Гендерные аспекты брачного поведения

• Введение
• Раздел 1. Историко-методологические основы изучения гендерных аспектов брачного поведения
• Раздел 2. Социально-психологические особенности современного брачного поведения мужчин и женщин
• Раздел 3. Специфика брачного поведения тамбовской молодежи: опыт социологического исследования
• Заключение
• Список использованной литературы
• Приложения

Актуальность исследования. Актуальность исследования института семьи обусловлена кардинальными изменениями всего российского общества, которые самым непосредственным образом затронули его основы и традиционные устои.

Одним из перспективных и актуальных направлений современной социологии является исследование гендерных аспектов брачного поведения, в связи с проявлением кризисных тенденций в функционировании современной семьи, затрагивающих все сферы ее жизнедеятельности. Под кризисом подразумевается неспособность института семьи выполнять свои основные функции, с которыми она успешно справлялась раньше. Трансформации брачного поведения и как следствие изменение образцов семейной жизни, требуют серьезного осмысления с точки зрения гендерного подхода. Наблюдающееся усложнение брачного отбора и необходимость корректировки семейной и демографической политики с учетом ментальных особенностей брачного отбора актуализировали изучение брачного поведения.

Нынешняя внесемейная атмосфера в развитых странах мира подготовлена десятилетиями сокращения рождаемости и перехвата семейных функций государством и его институтами. Такое положение семьи в обществе ведет к упадку и кризису семейного образа жизни, к девальвации ценности материнства и отцовства, стабильного брака и обзаведения детьми. Активизация внесемейных взглядов связана с переопределением сути самой семьи, с поддержкой такого плюрализма разновидностей семьи, когда основной тип семьи с двумя родителями и несколькими детьми в условиях массового распространения сожительств, разводов и однодетности оказывается не просто социальным меньшинством, а проявлением девиантного поведения.

Во всех зарубежных и в большинстве отечественных учебниках по социологии непременно имеются разделы по семье. И это неудивительно: семья является важнейшим социальным институтом воспроизводства и социализации новых поколений.

Семья — объект исследования многих наук. В числе тех явлений общественной жизни, интерес к которым среди этнографов и социологов за последние десятилетия особенно оживился, одно из первых мест занимает семья.

Социологический подход к изучению семьи не сводится к пониманию семьи как подсистемы общества, выполняющей специфические функции по рождению, содержанию и социализации новых поколений. Семья как социальный институт не есть простой исполнитель заданных свыше функций. Она активный элемент и агент социальных изменений. Семейная жизнедеятельность вплетена в социальную реальность — арену столкновения многообразных социальных сил, участвующих в процессах социальной дифференциации и специализации.

В социологии групповой подход к изучению семьи концентрируется не просто на выяснении особых качеств семьи как социально-психологической целостности, но на тех ее свойствах, которые оказываются притягательными для эгоцентрических индивидов и благодаря которым становится возможным устойчивое функционирование семьи как подсистемы, выполняющей важные социальные функции. Именно эта посредническая роль семьи в согласовании интересов личности и общества (государства) является предметом собственно социологического исследования семьи. Степень согласованности-рассогласованности этих интересов определяет многообразные последствия для личности, семьи и общества, что и фиксируется в социологии семьи.

Степень разработанности проблемы. В мировой науке накоплен большой опыт по исследованию семьи, ее места, роли в жизни современного общества (Л.Б. Шнейдер, В. Г. Крысько, В.Н. Дружинин). Значительный интерес исследователей был посвящен социально-психологическим аспектам общения и взаимодействия в семье и ее роли в процессе формирования личности (А.В. Петровский, Л. И. Божович, А. А. Бодалев, Б.П. Парыгин) .Шнейдер Л. Б. Семейная психология. М., 1991; Крысько В. Г. Этническая психология. Учебное пособие для ВУЗов.М., 2001;.Дружинин В. Н. Психология семьи. М., 2005.

Можно отметить лишь ряд социологических исследований брачного поведения (З.Х. Саралиева, Т. А. Гурко, О. М. Здравомыслова, Морозовой Т. С, А.Р. Михеева) Гурко Т. А. Трансформации института семьи: постановка проблемы //СОЦИС.- 1995. № 3. С. 45−47; Саралиева З. Х. Нижегородская семья — 97 // Семья в новых социально-экономических условиях. В 2-х томах. Н. Новгород: изд-во ННГУ, 1998;. Морозова Т. С. Брачный рынок Москвы как зона престижа и социального контакта // Семья в России и в Москве (по результатам социологических исследований) / под ред. Г. И. Осадчей. — М.: Союз, 2008. Однако эти исследования авторов дали обширный эмпирический материал и направили последующие работы к осознанию социально-психологических механизмов зарождения будущих семейных отношений и к изучению проблемностей современной молодой семьи.

Следует полагать, что создание семьи, особенности семейных взаимоотношений, кризисы и деструкция брака имеют свои истоки в добрачных представлениях молодежи об идеальном партнере, идеальной семье и ее оптимальном составе, основанных на тендерных стереотипах, связанных с социальными реалиями, перспективой профессиональной социализации и успехе в жизни, а также диффузией временной перспективы. Поэтому данное исследование представляется новым по спектру изучаемых проблемностей и актуальным по значимости рассматриваемых вопросов.

Объект исследования: брачное поведение девушек и юношей в возрасте от 18 до 35 лет, состоящих в браке.

Предмет исследования: социально-психологические закономерности обуславливающие брачное поведение Тамбовской молодежи.

Цель исследования — определение социально-психологических детерминант гендерных различий брачного поведения.

В соответствии с целью исследования решались следующие задачи:

Выявить особенности гендерных исследований молодежного брачного поведения

Рассмотреть трансформацию института брака в современных условиях;

Проанализировать социально-психологические особенности мужского и женского брачного поведения

Основная гипотеза: брачное поведение имеет гендерные особенности и обуславливают специфику принятия решения о заключении брака.

