А. А. Блок

В истории русской культуры начала века творчество Александра Александровича Блока (1880−1921), художника, прошедшего путь «среди революций», чутко уловившего и противоречия, и величие своей эпохи, — явление огромной значимости. Его идейно-творческий путь характерен для той части русской художественной интеллигенции, которая искренне, бесстрашно пыталась самоопределиться в сложной общественной и идейной борьбе, найти свое место в народной жизни России, в революции.

Преодолевая в ходе своего творческого развития субъективно-идеалистические представления о мире и искусстве, пережив в поисках правды человеческих отношений и светлые надежды, и трагические разуверения, Блок пришел к осознанию неразрывной связи судьбы художника с судьбами Родины, народа, революции.

Основные этапы своего творческого пути поэт сам обозначил в 1916 г. Подготавливая к изданию собрание стихотворений, он разделил его на три книги, каждая из которых отразила вполне определенный и законченный период его идейно-художественных исканий.

Первый — мистической «тезы», второй — скептической «антитезы» и третий — синтеза, в котором центральное место в творчестве поэта займут стихи о России. Блок рассматривал свое творчество как некую «лирическую трилогию» — повествование о пути «Я» от начальной гармонии с миром через хаос и трагизм столкновения с жестокой реальностью к подвигу борьбы за освобождение Красоты и к сотворению Новой жизни.

В 1898—1900 гг. Блок написал около трехсот стихотворений. Эти юношеские стихи продолжают традицию «старой» русской поэзии. Поэт учился у Пушкина, Лермонтова, подражал лирическому стилю Полонского, Майкова, Апухтина. Особое влияние оказала на раннего Блока лирика Жуковского и «Вечерних огней» Фета. Но при формальном сходстве тем и мотивов с лирикой Фета голос Блока звучит оригинально, по-своему.

Встреча Блока с философской лирикой Вл. Соловьева «овладевает всем его существом», заставляет пересмотреть взгляды на суть поэзии, ее назначение. Блок знакомится и с первыми книгами «новых поэтов», переписывается с Мережковским и А. Белым. Но он сразу ощущает неприемлемость для себя концепций Мережковского о синтезе эстетики и этики, язычества и христианства; в кружке Мережковского чувствует себя чужим.

В октябре 1904 г. выходит первая поэтическая книга Блока — «Стихи о Прекрасной Даме». В ней отразились напряженные, подчас трагические переживания личной жизни поэта, его отношения с Л. Д. Менделеевой. Это был своеобразный «роман в стихах». Особенность его в нераздельности двух планов — личного, реального и космически-универсального мифа о путях земного воплощения Души мира. Говоря о характере этого единства, 3. Г. Минц пишет: «…Психологические, любовные, пейзажные, мистические и мистико-утопические планы повествования неразрывно связаны. Любые прямо названные лица, предметы, события неизбежно оказываются и символическими „ознаменованиями“ происходящего в иных „мирах“. Космическое „знаменует“ пейзажное и интимное, интимное — символ мистического и т. д.»^[1]

Дуализм взгляда раннего Блока на мир отразился в художественной форме его поэзии — параллелизме образов, антитезах словосочетаний, противопоставлениях света и тьмы, дня и ночи. Сфера мистических чаяний — в ореоле света, горизонт ее — в заревах солнца и огня. Центральный образ стихов сборника — образ Вечной Жены, Царицы. В создании этой мистерии Блок широко пользуется символическими образами и терминологией философской лирики Вл. Соловьева. Но если философские стихи Соловьева постоянно осложнены теософскими размышлениями, скованы схемой его философской системы, то стихи Блока исполнены страстности, напряженного субъективного чувства возможного обновления жизни. Они проникнуты эмоциональной силой, разрывающей оболочку мистической образности. Крайне субъективно воспринималась Блоком и историческая концепция Вл. Соловьева о конце мира и грядущем обновлении его. Она накладывалась на ощущения поэтом катастрофичности, неустойчивости, неблагополучия жизни. Нарастающее живое чувство жизни уже тогда начинало взрывать в сознании Блока философскую схему Вл. Соловьева.

Но при всем этом ранний период творчества Блока — это напряженные попытки поэта создать другую, мистически окрашенную действительность. Воспитанный на традициях русской классической поэзии, Блок противопоставляет идеалам ее мир Прекрасной Дамы, общественно значимому искусству — искусство, чуждое «суетным интересам толпы». Блок переживает настроения крайнего индивидуализма, в стихах его постоянно звучит тема одиночества, отрешенности от людей и жизни:

Все духом сильные, — одни.

Толпы нестройной убегают, Одни на холмах жгут огни, Завесы мрака разрывают.

(«Не доверяй своих дорог…»).

