Назначение СПЭ. 
Юридическая психология

Направляя подследственного, потерпевшего или свидетеля на СПЭ, следователь обязан контролировать тщательность изучения личности, а также достоверность сделанного заключения. Это требует от него ориентации в методах и формах работы психологов, умения сопоставлять экспертное заключение с результатами расследования.

Судебно-психиатрические экспертизы проводятся на протяжении более ста лет. Приемы и способы экспертного изучения шлифовались здесь огромным количеством врачей, систематически выполняющих функции эксперта.

В отличие от психиатров, у психологов нет не только специализированных подразделений, но даже места, где они могут получить соответствующую квалифицированную подготовку. Поэтому к оценке психического состояния здорового человека в связи с его участием в событии преступления привлекаются лица, компетентные лишь в одной из областей психологии. Следователь должен исходить из предпочтительности их основной профессиональной специализации. Это могут быть сотрудники кафедр психологии вузов, а также педагоги, имеющие подготовку в области дефектологии. Особенности эмоционального состояния лучше устанавливать с помощью психологов, работающих в больницах, на базе которых функционируют судебно-психиатрические отделения.

Участвуя в обследовании подэкспертных больных, психолог накапливает опыт анализа противоправного поведения, что необходимо для оценки эмоциональных реакций, возникающих в связи с событием преступления. Практика СПЭ показывает, что психологу, не знакомому с особенностями криминального поведения человека, трудно ориентироваться в чувствах, лежащих в основе преступного побуждения, так же как и в аффектах, сопровождающих преступные посягательства. Личный житейский опыт может даже повредить психологу в оценке столь субъективного явления, как чувства другого человека, и отрицательно сказаться на истинности экспертного заключения. Необходимо иметь известное профессиональное хладнокровие, чтобы, отрешившись от неприязненного отношения к преступнику и сочувствия к его жертве, в рамках объективных признаков доказать наличие либо отсутствие у него душевного волнения, депривации настроения или аффектогенного сужения сознания.

Особенности нервно-психических функций, способные существенно повлиять на поведение подэкспертного, можно исследовать, привлекая для производства экспертизы сотрудников психологических и психофизиологических лабораторий. Такие лаборатории (кабинеты), как правило, имеющие определенную профессиональную ориентацию, есть на промышленных предприятиях, в научно-исследовательских институтах, медицинских учреждениях МВД.

Единого ответа на вопрос о моменте назначения судебно-психологической экспертизы не существует. Одни авторы считают, что СПЭ эмоционального состояния (аффекта, стресса и др.) должна назначаться на начальном этапе расследования, когда наиболее полно в сознании очевидцев сохранились внешние признаки аффекта. Кроме того, это состояние можно установить путем психологического исследования обвиняемого, так как в его психике остаются следы пережитого аффекта. Другие, наоборот, полагают, что назначать се на ранних этапах предварительного следствия нецелесообразно. На наш взгляд, судебная экспертиза должна проводиться тогда, когда следователь собрал достаточно материала для всестороннего исследования личности, выяснил и изучил все обстоятельства, подлежащие доказыванию.

Важнейшим при назначении судебной экспертизы является четкое определение вопросов, которые необходимо разрешить путем экспертного исследования. От них зависят направление и объем СПЭ. Прежде всего, вопросы должны иметь специальный характер, быть четко сформулированы, поставлены в строгой очередности, когда каждый последующий вопрос логически вытекает из предыдущих.

Рассмотрим некоторые самые распространенные виды СПЭ.

Соответствие возраста психического развития хронологически достигнутому. Этот вопрос возникает обычно при расследовании правонарушений несовершеннолетних 14−15 лет для выяснения степени их правовой ответственности. Как правило, подростки, отличающиеся плохой успеваемостью, воспитываются в обстановке семейнопедагогической запущенности, занимают среди сверстников положение подчиняемых. Поводом для назначения СПЭ служит либо их неадекватное поведение при совершении правонарушения (орудие в руках более развитых подростков, преобладание мотивов детской шалости, бездумное отношение к сокрытию следов правонарушения и т. п.), либо недопонимание ситуации расследования.

Так, подэкспертный Р., возраст 14 лет 7 мес., обвиняется в краже. Второй ребенок в семье. При родах было осложнение, отрицательно сказавшееся на развитии центральной нервной системы. Говорить начал в возрасте 3 лет 6 мес., фразовая речь — с 5 лет. С учебой в школе справлялся плохо, его направляли на медико-педагогическую комиссию, которая, однако, не нашла признаков олигофрении. На уроках быстро уставал, начинал капризничать, шалить, в результате чего его часто наказывали. В возрасте 12 лет контакт с учителями был потерян. Мальчик начал пропускать занятия, держался на уроках вызывающе, играл в классе роль шута. Уличные друзья, с которыми Р. проводил все больше времени, также считали его глупым, часто насмехались над ним, использовали его наивность в своих целях. С группой подростков, которые были старше его, стал совершать кражи. После очередной попытки обокрасть квартиру всю компанию задержали и привлекли к уголовной ответственности.