Методы и методики исследования. Для решения поставленных задач и проверки гипотез применялся комплекс методологических подходов, методов и методик сбора и обработки данных. В качестве аналитического метода использовался опрос, состоящий из анкетирования, тестирования. Применялся метод теоретического анализа специальной литературы, сравнительный метод.

Эмпирическую базу исследования составили молодые люди возрасте от 18 до 35 лет состоящих в браке.

Теоретическая значимость. Материалы дипломной работы могут быть использованы в качестве иллюстративного материала на занятиях по общей социологии, а также для вторичного анализа.

Структура работы: Работа состоит из ведения, трех разделов, заключения и приложений.

Раздел 1. Историко-методологические основы изучения гендерных аспектов брачного поведения

В настоящее время гендерные исследования играют значительную роль в различных областях гуманитарных наук. Акцент на роли полов в развитии человечества, их символическом и семиотическом выражении в философии, истории, языке, литературе, искусстве обнажает новые аспекты развития социума, дает возможность глубже проникать в суть происходящих процессов. Принимая во внимание значимость этой проблематики, можно сказать, что гендерное «измерение» зачастую позволяет по-иному взглянуть на хорошо известные факты, интерпретировать их с учетом гендерной дифференциации, выявить субтексты социальной реальности, отражающие символы женского опыта, а также деконструировать, казалось бы, незыблемые категории.

Анализ огромного материала привел к необходимости различать понятия пола и гендера. Пол относится к биолого-анатомическому строению человека. Понятие гендера обозначает, в сущности, и сложный социокультурный процесс конструирования обществом различий в мужских и женских ролях, поведении, ментальных и эмоциональных характеристиках, и сам результат — социальный конструкт гендера Зуйкова Е. М., Ерусланова Р. И. Феминология: Учебное пособие. — М.: Издательско-книготорговый центр «Маркетинг», 2001. С. 21. Важным элементом конституирования гендерных различий является их поляризация и иерархическое соподчинение, при котором маскулинное автоматически маркируется как приоритетное и доминирующее; а феминное — как вторичное и подчиненное.

В феминистской литературе существует несколько концепций гендера. Это обусловлено как относительной «молодостью» гендерного подхода, так и сложностью самого феномена.

Для всех из них базовым положением является различение понятий пол (sex) и гендер (gender). Пол — это термин, который обозначает те анатомо-биологические особенности людей (в основном — в репродуктивной системе), на основе которых люди определяются как мужчины или женщины. Его следует употреблять только в отношении характеристик и поведения, которое вытекает непосредственно из биологических различий между мужчинами и женщинами. Гендер — это сложный социокультурный конструкт: различия в ролях, поведении, ментальных и эмоциональных характеристиках между мужским и женским, творимые (конструируемые) обществом Зуйкова Е. М., Ерусланова Р. И. Феминология: Учебное пособие. — М.: Издательско-книготорговый центр «Маркетинг», 2001. С. 23.

В рамках этого подхода гендер понимается как организованная модель социальных отношений между женщинами и мужчинами, не только характеризующая их межличностное общение и взаимодействие в семье, но и определяющая их социальные отношения в основных институтах общества (а также и определяемая — или конструируемая ими). Гендер, таким образом, трактуется как одно из базовых измерений социальной структуры общества, который вместе с другими социально-демографическими и культурными характеристиками (раса, класс, возраст) организует социальную систему. Социальное воспроизводство гендерного сознания на уровне индивидов поддерживает основанную на признаке пола социальную структуру. Воплощая в своих действиях ожидания, связанные с их гендерным статусом, индивиды конституируют гендерные различия и, одновременно, обусловливаемые ими системы господства и властвования. Во многих обществах женщин и мужчин не только воспринимают, но и оценивают по-разному, обосновывая гендерными особенностями и разницей в их способностях различия в распределении власти между ними. По словам Джоан Скотт, «осознание гендерной принадлежности — конституирующий элемент социальных отношений, основанный на воспринимаемых различиях между полами, а пол — это приоритетный способ выражения властных отношений» Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Сокр. пер. с англ.- М.: Прогресс, 1972. С. 112.

Гендер конструируется через определенную систему социализации, разделения труда и принятые в обществе культурные нормы, роли и стереотипы. Принятые в обществе гендерные нормы и стереотипы в определенной степени определяют психологические качества (поощряя одни и негативно оценивая другие), способности, виды деятельности, профессии людей в зависимости от их биологического пола. При этом гендерные роли и нормы не имеют универсального содержания и значительно различаются в разных обществах. В этом смысле быть мужчиной или женщиной означает вовсе не обладание определенными природными качествами, а выполнение той или иной роли.

В современных социальных и гуманитарных исследованиях гендер используется не как неизменная и универсальная конструкция. Как писала Гизела Бок, понятие гендер означает не вещь или предмет, не много вещей или предметов, а комплексное переплетение отношений и процессов. Необходимо «мыслить отношениями», чтобы из аналитической категории гендера вывести культурную реальность — как в прошлом, так и в настоящем.

Понятия феминный и маскулинный стали активно использоваться вместе с разработкой концепции гендера и употребляются в гендерных исследованиях для обозначения культурно-символического смысла «женского» и «мужского» .

Гендер, таким образом, оказывается одним из базовых принципов социальной стратификации. Другими такими принципами выступают этничность (национальность), возраст, социальная принадлежность. Сочетание этих стратификационных принципов усиливает действие каждого из них (сегодня, например, факторами, ограничивающими возможность приема на работу, являются такие биологические характеристики, как женский пол претендентки, возраст, «неевропейская» внешность).

