Впервые о феномене М. И. Цветаевой на концептуальном уровне заговорили в 60-е гг. XX века. Сложилась устойчивая практика рассматривать и исследовать жизнь, творчество, личность, окружение поэта с различных позиций, зачастую взаимоисключающих.
В научной литературе о жизни и творчестве М. Цветаевой, в особенности в диссертационных исследованиях, уже традиционным стало условное выделение нескольких периодов развития цветаеведения, а также обозначение основных направлений в изучении наследия поэта. Одной из последних работ, осмысляющих творчество М/. Цветаевой в научном дискурсе, является статья С. А. Ахмадеевой «Жизнь и творчество М. Цветаевой в диссертационных исследованиях 1989 — 2005 гг.», опубликованная в сборнике докладов XIII Международной научно-тематической конференции «Лики М. Цветаевой» (Москва, 9−12 октября 2005 года) [45: 479 — 525].
Ряд ученых (С.В. Бабушкина, О. В. Калинина, Ю. В. Малкова, Н.О. Осипо-ва, М. М. Полехина и др.) выделяют тематические блоки в изучении творчества поэта: историко-биографический, структурно-семантический, онтологический, культурологический, психологический и т. п.
Современное цветаеведение разнообразно по тематике и направлению исследовательской мысли: это и изучение наследия поэта в целом (А.С. Ак-башева, С. И. Ельницкая, E.JI. Лаврова, М. Мейкин, Е. Фарыно, И.Д. Шеве-ленко, О.Р. Hasty и др.), и анализ и интерпретация отдельных произведений (Л.А. Викулина, М. Л. Гаспаров, Е.Г. Эткинд), образов, мотивов, архетипов, мифологем (Е.В. Дзюба, Ю. В. Малкова, Е.Б. Коркина), а также исследование проблемы лирических циклов (Г.Г. Петкова, М.В. Серова), жанровых особенностей (О.А. Скрипова, Е.В. Титова), проблемы идиостиля и языковой картины мира поэта (И.Ю. Белякова, В.А. Маслова). Особого внимания заслуживают научные работы, обращенные к прозе, эссеистике и эпистолярному наследию М. Цветаевой (А.С. Акбашева, Т. М. Геворкян, О. В. Калинина и др. исследователи). Между тем, многие проблемы требуют более детального и основательного объяснения, а иные и вовсе остаются нерешенными.
Ключевым остается вопрос о мифопорождающем характере творчества М. И. Цветаевой.
Обратимся к научным исследованиям, актуализирующим проблему мифотворчества и мифологизма М. Цветаевой в целом, так как они имеют непосредственное отношение к данной работе (составляют ее теоретико-методологическую базу). Изучение особенностей цветаевского мифологизма и мифотворчества — одно из приоритетных и актуальных направлений в изучении наследия поэта. Среди фундаментальных трудов по данной проблеме следует назвать исследования JI.A. Викулиной, С. И. Ельницкой, E.JI. Лавровой, Н. О. Осиповой, М. М. Полехиной, а также диссертации С. В. Бабушкиной, Р. С. Войтеховича, О. В. Калининой, Ю. В. Малковой, Е. В. Сомовой, JI.B. Тыш-ковской и монографию Е. Фарыно.
В монографии Н. О. Осиповой творчество М. Цветаевой рассматривается как явление с ярко выраженным мифопоэтическим комплексом. Устанавливая мифопоэтическую природу отдельных образов (мировое древо, смерть, птица, душа, вокзал и др.) и показывая принципы их функционирования в тексте поэта, исследователь выходит на уровень интертекстуальности, позволяющий представить поэзию М. Цветаевой в широком историко-культурном контексте. Особенности мифомышления М. Цветаевой рассматриваются в исследованиях С. И. Ельницкой, в котором источниками для мифотворчества определены греческая, славянская, германская мифология, народные легенды и предания, библейские сказания и т. д. При этом миф М. Цветаевой трактуется как своеобразная форма компенсации, неполноты и несовершенства жизни, своего рода «миротворчество», пересотворение мира. Любой мифологический сюжет М. Цветаева выстраивает по законам своего мифотворчества. С. И. Ельницкая также выделяет ряд цветаевских мифов: миф о настоящем.