Па допросах Р. обратил на себя внимание растерянностью, повышенной впечатлительностью, несообразительностью. Психологическое обследование установило низкий уровень интеллектуального развития, конкретность и примитивность ассоциаций, наивность суждений. Суть действия закона и порядок его применения понимал очень неопределенно: понятие возмездия связывал с представлением о конкретном взрослом человеке, который должен его наказать. Это определило его отношение к следователю. Эмоционально неустойчив, легко внушаем, склонен к фантазированию.

Сопоставив данные о психологическом развитии с материалами уголовного дела, эксперты пришли к заключению, что психосоциальное развитие Р. отстает от нормативов хронологически достигнутого возраста на 2−3 года вследствие нервно-психической недостаточности и педагогической запущенности.

В некоторых случаях вопрос о соответствии психического развития достигнутому возрасту возникает при внешне адекватной форме поведения, когда опыт криминального поведения предстает односторонним на фоне психосоциального инфантилизма. Так, дети, воспитанные в обстановке семейной запущенности, часто сталкивающиеся с проявлениями противоправного поведения и ситуацией расследования, оценивают противозаконную сущность своих поступков верно, однако их общий уровень представлений о характере отношений между людьми может находиться на очень низком уровне.

Подэкспертный Т., 14 лет 6 мес., обвиняется в краже. Родители воспитанием ребенка не занимались, вели аморальный образ жизни. Умерли, когда мальчику было 9 лет. Он оказался на попечении тети, которая не хотела, да и нс умела воспитывать племянника. Через два года он был помещен в интернат. Согласно характеристике из учебного заведения мальчик обладал низким уровнем знаний, крайней примитивностью суждений, отсутствием навыков самостоятельного труда. Из интерната часто убегал, время проводил в компании детей младше себя по возрасту, с которыми держался уверенно, пытался командовать. К подростковому возрасту круг его друзей остался детским, мальчик продолжал бродяжничать, совершил ряд мелких краж.

При обследовании обнаружилось отставание физического развития; уровень общей осведомленности ниже полученного образования; суждения наивные, отличающиеся множеством детских предрассудков. Легко внушаем, склонен хвастаться своими «уличными подвигами», явно преувеличивая тяжесть содеянного. Интересы игровые, представления о будущем неопределенные. При выполнении тестовых психологических заданий обнаружил повышенную истощаемость внимания, слабую работоспособность.

С учетом отставания познавательной деятельности, недостаточности эмоционально-волевой регуляции поведения, инфантильности интересов и побуждений несовершеннолетнего эксперты пришли к заключению, что психическое развитие Т. отстает от возрастных нормативов на 1−2 года.

Способность потерпевшей от изнасилования понимать значение совершаемых с нею действий. В практике СПЭ при решении вопросов о понимании потерпевшей действий, направленных на изнасилование, в большинстве случаев речь идет о недостаточной ориентировке девушек 15−16 лет в обстоятельствах, создающих условия для совершения полового акта, в то время как о значении самого полового сношения у них имеются определенные представления. Они оказываются наедине с мужчинами или подростками, кокетничают с ними, не предполагая, что их поступки могут быть истолкованы как предрасположение к половой близости, поэтому оказывают сопротивление только в момент прямого преступного посягательства. Вопрос, решаемый здесь с помощью СПЭ, — оценка добровольности вступления в половое сношение.

Подэкспертная Н., 15 лет. В период экзаменов за восемь классов общеобразовательной школы девушка исчезла из дому на пять дней. Была обнаружена учительницей на улице в другом районе города. Вскоре было отмечено ее необычное состояние: подавленность, плохой сон, частые слезы. В процессе розыска, проводившегося до ее обнаружения, было установлено, что последним ее видел 43-летний знакомый их семьи Д., сообщивший, что в день исчезновения Н. он катался с ней в собственной машине (что неоднократно происходило и раньше). Спустя какое-то время Н. сказала матери, что ушла из дому из-за того, что ее изнасиловал Д. Привлеченный к ответственности Д. заявил, что половой акт был совершен по взаимному согласию. Следов борьбы на телах Д. и Н. объективно установлено не было.

