История русской патерикографии: Киево-Печерский и Волоколамский патерики

Исторшо русской патерикографии открывает патерик Киево-Печерского монастыря, литературный памятник редкой судьбы. Первая попытка древнерусских писателей создать произведение в жанре «отечннка» оказалась успешной, вызвав в дальнейшем ряд переработок и подражаний. По степени распространения mi один русский патерик не мог соперничать с Киево-Печерским: число выявленных редакций памятника приближается к десяти, а количество списков измеряется сотнями. Киево-Печерский патерик привлекал к себе внимаиие не одного поколения ученых самого разного профиля: историков, литературоведов, лингвистов, этнографов, искусствоведов, философов, — разрушая многогранностью своего идейно-художественного содержания профессиональную замкнутость филологии.

С течением времени характер исследовательского интереса к Печерскому патерику существенно изменился. Ученые XIX в. в основном решали комплекс проблем, не выходящих за рамки текстологии. Их работы были посвящены описанию списков и редакций памятника, установлению авторства произведений, входящих в патергасовый ансамбль, решению вопроса о времени возникновения сборника и отдельных его «слагаемых», и таким образом создали прочную основу для дальнейших текстологических разысканий. Результат начального этапа изучения Печерского патерика — ряд изданий памятника, благодаря которым он был введен в широкий научный оборот и стал обязательным элементом учебных пособий по древнерусской литературе'.

Лагерь патериковедов-текстологов в XIX в. был самым многочисленным и представительным. Вопрос о расхождениях в составе и расположении «слов» в списках Патерика впервые был поставлен А.М.Кубаревым2. Имеющийся в распоряжении ученого рукописный материал позволил выделить четыре редакции I памятника: три рукописные (Арсеньевскую, «неизвестную», Кассиановскую 1462 г.) и печатную 1661 г. 3. Позднее, вступив в полемику с Макарием (Булгаковым) о принципах выделения редакций Патерика, Кубарев обосновал краткость предложенной им классификации тем, что «если считать всякий встретившийся список, сколь ли мало отличный от прочих по внешнему виду или форме статей, за особую редакцию, то таких редакций найдется около 50-ти» 4.

Действительно, типология списков на основе их внешних признаков, без учета идейно-художественных причин редактирования Патерика, грешит механистичностью и ведет к бесконечному умножению ряда переработок произведения. Слабость позиции, Кубарева-текстолога заключалась в том, что он отказывал выстроенной им схеме в детализации, рассматривал ее как нечто застывшее и замкнутое, недооценивал роли литературного «конвоя» в совершенствовании структуры и содержания Киево-Печерского патерика.

Следующий этап текстологической работы по изучению памятника связан с именем Макар ия (Булгакова). Определив три грани исследовательского интереса к.

Патерику (церковный, исторический и литературный), Макарий видел свою миссию в том, чтобы заложить фундамент для дальнейшей работы над памятником во всех этих направлениях путем расширения и. предварительной систематизации известного ему рукописного материала. Выделив десять редакций Патерика и оставив этот ряд открытым, ученый предложил типологию редакций согласно хронологическому принципу: восходящие к XV в. (Арсецьёвская, Феодосьевская, Акакиевская и.

Кассиановская), XVI в. («безымянные») и XVII в. (Иосифа Тризны, печатная редакция 1661 г.). Классификацию списков Патерика Макарий ставил в зависимость более всего от количества статей, входящих в состав каждой рукописи", «потом от различного помещения и разделения статей, от перестановки самих частей их, наконец, от некоторых сокращений, вставок, вообще небольших изменений» 5. < .

Уподобляясь летописцу — регистратору тех или иных явлений в истории, Макарий не сумел решить проблему движения текста памятника, установив взаимосвязь между его отдельными редакциями и списками, а также выявив причины очередной «правки» Патерика. Нечеткое разграничение таких понятий, как «список» и «редакция», привело к тому, что в группу «безымянных, неизвестно для кого и кем составленных» 6 редакций XVI в. у Макария попали списки разновидностей Основной, Арсеньевской, Кассиановской первой редакций.

Каждую переработку памятника Макарий подверг оценке с позиций не столько художественной, сколько историко-церковной значимости и пришел к выводу: от редакции к редакции содержание и форма Патерика совершенствовались, и «никакая из известных редакции не может сравниться по достоинству с печатной» 7, где биограф&tradeпечерских святых даются в строгом соответствии с агиографическим каноном.