Человеке, миф об истинном мире, миф о высокой смерти и т. д. Исследования С. И. Ельницкой отметим особым образом, так как в них рассматриваются приемы мифотворчества поэта.
Одной из наиболее значимых работ о мифологизме М. Цветаевой остается книга Е. Фарыно «Мифологизм и теологизм М. Цветаевой» («Магдалина» — «Царь-девица» — «Переулочки»), в которой исследуется глубинный мифологизм некоторых произведений поэта, вскрывается их архетипическая основа, реставрируется «протосюжет» и «прамиф», предлагается свой метод анализа материала, который автор называет «археопоэтикой».
JI.A. Викулина предлагает рассматривать мифо Крысолове в одноименной поэме М. Цветаевой в свете проблемы художественного полифонизма.
Ю.В. Малкова выявляет основные и доминантные типы художественного мифологизма М. Цветаевой 1920;х годов: в лирике (сборник «После России») — это переосмысление мифа-нарратива, в поэме «Молодец» — ориентация^ на миф в ритмической организации текста и создание циклических парадигм, в трагедии «Федра» миф — система переплетенных друг с другом мифологем «змееборчества», брачного соединения-соития, «удавленной богини женственности-дерева-луны». Ю. В. Малкова отмечает, что цветаевский мифологизм в 20-е годы превращается из художественного приема в доминирующий принцип мышления.
JI.B. Тышковская описывает мифологическую подоснову произведений М. Цветаевой как структурную ось мировидения поэта. Мифопоэтическая модель строится на основе интуитивизма и рационализма, циклической концепции времени и синтеза разных традиций' и выражается в создании авторских мифов — миф о соблазне высотой, миф о «безмерности в мире мер» и миф о «разрозненной» паре.
Исследование Р. С. Войтеховича сосредоточено на образе Психеи-Души и на сюжете об Амуре и Психее. Автор использует интертекстуальный метод, описывая внутренний (тема души) и внешний (история образа Психеи в культурной традиции) контексты образа. Рассматриваются также варианты образа Психеи: душа, личность, женщина, роль.
В целом можно говорить о мифопоэтическом подходе к творчеству М. Цветаевой как особом научном методе.
Не принимая этот мир, как неистинный и ненастоящий, М. Цветаева творит новую вселенную по законам своего мифотворчества. Потому в центре ее художественного мира оказывается поэт-творец, причастный к высшему Замыслу и истинному Бытию.
Несмотря на то, что фигура поэта (здесь и далее курсив наш. — И.JI.) является знаковой для поэтического сознания М. Цветаевой и привлекает внимание многих цветаеведов, на сегодня нет исследований, специально посвященных изучению мифа о поэте в парадигматическом аспекте, но существует достаточное количество работ, рассматривающих отдельные мотивы и образы (Орфея, Психеи, Сивиллы, Царь-Девицы и др.), соотносимых с мифологемой поэт. Поэтому в цветаеведении назрела необходимость рассмотреть данную мифологему как центральное инвариантное значение, учитывая при этом все ее варианты во взаимосвязи, что и определяет актуальность исследования.
Сразу следует оговориться: в нашу задачу не входит исследование всех возможных членов парадигмы. Акцент в работе сделан на ключевых, доминантных и мало изученных вариантах мифа о поэте, каковыми, к примеру, являются Вожатый, Всадник, пишущий и пашущий как члены одной парадигмы, пешеход, а также дерево и русалка как хтоническое и божественное воплощения поэта.
