Так, 7 декабря 2011 года Ленинским районным судом г. Тюмени было рассмотрено в особом порядке в открытом судебном заседании уголовное дело по обвинению Гараева С. А. оглы, в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 291.
1 УК РФ (посредничество во взяточничестве). Подсудимый, с которым было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, содействовал следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании другого соучастника преступления. В результате специфики преступления, не предполагающего розыска имущества, добытого в результате преступления, данное обстоятельство и не было включено в досудебное соглашение о сотрудничестве. Следовательно, не все заявленные в законодательстве смягчающие обстоятельства обязательно должны включаться в такое соглашение, и это никоим образом «не мешает» правоприменителю применять правила о назначении наказания при наличии смягчающих обстоятельств. Пятая межотраслевая несогласованность норм уголовного материального и процессуального права. Явка с повинной не названа в УПК РФ как выполнение обязательного условия применения особого порядка судебного разбирательства. Между тем она включена в п. &#.
171;и" ч. 1 ст. 61 УК РФ, который играет роль вектора при действии данного института. Кроме того, и правоприменительная практика выделяет данное обстоятельство в качестве смягчающего и, мало того, обязательного при выполнении условий, позволяющих обвиняемому заключить досудебное соглашение о сотрудничестве."Неразбериха" в законодательстве, приводит и к ошибкам в правоприменительной практике. Так, 13 марта 2014 года Ишимский городской суд Тюменской области рассмотрел уголовное дело № 1−78/2014 в отношении Лапина В. Н., дважды судимого, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч.
2 ст. 228 УК РФ. В своем приговоре суд обоснованно не применил ч. 2 ст.
62 УК РФ, тем не менее незаконно сослался на ч. 4 этой статьи как применимой в этой ситуации. А между тем данная норма не может быть применима, поскольку ч. 2 ст. 228 УК РФ не предусматривает в качестве наказания пожизненное лишение свободы или смертную казнь.
Непонятна ссылка в приговоре также и на ч. 5 ст. 62 УК РФ, которая может применяться только в случае постановления обвинительного приговора по уголовному делу, дознание по которому проводилось в сокращенной форме (глава 32.1 УПК РФ), как не относящегося по данному делу. Приговор — важнейший акт уголовного правосудия, в котором воплощаются устремления заинтересованных участников судебного процесса и достигаются цели уголовного судопроизводства. Приго-вором разрешается главный вопрос любого уголовного дела — вопрос о виновности или невиновности лица в инкриминируемом ему деянии, применяется предусмотренное материальным законом уголовное наказание.
Поскольку правосудие в РФ осуществляется только судом, вынесение приговора относится к исключительной компетенции суда (п. 28 ст. 5, ч. 1 ст. 29, ст. 296 УПК РФ). Именно судья либо коллегия судей разрешают все правовые вопросы, подлежащие в соответствии со ст. 299 УПК РФ рассмотрению при постановлении приговора. Внутреннее убеждение — сложное явление и неоднозначное правовое понятие, имеющее несколько смысловых значений.
В науке уголовно-процессуального права, исходя из содержания принципа свободы оценки доказательств в том виде, как он сформулирован в УПК, внутреннее убеждение понимается как: а) способ (метод) оценки доказательств, применяемый в процессе доказывания и б) как результат оценки доказательств. Оперирование при оценке доказательств внутренним убеждением позволяет судье сформулировать свое личное мнение относительно свойств как отдельных доказательств, так и их совокупности, произвести самостоятельный анализ доказательств и содержащихся в них фактов, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, выработать на их основе собственное решение по каждому вопросу, подлежащему разрешению при постановлении приговора, что обеспечивает (гарантирует) независимое и беспристрастное осуществление правосудия. Принцип свободы оценки доказательств предоставляет судье «внутреннюю свободу оценки доказательств», не ограниченную какими-либо формальными предписаниями закона, мнением (оценкой) других участников судебного процесса и не подверженную внешнему принуждению. В тоже время, хотя внутренне убеждение есть субъективное мнение судьи, оно не может и не должно быть произвольным, а в силу положений ч. 1 ст. 17 УПК РФ основывается на исследовании совокупности всех доказательств, произведенном в строгом соответствии с уголовно-процессуальными правилами. &#.
