Городская сегрегация

Городская сегрегация

В ходе экономических преобразований в России появляется необходимость в изучении различных аспектов деятельности и поведения членов общества. Эта задача решается целым рядом наук, в том числе и социологией. Используя при этом свои основные категории, социологическая наука нуждается в привлечении и других, в известной мере новых для нее, понятий. К их числу, несомненно, относится категория «сегрегация», широко используемая в западной социологии. С ее помощью осуществляется социологический анализ разнообразных социально-экономических процессов, что дает возможность считать данную категорию социологической.

Сегрегация — довольно сложное и емкое понятие, включающее в себя различные виды и типы. В этом смысле можно вести речь о таких ее разновидностях: жилищная, трудовая, образовательная, тендерная, расовая/этническая, социально-экономическая, возрастная, религиозная и пр.

Итак, социологическое исследования предполагает прежде всего уяснение содержания понятия «сегрегация», определение сфер жизнедеятельности общества, в которых этот феномен присутствует, выявление его связи и взаимоотношений с другими, близкими по содержанию явлениями, а также факторов различного плана, воздействующих на сегрегацию, и, в конечном счете, толкование данного термина в социологическом ракурсе.

Термин «сегрегация» образован от позднелатинского segregatio, дословно означающего «отделение». Данный термин отсутствует в словарях русского языка. В словаре иностранных слов это понятие толкуется следующим образом: «отделение, вид расовой дискриминации — отделение негров, цветных от белых, проявляется в запрещении жить в одних домах и даже одних районах с белыми, посещать театры, рестораны, в которых бывают белые и т. д.» Большой толковый словарь иностранных слов в трех томах. Т.З. Ростнов-на-Дону, 1995. С. 83−84. В энциклопедическом словаре данная категория трактуется как «политика принудительного отделения каких-либо групп населения по расовому или этническому признаку, одна из форм расовой дискриминации» См.: Большой энциклопедический словарь. Изд. 2-е переработанное и дополненное. М.-СПб., 1997. С. 1076. Как видим, в данных определениях содержание сегрегации жестко привязывается лишь к политическому и идеологическому факторам.

Несколько иной подход присутствует в социологической энциклопедии Социологическая энциклопедия в двух томах. Т.2. М., 2003. С. 385., где предпринята попытка обозначить исторические вехи в разработке данного понятия, определить основные типы сегрегации, охарактеризовать некоторые из них. Правда, и здесь определение сегрегации страдает некоторой односторонностью и весьма близко к приведенным выше дефинициям. В частности, в энциклопедии сегрегация определяется как понятие, обозначающее политику и практику отделения, ограничения или запрещения совместного проживания, обучения, профессиональной деятельности различных расовых или этнических групп населения.

Широкое распространение в странах Запада получила фактическая резидентная сегрегация (сегрегация по месту проживания) ряда этнических групп. При этом, компактное проживание отдельных этнических и расовой общностей влечет за собой целый клубок сложных психологических, социальных и иных проблем. Различие места жительства выливается в различие доступа к образованию, определенным видам профессиональной деятельности и тем или иным статусным позициям в обществе. Доминирование компактного расселения этнических и расовых групп способствует сохранению предубеждений и предрассудков относительно друг друга со стороны их представителей, затрудняет интеграцию в общественные структуры соответствующих этнических и расовых меньшинств.

В связи с распадом СССР появились новые проблемы в больших городах, вызванные притоком мигрантов из других республик. Приезжие из бывших республик становятся «гастарбайтерами», иностранными рабочими со всеми вытекающими последствиями. Только в Москве в 1994 году находилось 400 тыс. эмигрантов украинцев, 100 тыс. белорусов, 80 тыс. армян, 30 тыс. узбеков, 15 тыс. казахов, по 3 тыс. киргизов и туркмен. По данным УВД Москвы, в 1995 году на территории Москвы и области зафиксирована деятельность 7 этнических общин, которые состоят из 116 преступных группировок. Среди них 32 азербайджанские группировки, по 20 дагестанских и чеченских и т. д. Тощенко Ж. Т., Чаптыкова А. И. Диаспора как объект социологического исследования// СОЦИС. 1996. № 12.

