В недрах великой державы СССР в течение семидесяти лет, полных драматизма и ошеломивших мир достижений, была сформирована новая цивилизация, не имеющая аналогов в истории человечества. В так называемую «тоталитарную эпоху» родилась, окрепла и бурно расцвела новая идейно-эстетическая система, именуемая «многонациональной советской литературой» и обозначенная как «живой феномен».
Феноменальность советской литературы заключалась, в первую очередь, в её революционно-преобразующем пафосе, в новой личности, которая стала центральным героем художественных произведений советских писателей и, конечно же, в новизне изобразительно-выразительного арсенала, т. е. поэтике. Пользуясь выражением В. Белинского, её «особливость» была настояна также на многоязычии, т. е. на полингвизме.
Языковая база многонациональной советской литературы имела поразительную по темпам и масштабам динамику. Так, в 1928 году, т. е. за шесть лет до Первого Всесоюзного съезда советских писателей Московское товарищество писателей выпустило сборник «Поэзия народов СССР» который представлял читателю всего двадцать три литературы. Внушительна статистика Первого Всесоюзного съезда советских писателей (1934 г.), содержащая весьма показательную информацию: из общего количества владеющих грамотой 597 делегатов на своих родных языках творили 412 человек! Если исходить из того, что на съезде присутствовало (одни — решающим, другиесовещательным голосом) по несколько делегатов (к примеру, было казахов и киргизов по 6, татар 16, грузин 26, армян 18, осетин 6, чеченцев 3, кабардинцев 2, башкир 9, аварцев 2, кумыков 2 человек и т. д.), представляющих единый язык, то можно предположить: языковая карта СССР светилась примерно пятью десятками национальных языков. Лингвистическая мозаика последующих десятилетий была не менее пёстрой.
Беспрецедентный разворот языкового развития, точнее, повышения функционального статуса родных языков в СССР объясняется последовательным и неукоснительным воплощением в жизнь стратегических целей ленинской национальной политики, как в центре, так и на периферии. История показала, что для Коммунистической партии понятие «национальная политика» была не просто привлекательной пустой фразой, а представляла глубоко и всесторонне продуманную к, по сути, бессрочную программу, охватывающую все стороны общественного развития первого в мире социалистического государства, государства, прокладывающего новую нравственно-эстетическую магистраль на просторах истории человечества.
На ниве культурного строительства программа национальной политики предусматривала не только неуклонную защиту функций родных языков национальных меньшинств, но и укрепление их позиций в многоязычной стране, т. е. их неуклонное обогащение и развитие. В этом вопросе особую политическую прозорливость, как и во всём другом, проявил В. И. Ленин. В частности, в 1919 году, отвечая на вопросы американского журналиста, руководитель молодого государства подчеркнул: «Мы всячески помогаем самостоятельному, свободному развитию каждой народности, росту и распространению литературы на родном для каждого языке».
Суть второй особенности многонационального единства советских литератур заключалась в разноуровневости их художественных, конкретно-литературных традиций. Этот ёмкий тезис разумеет точку отсчёта письменности именно на родном языке, интеллектуальный потенциал нации, общенациональный культурно-образовательный задел и т. д.
По таким критериям выходило, что в северокавказском регионе, также как у народов Поволжья, «возраст» национальных литератур исчислялся по трём измерениям: литературы бесписьменные, младописьменные и новописьменные. Но нам представляется, что эта точка зрения может быть принята лишь условно, т. е. в качестве рабочего тезиса.
Теоретическая нацеленность и реальные открытия национального литературоведения последних десятилетий позволяют по-новому взглянуть на эту проблему и, возможно, придти к иным, свободным от схем и предвзятости выводам.
В настоящей работе мы исходим из осознания сложившегося исторического постулата: нет литератур без своего национального, «колыбельного начала» и нет литератур, развивающихся в условиях герметизации и самоизоляции от окружающего культурного мира.
В судьбах национальных литератур Дагестана и всего северокавказского региона процессы, можно даже сказать — закон взаимного духовного обмена, имел чрезвычайно важное значение. В данном конкретном случае речь идёт о влиянии арабской, персидской и тюркской литературных систем — соответственно определённым историческим этапам.
