Наследники. 
Наследственное право

Наследниками считаются те лица, к которым в порядке универсального правопреемства переходит имущество умершего. Традиционно принято выделять следующие категории наследников: физические лица, юридические лица, публично-правовые образования.

Физические лица — граждане Российской Федерации, иностранные граждане, лица без гражданства — могут призываться к наследованию по закону и по завещанию, если они живы на момент открытия наследства, а также если они зачаты при жизни наследодателя и родились живыми после открытия наследства (п. 1 ст. 1116 ГК РФ). В доктрине наследственного права вторую группу физических лиц — наследников иногда именуют насцитурусами (от лат. nasciturus — тот, кто должен родиться в будущем)^[1]. Примечательно, что в отличие от некоторых зарубежных законодательств, например итальянского Гражданского кодекса^[2], ГК РФ не связывает возникновение правоспособности физического лица, в том числе способности наследовать имущество, с необходимостью родиться жизнеспособным — оно должно быть живым на момент открытия наследства или родиться живым после его открытия при условии зачатия при жизни наследодателя (п. 1 ст. 1116 ГК РФ).

Юридические лица — как отечественные, так и иностранные — могут призываться к наследованию только по завещанию, если они существуют на день открытия наследства (особенности их призвания к преемству в имуществе умершего будут подробно рассмотрены в соответствующем разделе книги). Остается открытым вопрос о том, может ли в качестве наследника по завещанию выступать иностранная организация, не являющаяся по своему личному закону юридическим лицом (ст. 1203 ГК РФ). Текстуальное выражение ст. 1116 ГК РФ, казалось бы, приводит нас к мысли о том, что ответ на поставленный вопрос должен быть отрицательным: «к наследованию по завещанию призываются… юридические лица». Однако подобное толкование приходит в противоречие с положениями ст. 1119 ГК РФ, посвященной свободе завещания. Одним из аспектов данного принципа наследственного права выступает возможность для завещателя передать принадлежащее ему имущество после своей смерти любым лицам. Кроме того, российский законодатель признает иностранные организации, не являющиеся юридическими лицами по их собственному закону, правосубъектными коллективными образованиями — законодательство того государства, в котором такая организация была учреждена (ее личный статут), определяет объем ее правоспособности, в том числе возможность выступать наследником по завещанию. Следовательно, в том случае, когда такая возможность за иностранной организацией признается ее личным статутом, тогда нет никаких оснований отказывать ей в возможности получить завещанное имущество. Однако, повторимся, что прямого ответа на анализируемый вопрос ГК РФ не содержит. Из содержания ст. 1116 ГК РФ следует также, что не могут наследовать по завещанию филиалы и представительства — они не являются юридическими лицами.

К наследованию по завещанию могут призываться, помимо физических и юридических лиц, публично-правовые образования: во-первых, Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования; во-вторых, иностранные государства и международные организации. Первая группа публично-правовых образований, кроме того, в силу закона становится обладателем выморочного имущества (ст. 1151 ГК РФ), о чем подробнее будет сказано в соответствующем разделе работы.

Специальному регулированию подверглось отстранение от наследования по основаниям недостойности (ст. 1117 ГК РФ). Недостойные наследники делятся на две категории: лица, не имеющие права наследовать (п. 1), и лица, отстраняемые от наследования судом (п. 2). Остановимся подробнее на первой категории недостойных наследников.

Согласно абз. 1 п. 1 ст. 1117 ГК РФ «не наследуют ни по закону, ни по завещанию граждане, которые своими умышленными противоправными действиями, направленными против наследодателя, кого-либо из его наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, способствовали либо пытались способствовать призванию их самих или других лиц к наследованию либо способствовали или пытались способствовать увеличению причитающейся им или другим лицам доли наследства, если эти обстоятельства подтверждены в судебном порядке. Однако граждане, которым наследодатель после утраты ими права наследования завещал имущество, вправе наследовать это имущество». Прежде чем перейти к анализу соответствующих законоположений, представляется необходимым обратить внимание на несколько моментов.

В ГК РСФСР 1922 г. нормы о недостойных наследниках отсутствовали. В то же время в цивилистической доктрине того времени соответствующие вопросы не были обойдены вниманием. В частности, в 1927 г. появилась работа Н. Н. Товстолеса, долгое время остававшаяся единственной публикацией по проблемам отстранения от наследования по недостойности^[3]. Данный автор полагал, что доктрина видела основания недостойности в «явно неуважительном отношении наследника к наследодателю» или в совершении наследником в отношении последнего такого деяния, которое лишало его возможности совершить или отменить завещание (например, убийство наследодателя), или в «противозаконном направлении наследником воли наследодателя в деле совершения завещания», или в уничтожении наследником завещания «ко вреду третьих лиц» либо воспрепятствовании после смерти наследодателя обнаружению его последней воли". Последствием такого поведения недостойного лица должно было выступать устранение его от наследования и переход его доли к государству. Последний тезис обосновывался применением по аналогии правил о последствиях эксгередации (лишения наследства): согласно примечанию 1 к ст. 422 ГК РСФСР 1922 г. доля наследника, лишенного наследодателем права наследовать, переходила государству. Однако устранение от наследования не должно было противоречить желанию наследодателя, поэтому в виде общего правила предлагалось установить, что «устранение не может иметь места в случае прощения наследодателем недостойного (виновного) наследника»^[4]. В судебной практике тех лет основанием признания лица недостойным наследником признавалось только умышленное наказуемое убийство наследодателя^[5].

В то же время в литературе высказывались предложения о расширении перечня оснований для отстранения от наследования по недостойности. В частности, В. И. Серебровский предлагал установить лишение наследника права наследования, если он: воспрепятствовал путем обмана, угроз или насилия совершению или отмене завещания; злоумышленно уничтожил или привел в негодность чье-либо завещание, при условии что завещатель не имел возможности восстановить завещание; похитил или скрыл чье-либо завещание, при условии что эти факты установлены судом^[6].