Итак, основой методологии гендерных исследований является не просто описание разницы в статусах, ролях и иных аспектах жизни мужчин и женщин, но анализ власти и доминирования, утверждаемых в обществе через гендерные роли и отношения. Гендерные роли определяют отношения мужчины и женщины через категории доминирования и власти.

Можно выделить три основных подхода к определению сущности гендера в рамках социальных наук. С этих позиций гендер рассматривается в качестве: организованной модели социальных отношений, конструируемой основными институтами общества, стратификационной категории и культурной метафоры.

Среди ведущих подходов к изучению гендера автор выделяет парадигмальный подход, получивший название «теории социального конструирования гендера» (И. Гоффман, Г. Гарфинкель, К. Уэст, Д. Зиммерман, Т. Парсонс, Р. Бейлз) Воронина О. А. Основы гендерной теории и методологии // Теория и методология гендерных исследований / Под ред. О. А. Ворониной, Н. С. Григорьевой, Л. Г. Луняковой. — М.: МЦГИ-МФФ, 2001, С. 102, определяющий гендер как общественно-приписываемый пол. В рамках этой концепции гендер рассматривается как модель социальных отношений между мужчиной и женщиной на макросоциальном (в рамках больших социальных систем) и микросоциальном (в малых группах) уровнях.

Полоролевой подход (Т. Парсонс, Р. Бейлз) Социальная психология: учебное пособие / Отв. ред. А. Л. Журавлев. — М.: ПЕРСЭ, 2002 и концепции социальных стереотипов (У. Липпман, А.В. Меренков) Клёцина И. С. Психология гендерных отношений: теория практика. Монография. — СПб.: Алетейя, 2004. С. 17 определяют понятия «гендерный стереотип». Под гендерными стереотипами понимаются упрощенные, довольно устойчивые образы полоролевого поведения, сомнения в истинности которых в большинстве случаев не допускаются, образы восприятия поведения мужчины и женщины. Гендерные стереотипы выступают в качестве регуляторов, процессов обработки поступающей к нам информации таким образом, что мы начинаем воспринимать, запоминать и интерпретировать ее в соответствии с нашими представлениями о гендерах.

Исполнение закрепленных в общественном сознании гендерных ролей обеспечивается системой поощрений и наказаний, положительных и отрицательных подкреплений. Стабильность условий жизни, их неизменность из поколения в поколение обеспечивают устойчивость существования стереотипов. Поэтому одни и те же стереотипы сохранялись в течение очень длительного времени, детерминируя жизнедеятельность как отдельных индивидов, так и больших групп людей.

Под методологической нормативностью я понимаю конвенциональный принцип, на основе которого формируется единство теории (й), методов, метаязыка исследования и аргументации, принятых исторически конкретным научным сообществом. Нельзя говорить о существовании универсальной нормативности в области гендерных исследований, поскольку не существует единой гендерной системы, традиции гендерной социализации и символического поля различения полов для различных эпох и народов. Отрицание методологического монизма, тем не менее, не отрицает возможности обсуждения и выработки единой методологической нормативности для конкретной страны. Возможность ее выработки вытекает из факта существования «опыта общей реальности» ¹, единой гендерной системы нашей страны.

Неотъемлемым элементом методологической нормативности является аргументация. В последние два-три десятилетия происходит рождение новой теории аргументации, которая рассматривает в качестве целей аргументации не только описания реальности, но и оценки, нормы, советы, декларации, клятвы, обещания и т. п. Воронина О. А. Основы гендерной теории и методологии // Теория и методология гендерных исследований / Под ред. О. А. Ворониной, Н. С. Григорьевой, Л. Г. Луняковой. — М.: МЦГИ-МФФ, 2001, С. 103 Согласно А. Ивину и А. Никифорову, аргументацией является «определенная человеческая деятельность, протекающая в конкретном социальном контексте и имеющая своей конечной целью не знание само по себе, а убеждение в приемлемости каких-то положений» Зуйкова Е. М., Ерусланова Р. И. Феминология: Учебное пособие. — М.: Издательско-книготорговый центр «Маркетинг», 2001. С. 115.А. Алексеев выделяет принципиально новый метод аргументации в философии — метод аргументационных карт, существенно отличающийся от традиционного понимания аргументации Воронина О. А. Основы гендерной теории и методологии // Теория и методология гендерных исследований / Под ред. О. А. Ворониной, Н. С. Григорьевой, Л. Г. Луняковой. — М.: МЦГИ-МФФ, 2001, С. 104. Эти и другие знания в области аргументации должны быть поставлены на службу гендерным исследованиям.

Признав гендерные исследования феминистским проектом, ответ становится очевидным — от имени женщин и ради женщин. Однако класс женщин весьма неоднороден. Гендерная система в нашей стране является весьма сложным образованием, представленным множеством гендерных типов. Поскольку гендерная идентичность конструируется в тесной связи с этнической, классовой, конфессиональной принадлежностью, то нашу страну населяют женщины, гендерная самоидентификация которых варьируется весьма широко, обнаруживая себя в различных гендерных режимах и гендерном порядке Социальная психология: учебное пособие / Отв. ред. А. Л. Журавлев. — М.: ПЕРСЭ, 2002. С. 48.

Одновременно наступившая эпоха неопатриархата создала предпосылки для консолидации всех россиянок в их борьбе за гендерное равноправие.

Возможность проговаривания коллективного «опыта общей реальности» имеют не все группы женщин, а преимущественно женщины-политики, женщины-бизнесмены, женщины, возглавляющие и работающие в НКО, и женщины, работающие в академической сфере, — преподаватели университетов и ученые-исследователи. И поскольку какого-либо значительного женского движения у нас в стране не существует, рефлексия над гендерным самосознанием нации (культурной общности, проживающей на территории России) ложится на академическое сообщество.