Арабо-дагестанские отношения в широком смысле и в более узкомлитературном — были весьма сложными, противоречивыми. Эти процессы во взаимоотношениях культур любых народов имеют одну общую закономерность, которую сформулировал академик Д. С. Лихачёв: «Активное отношение влияющей и испытывающей влияние сторон могли быть весьма сложными, — разъяснял исследователь древнерусской литературы. — Активное отношение той страны, на которую влияли, могло сопровождаться и частичными проявлениями неприязни, стремлением освободиться от этого влияния, борьбой за свою независимость».
Арабское воздействие по большому счёту трудно назвать влиянием или воздействием — оно было трансплантацией языковой и духовной стихии, навязанной силой. Правда, фактор ислама, мусульманское единородство несколько смягчало, облагораживало процесс внедрения.
Нам думается, что в этом вопросе необходим принцип дифференциации: арабское воздействие как внедрение идеологии ислама и роль арабского языка как творческой настройки.
Мы не можем — и не следует этого делать — отрицать наличие целого пласта арабоязычной литературы — поэзии, трактатов и такого пока ещё не изученного жанра как «заметки на полях» рукописных книг.
В этой связи литературовед К. Абуков полагает, что речь должна идти не столько о воздействии арабской культуры как высшей субстанции, а главным образом об арабском языке, который выполнял роль средневековой латыни. Вмести с тем, он подчёркивает: «Но арабоязычная наука поэзии не была доступна широким массам, не охватывала нижние пласты. В силу этого арабоязычная культура всё же осталась культурой элитарной, культурой, обслуживающей высшие слои общества .».
Действительно, арабский язык, арабская грамота не были столь широко распространены, чтобы отнести их к явлениям массовым, всенародным, и потому — достоянием национальным. Соответственно, такова ситуация и с арабоязычной литературой.
Определённую окраску на поэтику национальных литератур Дагестана наложила персоязычная литература, преимущественно — в переводах.
В своём исследовании мы уделяем должное внимание дагестано-татарским, дагестано-азербайджанским творческим связям.
Вместе с тем мы осознаём — и это уже общепризнанный факт — несравненно глубоким и в высшей степени плодотворным было в судьбах национальных литератур Дагестана и Северного Кавказа воздействие русской художественной традиции. Процесс этот происходил успешно благодаря ряду важнейших стимулирующих обстоятельств. Здесь в первую очередь следует отметить, что литературные взаимодействия складывались на фоне и внутри целостной системы экономических, культурных, идеологических контактов, наложенных издавна и особо усилившихся в XIX веке после окончания присоединения Дагестана к России.
Лучшие представители национальной интеллигенции были воспитаны на революционно-демократических, гуманистических мотивах и образах великой русской литературы. Пушкин и Лермонтов, Бестужев-Марлинский и Л. Толстой, воспевшие Кавказ и Дагестан, для горцев стали «своими». Главное — не учителями, не наставниками, а умными доброжелательными собеседниками. Горцам естественно более всего импонировал заступнический дух вождей русской демократической литературы.
Вместе с тем мы исходили из осознания того, что российская интеллигенция второй половины XIX столетия была далеко неоднородной по политическим мировоззренческим убеждениям. Её буржуазное крыло выдвинуло версию о национальной исключительности, биологическом преимуществе одних народов над другими. Эта доктрина породила такие ярлыки как «туземцы», «дикие азиаты», навешиваемые на горцев.
Н. Чернышевский, напротив, считал неправедным, унизительным, преступным разделение наций по умственным способностям и нравственной цельности. Развитие народов, утверждал он, всегда зависит от исторических условий, в которых они оказываются, по природе все народы равны. Осуждая шовинистские доктрины буржуазной историографии в отношении горцев и других нерусских народов, Н. Г. Чернышевский отрицал право образованных или же, как писали тогда, «просвещённых» производить насильственные перемены в быте подвластных им нецивилизованных народов.
Известно и то, что революционные демократы с большим пониманием и поддержкой относились к национально-освободительной борьбе горцев против тирании монархической России. Так, неудачи ряда русских военных компаний на Кавказе Н. А. Добролюбов объяснял ущемлением интересов местных жителей. А борьбу горцев критик считал совершенно справедливой, праведной, ибо велась она в защиту неприкосновенности их национального суверенитета. Более того, Н. А. Добролюбов первым выдвинул идею о необходимости заменить военную, захватническую тактику на Кавказе на гуманную, просветительскую.
Эти покровительские тенденции русской литературы получил политическую, государственную поддержку после Октябрьской революции, т. е. в годы Советской власти.