Легальное закрепление в отечественном законодательстве институт отстранения от наследования по основаниям недостойности получил в ГК РСФСР 1964 г., в ч. 1 ст. 531 которого было закреплено положение о том, что «не имеют права наследовать ни по закону, ни по завещанию граждане, которые своими противозаконными действиями, направленными против наследодателя, кого-либо из его наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, способствовали призванию их к наследованию, если эти обстоятельства подтверждены в судебном порядке» .

Следует сказать, что данная норма не получила в литературе однозначного толкования в аспекте содержания действий недостойного наследника.

В частности, П. С. Никитюк считал, что «к недостойным наследникам… относятся не только лица, совершившие уголовно наказуемые деяния, способствующие призванию их к наследованию или увеличению их доли в наследстве. Это и лица, совершившие действия, противоправные с точки зрения гражданского права: воспрепятствовавшие составлению завещания, скрывшие от нотариуса факт наличия других наследников и т. п. Преступный характер деяния может быть установлен не только приговором суда, но и постановлением следственно-прокурорских органов о прекращении дела производством в связи со смертью совершившего преступление или по иным основаниям»^[7]. М. В. Гордон полагал, что «советское законодательство установило только один случай, когда ограничивается право гражданина стать наследником. Согласно ст. 531 ГК не получает наследства тот, кто совершил преступление в отношении наследодателя, покушался на его жизнь, совершил уголовно наказуемые деяния в отношении близких наследодателя или преступными действиями пытался изменить порядок наследования»^[8]. Э. Б. Эйдинова отмечала, что для применения правил, закрепленных в ч. 1 ст. 531 ГК РСФСР 1964 г. «необходимо, чтобы совершенное действие было противоправным и направленным против наследодателя, кого-либо из его наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, а также носило умышленный характер». Со ссылкой на постановление Пленума Верховного Суда СССР от 01.07.1966 № 6 «О судебной практике по делам о наследовании» Э. Б. Эйдинова указывала, что действия недостойного наследника должны носить характер наказуемых в уголовном порядке^[9]. Сходной позиции позднее придерживались Ю. Н. Власов и В. В. Калинин, полагая, что действия наследника должны подтверждаться приговором суда, вынесенным по уголовному делу^[10].

Почву для подобной несогласованности мнений в доктрине создавало также отсутствие единообразия в конструировании норм о лишении права наследования в гражданских кодексах союзных республик. Как писал П. С. Никитюк, «значительно уже круг оснований для безусловного устранения от призвания к наследству по признаку недостойности согласно ГК КазССР, УССР и ТаджССР. Часть 1 ст. 526 ГК КазССР устанавливает, что не наследуют лица, совершившие преступные деяния, способствовавшие призванию их к наследованию. Часть 1 ст. 528 ГК УССР предусматривает устранение от наследства лиц, которые умышленно лишили жизни наследодателя или кого-либо из наследников или совершили покушение на их жизнь. По ст. 525 ГК ТаджССР не имеют права наследовать ни по закону, ни по завещанию лица, совершившие по отношению к наследодателю, кому-либо из его наследников тяжкое преступление, если это подтверждено вступившим в силу судебным приговором»^[11].

Наряду с противопоставлением двух отмеченных подходов к толкованию понятия «противозаконности» действий недостойного наследника представители обеих позиций сходились в том, что к действиям, влекущим лишение права наследовать, следовало относить такие, как воспрепятствование составлению завещания, подделка завещания или составление фиктивного завещания, сокрытие завещания, а также понуждение к составлению завещания или понуждение кого-либо из наследников по закону к отказу от наследства^[12].

Одним из существенных недостатков нормы, содержавшейся в ч. 1 ст. 531 ГК РСФСР 1964 г., было отсутствие каких-либо указаний на субъективную характеристику действий недостойного лица. При разработке данной проблемы доктрина исходила из того, что судебная практика, еще до введения Кодекса в действие, не отстраняла от наследования лицо, совершившее преступление в состоянии невменяемости. Опираясь на эту практику, исследователи обусловливали отстранение наследника от наследования по недостойности наличием в его действиях вины как необходимого условия уголовной ответственности. Помимо исключавшей постановку вопроса о виновности субъекта невменяемости в литературе указывалось на недееспособность наследника и недостижение им возраста 15 (а по некоторым преступлениям — 14) лет как на обстоятельства, в силу которых наследник не мог быть привлечен к уголовной ответственности, а следовательно, не мог быть лишен и права наследования. Ю. М. Гильман помимо вины как основания уголовной ответственности за совершенное наследником преступление указывал и на вину как предпосылку гражданско-правовой ответственности, считая лишение права наследовать «имущественной санкцией за заслуживающие морального осуждения противозаконные действия наследника в отношении наследодателя или других наследников» .

Судебная практика, строго придерживаясь принципа вины, в то же время все чаще при решении вопроса о недостойности наследника обусловливала отстранение наследника от наследования наличием в его действиях не просто вины, а вины в форме умысла. В 1974 г. этот подход получил поддержку в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР, разъяснившего, что установленные приговором суда противозаконные действия, способствовавшие призванию наследника к наследству, являются по смыслу ч. 1 ст. 531 ГК РСФСР 1964 г. «основанием к лишению права наследования лишь при умышленном характере этих действий». В постановлении было прямо указано, что «в отношении лиц, осужденных за совершение преступления по неосторожности, правило, предусмотренное ч. 1 ст. 531 ГК, неприменимо» .

В отношении ныне действующей регламентации укажем, что грамматическое толкование нормы, содержащейся в абз. 1 п. 1 ст. 1117 ГК РФ, позволяет прийти к следующим выводам.