В цветаеведении образ поэта исследуется с различных позиций:
1) в качестве философской онтологической категории. С этой точки зрения образ поэта рассматривает С. В. Бабушкина, акцентируя внимание на экзистенциальных мотивах творчества М. Цветаевой;
2) в качестве персонифицированного центра цветаевской концепции творчества. О произведениях М. Цветаевой как едином сюжете о поэте, уподобляющемся в ряде своих основных коллизий сюжету мирового мифа В. Соловьева, пишет Е. В. Сомова;
3) как эталон настоящего человека. Поэт, по мысли С. И. Ельницкой, -центр художественной вселенной М. Цветаевой;
4) как мифологема, способствующая противопоставлению двух миров, души и тела, быта и Бытия. Явно или в подтексте данное обстоятельство присутствует в большинстве исследований (M.JI. Гаспаров, В. А. Маслова, О. Г. Ревзина, А. А. Саакянц, В.А. Швейцер), например, миф о художнике как «представителе природы, а не культуры, жителе Вечности, а не истории» составляет основу концепции И. Д. Шевеленкомотив «двойного родства» поэта с природными-и божественными силами рассматривается Г. Ч. Павловской;
5) в качестве доминантного биографического элемента. О. В. Калинина и М. В. Серова выделяют историю становления поэта, дискутируя с В. А. Швейцер, делающей акцент на моменте воплощения поэта. В диссертационном сочинении мы предлагаем объединить эти два взгляда, так как считаем, что оба процесса синтезируются в рефлексирующем сознании М. Цветаевой.
Среди научных статей, важных для формирования концепции данного исследования, следует отметить работу О. Г. Ревзиной «Горизонты Цветаевой», Г. Г. Петковой «Данте — Цветаева: архетипическая фигура водителя души», в которой фигура Вожатого в перспективе распространяется на все творчество М. Цветаевой, О. В. Шурляковой, особым образом выделившей в своей работе миф М. Цветаевой о Блоке, М. В. Серовой «Автобиографическая проза в общем контексте поэтического самоопределения М. Цветаевой», Н. М. Герасимовой «Энергетика цвета в цветаевском «Молодце» «, Е.Б. Корки-ной «Лирический сюжет в фольклорных поэмах М. Цветаевой», акцентировавшей внимание на моменте «расчеловечивания» лирической героини М. Цветаевой.
Гипотеза диссертационного исследования. В творчестве каждого художника можно выделить ключевые, основополагающие сюжеты, образы, мотивы. Ядром художественного мира М. Цветаевой (мы имеем в виду и поэзию, и прозу, и эпистолярное наследие) является миф о поэте. О. Г. Ревзина отмечает, что при исследовании творчества М. И. Цветаевой противопоставление человека и поэта стало уже устоявшимся, стереотипным. Предлагаем взглянуть на проблему несколько иначе.
В центре нашего внимания не поэт как таковой, а миф М. Цветаевой о поэте в парадигматическом аспекте. Это означает, что мы рассматриваем миф как структуру, которая выполняет парадигматическую функцию и становится смыслопорождающим элементом поэтической системы М. Цветаевой.
В качестве мифологемы поэт выступает в функции и объекта, и субъекта. Личность поэта представляет собой единство пишущего и одновременно пытающегося осмыслить акт творения, а также остановить, зафиксировать его в первозданности. Миф о поэте трансформируется в творчестве М. Цветаевой следующим образом: в ранний период поэт растворен в «быте», в детских комнатах, но он уже до своего рождения ориентирован на невмещае-мостъ (несоответствие устоявшимся нормам и стереотипаммысль о невме-щаемости является весьма значимой в структуре биографического и поэтического мифа М. Цветаевой). В поздний период поэт находится в трагическом состоянии «промежутка» между бытом и Бытием.
Исходя из гипотезы диссертационного исследования, определим объект, предмет и цель данной работы.
Объектом исследования является лирика М. Цветаевой (в основном 1920 — 1930;х г. г.), поэмы (в особенности, «На Красном коне», «Крысолов»), автобиографическая проза («Мать и Музыка», «Мой Пушкин»), эссе («Искусство при свете совести»), а также очерки («Живое о живом», «История одного посвящения»). Выбор указанных произведений в качестве объекта исследования обусловлен следующими причинами: начиная с 20-х годов, в лирике М. Цветаевой миф о поэте разрастается, углубляется, становится особенно разветвленным в смысловых значениях, изучение которых и представляет наибольший интерес.