Забота о развитии национальных литератур, также, как образования и культуры в СССР, обрела черты и масштабы неотложного и, пользуясь выражением Ленина, «архиважного дела».
Мы не видим ничего зазорного в том, что, если вспомним, важнейшие партийные решения способствовали развитию пролетарской, затем многонациональной советской литературы: резолюция ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» (1925 г.), «О перестройке литературно-художественной организаций» (1932 г.) и др. Не обошлось, к сожалению, и без перегибов, непрофессионализма. В памяти поколений осталось печально известное Постановление «О журналах «Звезда» и «Ленинград» (1946). И попозже были идеологические экзекуции над Б. Пастернаком, В. Дудинцевым, В. Гроссманом, А. Солженицыным, борьба против «диссидентов» и т. д.
Вместе с тем, преодолевая искренние заблуждения и с достоинством перенося несправедливые наскоки, многонациональная советская литература развивалась, крепла творчески и завоевала мировое признание именно как детище Октября и Советской власти. В этой единой идейно-эстетической системе достигли наивысшего расцвета национальные литературы, вырастив на своей благодатной ниве таких самобытных художников слова, как лакец Э. Капиев, аварец Р. Гамзатов, балкарец К. Кулиев, чеченка Р. Ахматова, калмык Д. Кугультинов, кабардинец А. Кешоков, адыгеец Исхак Машбат, даргинец А. Абу-Бакар и др.
В расцвете их дарований, как и национальных литератур народов Северного Кавказа в целом, огромна роль великой русской литературы, классической и современной.
Актуальность исследуемой нами темы обусловлена в первую очередь тем, что она органически присутствует в контексте глобальной задачи подведения и осмысления социально-эстетических итогов XX столетия. Многонациональная советская литература — летопись достижений, заблуждений, несбывшихся надежд Советской власти, с наступлением нового тысячелетия не может и не должна быть в одночасье отвергнутой, опрокинутой, тем более — проклятой. Её опыт — как позитивный, так и негативный — заслуживает вдумчивого и уважительного анализа.
Мы сегодня находимся у руин собственной державы, одни не знают, как её возродить, другие — просто не хотят. Дело не в ностальгии по имперскому величию, а в том, что вместе с развалом советской державы раскололось единое, культурное пространство, разбилась система «сообщающихся сосудов», по законам которой развивались литература и искусство.
По сути прекратились (или же осложнились) личные контакты писателей, сведены на нет взаимные переводы, уже отсутствует общая или же общероссийская литературная критика, раздроблены и в состоянии антагонизма многие из бывших центральных и республиканских писательских союзов.
Эта разобщённость, всевозрастающие тенденции децентрализации, с одной стороны, и обострение чувства национальной самодостаточности, с другой, создают атмосферу взаимного отчуждения, творческого изоляционизма и т. д.
Так называемое «новое мышление», долженствовавшее олицетворять «перестройку», к сожалению, «забуксовало» на манерном обличительстве советской, и в первую очередь русской литературы — начиная от её идейно-эстетических основ, т. е. творческих принципов, ополчаясь на её вершинные достижения.
Возрождая лозунги 20−3 0ЬК годов о необходимости сбросить с корабля современности Пушкина, Толстого, Достоевского, «демократы» новой выпечки с большой неистовостью взялись за низвержение с пьедесталов М. Горького, В. Маяковского, А. Фадеева, Н. Островского и др.
Этому «нашествию» (другое слово трудно подобрать) предшествовал ряд конкретных печатных выступлений. Так, в апреле 1990 г. прозаик и критик Виктор Ерофеев на страницах «Литературной газеты» опубликовал язвительную статью «Поминки по советской литературе» «Есть страна Тухлян-дия — писал автор. — В ней мы жили многие годы. В ней своя тухляндская литература». В октябре того же года со страниц той же «Литературной газеты» Ю. Кащук ещё более обострил эту проблему. В частности, он советскую литературу разделил на четыре потока, на четыре пласта: 1) советская литература, т. е.
литература
официальная, издаваемая с дозволения цензуры, литература, обслуживающая систему, литература, поощряемая и поддерживаемая властью- 2) антисоветская литература, т. е. плод бесцензурности, самиздата- 3) зарубежная советская литература, т. е.
литература
эмигрантская- 4) альтернативная советская литература, «литература восьмидаристов», создаваемая руководством Союза писателей СССР — секретарями, главными редакторами журналов, проще, по-нашему, дагестанскому — «хакимская литература».