Любовные переживания поэта полны трепетных ожиданий Прекрасной Дамы в храмах, при свете лампад, мерцании бледных восковых свечей, мистических предчувствий крушения надежд, разочарований («Я, отрок, зажигаю свечи…», «Вхожу я в темные храмы…», «Брожу в стенах монастыря…»). Любовь — это жреческое служение Прекрасной Даме. Язык поэта строг и торжествен. Но в стихах этой книги зазвучала уже и характерная для зрелого творчества Блока тема сомнения в исповедуемой «правде», внутреннего раздвоения, здесь уже начинают ощущаться мотивы «Балаганчика», арлекинады.

" Стихи о Прекрасной Даме" ознаменовали и начало кризиса художественного сознания Блока. В стихах последнего раздела книги — «Распутья» — с наибольшей, может быть, силой и напряженностью звучит тема катастроф, предчувствий, ожиданий событий:

И нам недолго любоваться, На эти, здешние пиры:

Пред нами тайны обнажатся, Возблещут новые миры.

(«И нам недолго любоваться…»).

Наступает кризис юношеской веры поэта, он разочаровывается в мистической схоластике Вл. Соловьева, пытается выйти за пределы узкоиндивидуалистической лирики. В исследовательской литературе отмечена еще одна существенная особенность цикла «Стихов о Прекрасной Даме», выводящего его из рамок поэзии «младосимволистов»: «лирические персонажи» уже в творчестве Блока 1900−1903 гг. обретают определенность не только как выразители каких-то эмоций, но и как тонко охарактеризованные поэтические индивидуальности (это, кстати, одно из существенных отличий Блока от импрессионизма любимого им Фета). «Если в одних планах образы „Стихов о Прекрасной Даме“ мифологически универсальны (Душа Мира и поклоняющийся ей „бедный, тленный“ человек), то в других — они поражают тонкой нюансировкой чувств, психологической мотивированностью и почти дневниковой искренностью, „исповедальностыо“. Можно сказать, что условность „окружений“ героев, мифологическая всеобщность, зачастую условность или незаземленность места действия (она частично снимается обаятельными образами среднерусской природы или городскими пейзажами цикла, но полностью не преодолевается), компенсируется живостью чувств и психологических образов их носителей»^[2].

Событием в жизни Блока было появление книги стихов В. Брюсова «Urbi et orbi» («Граду и миру»). Сборник поразил поэта. Брюсов как бы открыл Блоку тему современности, которая отныне одна из основных в творчестве поэта. В поэзию его входит жизнь с ее реальной социальной и нравственной противоречивостью. Поэт пишет о городе, городской бедноте.

В стихотворении «Фабрика» (1903) выразились новые интересы поэта:

В соседнем доме окна жолты, По вечерам — по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам.

Они войдут и разбредутся, Навалят на спины кули.

А в жолтых окнах засмеются, Что этих нищих провели.

Революционная тема тоже первоначально является в брюсовском варианте городской эсхатологии. Убедительные параллели не раз приводились в исследовательской литературе: «Конь блед» — «Последний день», «Довольным» — «Сытые» и др. Брюсовские воздействия «существенно изменили структуру лирики Блока — они помогли дополнить исконно блоковскую индивидуализированность „лирических персонажей“ конкретностью, историзмом фона Появился и сразу стал играть активную художественную роль реальный бытовой „антураж“»^[3].

В лирику Блока входит тема Петербурга. Это было связано и с проявившимся глубоким интересом поэта к творчеству Достоевского, миру героев романа «Преступление и наказание». В стихах цикла «Распутья» зазвучала тема страданий человека в этом мире.

Дыхание назревающей революции обостряет социальное чувство поэта. В эти годы формируется новое отношение Блока к общественности и искусству. В его лирике проявляется личная заинтересованность в происходящих событиях («Шли на приступ», «Митинг», «Сытые»), Поэт пишет о Петербурге в дни восстания. По воспоминаниям современников, Блок участвует в демонстрации, несет красное знамя. Но представления поэта о революции были абстрактно-романтическими, отношение к революции — сложным и противоречивым. Приветствуя революцию как просвет в дали будущего, он в то же время видел в ней стихию разрушения, возмездие старому миру, которое падет и на него, человека культуры, оторванной от народа. В годы революции возникает та концепция писателя об отношениях народа и интеллигенции, которую он будет развивать в последующие годы. Трагическое ощущение оторванности от судеб народных выразилось в известном стихотворении Блока «Барка жизни встала…» (1904).