Конечно, далеко не все мигранты имеют нероссийское происхождение и не все попадают под влияние криминальных группировок, но в любом случае им необходимы время и силы, и желание для адаптации в большом городе, и при этом требуется максимум благоприятных социально-экономических условий и благожелательного отношения к ним коренных жителей. Совпадение всех этих обстоятельств ни коим образом пока не просматривается. Таким образом, воспроизводство городской среды в России деформировано, и факторы девиации получают большие возможности для распространения Глазычев В. Л. Москва: среди призраков городской среды// Мир России. 1994. № 1.

Нужно также учесть, что при всех деформациях, искажениях в формировании городской социокультурной системы все-таки в России сегодня ¾ населения — горожане, 20% населения — горожане 3-го поколения, в городах создан высокий научно-технический и культурный потенциал, при всех проблемах существует культурная инфраструктура — библиотеки, театры, музеи, при всех издержках — хорошая система образования. Было бы даже проще считать социокультурную среду «рурализированной», гомогенной. Но проблема именно в том, что сейчас в российском большом городе быстро идут процессы социокультурной дивергенции (расхождения), многообразие жизненных стратегий, моделей поведения, стилей и образов жизни. Следует прибавить к этим процессам и интенсивное влияние глобальных процессов с их информатизированным пространством, но и «макдонализацией». Самое опасное в этом, если использовать термин А. С. Ахиезера, что в большом городе создается угроза культурного «раскола». В исследованиях отмечается, например, что 50−60% петербуржцев в 90-е годы не посещали театров, но 40% бывают (несмотря на эти сложные времена), причем 10% очень активны в этом плане Илле М. Приобщенность петербуржцев к культуре// Социологический журнал. 1996. № 2. Положение осложняется тем, что те группы, которые имеют ресурсы (экономические, административные, политические), не могут предложить для общества тех норм, которые бы создавали условия, исключающие девиантные формы поведения, а чаще, наоборот, предлагают агрессивные, антигуманные нормы. Группы же, несущие нормы толерантности, диалога, уважения к общим ценностям, не имеют почти никаких ресурсов, чтобы предложить такие нормы городскому сообществу.

Можно также отметить, что у городского российского сообщества отсутствуют навыки самоорганизации, самоуправления, «оценка населением своих возможностей повлиять на ситуацию в своем городе пессимистична. Господствующие в среде населения ценности не позволяют надеяться на скорое самостоятельное рождение местного самоуправления» Бородкин Ф. М. Ценности населения и возможности местного самоуправления// СОЦИС. 1997. № 1. Было бы слишком опрометчиво оценивать социокультурную ситуацию в большом городе как угрожающую взрывом, реальным социальным расколом, но и игнорировать такие процессы, которые создают условия для роста девиантности, тоже нельзя.

Юридическая сегрегация подразумевает наличие закрепленных нормами права предписаний относительно места и порядка проживания определенных этнических и расовых групп. Нередко она находит свое проявление в принудительном поселении расовых и этнических меньшинств в специально отведенных для этого местах (резервациях, гетто, бантустанах и т. п.) и сопровождается принудительной изоляцией, ограничением свободы передвижения, выбора профессии, имущественных прав, введением раздельного обучения и обслуживания для представителей различных расовых и этнических групп. Юридическая сегрегация является одной из форм национальной и расовой дискриминации. Наиболее вызывающие формы в XX в. юридическая сегрегация принимала в условиях нацистского режима в Германии и режима апартеида в ЮАР См.: SaulJ., Gelb S. The crisis in South Africa. L., 1986.