Ю.Кащук пытается предложить и ряд рекомендаций, т. е. лечебных процедур, чтобы оздоровить творческий процесс в стране. Главное условиеотлучить литературу от государства, организовать общесоциальное лечение, имея в виду отказ от идеологического алкоголя и эстетических наркотиков.
В беседе с корреспондентом журнала «Книжное обозрение» литературный критик С. Рассадин всерьёз вопрошает «Была ли советская литература?» Автор на свой же вопрос не смеет ответить утвердительно, т.к., по его убеждению, даже М. Шолохов от великого романа «Тихий Дон» «через полуправду, через насилие над собой» пришёл к «Поднятой целине», опустился до лубочной «Судьбы человека» — словом, шёл к своей гибели как художник.
С.Рассадин также считает, что А. Фадеев ничего значительного не создал после «Разгрома», по мнению критика, мерзостью является «Зависть» Ю.Олеши.
В дальнейших рассуждениях и выводах С. Рассадина та же самая безысходность: «А как хорошо начинал Федин, какие на него возлагались надежды?! Что в результате? Мёртвые книги, падение до уровня графоманства. Ахматова, Булгаков, Зощенко, Мандельштам, Пастернак, пытались порой совершить над собой насилие, хвалили недостойное похвалы, каялись, когда не за что было каяться, но их душа оказалась неспособной к такому самоубийственному акту.
В общем «советская литература при всём её как бы реальном, физическом существовании — всё-таки имидж, фантом».
Разумеется, со столь категоричной и бездоказательной апологией трудно согласиться. Причём непонятно, какая радость в уничижение, оболгании, осрамлении тех реальных достижений отечественной культуры, которые признаны всем миром? Ведь русская и в целом многонациональная советская литература международной общественностью были восприняты и объективно оценены как прогрессивное, революционное новаторское искусство.
Объективные деятели литературы и науки Зарубежья и ныне выступают в защиту достижений и своеобразия советской литературы. Так, французский профессор Жорж Нива в 1999 году писал: «В Советском Союзе существовала именно советская литература, которая интересна, прежде всего, своей «советскостью». Мне кажется, нельзя пытаться её отменить или заменить. ."*.
С другой стороны, мы осознаём и ту реальность, что, пользуясь лексикой прошлых десятилетий, «буржуазные идеологи» обвиняли русский язык и русскую литературу в якобы ассимиляторской роли по отношению к нацменьшинствам. Более того, нашим «зарубежным недругам» казалось, что единое социалистическое содержание обескровливает советскую литературу, Журнал «Новое литературное обозрение», 1999, 7. С. 3. приводит к однообразию и серости. Наши «идейные противники» национальные чувства и интернационализм объявили категориями биологически несовместимыми. При этом национальное своеобразие возносилось в ранг неприкосновенной субстанции, которую следует бдительно ограждать от малейших прикосновений, веяний. Отсюда — и призывы к обособлению, самоблокированию, ограждению от всяких влияний, в особенности от влияний русской культуры, в частности и русской литературы. Попытки обосновывать эти предостережения звучат весьма демагогично: мол, воздействие русской литературы ведёт к нивелированию национального творчества, лишает его самостоятельности и самобытности, сковывает новаторские инициативы писателей национальных республик и областей. В своём исследовании мы на анализе конкретных произведений и обобщений ведущих тенденций пытаемся развеять такого рода ложные постулаты.
Помимо вышесказанного, наша работа представляется актуальной ещё и потому, что мы противопоставляем логику фактов и личных убеждений против тенденций нагнетания ныне антироссийских, антирусских настроений, которые распространяются и на русскую литературу.
Целью нашей диссертации является попытка выявить и теоретически обосновать плодотворность взаимосвязей и взаимодействия русской, дагестанской, шире — северокавказских литератур в советскую эпоху. При этом более пристальное внимание мы уделяем творческим процессом 60−80 годов минувшего века, полагая, что опыт взаимодействия литератур этих десятилетий оказался наиболее продуктивным и эффективным.
