, Л. Е. Ляпиной, И. В. Фоменко, М. Н. Дарвина, 5 и др.
Одним из основополагающих трудов, посвященным изучению жанровой природы эпического цикла, утверждающим его художественную «полноценность» и самостоятельность, стала монография Ю. В. Лебедева, 6 который предпринял успешную попытку истолкования объективных, социально-политических, исторических причин доминирования цикла в жанровой системе русской литературы 40−60-х годов XIX века.
Глубоко анализируя циклы И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, способы индивидуального эстетического осмысления ими эпического единства русского мира, Ю. В. Лебедев предложил уникальную методику исследования, позволяющих выявить многочисленные «созвучия» между фабульно не соединенными эпизодами и уяснить внутренний глубинный смысл произведения.
В разработку проблем эпической циклизации включились А. С. Янушкевич, B.C. Белькинд, Г. И. Соболевская, Н. Н. Старыгина, Г. А. Шпилевая, формируя в литературоведении самостоятельное «цикловедческое» направление.
4 Подробная история возникновения и бытования термина в советском литературоведении представлена в работе З. И. Карцевой: Карцева З. И. Особенности развития болгарской прозы 60−80-х гг. (к проблеме циклизации). — М., 1990. — С. 6−9.
5 Долгополов JI.K. Поэмы Блока и русская поэма конца XIXначала XX веков. — M.-JL, 1964; Ляпина Л. Е. Лирический цикл как художественное единство // Проблемы целостности литературного произведения. — Воронеж, 1976; Фоменко Н. В. О поэтике лирического цикла. — Калинин, 1984; Дарвин М. Н. Проблема цикла в изучении лирики. — Кемерово, 1983; Дарвин М. Н. Циклизация в лирике. — Кемерово, 1995.
6 Лебедев Ю. В. У истоков эпоса (очерковые циклы в русской литературе 1840−1860-х годов).-Ярославль, 1975.
7 Янушкевич А. С. Типология прозаического цикла в русской литературе 30-х годов XIX века // Прблемы литературных жанров. — Томск, 1972; Белькинд B.C. Принципы циклизации в «Повестях Белкина» А. С. Пушкина // Вопросы сюжетосложения. Вып. 3.
Масштабная работа по обобщению накопленного опыта, а также по созданию целостной картины развития литературной циклизации в XIX веке (закономерностей, направлений, хронологий) была проделана JI.E. Ляпиной.8 Практическая часть предваряется в книге главами теоретического характера, в которых циклизация предстает как общеэстетический феномен. Затем автор переходит к исследованию динамики процесса циклизации в лирике, прозе, драме XIX столетия. На основе обзора, систематизации, а также структурного анализа всевозможных разновидностей циклов и циклических форм ученый выявляет общее и собственно родовое в эволюции явление. Важная заслуга автора состоит в том, что бытование цикла в литературе XIX века рассматривается не обособленно, а как важная часть общелитературного движения. При этом JI.E. Ляпина акцентирует внимание на обусловленности циклообразовательных процессов развитием культурно-эстетического сознания эпохи. Закономерным итогом проведенного исследования стала оценка циклизации как «интереснейшего и значительного феномена общелитературного масштаба», а её динамики как «важной составляющей общего развития русской литературы». 9.
З.И. Карцева, анализируя современную болгарскую прозу, определяет специфику цикла, исходя из его «голографической» природы, которая проявляется в особой композиции, основанной на смене планов, ракурсов, точек зрения. «Каждый из фрагментов цикла, — отмечает исследователь, — будучи в принципе абсолютно самостоятельным, описывает какой-то «кусочек реальности» с определенного ракурса, демонстрируя своё, частное решение общей проблемы. А все вместе они дают голографическую по своей природе, но широкую, панорамную картину изображаемой.
Рига, 1974; Соболевская Г. И. Проблемы цикла в русской прозе 80-х — начала 90-х годов // Проблемы метода и жанра. Вып. 5. — Томск, 1977; Старыгина Н. Н. Новеллистические циклы в творчестве Н. С. Лескова 1880-х годов: опыт целостного анализа //Анализ художественного текста. — Йошкар-Ола, 1991; Шпилевая Г. А. Жанровая эволюция циклов Г. И. Успенского («Нравы Растеряевой улицы», «Разоренье», «Власть земли»). Автореф. дис. канд. филол. наук. — Воронеж, 1993.