В процессе следствия выяснилось, что родители Н. последние годы жили плохо. В результате конфликта отец уехал на неопределенное время в дальнюю командировку. Девочка, которой мать сообщила о своем намерении навсегда расстаться с отцом, тяжело переживала разрыв. Психологически она была значительно больше привязана к отцу, нежели к матери, и теперь старалась проводить выходные дни среди его друзей. Как-то сослуживец отца Д. встретил Н. и предложил ей покататься на машине, на что она с радостью согласилась. Затем в течение нескольких месяцев Н. неоднократно ездила на автобусе, где Д. работал водителем, демонстрируя подругам возможность «покататься в кабине», а также совершала прогулки с Д. на его машине. При этом рассказывала ему о своих школьных делах, расспрашивала о его сыне, ее ровеснике. Попытки Д. проявить сексуальный интерес (поцеловать, ощупать тело) вызывали смущение, она, по ее выражению, «сразу терялась, так как Д. взрослый» .

В тот день, когда несовершеннолетняя пропала, Д. увидел ее в сквере и предложил прокатиться на машине. Приехав в лесопарк, Д. в безлюдном месте, откинув сиденье автомобиля, навалился на девушку и совершил половой акт. Н. молчала и некоторое время продолжала лежать, а потом вышла из машины и направилась в сторону города. В течение пяти суток она ночевала сначала в подъездах, а позже — у посторонней женщины, пустившей ее к себе в дом.

При психологическом обследовании было установлено, что в отношении Н. к Д. преобладали мотивы, связанные с воспоминаниями об отце. Обстановка общения с ним снимала психическое напряжение, которое возникло между девочкой и матерью. Н. была информирована о сексуальной стороне жизни меньше, чем ее сверстницы. В общении с подростками проступал оттенок мальчишества. Психологи нашли, что Н. оказать сопротивление (с учетом внезапности нападения) была не в состоянии: сказались и особенности воспитания, и склад ума, и ее отношение к Д., и растерянность в момент нападения.

Значительно реже объектом экспертизы выступают девочки, воспринимающие изнасилование как действие, о физиологическом, моральном и социальном назначении которого у них нет ясного представления.

Подэкспертная С., 12 лет. Воспитывалась в неблагополучной семье (отец злоупотреблял спиртными напитками, мать не уделяла воспитанию детей должного внимания). Девочка росла замкнутой, мало играла со сверстницами, по характеру была упрямой, настороженной. В школе училась неохотно, учебный материал усваивала с трудом. Отставание психосоциального развития сочеталось с физической акселерацией. Вторичные половые признаки были выражены сильнее, чем это свойственно 12-летним девочкам. Однажды подростки, проживающие по соседству, позвали ее играть, объяснив, что по правилам игры она должна раздеться и лечь с одним из мальчиков в кровать. Девочки, находившиеся тут же, подтвердили, что такая игра есть. С. поверила им и вступила с одним из подростков в половое сношение, но, почувствовав боль, «обиделась и убежала» .

При обследовании наряду с невысоким развитием интеллекта выявлено почти полное отсутствие представления о половой жизни: ее назначении, формах проявления и последствиях. Эксперты пришли к заключению, что согласие на половое сношение, данное потерпевшей, следует рассматривать как результат неведения, навязывания ей условий игры, последствий которой она не могла предполагать.

Непонимание характера совершаемых действий может зависеть:

• а) от сложности структуры и динамики возникшей ситуации;
• б) от эмоционального состояния в момент преступного события;
• в) от возрастных особенностей потерпевшей;
• г) от ее специфического жизненного опыта (например, степени осведомленности об интимных отношениях, обусловленной воспитанием и семейной обстановкой, образом жизни и т. д.);
• д) от особенностей характера пострадавшей (активности, смелости и др.);
• е) от уровня интеллектуального развития и индивидуальных особенностей протекания психических процессов у потерпевшей.

Следователь должен помнить, что от решения этих вопросов нередко зависит юридическая квалификация совершенного преступником деяния.

Определение способности верно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правдивые показания. Установить субъективные особенности восприятия, запоминания, сохранения и воспроизведения информации участниками уголовного процесса очень трудно. Судебно-психологическая экспертиза может определить специфику отдельных этапов формирования показаний (получение, накопление, обработка информации, ее воспроизведение, словесное оформление и передача). Способность детей давать правильные показания становится объектом СПЭ в случаях, если на этих показаниях строятся существенные основания обвинения. Особый интерес представляют показания несовершеннолетних, проявляющих склонность к фантазированию, конформизму, повышенной внушаемости и т. д.

Важно помнить, что СПЭ при указанных обстоятельствах помогает следователю определить индивидуальные психологические особенности допрашиваемых лиц, но не является экспертизой достоверности показаний. Этот принципиальный вопрос должен решать следователь, учитывая заключение СПЭ.