Исследуя Печерский патерик с текстологической точки зрения, Макар ий оперировал 28 списками, в то время как Кубареву было известно только 3 списка, -следовательно, ему удалось значительно расширить рукописную базу изучения Патерика. Заслугой ученого является и обоснование выделения новых редакций произведения, например, Феодосьевской, а главное — завершение подготовительного этапа на пути к восстановлению древнего ядра Патерика в результате дифференциации его статей на основной и дополнительный состав.

А.А.Шахматов, направивший свои обширные познания и недюжинные исследовательские способности на сравнительно-текстологическое изучение произведений древнерусской литературы, обратился к материалу Киево-Печерского I патерика с целью реконструкции утраченных памятников средневековья — Жития Антония Печерского и Печерской летописи8. Восстанавливая эти произведения на основе свидетельств Патерика, ученый сумел прояснить и отдельные вехи истории исходного для него текста. Тщательное изучение более чем 50 списков Патерика позволило А. А. Шахматову реконструировать древний вид памятника, проследить динамику редакционной работы над ним. Правда, не все звенья в схеме взаимоотношений редакций и списков Патерика, предложенной ученым, выдержали испытание временем и подтвердились в процессе дальнейшего научного поиска, в частности, э1о касается триады древнейших переработок, названных Шахматовым редакциями Ai, Б, В. Классификация редакций Печерского патерика после работ А. А. Шахматова подверглась уточнению (к примеру, типология списков редакции Б), расширению (включение редакций памятника XVII в.), а подчас «усечению» (редакции Г и Д автором диссертации рассматриваются как подтипы Основной). Кроме того, с течением времени растущий уровень текстологических исследований потребовал не только объяснения изменений в структуре Патерика простым влиянием списков и редакций друг на друга, но и осмысления закономерностей появления тех или иных переработок произведения как результата изменившихся исторических условий бытования памятника.

В начале XX столетия появился монументальный труд Д. И. Абрамовича, посвященный Киево-Печерскому патерику как историко-литературному памятнику9. Ученому удалось реабилитировать Патерик с точки зрения ценности его как исторического исто тайка, доказать необходимость изучения художественной специфики произведения, подвести итоги многолетней дискуссии об авторах Патерика и времени его создания. В диссертации Д. И. Абрамовича обобщался материал текстологического исследования произведения и одновременно осваивался новый рукописный пласт, без привлечения которого было бы невозможно научное издание Патерика, осуществленное ученым10. Систематика списков и редакций памятника, предложенная Д. И. Абрамовичем, была положена в основу данного исследования, получив дальнейшее развитие с учетом новых открытий в этой области.

После работ А. А. Шахматова и Д. И. Абрамовича, отличающихся обстоятельностью и глубиной подхода к решению проблем, связанных с историей Киево-Печерского патерика, памятник редко становился предметом специального текстологического изучения, которое обычно не выходило за рамки одной редакции для Р. Попа это Феодосьевская редакция, для Е. Конявской — Арсеньевская) или e * одного периода (для Ю. АИсиченко это XVII в.)". Возросшее почти вдвое количество списков Патерика, выявленных в архивохранилищах к настоящему времени, потребовало возвращения к исходным позициям в исследовании памятника, к уточнению и пересмотру отдельных звеньев в схеме движения состава и принципов • внутренней организации сборника, выстроенной нашими предшественниками. Хотя истории текста Киево-Печерского патерика был посвящен основной корпус работ, созданных в XIX—XX вв.12, однако и сейчас ощущается недостаточность и приблизительность знаний в этой области, а утверждение Р. Пиккио, что до сих пор в полной мере «еще не восстановлены этапы процесса, в результате которого первоначальное ядро. памятника было дополнено и превратилось в сборник» 13, воспринимается как справедливый упрек, убеждающий в актуальности новой попытки ликвидировать существующий в медиевистике пробел.

Киево-Печерский патерик рано стал предметом научной дискуссии в кругу историков, среди которых было немало «скептиков», подвергавших сомнению достоверность свидетельств памятника касательно событий и лиц русской истории I.