8 Ляпина Л. Е. Циклизация в русской литературе XIX века. — СПб, 1999.
9 Там же. — С. 260. действительности, помогают решать поставленные автором вопросы за счет многократного подхода к ним, множественности этих «ракурсов», «точек наблюдения», «голосов"10. Таким образом, резюмирует З. И. Карцева, циклизированная проза является результатом синтеза, «стремления к изображению потока жизни по частным, индивидуальным проявлениям этой жизни».11.
Работа механизма, синтезирующего «частные проявления» жизни, обеспечивающего единство дробного, мозаичного художественного материала, осуществляется во многом благодаря сложному взаимодействию, взаимопроникновению сюжета и композиции. Здесь мы имеем дело с сюжетно-композиционным единством, 12 в котором ведущая смыслоразличительная роль принадлежит композиции, тем «скрепам» и «швам», что позволяют «рифмовать» сюжетные эпизоды.
Под циклом мы будем понимать «особую жанровую форму, внутреннее осознаваемое и реализованное автором идейно-тематическое единство разнородных, достаточно самостоятельных структур, связанных между собой общностью проблематики, наличием повествователя, общими героями (главными, опорными, кочующими), относительным единством времени и места, близостью мотивов, атмосферы стиля» (53, 8). А цикличность — это,.
1 «I прежде всего, осознаваемая автором особая художественная возможность, новое качество его прозы, реализованное в оригинальной жанровой форме (62, 4−5).
К числу циклообразующих факторов, заложенных в самой жанровой природе цикла, исследователи относят единый образ автораидейно.
10 Карцева З. И. Особенности развития болгарской прозы 60−80-х гг. (К проблеме циклизации). — М., 1990. — С. 7.
11 Там же, С. 9.
12 Термин используется, в частности, JLM. Цилевичем, полагающим, что при анализе художественного произведения «обнаруживаются связи, сочетающие сюжет и композицию в некое единство», специфически выражающее его целостный смысл. — Цилевич JLM. о проблеме сюжетно-композиционного единства // Сюжетосложение в русской литературе. — Даугавпилс, 1980. — С. 3−12.
13 Сапогов В. А. Цикл // KJIE. — М.: «Сов. энциклопедия», Т. 8. — С. 399. тематическое единство, общность сюжетных конфликтов и коллизийвариативное развитие темыобщность образно-стилистического решениялейтмотивность повествованияпространственно-временную организациюобрамляющую композицию, заглавие и его жанрово-детерминирующую роль, тип связи.
Объектом диссертационного исследования стали циклы предреформенного периода И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина («Записки охотника» и «Губернские очерки»).
Предметом работы является жанрово-повествовательные особенности циклов.
Проблематика и отдельные вопросы поэтики «Записок охотника» и «Губернских очерков» рассматривались в литературоведческих трудах А. И. Батюто, Н. П. Генераловой, В. А. Ковалева, Г. Б. Курляндской, Ю. В. Лебедева, В. М. Марковича, А. Б. Муратова, В.А. ЧалмаеваА.С. Бушмина, С. А. Макашина, Д. П. Николаева, Е. И. Покусаева, З. Т. Прокопенко, В. В. Прозорова. Хотя ученые, занимающиеся исследованием творчества и И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина, отмечают устойчивый интерес писателей к циклизации художественных форм, но в большинстве работ уделяется недостаточное внимание принципам циклизации и циклообразующим факторам анализируемых произведений.
В последние десятилетия значительно обострился интерес к циклам только М.Е. Салтыкова-Щедрина. В статьях В. Ф. Козьмина, монографии Ю. В. Лебедева, диссертациях Г. А. Абдулиной, Е. В. Качуры, в монографии Л. Е Ляпиной и др. продолжилось осмысление роли цикличности как важнейшего, определяющего принципа творчества сатирика. Тогда как цикл «Записки охотника» И. С. Тургенева остается вне интересов исследователей с точки зрения циклообразования. Поэтому очевидно, что и сегодня есть насущная необходимость в более глубоком исследовании наиболее значимых для предреформенного периода циклов И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина в сравнительно-типологическом плане.