Западная социологическая традиция трактует понятие «городская сегрегация» в широком и узком смысле. В первом случае имеется в виду политика расовой дискриминации, ограничивающая свободу выбора места жительства в городе и приводящая к разделению кварталов на «белые» и «черные». Во втором — подразумевается, что такая свобода ограничена социально.

В современной России ситуация другая. Необходимо время для того, чтобы научные исследования нашли свое воплощение в реальной жизни. Происходящие в современной России изменения во всех сферах жизни однозначно квалифицировать нельзя: с одной стороны, налицо крупные преобразования политической, экономической, культурной жизни общества, с другой стороны, не достигнуто самое главное — не созданы человеческие условия для развития личности, не обеспечены ее права и безопасность, значительная часть населения влачит нищенское существование, в стране господствует правовой беспредел, продолжаются межнациональные конфликты и т. д. В экономическом секторе, весьма далеко до цивилизованных рыночных отношений.

Последствия реформ пока никоим образом не соответствуют сделанным ранее заявкам со стороны либеральных демократов: в стране налицо резкий социальный дисбаланс, поляризация доходов, интересов и стереотипов поведения; небольшая кучка людей обладает почти 90% национального богатства страны, в то время как многомиллионная масса населения не способна свести концы с концами.

После избрания Государственной Думы нового состава (декабрь 2003) и Президента Российской Федерации в марте 2004 года наметилась линия не только на продолжение начатых ранее реформ, но и на придание им нового импульса, конкретизацию многих их положений, уточнение сроков их реализации, а также способов и методов их претворения в жизнь. Вот почему в этих конкретных условиях особое значение приобретают не только вопросы поиска путей выхода из кризиса, но и вопросы создания подлинно цивилизованной рыночной экономики, что предполагает учет всего многообразия аспектов экономической жизни.

Изучение процессов и последствий экономических преобразований ныне сложно осуществить, используя лишь широко известные в науке, в том числе и в социологии, категории. Целый ряд новых аспектов экономической жизни, порожденных идущими преобразованиями, нельзя почувствовать и отобразить в экономической социологии с помощью только таких категорий как стратификация, расслоение, неравенство и т. д.; необходимо вводить в научный оборот новые понятия. К их числу относится малоизвестное в отечественной социологии понятие «сегрегация», представляющее собой весьма сложное и многоаспектное явление.

В отличие от отечественной социологии, западная социология давно и активно разрабатывает проблему сегрегации и, в частности, трудовой тендерной сегрегации. В этой области известны имена таких ученых, как Беллер, Билби, Блау, Чарльз, Коттер, Ингланд, Хаким, Якобе, Рескин, Рубери, Стрейтс, Тэм, Уотте, Уортон Beller A.H., Han K.K. Occupational sex segregation: Prospects for the 1980s / Sex Segregation in the Workplace: Trends, Explanations, and Remedies (B.F. Reskin, Ed.). Washington, 1984. Pp. 91−114; Bielby W.T., Baron J.N. Men and women at work: Sex segregation and statistical discrimination // American Journal of Sociology. 1986. No.91. Pp. 759−799; Blau F.D., Hendricks W.E. Occupational segregation by sex: Trends and prospects // Journal of Human Resources. 1979. No.14. Pp. 197−210; Charles M. Cross-national variation in occupational sex segregation // American Sociological Review. 1992. No.57. Pp. 483−502; Cotter D.A., DeFiore J.M., Hermsen J.M. Occupational gender segregation and the earnings gap: Changes in the 1980s // Social Science Research. 1995. No.24. Pp. 439−454; England P. Assessing trends in occupational sex segregation, 1900;1976 // Sociological Perspectives on Labor Markets (I. Berg, Ed.). N.Y., 1981; Hakim С Occupational segregation by sex // Department of Employment Research Paper No.9, Washington, 1979; Jacobs J.A. Long-term trends in occupational segregation by sex // American Journal of Sociology. 1989. No.95. Pp. 160−173; Reskin B.F. Sex segregation in the workplace // Annual Review of Sociology. 1993. No. 19. Pp. 241−270; Rubery J., Fagan C. Gender segregation in societal context // Work, Employment & Society. 1995. No.9. Pp. 213−240; Straits B.C. Occupational sex segregation: The role of personal ties // Journal of Vocational Behavior. 1998. No.52. Pp. 191−207; Тат Т. Sex segregation and occupational gender inequality in the United States: Devaluation or specialized training? // American Journal of Sociology. 1997. No. 102. Pp. 1652−1692; Watts M. How should occupational sex segregation be measured? // Work, Employment & Society. 1992. No.6. Pp. 475−487; Wharton A.S. Gender segregation in private-sector, public-sector, and self-employed occupations, 1950;1981 // Social Science Quarterly. 1989. No.70. Pp. 923−940.