XI-XIII вв. Во многом это объясняется инерцией ' авторитетного мнения В. О. Ключевского о древнерусских житиях святых как историческом источнике. Изучив около 150 памятников отечественной агиографии, ученый пришел к неутешительному выводу о «небогатом историческом содержании» житий, которым, кроме того,' нельзя пользоваться без предварительной критики источника. Возможно, недооценка исторической значимости Киево-Печерского патерика была обусловлена и суровым приговором М. Д. Приселкова, обвинившего Поликарпа в модернизации исторического фона.

На защиту Патерика встал А. А. Шахматов, заявив, что сочинения Симона и Поликарпа могут служить «первостепенными историческими источниками для характеристики Киевской Руси XI и XII вв.» 14. Для советской исторической науки 30−50-х годов Печерский патерик являлся прежде всего «проводником общественно-политических идей феодального класса конца XI — начала XII вв.», и свою главную задачу она видела в том, чтобы «показать, как это произведение старшего периода истории русской литературы воспринималось сознанием следующих поколений читателей, как оно видоизменялось в новой исторической обстановке сообразно с t новыми общественными потребностями» 15.

Сложившаяся в XIX—XX вв. традиция рассматривать переписку Симона и Поликарпа как своеобразную «копилку» исторических реалий сохранилась до наших дней. Все историки, так или иначе обращавшиеся к эпохе Киевской Руси, использовали Патерик в качестве документального источника, однако не всегда учитывали художественную природу его исторических свидетельств1 б. Интересы ученых, как правило, были сосредоточены на определении круга источников произведения, на установлении и объяснении «разночтений» между летописными и I патериковыми сообщениями о событиях и лицах русской истории17.

Самым молодым и перспективным направлением в изучении Киево-Печерского патерика является исследование его как художественного феномена. К настоящему времени накоплен и нуждается в обобщении опыт литературоведческого анализа памятника. Проблеме жанрового своеобразия Патерика были посвящены работы В. Кускова, Ф. Бубнера, Л. Ольшевской, о символике чисел в произведешых Симона и Поликарпа писал В. М. Кириллин, художественную структуру и функции образа беса в патериковых рассказах исследовала Т. Ф. Волкова, специфика конфликта между печерскими монахами и князьями стала предметом изучения для А.М.Ранчина18. Современное литературоведение, осознав необходимость монографического исследования. поэтики Киево-Печерского патерика, находится в преддверии его создания. Прогрессирующее и объективно опережающее этот процесс текстолого-источниковедческое изучение памятника должно выступить основой и гарантом его успеха.

Если исследование Киево-Печерского патерика имеет давнюю и прочную традицию вотечественной и зарубежной медиевистике, то научное освоение t.

Волоколамского патерика еще только начинается. В истории изучения этого памятника, как и Киево-Печерского патерика, можно выделить три основные направления: текстологическое, историческое и литературоведческое, — и признать приоритет двух последних, в то время как первое оказалось совершенно не разработанным. Это объясняется тем, что, в отличие от Киево-Печерского, судьба Волоколамского патерика сложилась трагически: авторская редакция, известная в одном списке, утрачена и нуждается в реконструкции, а последующая переработка памятника привела к кризису жанра и не выдержала испытания временем.

Самым значительным вкладом в изучение Волоколамского патерика, открытого А. В. Горским в 185 J г., является исследование А. П. Кадлубовского, созданное на рубеже XIX—XX вв.19. Успех работы заключался в том, что в Патерике ученый увидел не столько источник материалов по истории монастыря святого Иосифа, сколько памятник духовной жизни становящегося Московского государства. За житийными схемами и шаблонами он сумел разглядеть борьбу различных направлений в развитии русской святости. Агиологическое исследование Волоколамского патерика в 20−30-е годы XX в., продолжаясь за рубежом (Г.П.Федотов), в России было вытеснено историческим, часто грешившим вульгарно-социологическим подходом к анализу художественного текста, о чем, например, свидетельствует статья Б. А. Рыбакова «Воинствующие церковники XVI века», опубликованная в журнале «Антирелигиозник» 20. Однако именно историческому направлению в изучении Волоколамского патерика мы обязаны восстановлением отдельных периодов, источников и характера творчества его создателя — Досифея Топоркова (работы И. М. Смирнова и A.Д.Ceдeльникoвa)2,.

Позднее, благодаря фундаментальным исследованиям А. А. Зимина по истории t.