Теоретическое осмысление обширной литературы по проблеме циклообразования, в котором рассматриваются лирические (М.Н. Дарвина, В. А. Сапогова, И.В. Фоменко), прозаические (Н.К. Гея, Е. В. Качуры, Г. А. Киричок, Ю. В. Лебедева, JI.E. Ляпиной, Ю. К. Руденко, Г. И. Соболевской, Н. Н. Старыгиной, А.С. Янушкевича) и драматические (А.И. Журавлева) циклы, позволяет пересмотреть «Записки охотника» И. С. Тургенева и «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина под новым углом зрения и выявить их жанровое своеобразие. В то же время традиционный подход отечественного литературоведения к исследуемым произведениям не охватывает сложной и давно назревшей проблемы изучения этих циклов как жанровых образований в их внутренней связи с полижанровой природой входящих в них текстов.
Все вышесказанное и обусловило актуальность выбранной темы.
Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что:
1. поэтика циклов И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина впервые становится предметом специального системного анализа;
2. исследование является первым опытом монографического осмысления художественной природы изучаемых произведений, в котором дается более полное представление о цикле, его идейно-художественном своеобразии и эстетическом потенциале;
3. в жанровом аспекте исследуемые циклы рассматриваются как целостные и системные явления, определяемые диагностированными пространственно-временными и жанрово-родовыми взаимодействиями.
Целью диссертационной работы является изучение поэтики циклов И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина в корреляции жанроформирующих факторов и средств.
С целью исследования связано решение следующих задач: 1. Определить идейно-эстетические функции цикла предреформенного периода;
2. рассмотреть синтетические формы циклов, в художественной структуре которых происходит интеграция принципов и приемов разных жанров;
3. выявить основные циклообразующие факторы, обусловленные особенностями жанрового образования;
4. охарактеризовать субъектно-объектную организацию циклов, проследить эволюцию форм повествования.
5. раскрыть циклообразующие функции художественного времени и пространства.
Методологической основой работы являются сравнительно-сопоставительные принципы изучения поэтики художественного текста, исследования в области жанра, метода и стиля М. М. Бахтина, А. С. Бушмина,.
B.В. Виноградова, Б. О. Кормана, Ю. М. Лотмана, В. М. Марковича,.
C.М. Петрова, З. Т. Прокопенко, П. Г. Пустовойтасовременные исследования В. М. Головко, Е. В. Качуры, B.C. Пушкаревой, Б. А. Успенского, а также исследования О. Г. Егоровой и Л. Е. Ляпиной по проблеме циклизации.
Методы исследования: структурно-семантический, историко-литературный, сравнительно-типологический, генетический.
Теоретическое и научно-практическое значение работы состоит в том, что её результаты могут быть учтены в историко-литературных и теоретических исследованиях по проблемам цикла. Материалы, выводы и обобщения могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов по истории русской литературы XIX века как в средних, среднеспециальных, так и в высших учебных заведениях, а также для дальнейшего освоения исследуемой темы и связанных с ней проблем.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В 50−60-е годы XIX века циклы «Записки охотника» И. С. Тургенева и «Губернские очерки» М. Е Салтыкова-Щедрина стали событиями в литературной и социальной жизни России предреформенного времени, которые повлияли не только на литераторов-современников, но и способствовали становлению общественного сознания.
2. Для циклов Тургенева и Салтыкова-Щедрина как жанровых образований характерно отсутствие четко закрепленной одной жанровой формы, так как их полижанровый характер предоставлял максимальные возможности для подведения итогов национального развития в кризисную предреформенную эпоху.
3. Циклообразующая роль в произведениях принадлежит заголовочному комплексу (заглавию, подзаголовку и эпиграфам), образу автора, образу дороги, сюжетно-композиционной организации.
4. Портретные детали и характеристики в «Записках охотника» И. С. Тургенева указывают на «косвенный психологизм" — психологическая сторона жизни в «Губернских очерках» М.Е. Салтыкова-Щедрина заключена в пунктирном и частичном описании только что зарождающейся внутренней жизни человека через социальную модель общества.
5. Повествовательной системе обоих циклов присуща «персонализация повествования», при которой господствующей доминантой в характеристике действительности является точка зрения автора-повествователяона выражается в авторских отступлениях, обращениях к читателю.
6. В циклах И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина формируется особый тип хронотопа, основывающийся на идее раздвоенности мирапоэтика художественного пространства складывается в рамках оппозиции «горизонталь — вертикаль», «закрытое» — «открытое» пространство, что впоследствии будет реализовано в романах писателей.