171;Свобода оценки доказательств — это, по сути, свобода усмотрения, ограниченная законом и совестью".Как результат оценки доказательств внутреннее убеждение судьи представляет собой убежденность в доброкачественности доказательств и их достаточности для принятия решения, в истинности установленных фактов, в правильности и обоснованности сделанных на их основе выводов, в верном выборе подлежащей применению правовой нормы. &# 171;Внутреннее убеждение как итог оценки доказательства означает знание, веру в правильность этого знания и волевой стимул, побуждающий к определенным практическим действиям".Поскольку внутреннее (субъективное) убеждение судьи «объективировано» и подвержено в судебно-контрольных стадиях уголовного процесса проверке на соответствие имеющимся доказательствам, оно должно находить внешнее выражение в описательно-мотивировочной части приговора, в тех суждениях и выводах, которыми мотивируются принимаемые в рамках приговора решения (ст. 305 и 307 УПК РФ). Очевидна зависимость содержательной части приговора, сути присутствующих в нем решений и правосудность приговора в целом от внутреннего судейского убеждения по каждому из разрешаемых вопросов. Убежденность судьи, сложившаяся в результате беспристрастной и адекватной оценки собранных доказательств, произведенной в строгом соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона, с соблюдением установленных правил и процедур, выступает необходимым условием и важной гарантией законности, обоснованности и справедливости приговора. Поэтому так важно, чтоб содержащиеся в приговоре формулировки и решения по любому вопросу соответствовали внутреннему убеждению судьи. Судья в соответствии с требованиями закона и велением совести должен быть убежден в правильности сделанных выводов и принимаемых решений. В действительности это происходит далеко не по каждому уголовному делу. Согласно результатам исследования, проведенного Е. Д. Горевым, более 54% опрошенных им судей признались, что принимали решение по уголовному делу вопреки внутреннему убеждению.
Подобное происходит под воздействием различного рода причин и факторов (внешних и внутренних), несущих угрозу тому, что приговор будет вынесен судьей (коллегией судей) не в полном согласии, а даже в противоречие с его взглядом, мнением, внутренним убеждением. Опрошенные Е. Д. Горевым судьи, например, указали, что выносили несогласующиеся с их внутренним убеждением решения из опасения, что приговор будет отменен вышестоящей инстанцией, либо в силу сложившейся практики принятия других решений в подобных ситуациях. К указанным негативным факторам также относятся всевозможные посягательства на независимость судьи и нарушения требования его беспристрастности при рассмотрении уголовного дела, которые «вмешиваются» в познавательный процесс, воздействуют на волю судьи и ограничивают его возможность свободно и непредвзято оценивать доказательства и устанавливать факты. Такого рода угрозы чаще проявляются в несоблюдении очевидных требований закона, гарантирующих независимость и беспристрастность судей, т. е. лежат в практической плоскости. Тем не менее, ситуации, в которых возможно рассогласование вынесенного приговора с имевшимся у судьи убеждением допускаются и на законодательном уровне. Обозначим некоторые из них.
1. Нормативное указание о том, что приговор не может быть основан на предположениях и выносится лишь при условии, что выводы суда подтверждены совокупностью исследованных в ходе судебного разбирательства доказательств, относится только к обвинительному приговору (ч. 4 ст. 302 УПК РФ). В силу презумпции невиновности оправдательный приговор должен быть вынесен не только в случае убежденности судьи в невиновности подсудимого, но и тогда, когда его виновность сомнительна, а возникшие у суда сомнения остались неустранимы.
2. В случае частичного или полного отказа государственного обвинителя от обвинения, независимо от того, согласен ли суд с изложенными мотивами такого отказа, суд не вправе вынести приговор, а должен прекратить уголовное дело или уголовное преследование полностью или в соответствующей части по указанному государственным обвинителем реабилитирующему основанию (ч. 7 ст. 246 УПК РФ). Обязательным для суда является и изменение государственным обвинителем предъявленного обвинения в сторону его смягчения (ч. 8 ст. 246 УПК РФ).