Иосифо-Волоколамского монастыря и Р. П. Дмитриевой о литературной школе иосифлян22, были реконструированы биографии составителя Патерика и его редактора, а само произведение прочно вписано в контекст религиозно-политической и литературно-эстетической борьбы конца XV — XVI в. Литературоведческое освоение Волоколамского патерика, начатое А. Кадлубовским, было продолжено в отечественной медиевистике Я. Лурье, автором статьи о памятнике в «Истоках русской беллетристики» и «Словаре книжников и книжности Древней Руси» 23, в зарубежной — болгарским исследователем И. Дуйчевым24. Однако до сих пор изучение второго по времени создания русского Патерика не выходит за рамки общего проблемно-тематического анализа текста.

Первоочередная задача истории русской патерикографии — комплексное I исследование конкретных памятников с учетом сделанного в этой области литературоведами и историками, текстологами и лингвистами, искусствоведами и философами! В результате станет возможным осуществление сопоставительного анализа патериков с целью выявления основных направлений и закономерностей эволюции этой литературной формы. Таким образом будет создана целостная картина истории жанра от его истоков и зарождения через период расцвета до кризисного состояния и поиска путей обновления формы.

Предметом диссертационного исследования является патерик как жанровый феномен средневековой культуры, причем основное внимание уделяется начальному периоду в его развитии на русской литературной почве. История жанра прослежена от 20−30-х годов XIII в., когда складывался остов Киево-Печерского патерика, до 4060-х годов XVI столетия, когда шел процесс формирования, а затем перестройки Волоколамского патерикового свода. Изучение редакционной работы над первыми русскими «отечниками» в XVI—XVII вв. необходимо для того, чтобы доказать «живость» жанровой традиции в период позднего средневековья, а также выявить основные направления ее эволюции на завершающем этапе истории древнерусской патерикографии, когда создаются патерики Псково-Печерского и Соловецкого монастырей. .

Актуальность диссертационного исследования обусловлена прежде всего тем, что усилившийся интерес к проблемам поэтики жанра требует не приблизительного, а по возможности точного представления об истории возникновения отдельных. памятников и «движении» их текста, поэтому источниковедческий и текстологический аспекты изучения древнерусских патериков продолжают оставаться основополагающими.

Особую актуальность работе придает то, что в последнее время, особенно в западной сла! вистике, где растет популярность поэтологического, функционального и имманентного методов исследования, возникает сомнение в целесообразности жанрового подхода" к изучению древнерусской литературы24. Диссертация выполнена в русле традиции, которая сложилась в отечественной медиевистике. Учитывая господство «жанрового мышления» в искусстве средневековья, ориентированном на «канон», «норму», «образец», «авторитет», российские ученые, как правило, обращаются к исследованию отдельных форм древнерусской литературы, например, жанров хождения, видения, воинской повести25, причем в настоящее время актуализировалось изучение жанровой специфики произведений компилятивного, сводного характера: хронографов, торжественников, синодиков и др.26. В этом ряду находится и тема дайной диссертационной работы, где i рассматривается один из устойчивых типов агиографических сборников — патерик.

Жанровый подход" к изучению древнерусской литературы, на наш взгляд, не исчерпал своих возможностей, однако раскрытие его внутреннего потенциала должно сопровождаться процессом обогащения и обновления за счет использования достижений других научных методов и методик27. Анализ поэтики жанра на примере отдельных произведений невозможно вести без учета истории его текста, и наоборот, изучая изменения в содержании и структуре патериковых сборников, необходимо помнить о специфике их жанровой природы. .

Актуальность диссертации во многом объясняется растущим интересом современной науки к проблеме «литература и христианство». Жития святых, которые функционировали и в составе патериковых сводов, — самая значительная часть христианской литературы, где наиболее отчетливо и последовательно проявились законы эстетики и поэтики средневекового искусства. С течением времени не ослабевает внимание исследователей к этому мощному жанровому I пласту литературы Древней Руси и особенно усиливается к произведениям, связанным с православной аскетикой. Очевидно стремление современных ученых перечитать и по-новому интерпретировать ставшие «хрестоматийными» памятники русской агиографии.

Классическим выражением древнерусской аскетической мысли" считает Киево-Печерский патерик автор книги «Христианство и богословская литература Киевской Руси» Г. Подскальскн28. «Единственным настоящим патериком северной Руси», запечатлевшим монашеский подвиг «крепкой дружины» святого Иосифа, называл Волоколамский патериковый свод крупнейший знаток агиологии.