Не отрицая значительных результатов деятельности гендеристок в течение последних лет, их огромной просветительской работы, необходимо признать, что в целом гендерное сообщество не стало влиятельной силой гражданского общества. Причин такого положения дел несколько. Некоторые из них от нас не зависят, другие лежат в нас самих и нашей деятельности. Из последних укажу на две взаимосвязанные между собой причины.

Блохина Н.А. в своей работе отмечает, что гендеристки некритично подходят к восприятию западных теорий и методологий, не проводят работу по изменению собственной мысли через работу с патриархатным сознанием и мышлением нашего общества. Но одновременно важно признать, что, к сожалению, они медленно уходят от «диктата закона», перенесенного из другого гендерного порядка в наш отечественный. Балабанова Е.С. Зависимость женщин: теоретические подходы к изучению // Гендерные исследования. 2000. № 4. С.56

Другой причиной узости гендерного сообщества является то, что часто мы используем язык, понятия и смыслы которого заимствованы из западных гендерных исследований. Возникает осознаваемая многими проблема перевода. Новосибирский исследователь Т. Барчунова подняла эту проблему на конференции в Твери «Гендер по-русски: преграды и пределы» в сентябре 2004 г. Определяя сложившуюся (или доминирующую) практику перевода хрестоматийных текстов западных гендеристок с английского языка на русский как «наивный перевод», автор задалась вопросами: «как влияет корпус наивных переводов на развитие отечественного научного дискурса? О каких особенностях отечественного теоретического мышления свидетельствуют осуществленные интерпретации? Способствуют ли они наблюдающейся тенденции размывания сложившихся норм научного текста? Содействуют ли интеграции гендерных исследований в ранее сложившиеся отечественные научно-исследовательские программы? Подтверждает ли характер современных переводов гендерной и феминистской литературы вывод В. Беньямина, высказавшего предположение о том, что перевод не предназначается читателям, не понимающим оригинала? Кому адресованы проанализированные переводы, если не понимающим оригинала читателям?» См.: Воронина О. А. Основы гендерной теории и методологии // Теория и методология гендерных исследований / Под ред. О. А. Ворониной, Н. С. Григорьевой, Л. Г. Луняковой. — М.: МЦГИ-МФФ, 2001, с. 106.

По мнению Барчуновой, «доминирующий смысл, который вносят создатели русских переводов в свой труд, — это, по-видимому, желание интеграции отечественной традиции в мировой философский и научный дискурс… «Там же.. Многие из существующих переводов адресованы, в первую очередь, не российским читателям, а мировому гендерному сообществу (которому, к слову сказать, читать эти переводы ни к чему. Таким образом, размышления Барчуновой вновь возвращают нас к проблеме нормативности, единого дискурса и аргументации в отечественных гендерных исследованиях.

Важной проблемой гендерной аргументации является классификация и характеристика аудиторий, в которых чаще всего приходится работать гендеристкам. Я выделяю следующие уровни и типы аудитории.

Первый уровень аудитории — академический. Аргументация на уровне академического сообщества ведется среди людей с высоким уровнем образования, привыкших к ведению дискуссий. На этом уровне можно говорить о трех типах аудиторий.

(1) Аргументация среди людей, профессионально занимающихся гендерными исследованиями, то есть в среде экспертов, посвященных в тайну «кода да Винчи». Им приходится работать в двух направлениях: консолидировать национальное сообщество и представлять его в мировом сообществе. На гендерном сообществе лежит двуединая задача в области методологии: (а) формировать традицию, вырабатывать канон, делать экспертный анализ текстов на основании (б) постоянного привлечения новых идей, методологий, техник аргументации, экспериментирования с новым.

(2) Аргументация в среде коллег академического сообщества, не занимающихся гендерными исследованиями. Это сообщество по настроениям, убеждениям и строю мысли чаще всего патриарахатно или андроцентрично, его представители считают, что и субъект научного исследования, и сами исследования и их результаты гендерно нейтральны. Такая аудитория иронична и редко заинтересована в серьезной дискуссии. Тем не менее, здесь можно и нужно искать сторонников, особенно среди представителей естествознания.6 мая 2000 г. Дж. Скотт прочитала в Колумбийском университете доклад под названием «Фантазии тысячелетия: будущее „гендера“ в XXI веке». Свой основной тезис Скотт назвала «кошмарным сценарием, в котором биологический детерминизм вновь возвращается, чтобы управлять тендером» См.: Семья. Гендер. Культура. Материалы международных конференций 1994 и 1995 годов. — М., 1997. С. 45, сделав акцент на изучении биологических оснований деления людей по полу. Скотт призвала обратить внимание на эволюционную психологию и социобиологию, занимающиеся проблемами половой дифференциации. Аргументация Скотт, по-моему, убедительна. Интересные факты для гендерного анализа могут дать теория коэволюции природы и общества, этология, исследование и применение принципа эпигенеза³, сведения других наук. Нельзя оставлять вне (критического) рассмотрения биодетерминистские концепции, в частности, эволюционную теорию полового диморфизма В. Геодакяна, до сих пор использующуюся в качестве методологии исследования См.: Клёцина И. С. Психология гендерных отношений: теория практика. Монография. — СПб.: Алетейя, 2004. С. 65.

Одной из стратегических задач гендерного сообщества является придание гендерным исследованиям научной респектабельности, что тактически целесообразно делать, «вписывая» гендерный дискурс в научно-исследовательские программы отечественного сообщества. Одновременно должна вестись кропотливая работа по «лечению» гендерной слепоты у представителей отечественного научного сообщества путем гендерной (и/или феминистской) критики науки как знания и социального института. Так, Э. Андерсон (Elizabeth Anderson) указывает на следующие пути исправления маскулинного подхода в науке и повышения ее объективности: критика гендерных структур в социальной организации науки; анализ гендерных символов в научных моделях; показ сексизма в научных практиках и приоритетах; выявление андроцентризма в научных понятиях и теориях Воронина О. А. Основы гендерной теории и методологии // Теория и методология гендерных исследований / Под ред. О. А. Ворониной, Н. С. Григорьевой, Л. Г. Луняковой. — М.: МЦГИ-МФФ, 2001, С. 101.