В этом случае суд автоматически корректирует обвинение, «сужая» его пределы в соответствии с позицией государственного обвинителя, что находит отражение в обвинительном приговоре. Такие решения суд нередко принимает вопреки своему собственному убеждению относительно того, доказано ли выдвинутое обвинение и в каком объеме, как должно квалифицироваться доказанное деяние в соответствии с уголовным законом. Суд лишен возможности полноценно оценить собранные и имеющиеся в распоряжении сторон, прежде всего стороны обвинения, доказательства, а значит, и выработать собственное убеждение относительно доказанности предъявленного обвинения. Обвинительный приговор, вынесенный в особом порядке, содержит в себе выводы о виновности лица в конкретном преступлении, которые основаны на убеждении органа уголовного преследования, а не суда. Конечно, положения ч. 6 и 7 с т. 316 УПК РФ в совокупности позволяют судье и даже обязывают его убедиться в том, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно и подтверждается собранными по делу доказательствами, в противном случае предписывают прекратить рассмотрение дела в особом порядке и перейти к обычному (полному) судебному разбирательству. Однако вывод о доказанности обвинения суд может сделать только вследствие ознакомления с письменными материалами дела вне судебного заседания (как правило, до его начала) и без участия сторон. Такое опосредованное знакомство с доказательствами в том виде и содержании, как они зафиксированы органом предварительного расследования, без их тщательного исследования и проверки с участием заинтересованных сторон не может породить у судьи твердой уверенности в истинности и доказанности предъявленного обвинения.
Указанным способом можно выявить лишь явные противоречия и пробелы в доказательственной базе, а также очевидные ошибки органов предварительного расследования в квалификации деяния. Любой опытный судья из собственной практики знает, что зачастую кажущиеся на первый взгляд весьма убедительными и незыблемыми доказательства виновности не выдерживают проверки в ходе судебного следствия, а представленная в материалах досудебного производства красочная и понятная картина преступления существенным образом (иногда до неузнаваемости) меняется в суде. Практический опыт подсказывает судье, что, несмотря на внешне вполне согласованное с письменными материалами дела содержание обвинения, оно может быть не вполне обоснованным или вовсе необоснованным. Но поскольку возможные противоречия и ошибки не являются явными, не видны невооруженным глазом (без проверки), а сам обвиняемый не возражает против предъявленного обвинения, судья как бы исходит из презумпции доказанности предъявленного обвинения, но при этом оставляет в душе и сознании определенную долю сомнения на этот счет. Не случайно, а именно ввиду отсутствия обоснованной убежденности, суду не требуется отражать в приговоре, постановленном в особом порядке, анализ доказательств и их оценку (ч. 8 ст.
316 УПК РФ). Судья лишь указывает в соответствии с рекомендациями Пленума Верховного Суда РФ, что «обвинение обоснованно, подтверждается собранными по делу доказательствами», однако никак не мотивирует данный вывод и не ссылается даже на письменные материалы, которые изучил. Обозначенная проблема — допустимость на практике несоответствия обвинительного приговора внутреннему убеждению судьи— значительна, если принять во внимание, что в особом порядке рассматривается большинство уголовных дел (например, в 2016 г. суды РФ в особом порядке рассмотрели 631 931 дело, что составило 65,6% от общего числа рассмотренных уголовных дел), а случаи изменения обвинения государственным обвинителем в судебном заседании достаточно распространены. Приведенные законодательные положения объяснимы действием иных принципов судопроизводства: презумпции невиновности (вынесение оправдательного приговора при недоказанности вины, которая приравнивается к доказанной невиновности), состязательности сторон (прекращение производства по делу ввиду отказа обвинителя от обвинения, сужение пределов судебного разбирательства вследствие изменения обвинителем обвинения в сторону смягчения), разумного срока уголовного судопроизводства (особые, сокращенные порядки судебного разбирательства).В последнем случае законодатель установил явный приоритет процессуальной экономии и оперативности судопроизводства над необходимостью всесторонней проверки доказательств судом и выработки им собственного внутреннего убеждения по основному вопросу уголовного дела, что несет в себе угрозу необоснованного осуждения, и этот риск (ошибочности приговора) тем менее оправдан, чем выше степень тяжести вмененного преступления и строже назначаемое наказание.