Предметом исследования стал миф о поэте в творчестве М. Цветаевой в парадигматическом аспекте. При этом учитывается теоретическое осмысление нового мифомышления XX века, представленное в трудах А. Ф. Лосева, Е. М. Мелетинского, З. Г. Минц, В. Н. Топорова, О.М. Фрейден-берг, М. Элиаде, принципиально отделивших архаический миф, вошедший в структуру произведений, от неомифа — уникального художественного строения, искусственно созданного автором.
Цель работы — исследование специфики функционирования мифа о поэте в творчестве М. Цветаевой как исходного инвариантного значения, «прасхемы», определяющей сюжетно-образный и мотивный строй художественного мира поэта.
Обозначенная цель конкретизируется в следующих задачах:
— выявить и описать процесс мифотворчества М. Цветаевой;
— определить и выстроить парадигму мифа о поэта;
— рассмотреть трансформацию данного инварианта на мифотектониче-ском уровне (в пространственно-временных координатах);
— сопоставить некоторые вариантные значения мифа о поэте М. Цветаевой с аналогичными в творчестве других поэтов (А.Блок, О. Мандельштам) с целью выявления индивидуальных и типологических закономерностей в литературном процессе начала XX века.
Методологическую основу исследования составили труды по структуральной поэтике Ю. М. Лотмана, З. Г. Минц, В. Н. Топорова, работы М. М. Бахтина о диалогической природе словесного искусства, исследования Б. О. Кормана о субъектной организации художественного текста, В. А. Зарецкого о природе художественного образа, В. И. Тюпы о глубинном мифотектониче-ском уровне текста, исследования инвариантных структур русской поэзии А. К. Жолковского. В философском аспекте диссертация опирается на труды С. Булгакова, А. Лосева, В. Соловьева, Л: Шестова, Д. Андреева.
При осмыслении природы мифа и мифологического сознания в теоретическом аспекте особый акцент сделан на труды А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Д. Е. Максимова, Е. М. Мелетинского, В. П. Руднева и Е. Фарыно.
В работе использованы возможности сравнительно-исторического, сравнительно-типологического методов, структурно-семантического метода литературоведческого анализа, а также мифопоэтического метода исследования.
В работе использованы следующие методы и приемы, обзор литературоведческих исследований по избранной проблеме, метод выбора поэтических текстов для анализа, наблюдение над языком художественных произа веденийконтекстуальный анализ поэтических и прозаических текстов, позволяющий выявить ключевые смыслы, комментирование поэтических текстов письмами, прозаическими произведениями поэта, сравнительно-исторический метод, сравнительно-типологический метод, структурно-семантический метод литературоведческого анализа, мифопоэтический метод исследования.
Научная новизна диссертационного сочинения обусловлена выбранным ракурсом исследования и состоит в попытке выявить особенности художественного мира М. Цветаевой через функционирование мифа о поэте в парадигматическом аспекте. В работе впервые как элементы одной парадигмы рассматриваются поэт и землепашец в творчестве М. Цветаевой, а также трансформированный вариант путника — пешеход.
Основные положения исследования, выносимые на защиту:
1. Поэтическая система М. Цветаевой вырастает из смысловой интенции, благодаря которой возможен процесс мифотворчества. Для произведений М. Цветаевой такой смысловой интенцией является максимальная устремленность к идеалу, абсолюту, совершенству. Процесс создания мифа мы условно разделяем на четыре этапа: 1) «узнавание своего" — 2) максимальная идеализация, которая позволяет увидеть самую суть вещи, явления, человека- 3) доведение этой сути до трагизма- 4) самоидентификация, порой до полного слияния своего поэтического «я» с множеством исторических, библейских, мифологических персонажей и с реальными людьми. Обозначенная схема универсальна для создания любого мифа М. Цветаевой, в том числе и мифа о поэте.
2. Миф М. Цветаевой о поэте является смысловой доминантой, определяющей сюжетную, образную и мотивную структуру ее художественного мира. Как исходный инвариант миф о поэте репрезентируется в ряде вариантных значений.
3. Миф о поэте является той основой, по которой М. Цветаева строит свою собственную поэтическую индивидуальность. Особенно примечательным в этом случае становится попытка через личные, порой даже интимные переживания отдельного человека вскрыть общие, универсальные законы Бытия.