Существуют разные подходы к изучению городской сегрегации и в соответствии с этим разные трактовки понятия сегрегации. В работе сегрегация понимается одновременно как результат социальных препятствий в выборе места жительства и как социальная иерархия городских пространств, заключающаяся в неравномерном распределении общественных благ См.: Чешкова А. Методологические подходы к изучению городской пространственной сегрегации// Российское городское пространство: попытка осмысления. — М., 2000. — С.13−38.

Проблема сегрегации и локализации бедности особенно актуальна сейчас в средних городах, где чрезвычайно сужены возможности для смены работы, получения дополнительных приработков, занятия бизнесом. Наибольшие трудности выпадают на долю монопрофильных городов: кризис единственного градообразующего предприятия способствует «сжиманию» города. Население, лишившись работы, уезжает, городская среда деградирует. Обычный для российских городов слободской характер расселения усиливает сегрегацию. В категорию риска в первую очередь попадают менее образованные и менее квалифицированные работники советских поколений, всю жизнь проработавшие на одном предприятии. Как пишет Л. Гордон, «психология и ценности кадровых работников, прежде облегчавшие им жизнь, становятся препятствием их адаптации в новых условиях» См.: Гордон Л. Четыре рода бедности в современной России// Социологический журнал. — 1995. — № 2.

Макс Вебер решающим признаком города называл наличие того, что горожане «в своем большинстве живут не земледельческим трудом, а торговлей и промышленностью» Вебер М. Город // Вебер М. История хозяйства. Город / Пер. с нем./ Под ред. И. Гревса / Коммент. Н. Саркитова, Г. Кучкова. М., 2001. — С.335. Поэтому феномен содержания в городе огорода рядом с домом не раз привлекал внимание исследователей. Появление огорода в городе в процессе урбанизации — явление вполне объяснимое. Это может происходить как за счет поглощения городом сельской территории, так и за счет поведения мигрантов из деревни. Последние «имеют меньше способности к ассимиляции и пытаются создать по переезде в город комфортный мир, подобный оставленному ими в деревне» Герасимова К, Чуйкина С. Указ. соч. — С.46. Однако в советской действительности появление огородов можно объяснить, скорее, не воссозданием «крестьянского мира», а вынужденной для большинства населения стратегией выживания. По мере превращения «деревни» в «городскую рабочую окраину», с повышением благоустройства района происходит вытеснение подсобных хозяйств.

Эта практика характерная для мира бедности, в котором, по словам П. Бурдье, «нехватка времени столь слабая, а нехватка материальных благ столь сильная», что «ему ничего не остается иного кроме как тратить свое время без счету, транжирить время, ибо только оно лишь и имеется в изобилии» Бурдье П. Практический смысл / Пер. с фр. / Отв. ред., пер. и послесл. Н. А. Шматко. СПб., 2001. С. 229. Как показало исследование, огород чаще всего держат одинокие старики, многодетные семьи, которые этим огородом живут. Считается, что именно огород не дает оказаться своим хозяевам за чертой бедности. Это иная практика, отличная от «дачной», более благополучной, более изученной и озвученной, что соответствует высказыванию У. Бека о том, что «новая бедность затаивается в молчании и растет в нем» Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / Пер. с нем. В. Седельника, Н. Федоровой. М., Прогресс-Традиция. 1999. С. 136−137.