Во-первых, поведение недостойного наследника должно выражаться именно в действиях, т. е. активном поведении. Во-вторых, действия должны носить противоправный умышленный характер. В-третьих, эти действия должны быть направлены против самого наследодателя либо против кого-либо из его наследников, либо против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании. В-четвертых, результатом подобного поведения недостойного лица должно быть призвание его самого или иного лица к наследованию либо увеличение доли наследства, причитающейся недостойному наследнику или другому лицу.

Представляется, что применение данной нормы на практике способно породить ряд проблем, связанных с неточностью законодательных формулировок. Поясним наш тезис.

Прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что в отличие от предшествующего регулирования, современное гражданское законодательство говорит не о «противозаконных», а о «противоправных» действиях недостойного наследника. В связи с этим следует согласиться с позицией О. Ю. Шилохвоста, который указывает, что термин «противоправность» в отечественном правопорядке традиционно используется для обозначения действий, совершение которых ввиду их особой общественной опасности признается преступлением и влечет уголовную ответственность, а это, в свою очередь, способствует доктринальной «неустойчивости» в вопросе о том, является ли непременным условием отстранения от наследования по недостойность наличие в действиях лица состава преступления, а не менее тяжкого правонарушения. Единства мнений в литературе по данной проблеме не наблюдается, причем порой даже у одного и того же автора. Так, Т. И. Зайцева, комментируя положения ст. 1117 ГК РФ, отмечает, что противоправные действия недостойного лица должны подтверждаться вступившим в законную силу приговором суда по уголовному делу^[13]. Однако тот же автор допускает возможность подтверждения таких действий и решением суда по гражданскому делу. Указанное, на наш взгляд, как раз и свидетельствует не о непоследовательности специалистов в своих суждениях, а о поспешности законодателя при конструировании соответствующих норм ГК РФ.

Обращая внимание на сложившуюся в доктрине ситуацию, О. Ю. Шилохвост предлагает проводить дифференциацию предусмотренных п. 1 ст. 1117 ГК РФ оснований лишения недостойного наследника права наследовать таким образом, чтобы одни из них, а именно: умышленные противоправные деяния (уголовные преступления), совершенные в отношении самого наследодателя, членов его семьи или близких родственников, — влекли бесспорное отстранение наследника от наследства при наличии вступившего в законную силу судебного решения по уголовному делу, а другие, связанные с воспрепятствованием осуществлению выраженной в завещании воли наследодателя в самом широком понимании этих действий (фальсификация завещания, сокрытие завещания, принуждение других наследников к отказу от наследства и т. п.) и не являющиеся уголовными преступлениями, — влекли отстранение недостойного наследника от наследования только по решению суда, рассматривающего гражданско-правовой спор о наследовании. Поддерживая в целом данную позицию, приходится все же признать, что из буквального толкования ст. 1117 ГК РФ предложенный подход не выводится, что лишь подтверждает непродуманность текстуальной ее конструкции.

Кроме того, в тексте анализируемой нормы, как и в ранее действовавших правилах, отсутствует четкое указание на мотивацию действий недостойного лица. Иными словами, остается неясным, будет ли субъект считаться недостойным наследником в том случае, если совершит, например, убийство наследодателя, чем объективно способствует открытию наследства и, соответственно, призванию себя или иных лиц к наследованию, хотя бы при этом мотивы его действий не имели отношения к посмертному распределению имущества наследодателя — убийство из мести, ревности, «на бытовой почве»? Иллюстрацией также может служить ситуация, когда при ссоре двух лиц — детей наследодателя — один убивает другого и тем самым способствует увеличению своей доли в наследстве в случае призвания себя к наследованию по закону. Данный вопрос относится в доктрине наследственного права к числу дискуссионных, причем, анализируя соответствующие теоретические выкладки, можно констатировать наличие двух основных подходов к решению рассматриваемой проблемы.

Первый из них, выражающий так называемую теорию объективной направленности действий недостойного наследника, базируется на том, что необходимым и достаточным условием отстранения лица от наследования по основаниям недостойности является объективная связь его действий с наступившим результатом (примечательно, что основным примером недостойного поведения в литературе обычно называется умышленное убийство наследодателя).

В частности, Ю. К. Толстой полагает, что «для отстранения недостойного наследника от наследования по основаниям, предусмотренным п. 1 ст. 1117 ГК, мотиву совершения умышленных противоправных действий значения придавать не следует»^[14]. Сходной позиции придерживается и Б. А. Булаевский^[15]. Сторонницей похожей точки зрения является и Т. И. Зайцева, отмечая, что «признать право наследования, к примеру, за сыном, из мести убившим свою мать… было бы по меньшей мере безнравственно». Следует также учитывать, что данное преступление может быть совершено и путем бездействия, а в ст. 1117 ГК РФ, как мы уже отмечали, законодатель недвусмысленно говорит о действиях недостойного наследника.

Сторонники теории «субъективной направленности» поведения недостойного лица — О. С. Иоффе, М. Ю. Барщевский и др. — полагали, что отстраняться от наследования может только тот субъект, умысел которого был направлен на достижение того или иного результата именно в сфере наследственных отношений.

Оценивая приведенные высказывания, следует указать, что в тексте нормы, содержащейся в ст. 1117 ГК РФ, присутствует словосочетание «способствовали или пытались способствовать» (курсив наш. — М. А), что может свидетельствовать о восприятии законодателем второго из обозначенных подходов к определению мотивации действий недостойного лица, хотя в литературе не дается однозначной оценки данной новелле. Одни авторы полагают, что речь должна идти именно о мотиве действий недостойного наследника^[16]. Другие исследователи, комментируя анализируемые законоположения, указывают, что закон имеет в виду лишь стадии совершения недозволенных действий^[17].