Г. П.Федотов29. Его работы, направленные на выявление специфики и эволюции древнерусской святости, не утратили своей научной ценности, ибо в них впервые была создана «целостная картина истории русских святых, которая не тонула в деталях и сочетала широкую историософскую перспективу с научной критикой» 30. Идеи Г. П. Федотова в последнее время получили развитие в фундаментальном труде В. Н. Топорова «Святость и святые в русской духовной культуре» 11, где в эпицентре исследования находятся две вершины русской святости — Феодосий Печерский и Сергий Радонежский. Киево-Печерский патерик — промежуточное звено в движении отечественной агиографии от XI к XIV в., обойден вниманием ученого, хотя для диагностики процесса, который переживает русский тип святости, это произведение показательно: ансамблевый характер Патерика позволяет запечатлеть разные, часто неоднонаправленные токи в духовной культуре народа, в выработке национальной концепции святости.

Интерес исследователей древнерусской литературы житий обычно сосредоточен на изучении одного памятника (Житие Александра Невского, Повесть о Петре и Феврошш Муромских) или цикла произведений (Борисо-Глебский I житийный цикл), творчества писателя (Нестор, Епифаний Премудрый, Димитрий Ростовский), той или иной школы агиографии (например, старообрядческой), житийной литературы отдельного региона (русского Севера, Дона, Сибири) или определенного исторического периода (Киевской Руси, XVII века)12. В российской медиевистике накоплен большой опыт изучения произведений определенного агиологического типа (жития святых женщин, князей, юродивых и пр.)31. Патерикисборники, включавшие сочинения, созданные в разное время, разными авторами, в разных русских «уделах», и поэтому вобравшие в себя традиции разных школ агиографии, представляют собой самый благодатный, хотя и труднодоступный материал для синхронического идиахронического изучения древнерусских житий святых.

Сложность изучения русских патериков заключается в большом объеме сборников, первичное освоение которых возможно лишь на уровне их структуры. Трудности возникают и по причине особой «подвижности» состава и расположения материала в сборнике, что объясняется открытым характером патерика как жанра и спецификой редакторской работы над текстом в средние века. Кроме того, произведения, входившие в патериковые своды} часто имели либо параллельную традицию бытования (Киево-Печерский патерик и Повесть временных лет;

Волоколамский патерик и Житие Пафнутия Боровского), либо несколько редакционных видов (Житие Феодосия Печерского), что затрудняет их анализ.

Становится понятным, почему патериковая литература — наименее исследованная область русской агиографии.

Предназначенные прежде всего для монастырского обихода, келейного чтения древнерусские «отечники» не сразу обрели читателей и почитателей в t светской среде, войдя в круг книг, предназначенных для «душеполезного чтения». I.

Долгое время они изучались параллельно историками литературы (Д.И.Абрамович, И. П. Еремин, Я. СЛурье) и историками церкви (Макарий Булгаков, Марк Лозинский, Питирим Волоколамский)14. На современном этапе ощущается потребность объединения усилий, обобщения накопленного опыта и выработки дальнейшей программы действии, скоординированных и направленных к единой цели, поскольку разъять патериковые тексты на имеющее собственно литературное и сугубо церковное значение нельзя. t.

Консолидация сил, дух «соборности», который рано или поздно должен возобладать в отечественной науке, не допустят наметившегося отставания российской славистики от зарубежной, которой принадлежит приоритет в изучении патерика как жанра средневековой литературы55. Настоящее исследование имеет прямое отношение к одной из самых «болевых точек» современной медиевистики, поднимая проблему заимствованного и оригинального в произведениях русской патерикографии. Без ответа на частный вопрос, правомерно ли рассматривать Киево-Печерский и Волоколамский патерики как «слепки» с переводных образцов этого жанра36, как памятники, где доминируют традиционные для агиографии сюжеты и мотивы37, нельзя решить общую проблему национального своеобразия русской литературы средневековья и нового времени38.

Основная цель работы — на примере истории текста Киево-Печерского и Волоколамского. патериков проследить процесс формирования и развития жанра «отечника» в древнерусской литературе. Данная цель обусловила необходимость постановки и решения следующих задач: во-первых, в ходе исследования надлежит определить жанровую специфику патерика и его положение в системе жанров литературы Древней Русиво-вторых, поскольку жанр имел широкое хождение в мировой литературе I средневековья, предстоит выявить национальные особенности русских патериковв-третьих, выделить и охарактеризовать узловые моменты в истории Киево-Печерского и Волоколамского патериковв-четвертых, восстановить биографии писателей, причастных к созданию и редактированию ранних памятников русской патерикографиив-пятых, очертить круг основных источников древнерусских «отечников» и I определить характер их использованияв-шестых, сопоставив Волоколамский патерик с Римским и Киево-Печерским, установить особенности литературной преемственности на уровне жанра, отдельных тем и образовв-седьмых, наметить перспективные линии изучения русской патериковой литературы.