Обратимся к определению города, сделанному М. Вебером: «С точки зрения социологической, город представляет собой селение, т. е. жительство в тесно друг к другу примыкающих домах, составляющих настолько обширное населенное место, что взаимное личное знакомство жителей друг с другом, отличающее соседскую связь, в нем отсутствует» Вебер М. Указ. соч. С. 335. С этой точки зрения, «деревня в городе» — это феномен консервации патриархального образа жизни, который вызывает ностальгию у тех, кто этот район покинул.

Особая сторона трактовки феномена «деревня в городе», как уже было сказано, — приписывание ему особых этических ценностей, когда город — это зло, соблазны, наркотики, а деревня с ее огородами олицетворяет собой трудолюбие, чувство ответственности, все то, что можно определить как честную бедность. В рассказах информантов наличие огорода при доме расценивалось как некий оберег, прививающий ценности, ушедшие из повседневной городской жизни. Учителя единственной школы подчеркивают трудолюбие своих детей, которые в отличие от городских имеют массу обязанностей по дому (имеется в виду частный дом без удобств), по огороду. Феномен «деревня в городе» при этом принимает иную форму вербализации — «не городской», «не город».

Понятие «не город» включает в себя и негативную оценку района, как неудобного, удаленного от центра, связанного с массой бытовых трудностей. Однако центральной при анализе сегрегации является дихотомия «свои — чужие». Первоначально эта дихотомия проговаривалась как «город — не город», хотя слишком большим упрощением было бы связать эту дихотомию с еще одной оппозицией «коренное население — мигранты» или «горожане — мигранты». Размышляя над сходным феноменом, К. Герасимова и С. Чуйкина ссылаются на П. Бурдье, отмечающего наличие у выходцев из беднейших слоев общества «вкуса к необходимости». «Этот вкус проявляется, когда исчезают структурные условия, обуславливающие скромные (не от хорошей жизни) потребности, и появляется возможность более разнообразного потребления. В таких ситуациях люди, имеющие определенную потребительскую диспозицию, отказываются от вновь появившихся возможностей» Герасимова К., Чуйкина С. Указ. соч. С. 52.

Ив Графмейер, размышляя над проблемой сегрегации, отмечает, что изменение места жительства может стать причиной более или менее серьезного нарушения связей в жизни горожан, «поскольку они далеко не в одинаковой степени способны примириться с утратой своих старых связей, равно как и завязать отношения в новом соседском окружении» Графмейер И. Социологические исследования города // Журнал социологии и социальной антропологии, 1999. Т.II. Специальный выпуск «Современная французская социология» «La sociologie francaise contemporaine». — С.164.

Притягательность равенства в бедности описывает и Э. Гидденс: «Семья, живущая в небольшом доме в бедном районе, где большинство находятся в таких же условиях, будет чувствовать себя менее обездоленной, чем те, кто живет в таком же доме в богатом квартале, в котором большинство домов гораздо больше и богаче» Гидденс Э. Социология. М., Эдиториал УРСС, 1999. С. 658. Но в отличие от добровольности выбора богатых, бедные выбирают в условиях, не предполагающих выбора. Таким образом, «добровольность» сегрегации не меняет ее социальной сущности. Риски сегрегации в литературе принято относить к скрытым Гришаев В. Указ. соч. — С.117. Употребление понятия «новая сегрегация» акцентирует внимание на том, что эти латентные риски становятся все более очевидными.