В качестве выхода из сложившейся ситуации доктрина предлагает следующее толкование ст. 1117 ГК РФ: в том случае, если в действиях недостойного лица присутствует состав умышленного преступления, направленного против наследодателя или кого-либо из близких ему лиц, отстранение его от наследования должно осуществляться вне зависимости от мотива совершения таких действий; если же речь идет об иных правонарушениях, имеющих целью, прежде всего, воспрепятствовать реализации последней воли наследодателя, выраженной в завещании, то критерий субъективной направленности поведения недостойного лица должен быть принят во внимание. Примечательно, что данный подход находит себе применение в судебной практике, что может быть проиллюстрировано следующими казусами.

Пример 1

11 августа 2005 г. Советский районный суд г. Воронежа рассмотрел в открытом судебном заседании в помещении суда гражданское дело по иску К. А. С. и К. С. С. к К. С. П. о признании его недостойным наследником. Судом было установлено следующее. К. А. С, действуя от себя лично и в интересах несовершеннолетней К. С. С, обратился в суд с иском к К. С. П. о признании его недостойным наследником, указывая, что 16 ноября 1985 г. был заключен брак между ответчиком — их отцом К. С. П. и их мамой — К. В. Г. 27 мая 2004 г. ответчик убил маму — К. В. Г., за что был признан Советским районным судом виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 105 УК РФ и приговорен к лишению свободы. Приговор вступил в законную силу 11 ноября 2004 г. Совершив умышленное убийство, т. е. противоправное деяние, направленное против К. В. Г., ответчик тем самым способствовал открытию наследства в связи с ее смертью и призванию к наследованию законных наследников. Таким образом, К. С. П. является недостойным наследником и не вправе наследовать после смерти жены. Завещания после смерти матери обнаружено не было, они вступили в наследство как наследники первой очереди по закону. Истец просил суд признать К. С. П. недостойным наследником после смерти жены — К. В. Г., умершей 27 мая 2004 г.; в судебном заседании свои исковые требования поддержал. Поскольку от ответчика возражений против заявленных исковых требований, а также ходатайства о рассмотрении дела с его участием либо с участием представителя не поступило, суд рассмотрел дело в его отсутствие.

Суд, выслушав истца, исследовав материалы дела, пришел к следующему. Как следует из представленного суду приговора Советского районного суда от 13 сентября 2004 г., вступившего в законную силу 11 ноября 2004 г., 27 мая 2004 г. К. С. П., т. е. ответчик, совершил преступление, предусмотренное ст. 105 УК РФ. К. С. П. состоял в браке с К. В. Г. с 15 ноября 1985 г.; от брака имели двух детей — истцов по делу, К. А. С. и К. С. С. Постановлением главы администрации Советского района К. А. С. назначен опекуном несовершеннолетней К. С. С. Таким образом, суд сделал вывод, что К. С. П., действуя умышленно и противоправно, совершив убийство жены, способствовал призванию к наследованию наследников первой очереди, в связи с чем заявленные исковые требования подлежат удовлетворению. Учитывая изложенное, суд решил: признать К. С. П. недостойным наследником после смерти жены — К. В. Г., умершей 27 мая 2004 г. Как видно из приведенного примера, суд не придал значения мотиву действий недостойного лица.

Пример 2

26 марта 2004 г. Ленинский районный суд г. Кирова, рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску З. С. Е. к 3. Е. В. о праве на наследство, установил следующее. З. С. Е. обратился в суд с иском к 3. Е. В. о признании свидетельства о праве на наследство по закону на имя 3. Е. В. недействительным, восстановлении срока для принятия наследства, признании принявшим наследство, определении долей в квартире, признании 3. Е. В. недостойным наследником. В обоснование иска З. С. Е. указал, что 27 мая 1997 г. умерла его мать 3. После ее смерти открылось наследство в виде двухкомнатной квартиры в г. Кирове. Об открытии наследства он узнал лишь в ноябре 2003 г., поскольку его отец 3. Е. В. после смерти матери сообщил ему, что данная квартира является неприватизированной и принадлежит государству. На момент смерти матери истец проживал в г. Санкт-Петербурге, а узнав о смерти матери, приехал в г. Киров и частично принял наследство — взял из квартиры некоторые вещи, а также участвовал в похоронах и оплачивал расходы, связанные с похоронами. В конце октября 2000 г. истец переехал в г. Киров на постоянное место жительства, пришел к себе домой по вышеуказанному адресу, однако отец его в квартиру не пустил и прекратил с ним все отношения. В конце 2003 г. истцу стало известно, что ответчик обманным путем получил у нотариуса свидетельство о праве на наследство на двухкомнатную квартиру в г. Кирове, скрыв наличие у наследодателя других наследников, указал в заявлении только себя, скрыв тем самым наличие у наследодателя сына — наследника по закону. Кроме того, истец утверждал, что ответчик вообще не является наследником по закону после смерти 3., поскольку брак между ним и 3. был расторгнут 1 апреля 1976 г. согласно решению Ленинского районного суда г. Кирова, поэтому просил признать свидетельство о праве на наследство по закону на имя 3. Е. В. недействительным, восстановить ему срок для принятия наследства и признать его принявшим наследство после умершей 27 мая 1997 г. 3., определить ему и ответчику каждому по ½ доли в квартире, признать 3. Е. В. недостойным наследником. В судебном заседании истец З. С. Е. и его представитель настаивали на исковых требованиях. Ответчик 3. Е. В. исковые требования не признал, считая, что истец не является сыном умершей 3. Представитель ответчика поддержал мнение ответчика. Выслушав стороны, их представителей, показания свидетелей и материалы дела, суд пришел к следующему. Установлено, что истец З. С. Е. родился 15 июня 1959 г., его мать — К. Е. В., что подтверждается копией актовой записи № 2685 от 25 июня 1959 г. городского отдела ЗАГС г. Кирова. Согласно свидетельству о браке от 29 октября 1984 г. К. Е. В. вступила в брак с 3. Е. В. 23 сентября 1965 г. Согласно свидетельству о рождении от 31 июля 1969 г. матерью З. С. Е. указана 3. После смерти наследодателя 3. 26 мая 1997 г. открылось наследство и наследником по закону является истец З. С. Е. Как установлено в суде, истец фактически частично принял наследство, взяв из квартиры некоторые вещи, что подтвердили свидетели. Доводы истца о расторжении брака между его матерью 3. и ответчиком 3. Е. В. проверены судом. Расторжение брака указанными лицами в органах ЗАГС не зарегистрировано.