(3) Аргументация в смешанной аудитории, состоящей как из исследователей, так и представителей женских политических и общественных организаций. Несмотря на то, что гендеристки и активистки женских организаций активно и успешно сотрудничают, некоторая напряженность в их отношениях все же присутствует. Основной причиной такой напряженности, по-моему, является недопонимание роли теории представительницами НКО и политиками, слабая поддержка деятельности гендеристок со стороны женских организаций и объединений и, главное, отрыв теоретических изысканий от практики женского движения. Возможно, именно тут теоретики должны очень внимательно вслушаться в родственный им по целям дискурс практиков и стремиться не «диктовать законы», а интенсивно работать над изменением собственной мысли.

Второй уровень аргументации в какой-то мере тоже можно отнести к академическому — это работа в студенческой аудитории, чтение гендерных курсов. Студенты являются наиболее благодарными слушателями, а работа с ними является, пожалуй, самой перспективной. Они готовы к восприятию нового. Их возраст — это возраст гендерной ресоциализации, и потому вся гендерная проблематика не вызывает отторжения. В молодежной аудитории можно опираться на философские и социологические теории, формирующие современные представления о тендере.

И, наконец, уровень массовой аудитории, общение с помощью СМИ. Пока гендерное академическое сообщество мало работает с этой аудиторией и существует много сложностей такой работы. Во время эфира (или записи передачи) нет прямого контакта со слушателями, поэтому трудно судить, кто в данный момент тебя слушает и видит и, следовательно, настроиться на должную «волну» аргументации. С другой стороны, эта аудитория по-своему прозрачна, можно легко просчитать, кто из слушателей наберет номер телефона и задаст традиционные «коварные» и «разоблачительные» вопросы, если передача идет в прямом эфире. Существует неприятная тенденция приглашать гендеристок на такие радио — и телепередачи, где против них «играет» не только публика, но и ведущие. Гендеристок редко приглашают на аналитические передачи. К сожалению, у нас пока нет публичного, харизматического лидера для работы с широкой аудиторией. Те из женщин-политиков, которые позиционируют себя не просто политиками, а женщинами-политиками, и их немного, часто лишены позитивного восприятия.

Успешность гендерных исследований как в академическом, узкопрофессиональном плане, так и в социологическом плане — востребованности идей гендеристок обществом, во многом зависит от аргументации. Аргументацию можно вести:

(а) с логико-эпистемологической точки зрения,

(б) точки зрения человека и общества

(в) исторической точки зрения.

Теоретические воззрения феминизма, относящиеся к семье и браку, представлены не в виде стройной и целостной концепции, а являются конгломератом разрозненных высказываний, зачастую противоречащих друг другу. О феминистической теории семьи можно говорить лишь условно, тем более что антисемейная направленность выражалась в ходе политической борьбы различных женских движений в зависимости от актуальности тех или иных тактических задач. С позиции социологии семьи идеологию феминистических движений можно определить как направленную на искоренение семейного образа жизни вообще.

Первая волна феминизма как политически оформившегося социального движения многим в своей идеологии была обязана марксизму, но в своих либеральных формах пыталась скрыть контрсемейную суть лозунгами борьбы за «освобождение» женщин от «эксплуатации и угнетения». Политизация отношений супругов в семье, мужчин и женщин в обществе раскрывает не только прямое родство с теорией классовой борьбы, но обнаруживает полное игнорирование интересов семьи как автономного социального института.

Становление американского феминизма обнаружило у либеральных феминисток, базировавшихся на доктрине естественных прав, склонность к позиции более радикальной, где все социальные институты рассматриваются как атрибуты патриархата. При этом резкая критика семьи не была связана хотя бы с чисто теоретической попыткой предложить что-либо взамен патриархальной семьи и традиционного материнства. Акцент на матриархате в XIX веке был связан с противостоянием «олигархии пола», а позднее привел к идее «матриархального общества» с широкой поддержкой правительством матерей-одиночек и с выталкиванием отцов из семьи Семья. Гендер. Культура. Материалы международных конференций 1994 и 1995 годов. — М., 1997. С. 132.

Вторая волна феминизма в Америке возникает на политической сцене вследствие успеха движений суфражисток, добившихся равноправия женщин и всеобщего избирательного права. Феминизм равноправия переключается на проблемы домашнего труда и материнства в связи с распространением практики вовлечения женщин в профессиональную занятость. Потребовалось всего несколько десятилетий, чтобы на фоне медленно происходящего кризиса института семьи и ослабления ценностных основ семейного образа жизни феминистские разговоры о справедливом распределении семейных обязанностей, равной занятости в домашнем труде и воспитании детей сменились кампанией за освобождение женщин от семьи, включая свободу не вступать в брак вообще и без ущерба для респектабельности иметь ребенка вне брака или не иметь детей в легальном браке.

Более того, гетерогенный брак с человеком противоположного пола стал рассматриваться как «потеря себя», как помеха к «развитию» личности женщины и к подлинной сексуальности. При этом самораскрытие и самореализация женщины противопоставляются её неизбежной жертвенности, самопожертвованию в семье. Семья в качестве арены любви и заботы о других расценивается не как средство для обретения подлинного «я», а лишь в виде «патологического поведения». Этот антисемейный настрой некоторые представители феминизма пытаются смягчить, надеясь на невыполнимое — вывести феминизм из-под критики за контрсемейность и стремясь сконструировать «позитивную» теорию семьи. Достигается это с помощью переопределения сути семьи — для этого достаточно свести понятие семьи до двух индивидов, находящихся в одном из отношений супружества, родительства или родства.