4. Поэтический мир М. Цветаевой определяет существование Вожатого и ведомого. Вожатый является одним из существенных вариантных значений мифа о поэте и понимается как душа, вмещающая в себя все темные и светлые стороны. Поэт пытается «припомнить» все, что знала его душа до прихода в этот мир, и снова возвратиться в первоначальное единство. В этом акте, пытаясь слиться со Вселенной, поэт идентифицирует себя с деревом, русалкой, Всадником, землепашцем. Данные образы выстраиваются в парадигму мифа о поэте, в которой последний выступает в качестве инварианта. Природу лирической героини М. Цветаевой определяют растущая, расширяющаяся душа и вечно становящееся тело, которое в этом становлении утрачивает все физические признаки и уподобляется душе. Такой процесс обнажает внутреннюю жизнь человека.
5. В пространственно-временных координатах положение поэта определяется как промежуточное. Поэт существует в пространстве между, а самой предпочтительной формой бытия становится невстреча. Трагедия «размино-вения» едва ли не самый существенный компонент в структуре мифа о поэте.
Суть личности поэта, согласно М. Цветаевой, является двуединой и двойной, потому так актуальны для ее творчества парные и сопротивопо-ставленные сущности: Вожатый и ведомый, конь и человек — Всадник, пишущий и пашущий, Орфей и Эвридика и т. д.
6. Художественное время-в творчестве М. Цветаевой пространственнопо-добно. В исследовании время понимается как путь (сквозь призму реализации глубинного образа-метафоры «время-песок»), что позволяет говорить о ходьбе {пешем ходе) как способе приобщения к вечности. В этой связи пеший ход (и трансформированный вариант путника — пешеход) наряду с цветаевскими понятиями «большеголовости» и «невмещаемости» — не столько физические, сколько духовно и ценностно-ориентированные признаки личности.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что изучение проблемы в избранном направлении дает возможность воссоздать более четкую и полную картину мифотворчества как культурного и художественного феномена начала XX века. Изучение авторского «неомифа» М. Цветаевой в контексте эпохи и как смыслопорождающего элемента позволяет не только раскрыть ключевые смыслы и коды в творчестве отдельного поэта, но и показать универсальный принцип мышления: то, что переживается автором в созданном им мифе, значительно для каждого человека. Кроме прочего, в работе уточняется и разграничивается ряд понятий, связанных с областью ми-фопоэтики: мифологизм, мифотворчество, мифопоэтика, мифотектоника, мифологема, эссема.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее материалы и результаты могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях проблем мифотворчества М. Цветаевой и других поэтов. Основные положения, конкретные наблюдения и обобщающие выводы диссертации могут быть положены в основу более глубокого исследования, посвященного творчеству М. Цветаевой. Диссертационное сочинение нашло применение в разработке автором академических лекционных курсов и семинарских занятий по русской литературе начала XX века, а также в школьной практике.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены и обсуждались на Международной научно-практической конференции «Культура провинции» (Курган, 2005), на семи Всероссийских научных конференциях: «Русский язык и литература рубежа XX — XXI веков: Специфика функционирования» (Самара, 2005), «Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии» (Стерлитамак, 2005), «IX Кормановские чтения» (Ижевск, 2006), «О. Мандельштам и феноменологическая парадигма русского модернизма» (Воронеж, 2007), «Проблемы диалогизма словесного искусства» (Стерлитамак, 2007), на Всероссийской научно-практической конференции литературоведов Поволжья (Самара, 2006), на Всероссийской научной конференции с международным участием «Третьи Лазаревские чтения: традиционная культура сегодня: традиции и современность» (Челябинск, 2006), а также на заседаниях аспирантского семинара в Стерлитамакской государственной педагогической академии (СГПА) в 2005 — 2007 гг. и на ежегодных вузовских конференциях молодых ученых СГПА.
Особенно значимым для апробации результатов исследования стало выступление с докладами на Ш-их Международных Цветаевских чтениях (Ела-буга, 2006) и ежегодных Международных научно-тематических конференциях в Доме-музее М. Цветаевой в Москве в 2006 («Добро и зло в мире Цветаевой») и 2007 гг. («Семья Цветаевых в истории и культуре России»).