Ответчик 3. Е. В., являясь наследником по закону на день открытия наследства, не сообщил нотариусу о наличии у наследодателя З. Сына, указав в заявлении от 26 декабря 1997 г. только себя, тем самым скрыл от нотариуса наличие у наследодателя наследника по закону. Таким образом, ответчик 3. Е. В. должен быть признан недостойным наследником в соответствии со ст. 1117 ГК РФ, поскольку способствовал увеличению причитающейся ему доли наследства. Поданная ответчиком кассационная жалоба была оставлена без удовлетворения.

Пленум Верховного Суда РФ, давая соответствующие разъяснения, как представляется, воспринял доктринальные рекомендации. Как отмечено в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 № 9, указанные в абз. 1 п. 1 ст. 1117 ГК РФ противоправные действия, направленные против наследодателя, кого-либо из его наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, являются основанием к утрате права наследования при умышленном характере таких действий и независимо от мотивов и целей совершения (в том числе при их совершении на почве мести, ревности, из хулиганских побуждений и т. п.), а равно вне зависимости от наступления соответствующих последствий. Противоправные действия, направленные против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, вследствие совершения которых граждане утрачивают право наследования по указанному основанию, могут заключаться, например, в подделке завещания, его уничтожении или хищении, понуждении наследодателя к составлению или отмене завещания, понуждении наследников к отказу от наследства. Наследник является недостойным согласно абз. 1 п. 1 ст. 1117 ГК РФ при условии, что перечисленные в нем обстоятельства, являющиеся основанием для отстранения от наследования, подтверждены в судебном порядке — приговором суда по уголовному делу или решением суда по гражданскому делу (например, о признании недействительным завещания, совершенного под влиянием насилия или угрозы). Вынесение решения суда о признании наследника недостойным в соответствии с абз. 1 и 2 п. 1 ст. 1117 ГК РФ не требуется. В указанных в данном пункте случаях гражданин исключается из состава наследников нотариусом, в производстве которого находится наследственное дело, при предоставлении ему соответствующего приговора или решения суда (п. 19).

Утрата права наследования не является бесповоротной. ГК РФ в абз. 1 п. 1 ст. 1117 закрепил правило, согласно которому, в том случае, если наследодатель после утраты недостойным лицом права наследовать совершит в его пользу завещание, то такой наследник вправе получить завещанное ему имущество (так называемое прощение недостойного наследника). Не совсем ясно, как следует понимать выражение «после утраты ими права наследовать» — идет ли здесь речь о совершении завещания в пользу недостойного лица после совершения им недозволенных действий в отношении наследодателя, служащих основанием для соответствующего судебного решения, или после вынесения судебного акта, подтверждающего эти действия? В литературе высказываются мнения как в пользу первого^[18], так и второго^[19] варианта толкования. Вторая позиция представляется нам более точной. Если, например, представить себе ситуацию, когда наследник постоянно избивает престарелого или беспомощного наследодателя, заставляя его составить завещание в свою пользу, и в итоге наследодатель составляет завещание в пользу такого лица или включает его в уже имеющееся завещание, то в первом приближении следовало бы сказать, что, с одной стороны, наследник совершает действия, указанные в п. 1 ст. 1117 ГК РФ и лишается права наследовать в силу прямого указания закона. И, кроме того, наследодатель завещал имущество недостойному наследнику уже после совершения в отношении его недозволенных действий. Однако можно ли в данном случае рассматривать совершение завещания в пользу недостойного лица как его прощение? Если согласиться с таким выводом, то мы должны признать, что даже последующее судебное подтверждение факта совершения противоправных действий в отношении наследодателя не повлечет отстранение лица от наследования по недостойности. Вряд ли именно таково было намерение законодателя. Следовательно, прощение недостойного наследника может иметь место лишь после того, как его противоправное поведение в отношении наследодателя подтверждено судом.

К категории лиц, не имеющих права наследовать, закон также относит родителей, лишенных родительских прав и не восстановленных в этих правах ко дню открытия наследства, — они не могут наследовать по закону (абз. 2 п. 1 ст. 1117 ГК РФ).

Вторая категория недостойных наследников — это лица, злостно уклонявшиеся от выполнения лежащих на них в силу закона обязанностей по содержанию наследодателя. Они отстраняются от наследования по закону решением суда по требованию заинтересованных лиц (п. 2 ст. 1117 ГК РФ). Круг алиментообязанных лиц определяется нормами семейного законодательства и включает в себя, в частности: родителей — в отношении их несовершеннолетних детей, а также совершеннолетних нетрудоспособных детей, нуждающихся в помощи (ст. 80, 85 СК РФ); трудоспособных совершеннолетних детей — в отношении своих нетрудоспособных нуждающихся в помощи родителей (ст. 87 СК РФ); супругов — в отношении друг друга (ст. 89 СК РФ); совершеннолетних и трудоспособных братьев и сестер — в отношении их несовершеннолетних и нетрудоспособных братьев и сестер (ст. 93 СК РФ); дедушку и бабушку — в отношении их несовершеннолетних и нетрудоспособных внуков (ст. 94 СК РФ); трудоспособных совершеннолетних внуков — в отношении их нетрудоспособных дедушки и бабушки (ст. 95 СК РФ); пасынков и падчериц — в отношении их нетрудоспособных отчима и мачехи (ст. 97 СК РФ). Как отмечается в литературе, «злостное уклонение» лица от выполнения возложенных на него законом обязанностей по уплате алиментов является в известной мере оценочным понятием, в силу чего судам при рассмотрении соответствующих дел надлежит учитывать такие обстоятельства, как длительность неоказания помощи наследодателю, материальное положение сторон, сокрытие лицом, обязанным выплачивать алименты, своего действительного заработка и др. Заинтересованными лицами по смыслу п. 2 ст. 1117 ГК РФ могут быть, например, другие наследники. Согласно п. 3 той же статьи недостойный наследник обязан возвратить все имущество, полученное им из состава наследства, в соответствии с правилами ГК РФ о неосновательном обогащении. Аналогичные правила применяются в отношении наследника, имеющего право на обязательную долю, а также в отношении лица, получающего имущество по завещательному отказу (п. 4—5 ст. 1117 ГК РФ).