Апробация работы. Основные положения и результаты диссертации нашли отражение в пяти печатных работах, в том числе в издании, включенном в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК Министерства образования и науки РФ. Основное содержание и выводы диссертационного исследования были представлены в докладах и публикациях статей и материалов по итогам научных конференций:
Международная конференция в МГОПУ им. Шолохова (Москва, 2005), Межрегиональной научно-практической конференции в БелГИК (Белгород, 2005), Всероссийской научной конференции языковедов и литературоведов в СГПУ (Самара, 2005), Внутривузовских научно-практических конференциях филологического факультета БелГУ (Белгород, 2003, 2004, 2005), Научно-практическая конференция в СГУ (Ставрополь, 2009). Научные результаты исследований докладывались на заседании кафедры русской и зарубежной литературы и методики преподавания Белгородского государственного университета. Там же состоялось предварительное обсуждение диссертации.
Структура диссертации. Основной текст диссертации состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, насчитывающего 173 источника. Общий объем диссертационной работы 182 страниц.
Выводы.
Анализируя пространственно-временную структуру очерков предреформенного периода («Записки охотника» И. С. Тургенева, «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина), мы приходим к выводу о том, что она помещается на оси «горизонталь — вертикаль». «Горизонталь» реализована будущим линеарным временем: от «прошлых времен — к настоящим», а «вертикаль» находит опору в концепте «Россия живая» -«Россия мертвая».
Нами установлено, что образ дороги, оппозиция «провинция — столица» и символика являются циклообразующими средствами, которые влияют на пространственно-временные отношения в произведениях И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Если для И. С. Тургенева важны природные топонимы — овраг, описание леса, луга, дождя, дороги (как пути в прекрасное будущее), то М.Е. Салтыкова-Щедрина привлекают социализированные бытовые сценки и зарисовки в пространствах станции, площади, дома. Такие бытовые зарисовки более полно показывают крутогорский мир в его становлении и погружении в «мелочи жизни».
В процессе работы над системой художественного времени-пространства с точки зрения циклообразования мы выделили два типа хронотопа, коррелирующие с типом героев: 1) «открытый» тип, олицетворяющий идею развития и изменения- 2) «закрытый» тип, связанный с мыслью об ограниченности, зацикленности и замкнутости на старых порядках. Тип пространства зависит от типа героя. Так, «Россия живая» представлена в образах крестьян («открытое» пространство), а «Россия мертвая» в образах помещиков («закрытое» пространство). Таким образом, типология пространства имеет социальный характер, так как формируется из пространства крестьян, пространства помещиков, пространства купцов.
В «Записках охотника» И. С. Тургенева реальное пространство взаимодействует с ирреальным, представленным в фантастических образах русалки, лешего, домового, водяного. Бесспорно, что писателя привлекает в крестьянских поверьях яркая образность, тонкое поэтическое видение мира. Фантастическое пространство свидетельствует о широте и глубине всей народной фантазии.
Время в циклах предреформенного периода «Записки охотника» движется линейно и последовательно, по мере передвижения охотника-повествователяв «Губернских очерках» — циклично. Во «Введении» «Губернских очерков» звучит мотив останавливающегося времени, затем создается впечатление «неподвижности» жизни, и далее в последнем очерке «Дорога (Вместо эпилога)» происходит остановка, связанная с похоронами «прошлых времен».
Заключение
.
Анализ поэтики циклов предреформенного периода («Записки охотника» И. С. Тургенева и «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина) в корреляции жанроформирующих факторов и средств дает богатый материал для характеристики индивидуальной поэтики писателей.
В переломные для России 50−60-е годы, когда буржуазные отношения, вызревавшие на русской почве, вместе с кризисом власти обнажили необходимость коренного переустройства жизни, и страна оказалась на пороге революции, русское сознание ощутило потребность в общенациональной опоре, в объединяющих безусловных ценностях.