Новый подъем феминистской активности относится к 60-м годам прошлого века, когда массовое распространение малодетной и многоразводной семьи стало определяться не экономическими трудностями, а самой потребностью населения в одном-двух детях. Малодетоцентристский характер общественного мнения позволил радикальному феминизму развернуться в полную мощь и повернуть «женское освобождение» в сторону женской «идентичности», понимаемой как освобождение от мужских стереотипов сексуальности. Идея социального конструирования пола вылилась в андрогинную концепцию сексуальности, доведенную тендерными феминистками до экстремального выражения. Провозглашение лозунга «личное есть политическое» в период сексуальной революции позволило легализовать гомосексуализм и лесбиянство, что в свете современной демографической ситуации нельзя не признать феминистским оправданием антирождаемости.

В последнее время под влиянием критики со стороны «правых», на перехлёсты в феминистском отношении к семье обратили внимание отдельные историки феминизма, но и им не удалось избавиться от тенденции, свойственной тендерному феминизму и феминизму равноправия — делать акцент на правах, забывая об обязанностях. Подобная забывчивость объясняется просто — сосредоточенностью на индивиде, а не на семье. Именно семья обеспечивает взаимную обусловленность прав и обязанностей личности, прав родителей и детей, прав мужчин и женщин, всех членов семьи. Специфическая сущность семьи заключается в том, что в ней каждый член семьи спонтанно практикует такую самореализацию, которая ориентирована на других, то есть осуществляется самотрансценденция личности, когда восприимчивость к запросам и нуждам других людей становится предпосылкой подлинного самораскрытия ego Клёцина И. С. Психология гендерных отношений: теория практика. Монография. — СПб.: Алетейя, 2004. С. 65.

Процесс брачного отбора исторически конкретен, он зависит от экономических, социальных, социокультурных и других условий, существующих в обществе. Основные особенности процесса брачного выбора связаны с тем, что в разных культурах и на разных стадиях исторического развития различны как пространство возможных выборов, так и степень свободы индивидуального выбора.

В первом отношении, то есть в том, как определяется пространство возможных выборов брачного партнера, все культуры различаются по тому, допускаются или нет в них повторные браки. Если повторные браки допускаются, если допускается «серийная моногамия» , то совокупность, из которой производится отбор брачного партнера, является предельно широкой и включает в себя как не состоящих, так и состоящих в браке.

Правилом здесь является то, что человек, мужчина или женщина, постоянно доступен для брака, независимо от того, состоит он в браке или нет. Как пишет американский социолог Б. Фарбер, «каждый человек, по крайней мере, теоретически, всегда является потенциальным супругом для всех других лиц противоположного пола. Здесь важно то, что состояние в браке ничуть не ограничивает человека в том смысле, что он продолжает оставаться возможным супругом в позднейших браках» ¹.

Напротив, в культурах, где повторные браки не допускаются, в культурах традиционной, жесткой моногамии, пространство возможных выборов не включает в себя тех, кто уже состоит в браке. Человек вступает в это пространство по достижении установленного обычаем или законом брачного возраста и покидает его, вступив в брак.

В нашем обществе, то есть в обществе европейского, западного типа, историческая тенденция состоит в переходе от строгой моногамии, когда вступление в повторный брак даже в случае овдовения было затруднено (особенно для женщин), к моногамии серийной, когда повторные браки становятся обычным делом.

Например, в России в 1991 г. для четверти как мужчин, так и женщин, вступивших в брак, этот брак был повторным, причем из общего числа вступивших в повторный брак мужчин 88% сделали это после развода (для женщин аналогичная доля равняется 83%). Еще выше доля вступающих в повторный брак в Москве: в том же 1991 г. брак был повторным для 36,4% мужчин и для 32,1% женщин, причем на долю послеразводных приходилось 90% повторных браков мужчин и 88% повторных браков женщин². Аналогичные данные можно привести и по США. В этой стране в середине 80-х гг. около 46% всех заключаемых браков были повторными по крайней мере для одного партнера Зуйкова Е. М., Ерусланова Р. И. Феминология: Учебное пособие. — М.: Издательско-книготорговый центр «Маркетинг», 2001. С. 98.

Во втором отношении, то есть в том, что касается степени свободы индивидуального выбора, между различными обществами также существуют большие отличия. В некоторых культурах, а в прошлом практически повсюду преобладают браки, организуемые родителями или другими родственниками, под чьей опекой находятся молодые люди. В других доминирует «свободный» выбор, когда основными его «агентами» являются сами вступающие в брак. Однако в любом случае вступление в брак, выбор брачного партнера не являются произвольными. Они подчиняются действию определенных факторов культурного, социального, психологического и даже отчасти социально-биологического характера, к краткому рассмотрению которых мы переходим.

Многие из классиков социологии считали семью частью социальной структуры, рассматривали её как фактор изучаемых ими процессов, но не исследовали институты брака и семьи специально (М. Вебер, К. Маркс, Э. Дюркгейм, В. Парето). В то же время проблема теоретического представления семьи и брака поднималась в работах известных социологов, демографов, антропологов. Например, П. Сорокин ещё в 1913 г. в статье «Кризис современной семьи» приводит эмпирические свидетельства того, что он называет «углубляющимся кризисом» института семьи. П. Сорокин обсуждает такие явления, как растущий показатель разводов, уменьшение числа заключаемых браков, удовлетворение полового влечения вне брака, рост числа внебрачных детей, абортов, проституции; уменьшение числа детей в браке, эмансипация женщин, превращение брака в светский институт, передача государству воспитательных, образовательных и опекунских функций. В более поздних работах П. Сорокин трактует эти же процессы, происходящие в сфере семьи и брака, уже более умеренно, не в терминах кризиса и деградации, а называет их флуктуацией, интеграцией — дезинтеграцией Семья. Гендер. Культура. Материалы международных конференций 1994 и 1995 годов. — М., 1997.С.99).