Пример 3

2 августа 2005 г. Пятигорский городской суд Ставропольского края, рассмотрев в открытом судебном заседании в помещении Пятигорского городского суда гражданское дело по иску К. Н. К. к Г. В. Г. о признании недостойным наследником и отстранении от наследования, установил следующее. 23 октября 2004 г. в г. Пятигорске скончалась Г. О. М. После ее смерти открылось наследство в виде денежных вкладов, хранящихся в операционном отделе Пятигорского отделения Сберегательного банка РФ № 30 и квартиры, расположенной в г. Пятигорске. Согласно завещанию Г. О. М., составленному и нотариально удостоверенному 29 сентября 2000 г., наследником всего принадлежащего ей имущества являлась К. Н. К., племянница Г. О. М. 6 декабря 2004 г. К. Н. К. подала нотариусу заявление о принятии наследства и о выдаче свидетельства о праве на наследство. 5 мая 2005 г. нотариусом г. Пятигорска К. Н. К. были выданы свидетельства о праве на наследство по завещанию в отношении 1/3 доли денежных вкладов и 1/3 доли указанной квартиры. 21 апреля 2005 г. Г. В. Г., являвшийся сыном умершей Г. О. М., от имени которого на основании доверенности действовала Г. А. В., обратился к нотариусу г. Пятигорска с заявлением о принятии наследства после смерти матери Г. О. М. как наследник первой очереди, имеющий право на обязательную долю в наследственном имуществе. К. Н. К. обратилась в суд с иском к Г. В. Г. о признании его недостойным наследником и отстранении от наследования в отношении имущества умершей матери Г. О. М. В судебном заседании представитель истицы К. Н. К. поддержала заявленные истицей требования, пояснив, что ответчик является сыном Г. О. М., скончавшейся 23 октября 2004 г., на протяжении длительного периода времени проживает в г. Ростове-на-Дону, свидетельство о праве на наследство на 2/3 доли имущества наследодателя им до настоящего времени не получены.

Истица К. Н. К. просила признать Г. В. Г. недостойным наследником в отношении имущества своей матери, поскольку с 1992 г. он вообще не общался со своими родителями, которые находились в престарелом возрасте, являлись инвалидами, нуждались в оказании им материальной помощи и поддержки. Со слов Г. О. М. истице известно, что, проживая длительный период времени отдельно от родителей, Г. В. Г. злоупотреблял спиртными напитками. В 1977 г. Г. О. М. достигла пенсионного возраста, с 1976 г. имела кардиологическое заболевание, перенесла острый инфаркт миокарда, отек легких. С 1995 г. она являлась бессрочно инвалидом II группы по общему заболеванию, являлась также ветераном войны. Родители Г. В. Г. очень нуждались в оказании им различной, в том числе и материальной, помощи, однако Г. В. Г., на которого ст. 87 СК РФ как на трудоспособного сына была возложена обязанность содержать своих нетрудоспособных, нуждающихся в помощи родителей и заботиться о них, на протяжении длительного периода времени совершенно устранился от исполнения этой обязанности. Начиная с 2000 г. истица К. Н. К. постоянно оказывала своей тете Г. О. М. материальную помощь, ежемесячно высылала деньги, что позволяло той оплачивать стоимость коммунальных платежей, приобретать необходимые вещи и лекарственные препараты. К. Н. К. приобрела для Г. О. М. необходимую ей бытовую технику, производила уборку квартиры. 20 июля 2004 г. состояние здоровья Г. О. М. резко ухудшилось, она была госпитализирована, а 22 июля 2004 г. выписана из больницы и до момента смерти находилось в тяжелом состоянии в своей квартире. Уход за Г. О. М. осуществляли соседи, услуги которых оплачивала за счет своих средств К. Н. К. Погребение Г. О. М. также было произведено на денежные средства К. Н. К. Участия в похоронах своей матери, а ранее — своего отца, Г. В. Г. не принимал, несмотря на то что о смерти матери ему сообщили соседи, проживавшие с Г. О. М. в одном доме. Поскольку ответчик Г. В. Г., будучи сыном наследодателя Г. О. М., на протяжении длительного периода времени без уважительных причин злостно уклонялся от исполнения возложенных на него законом обязанностей по содержанию наследодателя, которая в этом крайне нуждалась, истица полагала, что ответчик должен быть отстранен от наследования имущества своей матери Г. О. М. и просила признать его недостойным наследником.

Представитель ответчика Г. В. Г. — Г. А. В., действующая на основании нотариальной доверенности, заявленные истицей требования не признала, пояснив, что Г. В. Г. действительно не оказывал материальную помощь своим родителям, так как с 1992 г. у него не было ни работы, ни пенсии. Примерно в 1992—1993 гг. он утратил личные документы и смог восстановить свидетельство о рождении и паспорт только в 2005 г. С последнего места работы Г. В. Г. был уволен примерно в 1993 г. и с тех пор работал периодически по найму, имел периодический и незначительный доход. Она не оспаривает, что Г. В. Г. на протяжении длительного периода времени злоупотребляет спиртными напитками. С сентября 2004 г. у Г. В. Г. существенно ухудшилось состояние здоровья, что связано с травмой из-за неоднократных падений, однако инвалидности он не имеет. Г. В. Г. постоянно общался со своими родителями, хотя виделись они действительно последний раз в 1992 г., но Г. В. Г. ежемесячно звонил родителям по телефону, последний раз в мае 2004 г., однако с ним не разговаривали и клали трубку телефонного аппарата. Каких-либо доказательств, которые бы подтверждали изложенные ею факты, представить суду не может.