В этой связи представляется сомнительной целесообразность распространения особого порядка судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением на дела о тяжких преступлениях, а заслуживают поддержки предложения ряда ученых ограничить применение ускоренного судебного производства (особого порядка) делами о преступлениях небольшой и средней тяжести.
3.2. Перспективы развития особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением.
О.В. Качалова отмечает: «Расширение оснований для применения особого порядка судебного разбирательства исказит его суть и предназначение и приведет к формированию принципиально отличного от ныне действующей модели ускоренного порядка процессуального института, превратит его в „сделку“, что будет иметь негативные последствия, поскольку „сделка“ не вписывается в российские уголовно — процессуальные традиции».Встречаются в научной литературе предложения о распространении особого порядка судебного разбирательства на преступления любой категории, включая особо тяжкие. Свою точку зрения они аргументируют тем, что эти дела зачастую являются несложными, процедура особого порядка является добровольной и не носит обязательного характера. Процедура ускоренного производства любого вида, основана на отказе от полноценного доказывания, а это применимо с нашей точки зрения только по делам небольшой и средней тяжести. В первую очередь это обусловлено таким обстоятельством, что в большей степени такое ходатайство обвиняемым об особом порядке судебного разбирательства подается и мотивированно желанием, стремлением уйти от более сурового наказания, особенно при рецидиве преступлений, что весьма значимо по делам тяжких и особо тяжких преступлениях. На практике не редки случаи, когда подсудимому грозило уголовное наказание в виде лишения свободы, но при рассмотрении уголовного дела в особом порядке судебного разбирательства, получали условное лишение свободы с испытательным сроком. Анализ судебной практики и мнений защитников по уголовным делам свидетельствует о том, что большинство обвиняемых ходатайствующих о рассмотрении уголовного дела в особом порядке — это лица, ранее привлекавшиеся к уголовной ответственности. Действительно, примерно 60−70% это ранее судимые, причем, осужденные к реальному лишению свободы.
Таким образом, напрашивается вывод о том, что особый порядок судебного разбирательства для большинства обвиняемых является лазейкой для сокращения срока наказания. Во многих зарубежных странах уголовно-процессуальное законодательство предусматривает возможность рассмотрения уголовных дел в ускоренном и упрощенном порядке не представляющих собой большой общественной опасности. Задачи материальной и процессуальной экономии, реализуемые в рамках ускоренного производства, необходимо решать в системном единстве с другими задачами, разрешаемые в ходе уголовного судопроизводства. С учетом изложенных обстоятельств, считаем возможность применения особого порядка судебного разбирательства по делам тяжких и особо тяжких преступлений весьма сомнительной. Незначительный в исторических масштабах срок применения «чистой» состязательности в российском уголовном процессе (с момента вступления УПК РФ в силу: 1 июля 2002 г.) затмил почти полуторавековую практику построения судебного разбирательства на основании классического подхода к содержанию принципа состязательности. Отчего инициатива Следственного комитета РФ вернуть в уголовное судопроизводство институт установления истины по уголовному делу вызвала негодование определенной части процессуалистов, расценивающих такой шаг как отступление от демократических завоеваний отечественного процесса. Основная же мысль названной инициативы, как представляется, заключается в том, что суд не должен быть бездеятельным и анемичным, он обязан проявлять активность и инициативу, то есть всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства уголовного дела. В юридической литературе существуют следующие характеристики современного суда: «председательствующий в уголовном процессе все более напоминает полумеханического болванчика с деревянным молотком в руке, так хорошо знакомого по скучным американским фильмам: „Протест принят“». А то, что многие закрепленные в нашем уголовно-процессуальном законодательстве положения «почерпнуты» из американской действительности уже и не скрывается. &#.