Источниковедческая база диссертации объемна и разнообразна, что, по нашему мнению, является залогом всестороннего и объективного исследования. I.

Основные источники работы — списки Киево-Печерского и Волоколамского патериков, хранящиеся в центральных и областных архивах России и ближнего зарубежья: ГИМ, РГБ, РГАДА, БАН, РНБ, ИРЛИ, библиотеках Академий наук.

Украины и Литвы, архивах и краеведческих музеях Нижегородской, Ярославской,.

Тверской и других областей (см. Приложение. Указатель шифров использованных рукописей). Анализ более двухсот списков произведений позволил подготовить научное издание никогда не публиковавшейся Основной редакции Киево.

Печерского патерика и Волоколамского патерика редакции Вассиана Кошки, причем текст последнего впервые включает фрагменты из утраченной редакции памятника Досифея Топоркова39. Для изучения истории русских патериков XIII и.

XVI вв. привлекались публикации разных списков и редакций, осуществленные t нашими предшественниками в XIX—XX вв., часть из них была сверена при подготовке текста произведений для многотомной «Библиотеки литературы Древней Руси» 40.

В состав источников диссертационного исследования вошли произведения русской и зарубежной литературы, так или иначе связанные с историей Киево-Печерского и Волоколамского патериков, например, публицистические произведения Феодосия Печерского и Иосифа Волоцкого, Повесть временных лет и Русский хронограф, переводные «отечники» (Скитский, Синайский, Римский) и Великие минеи четии митрополита Макар ия. Широк круг документальных источников, позволивших реконструировать биографии создателей и редакторов патериков, проследить судьбу отдельных списков памятника, а также установить соотношение исторического факта и художественного вымысла в произведениях (описи рукописей монастырских библиотек и судные списки, разрядные и кормовые книги, монастырские уставы и синодики и пр.).

Следующий пласт источников представлен работами ученых, на опыт которых опирался автор диссертации. Изучение русской патерикографии стало возможным только благодаря труду целой армии архивистов, текстологов, палеографов. В работе были использованы статьи и монографии историков, в том числе и историков церкви, исследователей русского языка и литературы, философии и искусства средневековья (см. Приложение. Библиографический раздел).

При анализе текста мы учитывали его историко-литературную и жанровую специфику, стремились с возможной точностью установить время и место создания, профессионально грамотно провести атрибуцию, определить литературное окружение и исторические условия бытования, проследить изменение от списка к I списку, от редакции к редакции и оценить результат этого «движения». Поскольку в фокусе исследования находились преимущественно агиографические тексты, мы старались соблюдать предельную осторожность в их толковании: несущие в себе * определенный «идеологический заряд», они не могли являться зеркальным отражением порождающего их социального контекста.

Методология и методика исследования. В диссертации осуществляется широкий культурологический подход к проблеме истоков и развития русской патерикографии XIII—XVI вв. В этом случае литературная традиция предстает как часть общекультурной традиции, как духовный опыт народа, направленный на удержание и умножение нравственных ценностей. Отдельные памятники русской литературы «отечников» рассматриваются и как художественное целое, и как единица жанровой системы. В работе реализуется ' принцип комплексного исследования древнерусских текстов, включающий в себя текстологический, источниковедческий и историко-литературный аспекты анализа.

В диссертации были использованы разные методы работы с текстом. Историко-генетический подход к литературному явлению позволил проследить историю жанра «патерика» от первых опытов древнерусских писателей по овладению этой формой в русле летописания и житии основателей монастыря до создания в стенах Киево-Печерской лавры первого оригинального сборника патерикового типа, который пережил монголо-татарское нашествие и стал особенно популярным в период собирания русских земель вокруг Москвы (XV в.) и борьбы украинского народа за независимость (XVII в.).