Выслушав объяснения лиц, участвующих в деле, исследовав материалы дела, оценив представленные суду доказательства, суд нашел заявленные истицей К. Н. К. требования обоснованными и подлежащими удовлетворению по следующим основаниям. Г. О. М. скончалась в г. Пятигорске 23 октября 2004 г., что подтверждено свидетельством о смерти, выданным отделом ЗАГС г. Пятигорска 25 октября 2004 г., актовая запись Г 2125. На момент смерти Г. О. М. принадлежали на праве собственности денежные средства, находящиеся на счетах, хранящихся в операционном отделе Пятигорского отделения Сберегательного банка РФ № 30, и двухкомнатная квартира, общей площадью 56,5 кв. м, в том числе жилой — 27,8 кв. м, расположенная в г. Пятигорске. Согласно завещанию Г. О. М., составленному и нотариально удостоверенному 29 сентября 2000 г., наследником всего принадлежащего Г. О. М. имущества, какое ко дню смерти окажется ей принадлежащим, являлась К. Н. К. Как следует из материалов наследственного дела 1246/2004 г., заведенного нотариусом г. Пятигорска в отношении наследования имущества Г. О. М., 5 мая 2005 г. нотариусом г. Пятигорска на имя К. Н. К. были выданы свидетельства о праве на наследство по завещанию в отношении 1/3 доли денежных вкладов, хранящихся в операционном отделе Пятигорского отделения Сберегательного банка РФ № 30 на имя Г. О. М. и 1/3 доли квартиры, расположенной в г. Пятигорске, принадлежащей на праве собственности Г. О. М. Переход к К. Н. К. права собственности на 1/3 доли указанной квартиры зарегистрирован в установленном законом порядке с выдачей регистрационного свидетельства от 18 мая 2005 г. 21 апреля 2005 г. Г. В. Г., являвшийся сыном умершей Г. О. М., от имени которого на основании доверенности действовала Г. А. В., обратился к нотариусу с заявлением о принятии наследства после смерти матери Г. О. М. как наследник, имеющий право на обязательную долю в наследственном имуществе. Свидетельства о праве на наследство по закону в отношении 2/3 долей имущества Г. О. М. на имя Г. В. Г. до настоящего времени не выданы.

Статья 87 СК РФ возлагает на трудоспособных совершеннолетних детей обязанности содержать своих нетрудоспособных нуждающихся в помощи родителей и заботиться о них. Представленные суду документы свидетельствуют о том, что с 1994 г. Г. О. М. являлась пенсионеркой, с 7 апреля 1995 г. ей была установлена II группа инвалидности по общему заболеванию бессрочно, она являлась ветераном Великой Отечественной войны. То обстоятельство, что Г. О. М. страдала сердечнососудистыми заболеваниями, в связи с чем проходила курс стационарного лечения, подтверждается представленными суду медицинскими документами. Г. В. Г. никакого участия в помощи и уходе за матерью не принимал, что подтверждается также показаниями допрошенных в судебном заседании свидетелей. Так, свидетель С. пояснила, что с 2001 г. работала социальным работником в Пятигорском центре социального обслуживания населения. С 2002 г. по день смерти она обслуживала Г. О. М. В ее обязанности входило приобретение для Г. О. М. необходимых ей продуктов, лекарств, оплата коммунальных услуг за квартиру, оформление документов по предоставлению субсидий. С лета 2004 г. и до дня смерти Г. О. М. с большим трудом передвигалась по квартире и за ее пределы вообще не выходила. Со слов Г. О. М. ей известно, что в г. Ростове-на-Дону у нее проживал сын, но он ей никакой помощи не оказывал, давно не писал ей писем, не звонил, не общался с ней. Г. О. М. рассказывала также, что ее сын злоупотребляет спиртными напитками. Расходы Г. О. М. по оплате стоимости необходимых ей продуктов, вещей, коммунальных услуг, лекарств превышали размер ее пенсии, но ей постоянно, ежемесячно оказывала материальную помощь, присылала деньги ее племянница К. Н. К. Еженедельно либо К. Н. К., либо ее мать, являвшаяся сестрой Г. О. М., звонили той по телефону из г. Владивостока, где они проживали. Со слов Г. О. М., если бы не материальная помощь сестры и племянницы К. Н. К., ее жизнь была бы крайне трудной. В августе 2004 г. состояние здоровья Г. О. М. резко ухудшилось, ей потребовался уход сиделки, о чем соседи Г. О. М. сообщили ее племяннице К. Н. К. После этого К. Н. К. стала присылать крупные суммы денег и оплачивала услуги сиделки для тети, а также прислала на имя свидетеля сумму в размере 10 тыс. руб., если понадобятся деньги на похороны тети. Похороны Г. О. М. на деньги, полученные от К. Н. К., организовывала свидетель и соседи Г. О. М. Адрес своего сына Г. О. М. ей не дала, пояснив, что вызывать его бесполезно, а в случае ее смерти необходимо обратиться к ее племяннице К. Н. К. Свидетелю было известно, что Г. О. М. все свое имущество завещала К. Н. К. Аналогичные показания были даны в судебном заседании свидетелями X., Г., М., проживавшими в течение длительного периода в одном доме с Г. О. М. Суду не представлены доказательства какой-либо заинтересованности допрошенных свидетелей в исходе дела, поэтому не доверять их показаниям у суда оснований не имеется. Кроме того, сведения, сообщенные суду указанными свидетелями, подтверждены письменными доказательствами, а именно квитанциями за период с 2000 по 2004 г. о переводах денежных средств К. Н. К. или ее матерью К. Ю. М. через Сберегательный банк РФ на имя Г. О. М., а также письмами Г. О. М. в адрес указанных лиц. Подлинность почерка Г. О. М. в представленных суду письмах представителем ответчика Г. А. В. не оспаривалась. На основании п. 2 ст. 1117 ГК РФ по требованию заинтересованного лица суд отстраняет от наследования по закону граждан, злостно уклонявшихся от выполнения лежавших на них в силу закона обязанностей по содержанию наследодателя. С учетом представленных сторонами доказательств суд полагает установленным то обстоятельство, что наследодатель Г. О. М. на протяжении длительного периода времени, с учетом ее состояния здоровья и имущественного положения, нуждалась в предоставлении ей материальной помощи и ухода, которые ей были оказаны истицей К. Н. К. и иными лицами. Ответчик Г. В. Г., являвшийся единственным сыном Г. О. М., необходимой помощи и ухода своей престарелой, больной и нуждающейся матери не предоставлял, не исполняя возложенную на него семейным законодательством обязанность по содержанию своей нетрудоспособной и нуждающейся матери. Утверждения ответчика, что он заботился о матери, не нашли своего подтверждения в судебном заседании, более того, они опровергнуты представленными суду истицей письменными доказательствами и показаниями допрошенных в судебном заседании свидетелей.