Структура работы, диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего свыше 300 наименований.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В литературном процессе рубежа XIX — XX веков мифологизм выступает в качестве особого принципа организации художественного текста. В поисках гармонии с миром художники обращаются к безграничному мифо-творению и жизнетворению.
В этой связи мифотворчество М. Цветаевой совершенно уникально и неповторимо. Ее мироощущение, сознание и даже поведение мифологизированы настолько, что все воспринимается и оценивается через миф.
Мифотворчество М. Цветаевой — это, сотворение нового космоса, где все вещи и явления, изображаются такими, какими они «должны быть» в соответствии с идеалом. Идеальное и трагическое оказываются важнейшими компонентами ее мифа.
В центре произведений М. Цветаевой оказывается поэт — «утысячерен-ный человек», способный переиначить все неистинное и ненастоящее. Она творит свой миф о поэте.
Исследование мифа о поэте в творчестве М. Цветаевой в парадигматическом аспекте предполагает выявление и описание процесса мифотворчества. В данной работе нами было выделено четыре этапа этого процесса. Миф о поэте выступает в качестве основы, опираясь на которую М. Цветаева выстраивает свою собственную поэтическую индивидуальность, являясь создателем мифологемы собственной судьбы. Особенно примечательным в этом случае становится попытка через личные, порой даже интимные переживания отдельного человека показать-универсальные законьь Бытия.
В диссертации доказывается, что важной особенностью космогонического мифа М. Цветаевой о поэте является ориентация на невмещаемостъ и заданностъ (выражение М. Цветаевой из очерка «Мать и Музыка» очень близкое к понятию «рока, судьбы». «Заданное» — это то, что заложено в человека свыше и что невозможно изменить никакими силами). Цветаевский миф, о рождении и становлении поэта в своей основе содержит следующие компоненты: Музыку, Слово, Танец, Рок, Род, и «заданное».
Говоря о многочисленных воплощениях поэта (синтезе хтонического и божественного), мы пришли к выводу о том, что причиной подобного двоякого воплощения является «двуединая суть» души лирической героини. Поэт идентифицирует себя с деревом, русалкой, Всадником, землепашцем. Данные образы выстраиваются в парадигму мифа о поэте, в которой поэт выступает в качестве инварианта.
Для художественного мира М. Цветаевой характерно существование Вожатого и ведомого. Вожатый является одним из существенных вариантных значений мифа о поэте.
Вожатый в поэтическом сознании М. Цветаевой обобщенно представлен как растущая, расширяющаяся и углубляющаяся душа. Возможности понимания этого образа самые широкие — от ангела-хранителя до демона-губителя, но добро и зло, синтезирующиеся в данном образе относительны.
Фигура Вожатого — необходимое условие перехода’из мира сего в потусторонний. Но Вожатый сопровождает ведомого до определенной границы, далее он должен продолжать свой путь в одиночестве. В образе Вожатого М. Цветаевой, помимо индивидуальных значений, синтезируются дантовский и пушкинский архетипы. Связь с дантовским архетипом очевидна в повторяющемся мотиве ситуативной смены Вожатого, пушкинский архетип Пугачева-вожатого актуализируется в свете нравственных испытаний души.
В роли Вожатого рассмотрены также реальные лица (пропущенные через «мифологическую» призму) — Мать, Волошин, Пушкин, Пугачев (герой пушкинской «Капитанской дочки»).
Наиболее ярким художественным воплощением образа Вожатого является Всадник — «человекоконь», «инобытийное существо», приобщающее лирическую героиню к неземному миру.
Говоря о древесном воплощении, мы заостряем внимание не только на деревоподобной сущности поэта, но и на его телесной оболочке. Мотив недо-воплощенности и вечно становящегося тела (которое именно в моменте этого становления есть «сплошная душа») — доминирующий.
Таким образом, символом рождения поэта, его судьбы и сущности становится дерево, а символом имянаречения в поэзии М. Цветаевой является морская стихия, с которой и связан миф о собственном имени.