Объективность, доверие к факту, желание растворить собственную точку зрения в материале — отличали «Записки охотника» И. С. Тургенева и «Губернские очерки» — М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Рассматривая сюжетно-композиционную организацию циклов («Записки охотника» И. С. Тургенева и «Губернские очерки М.Е. Салтыкова-Щедрина), мы убедились в том, что в предреформенный период русская литература стала ареной политической борьбы, «единственной трибуной, с высоты которой народ заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести» (А.И.Герцен). Поэтому с ростом демократической литературы жанр очерка становился основным в творчестве многих писателей (например, И. С. Тургенева, И. А. Гончарова, М. Е. Салтыкова, JI.H. Толстого, Ф. М. Достоевского и др.) благодаря своей краткости и мобильности, позволявшим обращаться к самым злободневным темам и проблемам. В своих произведениях писатели освещали все стороны русской жизни: от крестьянства и помещиков до чиновников и армии.
Мы определили, что изучаемые произведения обладают «внешней и внутренней композицией» (В.В. Кожинов). Внешний слой композиции — это деление авторами произведений на части, разделы, главы. Такое разделение имеет своеобразную художественную значимость и служит для удобства чтения, но оно подчинено более глубоким слоям композиционного строения.
А именно — это внутренняя структура произведений, то есть функции названий, подзаголовков произведений и эпиграфов, связь между очерками, строящаяся на идейно-эстетическом единстве замысла и авторского видения. Внешняя композиция обоих произведений отличается друг от друга: «Губернские очерки» поделены на разделы, а «Записки охотника» на главы. И именно в «Губернских очерках» М.Е. Салтыкова-Щедрина идет сложная авторская игра планов изображения. Через отдельные разделы, главы, фрагменты, эпизоды писатель составляет целую картину жизни предреформенных лет.
Нам представляется важным, что особая циклообразующая роль принадлежит заглавию, которое позволяет увидеть текст как определенную жанровую форму, дающую собственную модель мира. Отсюда вытекает и проблема многожанровости. Несмотря на то, что «Записки охотника» обозначены как «записки», но они не являются в жанровом понимании чисто записками. Произведение имеет отчетливые признаки других литературных жанров: очерка («Хорь и Калиныч»), рассказа («Ермолай и мельничиха», «Малиновая вода», «Уездный лекарь», «Мой сосед Радилов», «Бежин луг», «Свидание», «Бирюк», «Живые мощи»), психологического рассказа («Гамлет Щигровского уезда»), повести («Чертопханов и Недопюскин» и «Конец Чертопханова»), лирической поэмы («Лес и степь»), элементов песен, пословиц, заметок автора. Можно с уверенностью сказать, что «Записки охотника» — это синтез жанров в одном произведении.
Также и «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина — это совокупность литературных жанров. Здесь есть и рассказ («Первый рассказ подьячего», «Второй рассказ подьячего») — портрет («Порфирий Петрович», «Княжна Анна Львовна», «Корепанов», «Лузгин», «Владимир Константинович Буеракин», «Горехвастов») — жанрово-бытовая картина («Неприятное посещение», «Общая картина») — драматические сцены («Просители», «Выгодная женитьба», «Что такое коммерция?») — монолог («Скука») — народный сказ («Аринушка»). «Жанровая природа произведения.
Салтыкова-Щедрина сложна, необычна, она живет в постоянном движении, смещении установившихся границ, характеризуется стремлением к подвижным, как сама изображаемая сатириком жизнь, формам, не подчиняется никаким ранее признанным канонам" (16, 67). Это объясняется тем, что для цикла, как жанрового образования, характерно отсутствие четко закрепленной одной жанровой формы. Так как цикл сам по себе дает максимальные возможности для подведения итогов национального развития в кризисную эпоху. Тенденция к масштабности при сохранении автономности частей произведений изображает широкую панорамную картину действительности.
А подзаголовок сообщает читателю о жанрово-стилистических особенностях произведения.
Анализ «Записок охотника» и «Губернских очерков» показал, что эпиграфы, отнесенные к определенным главам, выполняют ряд функций: они до знакомства читателя с текстом сообщают о главной теме, ожидаемых сюжетных ходах, характеристике действующих лиц, эмоциональной доминанте. А также акцентируют внимание на смысле данной главы, то есть семантически формируют идейный контекст произведениячерез эпиграфы происходит оценка каждого из героевони провоцируют возникновение ассоциаций у читателя, когда устанавливаются связи и переклички не только между текстом, но и собственно эпиграфом. Они призваны настроить читателя на особое восприятие действительности.