171;Правомерно говорить о том, — подводит итог анализу истории принятия УПК РФ 2001 года В. И. Зажицкий, — что идеи состязательности были списаны с уголовного судопроизводства США и механически перенесены на отечественную уголовнопроцессуальную почву".Состязательность ради состязательности не обеспечивает вынесение законного и справедливого приговора. Отстранение суда от исследования доказательств и принятие решений только на основании доводов, представленных сторонами, или вообще на основании материалов дела (при особых порядках судебного разбирательства) без устного и непосредственного восприятия судом предложенных в качестве доказательств сведений, являет собой отступление от основных устоев уголовного судопроизводства. Именно такое упрощенчество судебного разбирательства должно волновать неравнодушных к достижению справедливости юристов. Самоустранение суда от поиска истины, пассивность, вместо объективного, всестороннего и полного исследования обстоятельств преступления, наиболее ярко проявляется при рассмотрении уголовных дел в особом порядке судебного разбирательства, заключающегося в упрощении процедуры судебного производства, при которой процессуальная экономия достигается путем отказа от этапа судебного следствия и установления судом фактических обстоятельств дела. Приговор при этом основывается лишь на материалах предварительного следствия и сокращенного дознания. Данный институт изначально стал предметом пристального внимания процессуалистов. Однако до сих пор не достигнуто единство по ряду ключевых вопросов применения нового для отечественного судопроизводства института. К достоинствам данной формы судебного разбирательства относят, например, такие факторы, как способствование реализации принципов уголовного судопроизводства, в частности разумного срока уголовного судопроизводства и неотвратимости наказания. Указывается на то, что введенные процедуры отвечают современным тенденциям в области гуманизации уголовного законодательства, поскольку допускают возможность назначения более мягкого наказания. При сокращенной процедуре судопроизводства отсутствует проверка достоверности доказательств, не проводится анализ представленных документов, в результате чего создаются условия для допущения существенных ошибок в постановлении приговора. В случае особого порядка судебного разбирательства приговор постановляется не на основе объективных фактов, установленных в ходе судебного следствия, а на волеизъявлении сторон, которое выражается в соглашении по поводу рассматриваемого общественно опасного деяния. По сути, суд констатирует решение, уже принятое на стадиях до проведения судебного заседания, не подвергая проверке доказательства судебным следствием.
В основу приговора ложатся признательные показания обвиняемого, услышать и хотя бы как-то проверить которые суд не обязывается. Наш современный порядок не предусматривает необходимости выслушивания судом ранее данных подсудимым показаний, допуская вынесение приговора и без такого судоговорения. Тем самым нарушаются такие общие условия судебного разбирательства, как непосредственность и устность. Имеющаяся ныне оговорка в ст. 240 УПК РФ о допущении отступления от этих условий при особом порядке судебного разбирательства вряд ли основана на законе и закреплена в норме, как представляется, в угоду сформированного упрощенчества при разрешении уголовных дел. Если возможны отступления от десятилетиями выработанных общих правил, то они уже не являются общими, одинаковыми для всех этапов судебного разбирательства. Если же они остаются в системе общих условий, то и должны соблюдаться при всех разновидностях судебного разбирательства.О. Н. Тисен, опираясь на судебную практику, приводит целый ряд примеров, когда приговоры, вынесенные в особом порядке, противоречили приговорам по делам об этих же событиях, но постановленным после их рассмотрения в обычном порядке. Она даже делает вывод о возникновении в связи с этим такой тенденции: волокитить выделенные для рассмотрения в особом порядке дела до тех пор, пока не будет рассмотрено в общем порядке основное дело. Допущение рассмотрения в особом порядке судебного разбирательства уголовных дел, расследованных в сокращенной форме дознания, ничего кроме недоумения не вызывает.
Мало того, что, благодаря сконструированной новой процедуре дознания, собираемые в его процессе сведения трудно назвать доказательствами, так еще эти «доказательства» дозволено не исследовать и не проверять в суде. Получается, что признание обвиняемого вновь лучшее доказательство всего света. Отступление от выработанных в уголовном процессе и оправдавших себя основных понятий, процедур, системы гарантий получения достоверных знаний об исследуемых обстоятельствах вселяет тревогу за возможность обеспечения законности в процессе привлечения лиц к уголовной ответственности. Признание своей вины в сформулированном обвинении и содействие в раскрытии и расследовании преступлений, безусловно, должно поощряться со стороны государства, тем более, что подчас позволяет раскрывать сложные преступные схемы. Однако, с учетом изложенных здесь суждений и приведенных примеров, свидетельствующих об отсутствии гарантий законного и обоснованного осуждения при применении особых порядков судебного разбирательства, стремление упростить и облегчить процедуру привлечения к уголовной ответственности не должно граничить с упрощенчеством, с забвением годами вырабатывавшихся процедур, гарантирующих получение объективного результата, как на досудебных стадиях уголовного процесса, так и особенно в суде.