Актуальность исследования проблем большого города связана, прежде всего, с тем, что различные отрасли науки и дисциплины все чаще вынуждены обращать внимание на наличие или даже первостепенную важность социальных проблем, с которыми сталкиваются люди, живущие в большом городе.

Большинство экспериментов, касающихся особенностей жизни людей в городе, так или иначе, связаны с восприятием городского пространства и последствиями городского образа жизни, например, это: определение городских расстояний, оценка городских маршрутов, притягательность центра города, субъективность в отношении границ микрорайонов, классификация элементов на картах города, исследование таких «городских» состояний как «аномия», «отчуждение», «вовлеченность», «апатия», «городской стресс» и др.

Один город отличается от другого с различных точек зрения: исторической, географической (территориальной), экономической, в том числе и с социальной: каждый город формирует свой «стиль жизни», «стиль городского общения», городские традиции и т. п. Вместе с тем, существуют общие закономерности, которые могут быть учтены в каждом городе (например, закономерности социального районирования, основанные на предпочтениях жителями разных городских территорий; отношение горожан к расположению различных городских объектов; учет наиболее удобных для жителей с их точки зрения маршрутов передвижения и т. п.).

В этом ключе можно выделить два направления исследований. В первом случае город выступает как основной детерминирующий фактор социальных явлений (например, городское пространство и характер застройки влияет на особенности формирование образа города и т. п.). Второе направление рассматривает город как специфицирующий фактор социальных явлений (например, город порождает социальные особенности «питерских» или «московских» рабочих и т. п.).

Сегрегация как локализация неравенства — процесс не новый, она была и раньше. Но вместе с ней были попытки — пусть и не совсем удачные — регулировать пространственную неоднородность, плановым образом сглаживать существующую дифференциацию городов и регионов (как пример, попытка «ликвидации противоречий между городом и деревней»). Рыночный механизм регулирования экономики усугубляет дифференциацию. Появляются центры быстрого развития (чаще крупные города), а прежние «плановые» центры развития стабильно деградируют, поскольку рыночно невыгодны. Сжимающиеся города — пример такой сегрегации, когда целые территории становятся зонами бедствия, концентрируя в себе бедность, разрушающуюся городскую среду, экологические и социальные проблемы.

С одной стороны, можно наблюдать процесс сжимания города, теряющего вследствие радикальной экономической трансформации население и инфраструктуру. С другой стороны, акцент исследовательского интереса перемещается с процесса сегрегации «районов неуспешности» в стагнирующих городах на деградацию среды таких городов в целом. Различия в качестве жизни населения «успешных» и «неуспешных» городов быстро возрастают. Истоки новой сегрегации российского социального пространства, как показало исследование, в особенностях истории конкретных городов в последние десятилетия. Она, в первую очередь, связана с дефицитом ресурсов развития. Из латентных риски новой сегрегации становится настолько очевидными, что при сохранении существующих тенденций в перспективе можно будет говорить о сегрегации и более крупных территорий.

городской сегрегация мигрант

1. Кондаков И. В., Шмурнова И. В. Диалог города с культурой в истории русской культуры // Социокультурное пространство диалога. М., 1999. С. 159.

2. Лаппо Г. М., Полян П. М. Результаты урбанизации в России к концу XX века// Мир России. 1994. № 4.

3. Пивоваров Ю. Л. Современный урбанизм: Курс лекций. — М., 1994. — С.93−94.

4. Сенявский А. С. Российский город в 60−80 годы. М., 1995. — С.41.

5. Трущенко О. Е. Престиж Центра: городская социальная сегрегация в Москве. М.: Socio-Logos, 1995. — С.60−61.

6. Хренов А. Образы города в истории: психологический аспект смены парадигм // ОНС. 1995. № 6.

7. Черных А. И. Жилищный передел. Политика 20-х годов в сфере жилья// СОЦИС. 1995. № 10.

8. Шкаратан О. И. Парадоксы советской урбанизации // Судьбы современного города. М., 1990. С.14−15.