Воздавая должное воздействию русской литературы, вместе с тем мы исходим и из признания факта наличия в каждой национальной литературе своих художественных традиций в прошлом и новаторской энергии на современном этапе. Плодотворную роль опыта русской литературы мы рассматриваем не как абсолютный, всеобъемлющий фактор, а как источник «посторонних импульсов», — не подавляющих исконно-национальное начало, а подпитывающих его, а благоприятствующих. При исследовании этой проблемы мы исходим из следующей методологической ориентации: русская культура, и в этой системе русская литература, преподнесла национальным литературам многие эстетические школы, течения, направления в готовом, отработанном, очищенном виде, что обеспечило искусству этих народов выход на самые передовые позиции наикратчайшим путём, с другой стороны, писатели, поэты, критики национальных республик, в том числе и Дагестана слишком прямолинейно и доверчиво восприняли лозунги и манифесты РАПП, принципы вульгарного социологизма требования соотнести и требования соотнести литературное творчество с положениями диалектического материализма и т. д.
С учётом комплекса особенностей и сложностей исследуемой нами темы мы ставим перед собой следующие задачи: научно осмыслить пути становления и развития национальных литератур в их неразрывной связи с конкретно-исторической эпохойобосновать и раскрыть историческую обусловленность русско-национальных творческих связей и взаимодействияпродемонстрировать реальную плодотворную роль в творческой практике личных контактов художников слована конкретном художественном материале раскрыть значение переводов произведений дагестанских поэтов на русский язык, не исключая при этом и критического подхода к проделанной в этой область работепоказать вклад русской советской критики в содержательно-эстетическом обогаъцении и ускоренном развитии национальных литератур Дагестана.
Научная новизна нашего исследования заключена в том, что нами впервые предпринимается попытка осмысления и переосмысления механизмов взаимодействия русско-национальных литератур столь обширного и по.
14 лилингвистического региона, как Дагестан и Северный Кавказ с проекцией на современность.
Методологическая основа работы. В диссертации творчески использованы принципы и положения, содержащиеся в трудах Н. Конрада, М. Храпченко, Д. Лихачёва, И. Брагинского, И. Неупокоевой, Г. Ломидзе, З. Кедриной, Г. Гамзатова, Р. Юсуфова, 3. Османовой, Ч. Юсуповой, 3. Ака-вова, С-М. Акбиева, К. Абукова, А. Вагидова, А-К. Абдулатипова и др.
Мы опирались так же на 6-томник «История советской многонациональной литературы», «История дагестанской советской литературы» в 2х томах, на коллективные труды «История советской литературы: новый взгляд» 1 и 2 части (М: Наука, 1990), «Дагестанская литература: закономерности развития (1965;1985 годы)» и т. д.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Проанализировав обширный по объему и разнохарактерный, многомерный по содержанию художественный материал, изучив и осмыслив значительный литературоведческий опыт в историко-современном срезе, мы пришли к выводу о том, что русско-национальные творческие контакты чрезвычайно плодотворны и перспективны. Исследование эволюции живого литературного процесса, берущего начало с первых послеоктябрьских лет и продолжающегося по сей день, убедило нас в верности концепции замысла настоящей работы.
При этом мы имеем в виду, в первую очередь, главу «Личные контакты писателей как плодотворный залог творческого взаимодействия литератур», ибо «человеческий фактор» всегда имел, имеет и будет иметь решающее значение во всех сферах деятельности. И как мы выяснили, на ниве творчества, конкретно, литературного творчества, взаимопритяжение личностей и есть та самая благодатная почва и «конденсатор» реализации дарований в их взаимостимулировании.
Многолетняя дружба С. Маршака, А. Твардовского, К. Симонова, С. Михалкова и Р. Гамзатова-это не просто проявления личных симпатий индивидуальностей, а уже достояние истории многонациональной советской литературы. Дружба при внимательном и заинтересованном осмыслении из цепи фактов перерастает в систему, т. е. в объект научного осмысления.
Проблемы художественного перевода, преимущественно с национальных языков на русский, кажущиеся простыми, обыденными, на языке науки «прикладными», заключают в себе многоспектровый круг как бы уже разрешенных, однако же требующих дальнейшего углубления вопросов.
Теория перевода разработана достаточно полно, однако современная ситуация в национальных литературах такова, что требует иных критериев оценки подходов и результатов переводческой деятельности. В этом убедили нас, в частности, переводы поэзии самобытного кумыкского поэта, ныне народного поэта Республики Дагестан Магомеда Атабаева.
Анализ переводов его стихов и поэм, осуществленные А. Заурихом, А. Передреевым, И. Фаликовым, выявил их невысокий качественный уровень. Более того, если обобщить наши наблюдения на фоне национально-русских переводов, то следует сказать: перевод не только явление сугубо литературное, но и нравственное.