В диссертационном исследовании образы дерева и моря рассмотрены как находящиеся в одном смысловом поле. Миф о собственном' имени — важный компонент «русалочьего» мифа. Русалка в большей степени является хтоническим воплощением поэта и связана с Произволом нежели божественным Промыслом (вплоть до того, что лирическая героиня противопоставляет себя не только другим людям и миру, но и подчеркивает свою «нетварность»). Поэт-русалка создан из другого материала — «бренной морской пены».
Как элементы одной парадигмы исследованы поэт и землепашец. В центре нашего внимания то обстоятельство, что М. Цветаева процесс создания стихов уподобляет взрыву, вспышке, дерзновению и в то же время — тяжелому труду пахаря. «Пашущий» и «пишущий» признаются равновеликими, ибо оба взращивают для человека «хлеб насущный». В христианской мифологии мотив пахоты приобретает смысл духовного труда во имя спасения, что и позволяет, на наш взгляд, говорить о поэте и пахаре как членах одной смысловой парадигмы.
Миф М. Цветаевой о поэте исследован нами в системе пространственно-временных координат. Актуальными и значимыми для художественного мира поэта признаются такие пространственные координаты, как промежуток, между, прорезь, расщелина.
Выявлено, что невстреча является уникальной формой бытия в цветаевском сознании. Трагедия «разминовения» едва ли не самый значительный компонент в структуре мифа о поэте.
Художественное время в творчестве М. Цветаевой пространственнопо-добно. Проблема времени исследована путем анализа и интерпретации глубинного образа-метафоры «время-песок» в сопоставлении с творчеством О. Мандельштама и А. Блока. Попытка осмысления времени как пути в поэтическом мире М. Цветаевой не только в парадигме ее мифотворчества, но и в диалоге с поэтами-современниками позволяет сделать следующие выводы. Поэт согласно Цветаевой, — тот, кто всегда находится в пути. Образ пути, осмысленный через уподобление «время-песок» — это метафора жизни в Вечности, это образ ее освоения, пребывания в ней.
С идеей пути в творчестве М. Цветаевошсвязан образ странника, путника: Нами рассмотрен трансформированный образ путника— пешеход. Художественная трансформация подобного рода предполагает следующее: пешеход — это человек, приобщенный к быту, к будничной жизни. Но пешеход М. Цветаевой угадывает в бытовом (именно с неприятием этого быта) вечное. «Пеший ход» является способом приобщения к вечности, в том числе и для читателя, так как в определенные моменты пешеход наделяется функцией повествователя.
Подчеркивая «большеголовость» как основную характеристику цветаевского рода, поэт имеет в виду не антропологическую черту, а духовное качество, сказанное применимо и к «пешему ходу» — не только физическому, но ценностно-ориентированному процессу. В очерке «Живое о живом» М. Цветаева изобретает неологизм «пешеходчество», придавая этому слову духовный статус.
Суть личности поэта, согласно М. Цветаевой, является двуединой и двойной, потому так актуальны для ее творчества парные, а точнее, сопроти-вопоставленные сущности: Вожатый и ведомый, конь и человек — Всадник, пишущий и пашущий, Орфей и Эвридика и т. д.
Поэтический мир М. Цветаевой представляет собою непрерывное движение и становление. И душа, и тело, и мир в целом, и вездесущий Богэто одно непрекращающееся движение.
Таким образом, художественно воплощая архетипические коннотации мифа о поэте, М. Цветаева создает авторский неомиф, структурными и смысловыми доминантами которого является понимание поэта как человека «промежутка», сопровождаемого Вожатым, а самым предпочтительным способом бытия поэта становится «невстреча». Миф о поэте действительно является художественном центром произведений М. Цветаевой, что подтверждает гипотезу данного исследования.
В перспективе возможно изучение мифов о М. Цветаевой о поэтах, так как в своем творчестве она создает мифологизированные портреты поэтов-современников и предшественников. Предметом специального исследования может стать специфика функционирования мифа о поэте в творчестве других авторов в сопоставительном аспекте, что позволит представить русскую поэзию как единый процесс.