Сюжет и в «Записках охотника» И. С. Тургенева, и в «Губернских очерках» М.Е. Салтыкова-Щедрина не событийный, а логический. Читатель видит всё со стороны, потому что сами авторы наблюдают за героями внешне, не проникая в их внутренний мир. Характеры героев не изменяются во времени, сами герои не проявляют себя в каких-то поступках, в человеческих стремлениях, в высказываниях свих жизненных позиций и взглядов.
Мы выделили следующие циклообразующие приемы в композиционном построении «Записок охотника» и «Губернских очерков»:
• обрамление двумя противоположными по своей идейной значимости очерками «Хорь и Калиныч» — «Лес и степь» (у Тургенева) — «Введение» -«Дорога (Вместо эпилога)» (у Салтыкова);
• сюжетообразующим стержнем обоих произведений является образ дороги. Только дорога у И. С. Тургенева — это путь в новую жизнь, а у М.Е. Салтыкова-Щедрина — это путь на кладбище, это остановившаяся жизнь. Обрамляющие цикл очерки — доказательство тому. В лирическом этюде «Лес и степь» («Записки охотника») идет явное воспевание жизни, это весна, а именно весной рождается все новое. У М.Е. Салтыкова-Щедрина в первом очерке («Введение») всё останавливается, а в последнем («Дорога (Вместо эпилога)) — все умирает;
• образ автора, который подробно рассматривается во второй главе.
Губернские очерки" построены по принципу весов, переломным моментом которых является рассказ «Христос воскрес». Он создает предпосылки онтологизации художественного мира произведения и отражение цикличности христианского календаря. Данный принцип лежит в основе работы художественного механизма, формирующего многочисленные ассоциативные цепочки: чиновники старого времени — чиновники нового времени — дворянская интеллигенция — крестьяне и богомольцы — женские и детские образы. В итоге раскрытия этих образов мы приходим к выводу, что «старые» чиновники продолжают брать деньги- «новые» чиновники — «неумелые», а дети испорчены средой. Таким образом, ни у кого нет «прилежности к делу», некому строить оптимистическое будущее, так как старые времена прочно вросли внутрь общественного сознания, что даже после их «похорон» неизвестно, сколько они будут влиять на попытки организовать лучшую жизнь.
Наблюдение над структурой повествования очерков предреформенного периода И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина показало, что доминирующей формой повествования обоих писателей является повествование от первого лица. У И. С. Тургенева исключение составляет очерк «Конец Чертопханова», у М. Е. Салтыкова-Щедрина — «Неприятное посещение», «Княжна Анна Львовна», «Отставной солдат Пименов». Данная манера повествования приводит к появлению специфического образа рассказчика, выполняющего двойную функцию. С одной стороны, он рассказывает о том, что виделс другой — скрыто дает свою оценку происходящего. Такая система «рассказывания» приводит к персонификации повествования, то есть к возникновению нового образа повествователя — персонифицированного автора, имеющего имя, характер, развернутую социально психологическую характеристику. Его появление приводит к субъективированности повествования. На эту тенденцию указывают местоимения, личные формы глаголов, авторские пояснения. Авторская позиция проходит через все повествование, начиная от первого очерка («Хорь и Калиныч» — И. С. Тургенева и «Введения» — у М.Е. Салтыкова)" и заканчивая последним («Лес и степь» — в «Записках охотника» и «Дорога (Вместо эпилога)» — в «Губернских очерках»).
Образ автора-рассказчика у И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина авторитарен, он ведет за собой всю нить повествования. Лишь иногда писатели передоверяют повествование другому лицу («Уездный лекарь», «Бежин луг» («Записки охотника») и «Первый рассказ подьячего», «Второй рассказ подьячего», «Озорники», «Старец» («Губернские очерки»)). Субъективированное повествование в обоих случаях насыщено лирическими и публицистическими размышлениями, которые позволяют увидеть героев в общественно-социальных связях.
Для «Губернских очерков» характерна другая повествовательная координата — лесковский сказ («Пахомовна»), под которым мы подразумеваем повествование с персонифицированным рассказчиком, где существует дистанция между языком носителя речи и автора-художника.
В процессе анализа мы определили, что часто Салтыков-Щедрин использует прием введения в речь повествователя-героя «чужого слова» (М. Бахтин), которое всегда выделяется графическими кавычками. Этот прием создает предпосылки для формирования в системе повествования от 1-го лица различных точек зрения, высекая из соотношения первичного и вторичного субъектов речи дополнительные смыслы, проясняющие авторскую позицию. «Чужое слово» у Салтыкова-Щедрина связано с передачей оценочного отношения.