И следующий, на наш взгляд, весьма важный момент: национально-русское взаимодействие в форме перевода оправдано и плодотворно лишь при условии, когда перевод — не ремесло, а искусство, сотворчество. В этом плане переводческий труд С. Липкина, Н. Гребнева, Я. Козловского, Е. Николаевской, В. Солоухина (поэзия и проза Р. Гамзатова), А. Кафанова (поэзия А.-В. Сулейманова), С. Северцева (поэзия Ф. Алиевой), В. Корчагина (поэзия Р. Рашидова), А. Внукова (поэзия Жамидина), Г. Корина (поэзия М. Чарино-ва) и др. заслуживают не только признания, но серьезного текстологического анализа и обобщения с позиций сравнительной поэтики.
Один из аспектов нашей диссертационной работы — это литературная критика как генератор активизации национально-русских литературных связей и творческого взаимодействия. Роль и назначение критики традиционно воспринимались как явление функциональное, стихийное, «обслуживающее». Однако при объективном взгляде обнаруживается другая картина: оставаясь верной своим исконным обязанностям «предводителя» (А. Фадеев критику называл даже «командиром литературы») литературного процесса, критика выполняет и миссию, связывающую литературы, как бы дипломатическую.
В своей работе мы проанализировали критические статьи, отзывы В. Огнева, И. Гринберга, Н. Абалкина, JI. Антопольского, Н. Капиевой, В. Тельпугова, В. Галуева, А. Михайлова, А. Туркова и др. и пришли к выводу о том, что русская критическая мысль внесла и вносит неоценимый вклад в благородное дело творческого взаимодействия литератур, в данном конкретном случае — литератур Дагестана с великой русской литературой. При этом мы особо подчеркиваем качественный уровень русской критики — она теоретически и эстетически убедительна и при исконной доброжелательности не комплиментарна.
Формы, способы, компоненты и идейно-эстетические плоды литературных связей и взаимодействия могут быть, кстати, так и получается в творческой практике, однако есть одно непреложное условие, которое точно сформулировано Г. Ломидзе: «Понятие взаимообогащения, — уточнял он, — отражает степень зрелости советских национальных литератур, вступающих во взаимный творческий контакт как культуры, равные, а не как учитель и ученики. Естественно, этап так называемого «выравнивания уровней» должен быть преодолен, — не формально, а реально! — чтобы вступить в равноязыч-ный диалог с литературами, «шагавшими впереди». В этой связи мы исходим из того, что ныне литературы Дагестана и в целом северокавказского региона располагают эстетическими ценностями, способными стать и уже ставшими вкладом в отечественную, а в вершинных проявлениях — и мировую художественную сокровищницу. Однако это вовсе не значит, что отпала потребность во взаимосвязях, учебе, в перенятии опыта. Рассуждения о высоких достижениях национальных литератур позволяют перевести разговор на новую плоскость — возможность перейти от изучения односторонних русско-национальных связей и русско-литературного воздействия к срезу «обратной связи», т. е. творческого воздействия опыта и достижений крупных мастеров национальных литератур на течение и «самочувствие» русской литературы и творческого процесса, как определенного этапа, так и эпохи. Такая переориентировка, на наш взгляд, могла бы быть обеспечена на исследовании и переосмыслении творческого вклада, конкретно, Э. Капиева, Р. Гамзатова, К. Кулиева.
В этой связи чрезвычайно важно суждение Р. Рождественского, видного русского поэта, лауреата Государственной премии СССР. Выступая на 5 пленуме правления СП СССР (1947 г.), он с высокой трибуны заявил: «. Что касается взаимного влияния наших национальных литератур, то она, конечно, существовало, существует и будет существовать. Однако это нас не тревожит ничуть. Нас это только радует. И если уж говорить о влиянии, то, на наш взгляд, сегодня более характерна не „русификация“ национальных писателей, а, если можно так выразится, „гамзатизация“ молодой русской поэзии и „айтматизация“ молодой (да и не только молодой!) русской прозы. Это тоже факт советской литературы. Но, повторяю, факт радостный».*.