Учитывая изложенное, суд решил исковые требования К. Н. К. к Г. В. Г. удовлетворить; признать Г. В. Г., проживающего в г. Ростове-на-Дону, недостойным наследником и отстранить его от наследования имущества матери Г. О. М., скончавшейся в г. Пятигорске 23 октября 2004 г., как наследника по закону первой очереди, имевшего право на обязательную долю в наследственном имуществе; меру обеспечения иска К. Н. К. — запрет нотариусу г. Пятигорска совершать действия по выдаче свидетельства о праве на наследство в отношении наследственного имущества, открывшегося после смерти Г. О. М., до рассмотрения по существу и вступления в законную силу решения суда по иску К. Н. К., избранную определением судьи Пятигорского городского суда от 7 июня 2005 г. — отменить по вступлении данного решения в законную силу.

Верховный Суд РФ дал по данному вопросу следующие разъяснения.

Злостный характер уклонения в каждом случае должен определяться с учетом продолжительности и причин неуплаты соответствующих средств. Суд отстраняет наследника от наследования по указанному основанию при доказанности факта его злостного уклонения от исполнения обязанностей по содержанию наследодателя, который может быть подтвержден приговором суда об осуждении за злостное Заслонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей, решением суда об ответственности за несвоевременную уплату алиментов, справкой судебных приставов-исполнителей о задолженности по алиментам, другими доказательствами. В качестве злостного уклонения от выполнения указанных обязанностей могут признаваться не только непредоставление содержания без уважительных причин, но и сокрытие алиментнообязанным лицом действительного размера своего заработка и (или) дохода, смена им места работы или места жительства, совершение иных действий в этих же целях.

Иск об отстранении от наследования по данному основанию недостойного наследника может быть подан любым лицом, заинтересованным в призвании к наследованию или в увеличении причитающейся ему доли наследства, отказополучателем либо лицом, на права и законные интересы которого (например, на право пользования наследуемым жилым помещением) может повлиять переход наследственного имущества (п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 № 9).

• [1] См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова. С. 73.
• [2] См.: Слободян С. А. О начале существования физического лица (в контексте прав наследования зачатых лиц) // Наследственное право. 2009. № 1. С. 11.
• [3] См.: Товстолес Н. Н. О лишении наследства по Гражданскому кодексу // Право и жизнь. 1927. Кн. 6—7. С. 52—64.
• [4] См.: Товстолес Н. Н. О лишении наследства по Гражданскому кодексу С. 52—54. Цит. по: Шилохвост О. Ю. Наследование по закону в российском гражданском праве. М.: Норма, 2006. С. 15.
• [5] См.: Серебровский В. И. Указ. соч. С. 58.
• [6] См.: Шилохвост О. Ю. Указ. соч. С. 17.
• [7] Никитюк П. С. Наследственное право и наследственный процесс: проблемы теории и практики. С. 54.
• [8] Гордон М. В. Наследование по закону и по завещанию. М.: Юрид. лит., 1967. С. 6—7.
• [9] См.: Эйдинова Э. Б. Наследование по закону и завещанию. С. 8.
• [10] См.: Власов Ю. И., Калинин В. В. Наследование по закону и по завещанию. 3-е изд., доп. и перераб.-М, 2001. С. 9.
• [11] Никитюк П. С. Наследственное право и наследственный процесс: проблемы теории и практики. С. 54.
• [12] См., например: Никитюк Л. С. Указ. соч. С. 54; Эйдинова Э. Б. Наследование по закону и завещанию. С. 8; Власов Ю. Н., Калинин В. В. Наследование по закону и по завещанию. С. 9.
• [13] См.: Зайцева Т. И. Судебная практика по наследственным делам. С. 66.
• [14] См.: Сергеев А. Я., Толстой Ю. К., Елисеев И. В. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Часть третья. С. 21.
• [15] См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / под ред. Н. И. Марышевой, К. Б. Ярошенко. С. 26—27.
• [16] См., например: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова. С. 78.
• [17] См., например: Гришаев С. Я. Наследственное право // Система «Гарант», 2005.
• [18] См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / под ред. Н. И. Марышевой, К. Б. Ярошенко. С. 27 (автор комментария к ст. 1117 — Б. А. Булаевский).
• [19] См.: Виноградова Р. И., Дмитриева Г. К., Репин В. С. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / под общ. ред. В. П. Мозолина. С. 22 (авторы комментария к ст. 1117 — Р. И. Виноградова и В. С. Репин).