В «Губернских очерках» также отмечается драматическое повествование («Неприятное посещение», «Просители», «Выгодная женитьба», «Что такое коммерция?»), которое предельно упрощено и представляет собой скорее «схему коллизий». В данном повествовании нет персонифицированного «Я», обобщенного «мы», обращения к читателю, насыщения речи повествователя закавыченными словами. Повествование идет в диалогизированной форме, со сменой незначительных событий, места действия и персонажей.
Проведенное в диссертации исследование психологической манеры писателей показало, что портретные детали и характеристики в «Записках охотника» указывают на так называемый «косвенный психологизм» (С.Е. Шаталов), раскрытие которого тесно связано с отсутствием всеведущего автора и необходимостью введения в цикл охотника-рассказчика, который подан читателю статичным, как бы определенно «заготовленным». А повествование от его лица ограничивает психологическое состояние героев: их внутренний мир приоткрывается настолько, насколько этому позволяют возможности восприятия охотником событий и различных ситуаций, участником которых он становится. Автор-рассказчик позволяет И. С. Тургеневу как бы отстраниться от происходящего.
Отметим, что в «Губернских очерках» М.Е. Салтыкова-Щедрина чувственная сторона жизни прямо соотносится с социальной моделью общества. Именно среда формирует и мотивирует поведение человека как представителя социальной и политической группировки. Человеческое «Я» уходит на второй план, зато доминирует система. Поэтому своеобразие психологизма у Щедрина заключено в пунктирном и частичном описании только зарождающейся внутренней жизни человека, который отрывается от влияния «прошлых времен», но, тем не менее, ещё полностью от них не освободился.
Анализируя пространственно-временную структуру очерков предреформенного периода («Записки охотника» И. С. Тургенева, «Губернские очерки» М.Е. Салтыкова-Щедрина), мы приходим к выводу о том, что она помещается на плоскости «горизонталь — вертикаль». «Горизонталь» представлена будущим линеарным временем: от «прошлых времен — к настоящим», а «вертикаль» — концептом «Россия живая» — «Россия мертвая».
Нами установлено, что образ дороги, противопоставление «провинция — столица» и символика являются циклообразующими факторами, которые влияют на пространственно-временные отношения в произведениях И. С. Тургенева и М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Как свидетельствует анализ, если для И. С. Тургенева важны и природные топонимы — овраг, описание леса, луга, дождя, дороги (как пути в прекрасное будущее), то М.Е. Салтыкова-Щедрина привлекают бытовые сценки и зарисовки — станции, площади, дома. Такие бытовые зарисовки более полно показывают крутогорский мир в его становлении и погружении в «мелочи жизни».
В процессе работы над системой художественного время-пространства с точки зрения циклообразования мы выделили два типа хронотопа, коррелирующие с типом героев: 1) «открытый» тип, олицетворяющий идею развития и изменения- 2) «закрытый» тип, связанный с мыслью об ограниченности, зацикленности и замкнутости на старых порядках. Отсюда собственно пространство подразделяется типологически: тип пространства зависит от типа героя. Так, «Россия живая» представлена в образах крестьян («открытое» пространство), а «Россия мертвая» в образах помещиков («закрытое» пространство). То есть, типология пространства включает в себя пространство крестьян, пространство помещиков, пространство купцов.
В «Записках охотника» И. С. Тургенева наряду с реальным пространством имеет место иное ирреальное пространство, представленное в фантастических образах русалки, лешего, домового, водяного. Бесспорно, что писателя привлекает в крестьянских поверьях яркая образность, тонкое поэтическое видение мира. Фантастическое пространство, представленное в рассказах мальчиков, свидетельствует о широте и глубине всей народной фантазии.
Жанровое своеобразие временной организации циклов, представленной в оппозиции «прошлые времена — настоящие времена», состоит в том, что оно подчиняет своему ходу время событийное и историческое.
Время в циклах предреформенного периода «Записки охотника» движется линейно и последовательно, по мере передвижения охотника-повествователяв «Губернских очерках» — циклично. Во «Введении» «Губернских очерков» звучит мотив останавливающегося времени, затем создается впечатление «неподвижности» жизни, и далее в последнем очерке «Дорога (Вместо эпилога)» происходит остановка, связанная с похоронами «прошлых времен».