Ныне уже очевидно также, что тема взаимосвязей и взаимодействий может быть расширена, раздвинуто в границах за счет проникновения в область таких смежных сфер творчества, как театр, кинематограф, хореография, музыка и живопись. Мы имеем в виду балет «Горянка» по одноименной поэме Р. Гамзатова, кинофильмы «Снежные люди», «Ожерелье для моей Серминаз», «Снежная свадьба» и др. по повестям А. Абу-Бакара, ораторию «Нас двадцать миллионов» по поэме Р. Гамзатова, песни «Таинственность», «Желтые листья» на его же, Гамзатова, слова. Подобных творческих спряжений, взаимооплодотворений немало, но это — тема не нашего исследования.
В новых социально-политических и экономических условиях, сложившихся после распада СССР, значительно ослабли литературные и во Сб.: Язык великого братства. — М.: Знание, 1986. — С. 85. обще культурные, духовные контакты между народами. Но есть предпосылки, что «единое культурное пространство», которое являлось общим социально-нравственным обретением, не будет утрачено насовсем. Надежда это теплица на осознании факта, что Россия — это совокупность Европы и Азии, исторически олицетворяющая многонациональное этнолингвистическое единство.
Закон «встречных течений» оказался сильнее энергии отчуждения, и в настоящее время народы переживают состояние ностальгии по былому чувству «семьи единой».
К всеобщему удовлетворению за последние годы все активнее проявляют себя тенденции возрождения утраченных традиций в условиях новой социально-геополитической ситуации. Так, в 11−15 октября 2000 года по инициативе Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы, Министерства культуры и Союза писателей Республики Дагестан в Махачкале состоялась Всероссийская научная конференция «20 столетие и исторические судьбы национальных художественных: традиции, обретение, освоение». В рамках общей тематики на конференции были заслушаны и обсуждены также актуальные проблемы истории и современного развития национальных литератур, как «Двадцатый век как эпоха национальных литератур и литературно-художественных общностей» (академик Г. Гамзатов, Махачкала), «Особенности взаимодействия культур арабского Востока и Европы 19−20 веках», «20 век и художественные искания новописьменных литератур» (К.Щаззо, проф., Майкоп), «Литературы народов Северного Кавказа в контексте мировой культуры (К.К.Султанов, ведущий научный сотрудник ИМЛИ им. М. Горького РАН, доктор филологических наук, проф., Москва), «Русская литература и Северный Кавказ: процессы взаимовлияния и взаимообогащения» (Н. Горбанев, доктор филологических наук, проф., зав. кафедрой ДГУ, Махачкала), «Преемственность как закономерность развития литератур» (С.Хайбуллаев, гл. научный сотрудник Института ЯЛИ, доктор филологических наук, проф., Махачкала), «формирование национальной литературоведческой школы в Дагестане и на Северном Кавказе» (К.Абуков, проф. ДГПУ, доктор филологических наук, проф., член Союза писателей СССР-России, Махачкала), «Практика художественного перевода национальных литератур: опыт и современность» (М.Дугричилов — гл. редактор журнала «Наш Дагестан», Махачкала), «Художественный мир дагестанской детской литературы» (Ф.Мухамедова, ст. научный сотрудник Института ЯЛИ, кандидат филологических наук, Махачкала), «Литературный билингвизм: современность и взгляд на будущее (К.Кадырова, ст. преподаватель ДГУ, кандидат филологических наук, Махачкала), «К вопросу об ускоренном развитии национальных литератур» (М.Юсуфов, доктор филологических наук, проф., Махачкала) и др.
После теоретических докладов состоялся «Круглый стол» на тему «Вклад народов Северного Кавказа в художественную культуру 20 века».
Главный итог конференции и «Круглого стола» заключается в единодушном решении о необходимости активизировать и систематизировать научно-культурные, литературно-творческие контакты, наращивать процессы интеграции интеллектуальных усилий.
В рамках Всероссийской конференции была встреча ее участников с Расулом Гамзатовым, на которой состоялся откровенный и заинтересованный обмен мнениями о проблемах дальнейшего развития национальных литератур России в контексте русско-национального творческого взаимодействия.
В начале июля 2001 года прошел 10 съезд писателей Республики Дагестан, в работе которого приняли участие также видные русские прозаики, как Владимир Карпов, Петр Проскурин, поэтесса Людмила Щипахина, критик Владимир Гусев и др.
В день завершения республиканского форума писателей состоялся большой вечер современной русской поэзии, который вел Расул Гамзатов.
Это — символ возрождения, возврата к истокам и преумножения утраченных традиций в новых социально-культурных условиях.