Во всех современных исследованиях брака и семьи приводятся данные, подтверждающие продолжение перечисленных выше процессов в сфере брака и семьи. Эти тенденции наблюдаются практически во всех европейских, североамериканских странах, в России, в странах СНГ; в разных обществах они отличаются лишь исторической длительностью, глубиной проникновения в культуру. Однако одни ученые интерпретируют их как доказательства кризиса института моногамного брака, семьи, другие рассматривают происходящие процессы как свидетельства трансформации этих институтов.

" Парадигма кризиса и риска" состоит в том, что постулируется вероятность такого результата функционирования социума, который свидетельствует о крахе социальных систем и крахе экзистенциальных (существовательных) опор общества Гурко Т. А. Трансформации института семьи: постановка проблемы //СОЦИС.- 1995. № 3. С. 44−47. В теории кризиса семьи, анализирующей возникновение социальных ценностей и приоритетов, продуцирующих разного рода риски и угрозы, учитывается (предсказывается) перспектива разрушения самого института семьи и моногамии, что грозит депопуляцией и казарменной социализацией новых поколений. При этом предполагается и угроза прямого вымирания общества.

Сторонники другой парадигмы, так называемой «прогрессистской» Там же. С. 45, считают, что переход от традиционной к современной семье, плюрализм форм брака и семейных структур не должны интерпретироваться однозначно, как отклонение от нормы. Скорее, они являются признаком существенных и необратимых эволюционных сдвигов в самом институте семьи Тамже. С. 47. Эти ученые полагают, что закономерности изменения семьи созвучны общесоциальным переменам, т. е. модернизация общества влечет за собой и трансформацию отдельных его институтов. Модернизация брака и семьи, происходящая как в России, так и во всех европейских и североамериканских странах, охватывает многие аспекты частной жизни: взаимоотношения женщин и мужчин, взрослых и детей — родных и приемных. По существу, в сфере семьи и брака уже на протяжении нескольких десятилетий происходит ослабление и даже ломка традиционных, патриархальных устоев, ролей, представлений, стереотипов. В основе этих изменений ценности ХХ века: расширение свободы выбора для мужчины и для женщины как в семейной, так и в общественной сфере, равенство супругов-партнеров, большие возможности для самореализации и контактов между поколениями. В статистике же процесс модернизации семьи проявляется в повышении частоты разводов, вступлений в повторные браки, во всё большем распространении неофициальных супружеских союзов, внебрачной рождаемости.

Очевидно, что в ходе научной дискуссии приводятся аргументы, заслуживающие внимания, и предлагаются меры, направленные на поддержание того или иного развития событий. Но, исходя из многовековой стабильности институтов брака и семьи, все-таки никто не допускает возможности полного краха семьи вообще и ее основы — моногамного брака.

В институциональных определениях брака и семьи подчеркивается их социальная (общественная) необходимость для сохранения человеческого рода, а также сохранения и передачи из поколения в поколение норм и ценностей, принятых (господствующих) в данном обществе. Способность семьи на протяжении веков осуществлять первичную и последующую социализацию индивидов, обеспечивает преемственность освоения культурных ценностей, передачи навыков и норм поведения людей в данном обществе.

Вместе с тем, когда говорят об институциональном характере брака и семьи, отмечают динамичность их форм, эволюционный характер перемен, различия в тех или иных обществах. Так что для понимания этих перемен в институтах брака и семьи обычно приводятся исторические, сравнительные данные о типах и формах этих институтов в различных культурах и в различные эпохи.

С.И. Голод «Семья и брак: историко-социологический анализ» пишет, что социологическое изучение семьи, эволюции её форм и типов активно происходит в XIX в.: в 1861 г. публикуется книга И. Бахофена «Материнское право», где выдвигаются объяснения исторической эволюции отношений мужчин и женщин с позиций рождения и ответственности за потомство. Затем в 1876 г. выходит труд Мак-Леннана «Первобытный брак», в котором также обсуждается и доказывается существование исторических этапов — переходов от родства по материнской линии к родству по отцовской линии Антонов А. И., Медков В. И. Социология семьи. — М., 2005. С 112.

Исторические этапы эволюции брака, семьи таковы (по Моргану):

Промискуитет — беспорядочные половые связи первобытных мужчин и женщин (40 — 50 тыс. лет назад). В половые отношения могли вступать любые родственники. Осознание людьми вредных биологических последствий кровно-родственного скрещивания ведет к возникновению запретов (табу).

Кровно-родственная семья — основана на групповом браке между братьями и сестрами двух родов (родными и сродными, т. е. двоюродными и троюродными). Брачные партнеры разделены по поколениям. Постепенно и на этом уровне осознается низкая жизнеспособность потомства, рожденного в результате кровосмесительных связей. Ужесточение запретов на кровосмешение.

Cемья пуналуа — основана на групповом браке нескольких сестер, родных и сродных, с мужьями каждой из них, или групповом браке нескольких братьев с женами каждого из них. Причем эти их общие мужья или жены не обязательно родственники по отношению друг к другу. Стадо превращается в род, собственность коллективная. Рамки пуналуального брака суживаются ради более жизнеспособного потомства. При групповом браке происхождение может быть установлено только по материнской линии.

Парная семья — образование постоянных пар на более или менее продолжительный срок, но без исключения сожительства, т. е. один мужчина мог быть связан не с одной, а с несколькими женщинами одновременно. И женщина могла иметь несколько мужей. Возникновение индивидуального брака, дарообмена как символа заинтересованности в постоянной связи (традиция обмена обручальными кольцами). Переход от коллективной к частной собственности.