Заключение
.
Реализация особого порядка является серьезной перспективой, требующей тщательного изучения. Вопросы об упрощении судопроизводства автоматически затрагивают такие базовые конституционные принципы, как состязательность, право на защиту, презумпция невиновности и так далее. Поэтому, независимо от формы судебного разбирательства, необходимо помнить об обязательном обеспечении данных гарантий защиты прав участников уголовного судопроизводства. В противном случае возникает риск возвращения к историческому прошлому, когда судебный процесс был полностью обвинительным и направлен на получение любым способом признания у подозреваемого или обвиняемого своей вины. Вектор развития судебной системы на сегодняшний день направлен на обязательное обеспечение прав и свобод личности в рамках любой формы уголовного судопроизводства. История уголовного судопроизводства отражает собой стремление законодателя к усовершенствованию, дифференциации, модернизации и в то же время упрощению расследования и судебного рассмотрения уголовных дел. Дополнение УПК РФ главой 40 привело к дальнейшей дифференциации уголовного судопроизводства с позиции сокращения временных затрат, экономии человеческих ресурсов, а также установления обособленных процедур производства по делам о преступлениях различной тяжести. Замысел законодателя, воплощенный в правовых нормах, ориентирован на поиск оптимального пути решения двух взаимосвязанных проблем: согласованности упрощенного порядка и обеспечения прав и свобод участников производства по уголовному делу. Главную роль в защите уголовное законодательство отводит правосудию, наиболее полное выполнение возложенных задач в котором может происходить только при всестороннем и полном доступе потерпевших лиц к нему, признанию, защите и обеспечению исполнения их прав в суде. Институт ускоренных, суммарных, или, как его также именуют, «целерантных производств», заимствован романо-германским уголовным процессом из стран общего права, в частности из США, где он получил особенно широкое распространение. В России впервые упрощенное судопроизводство было введено в 1993 г. При рассмотрении дел судом присяжных судебное следствие могло не проводиться, если подсудимый признает себя виновным, а стороны не настаивают на исследовании всех доказательств.
Никакого послабления в назначении наказания закон не допускал, однако, даже в таком варианте эта процедура вызвала шквал гневных обвинений. Допущение рассмотрения в особом порядке судебного разбирательства уголовных дел, расследованных в сокращенной форме дознания, ничего кроме недоумения не вызывает. Мало того, что, благодаря сконструированной новой процедуре дознания, собираемые в его процессе сведения трудно назвать доказательствами, так еще эти «доказательства» дозволено не исследовать и не проверять в суде. Получается, что признание обвиняемого вновь лучшее доказательство всего света. Отступление от выработанных в уголовном процессе и оправдавших себя основных понятий, процедур, системы гарантий получения достоверных знаний об исследуемых обстоятельствах вселяет тревогу за возможность обеспечения законности в процессе привлечения лиц к уголовной ответственности. Признание своей вины в сформулированном обвинении и содействие в раскрытии и расследовании преступлений, безусловно, должно поощряться со стороны государства, тем более, что подчас позволяет раскрывать сложные преступные схемы. Однако, с учетом изложенных здесь суждений и приведенных примеров, свидетельствующих об отсутствии гарантий законного и обоснованного осуждения при применении особых порядков судебного разбирательства, стремление упростить и облегчить процедуру привлечения к уголовной ответственности не должно граничить с упрощенчеством, с забвением годами вырабатывавшихся процедур, гарантирующих получение объективного результата, как на досудебных стадиях уголовного процесса, так и особенно в суде. Список использованной литературы.