Историко-функциональное изучение Киево-Печерского патерика помогло рассмотреть это произведение в. исторической перспективе, выявив движение в составе и структуре сборника, в его жанрово-стилевой системе в зависимости от изменившихся исторических условий бытования Патерика и резкого расширения круга читателей, что привело к выведению памятника за рамки монашеского чтения и обретению им статуса «народной книги». Выявление в произведении новых смысловых граней было связано с ростом самосознания творческой личности, развитием литературно-эстетических функций средневекового текста.

Обращение к сравнительно-историческому исследованию было вызвано необходимостью сопоставления памятников. русской патерикографии с переводными «отечниками» для «проявления» черт национальной специфики жанра.

Тшолого-текстологический .метод анализа позволил выделить основное ядро t i патериковых. сборников, проследить сложный путь эволюции их содержания и формы. В диссертации отдельный памятник русской патерикографии рассматривается и на уровне одной редакционной модели, и как развивающаяся система, которая с течением времени претерпевает изменения в составе текстов и порядке их расположения. При горизонтальном срезе «генеалогического древа» памятника, в пределах одной редакции группировка списков ведется на основе их главных морфологических признаков: наличие того или иного текста, характер его переработки с учетом жанровых особенностей сборника, порядок следования статей патерика из его основного и резервного составов, следы влияния других списков и редакций и др. Подобное типологическое исследование, которое «охватывает лишь элементы структуры изучаемых списков», правомерно в текстологической практике «по отношению к произведениям с особо сложной и разнообразной композицией» 41.

Поскольку списки и редакции патерика существовали не в изолированном друг от друга историческом пространстве, в диссертации выявляются прямые и опосредованные связи между ними, характерные для определенного периода в I развитии древнерусского общества и литературы. Материал исследования располагается согласно хронологическому принципу, а внутри разделов — согласно редакционным типам и их разновидностям, что акцентирует момент взаимодействия между различными текстовыми версиями одного памятника. Следуя одному из основополагающих принципов типолого-текстологического анализа, сформулированному и обоснованному Д. СЛихачевым, мы ставили перед собою цель — «увидеть за списками памятника, за его редакциями, вариантами и разночтениями конкретных людей, во всем разнообразии и разноликости», и особенно ценили «те изменения текста, в которых сказывается сознательная работа его творцов» 42.

Определяя методологию и методику исследования, мы опирались на фундаментальные работы в области философии, эстетики и поэтики средневекового искусства, .созданные В. В. Бычковым, С. С. Аверинцевым, А. Я. Гуревичем, М. М. Бахтиным, Д. С. Лихачевым, Н. И. Прокофьевым, В. В. Кусковым, В. Н. Топоровым и др.41. При изучении истории русской патерикографии мы zs руководствовались принципом, сформулированным В. В. Кожиновым, — «старались исходить не из чисто умозрительного „идеала“, который, если вдуматься, являет собой убогую, примитивную моральную пропись, совершенно неуместную при изучении драмы Истории» 44, а видеть в том или ином явлении литературы диалектическое единство и борьбу противоположных социально-политических и литературно-эстетических установок, тем более что жанр патерика, при всей его «соборности», рано обрел на Руси «диалогичность» содержания и формы.

Диссертация имеет классическую трехчастную структуру: она состоит из введения, основного корпуса работы, куда входит пять глав, и заключения. Во.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ОСНОВНЫЕ ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1 Ср.: Пиккио Р. Древнерусская литература. М., 2002. С. 104. Ученый утверждает, что «возникнув в эпоху вплотную приблизившегося окончательного крушения земли Русской под напором монголов, „Патерик“ отразил замкнутость православной славянской культуры на самой себе, как бы в нарочитом ее противостоянии „миру“, то есть славе кратковременных взлетов, военным поражениям, варварству и одержавшему верх язычеству» .

2 Кириллин В. М. Символика чисел в литературе Древней Руси (XI-XVI века). СПб., 2000. С. 146−147.. I.

3 Еще А. А. Шахматов указывал на Тверской сборник, где говорилось, что Моисей (брат Георгия Угрина) был захвачен в плен у г, Волыня, а затем кратко излагались вехи жизни святого с заключительной отсылкой: «о немъ же лежать повести въ Отечнице Печерьскомъ». Следовательно, существовала какая-то «распространенная» редакция Патерика, отличающаяся от известных, где Поликарп относит пленение Моисея к событиям киевского происхождения. См.: Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С.278−279.

4 Голенищев-Кутузов Я. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С. 206,224.

Ь\.