Моногамная семья - пожизненное единобрачие отдельных пар с исключением сожительства. Происхождение, наследование устанавливается по отцовской линии. Это служит базисом раздвоения морали на мужскую и женскую, устанавливаются двойственные (гендерные) социально-культурные нормы и стереотипы, неравенство мужчин и женщин.

Под брачным поведением понимаются поступки людей в связи с заключением и прекращением браков. В демографии брачное поведение рассматривается в основном с точки зрения его влияние на рождаемость, т. к большинство рождений осуществляется в браке, известны основные закономерности этого влияния.

Брачное поведение — это поведение, целью которого является удовлетворение потребности в браке, поведение, связанное с выбором брачного партнера (т.е. с брачным отбором). Под брачным отбором понимается процесс, в результате которого из совокупности возможных выборов брачного партнера, тем или иным способом отбирается тот, в каждом данном конкретном случае единственный партнер (партнерша), который (которая) и становится мужем (женой) или тем, с кем «живут вместе» .

Социологическими феноменами брачного поведения являются:

идеальные представления о партнере,

выбор партнера, мотивация,

способы, сроки ухаживания,

оглашение, легитимизация отношений: формальное или неформальное (но санкционированное) обручение, заключение союза,

удовлетворенность — неудовлетворенность супружеством,

устойчивость — неустойчивость союза,

распад союза, прекращение супружеских отношений.

Сожительство (cohabitation) — официально незарегистрированный долговременный (не менее 2 лет) супружеский и хозяйственно-бытовой союз мужчины и женщины. В том случае, если в сожительстве рождается ребенок (дети), правильнее назвать его неофициальным браком, бракоподобным союзом.

Реально существует довольно мозаичная картина типов семей: и патриархальная, и модернистская, и детоцентристская, и супружеская, и материнская, и отцовская. Но на общем фоне не вызывает сомнения предпочтительность супружеского типа семьи [Голод С.И., 1998]. Его главная характеристика — сочетание интимности и автономности. Достижение такого состояния — процесс сложный и многофазный, берущий начало ещё до образования семьи, основанной на браке. Образно говоря, для таких семей необходимо прохождение через «сито» ухаживания и относительно рациональный выбор супруга. Но и это не гарантия стабильности будущих отношений, а скорее, её потенциальная основа.

Новые формы семьи Голод С. И. Стабильность семьи: социологический и демографический аспекты. — М.: Наука.- 1984. С. 87 [Голод С.И., 1990; 1998]:

1. Монородительская семья;

2. «Сериальная моногамия»: повторные браки, новое распределение ролей, «разводные цепочки» («divorce chains»);

3. «Коммуны» различного типа, нетрадиционные стили жизни — с 20-х годов — сожительство вне брака (добрачное или внебрачное). Новое то, что этот тип стал признаваться и в общественном мнении, и в литературе как имеющий право на существование. Более того, сожительство до брака стало считаться даже весьма желательным, рассматривается как гарантия прочного брака, а внебрачное сожительство перестало скрываться от супруга, и, как результат, возникла форма «брак втроем» .

4. «Открытый брак» — супруги принципиально считают необходимым иметь внебрачные сексуальные связи — образуются союзы нескольких пар, обменивающихся сексуальными партнерами (swinging).

Нетрадиционные стили, формы семейной жизни стали признаваться и в общественном мнении, анализироваться в научной литературе. В ХХ в. изменение последовательности событий, формирующих семью, и, более того, лояльность общества к этим изменениям в сфере брака и семьи стала настолько очевидной, что американский антрополог М. Мид (1970) констатировала существование так называемого двухступенчатого брака. Первая ступень — так называемый «индивидуальный брак», в который вступают с целью сексуального сожительства без рождения детей (этот брак часто не регистрируют). Вторая ступень — «родительский брак» заключается обычно с целью рождения детей. «Родительский» брак более прочный, «индивидуальный» может служить подготовкой ко второй ступени. Статистика подтверждает правоту наблюдений М. Мид.

Факторы брачного выбора:

1. Наиболее широкими и одновременно действующими наиболее мощным образом являются культурологические факторы:

Важнейшим из них является так называемое правило эндогамии — эгзогамии. Этот термин обычно применяется в этнологии для описания того, как происходит брачный выбор между родами одного племени. Его функциональная роль состоит в ограничении поля возможных выборов брачного партнера, в исключении из него тех, кто не может быть брачным партнером.

В современных условиях употребление этого термина может быть, разумеется, только условным и весьма ограниченным. При этом правило эндогамии следует понимать как предписание (принуждение) выбирать себе брачного партнера из своей собственной этнической группы, но из разных кланов (если они есть). Правило эндогамии в современных культурах, в которых его действие вообще является более слабым, оно к тому же практически снимается в случаях, если вступающему в брак более 30 лет, или если брак — повторный. В крупных городах правило эндогамии практически не действует. Его действие также резко ослабевает на территориях со смешанным по этническому составу населением, где контакты и общение между представителями различных национальностей являются более частыми и интенсивными. Мид М. Отцовство у человека — социальное изобретение // Семья: Книга для чтения. Кн.1./ Сост. И. С. Андреева, А. В. Гулыга. — М.: Политиздат, 1990. — С.205−221

Правило же экзогамии запрещает брак внутри собственной семейной группы, т. е. направлено на предотвращение браков между близкими родственниками. Это правило обладает универсальным и жестким действием, подкрепляясь в ряде случаев правовыми нормами, прямо запрещающими брак внутри одного клана.

2. К социологическим факторам брачного выбора относятся гомогамия и близость (соседство):

Гомогамия: Термин гомогамия обычно употребляется для обозначения тенденции заключения браков между людьми, обладающими некоторыми общими или сходными характеристиками — социальными, психологическими, физическими и т. д. Противоположная тенденция обозначается термином гетерогамия.