В революционные дни происходит решительная переоценка поэтом своих прежних общественных и эстетических позиций. Показательна переработка Блоком стихотворения «Балаганчик» в «лирические сцены». Это был первый драматургический опыт поэта. В первоначальном наброске к пьесе Блок дает уничтожающую характеристику «мистиков» -" соловьевцев": «…Эти люди — „маньяки“, люди с „нарушенным равновесием“; собрались ли они вместе, или каждый сидит в своем углу, — они думают одну думу о приближении и о том, кто приближается смакуют свой страх». В пьесе Блок пародирует эти мистические радения. В «сценах» мистики ждут «девы из дальней страны», но вместо нее появляется Коломбина — подруга и невеста Пьеро. Мистики принимают ее за явление Смерти. Все уверения Пьеро, что это его невеста, тщетны. Мистики убеждают Пьеро в том, что он просто сошел с ума. Пьеро растерян: «Я ухожу. Или вы правы, и я — несчастный сумасшедший. Или вы сошли с ума — и я одинокий, непонятный вздыхатель. Носи меня, вьюга, по улицам! О, вечный ужас! Вечный мрак!» «Стройный юноша в платье Арлекина», на котором «серебристыми голосами поют бубенцы», уводит Коломбину. Поиски прекрасной и свободной жизни, которая «может свалить с… слабых плеч непосильное бремя лирических сомнений и противоречий» (об этом писал А. Блок в предисловии к сборнику «Лирические драмы»), выражены поэтом в монологе Арлекина, глазам которого открылся величественный мир жизни, недоступный и чуждый мистикам:

Здравствуй, мир! Ты вновь со мною!

Твоя душа близка мне давно!

Иду дышать твоей весною В твое золотое окно!

Но призыв Арлекина оканчивается неудачей: даль, видимая в окне, нарисована, Арлекин летит в пустоту. На фоне зари в белых одеждах появляется Смерть, навстречу которой идет Пьеро. Черты ее начинают оживать, это — Коломбина, но любовь Пьеро не может совершить чуда и оживить Коломбину. Выступая против мистиков, сам Блок еще не мог преодолеть «бремя сомнений» .

Для характеристики умонастроений Блока пьеса знаменательна. Развенчивая мистиков, он переосмыслял и свое мистическое прошлое. Мир Прекрасной Дамы оказался иллюзорным, вымышленным, «лучезарный храм» — балаганом, мистика, как записал Блок в дневниках, — «пустой» и «косной» .

В годы революции тема современности, Родины, России, народа придает новую направленность творчеству Блока. В 1905 г. он пишет стихотворение «Осенняя воля» :

Запою ли про свою удачу, Как я молодость сгубил в хмелю…

Над печалью нив твоих заплачу, Твой простор навеки полюблю…

Много нас — свободных, юных, статных -.

Умирает, не любя…

Приюти ты в далях необъятных!

Как и жить и плакать без тебя!

Поэт пытается понять грядущее Родины, свое место в ее истории, приобщиться к народной жизни «тысячеокой России» с ее тайной душой, непостижимой внутренней силой.

В декабре 1906 г. вышел второй сборник стихов Блока — «Нечаянная радость» (на обложке — 1907 г.)^[4]. Это была «переходная» книга — от «Прекрасной Дамы» к «Снежной маске». Уже в первом стихотворении сборника поэт прощается с мечтами юности и Прекрасной Дамой:

Ты в поля отошла без возврата.

Да святится Имя Твое!

Снова красные копья заката Протянули ко мне острие.

(«Ты в поля отошла без возврата…»).

Перед Блоком раскрылся мир природы (цикл «Пузыри земли»): поздняя русская осень с ее чистотой и прозрачностью, русские леса с их «сквозящей» тишиной, кружевами тонких берез, печалью и нежностью осеннего света. В книге начинает звучать одна из основных тем творчества поэта, раскрываемая в образах-символах пути, дороги, дали, ветра, вечного движения, вечного стремления к будущему. Цикл «Вольные мысли» (1907) вводит на страницы книги многообразные картины жизни простых людей, лишенной какой-либо мифологизации. Мир исторический и мир «Я» становятся для Блока неразделимыми, как судьба России и судьба поэта.

Стихи 1907−1908 гг. знаменовали резкий поворот Блока к этической, гражданской проблематике. В статье «Три вопроса» Блок пишет о том, что проблема долга — «пробный камень для художника современности»; «в сознании долга, великой ответственности и связи с народом и обществом, которое произвело его, художник находит силу ритмически идти единственно необходимым путем»^[5]. Эта мысль определила отношение Блока к современной литературе, его эстетические критерии. Поэт осуждает декадентский индивидуализм, эстетство, с резкостью пишет о мистиках, поэтах, которые плюют на «проклятые вопросы», которым «нипочем, что столько нищих, земля круглая. Они под крылышком собственного „Я“»^[6].

Обращаясь к новым темам, Блок решительно переосмысляет тематику своей ранней лирики. Этот период своего творчества поэт назвал в статье «О современном состоянии русского символизма» (1910) антитезой юношеской поэзии.

Основная черта характера лирического героя второго сборника стихов Блока — противостояние «страшному миру» города (циклом «Страшный мир» откроется третья книга поэтических произведений поэта). Блок пишет о глубочайших противоречиях городской жизни, о тяжести подневольного труда:

Мы миновали все ворота И в каждом видели окне, Как тяжело лежит работа На каждой согнутой спине.

Блоку был близок Брюсов отношением к городской культуре, ее противоречиям, чувством близящегося крушения мира насилия. Но неприятие культуры, быта «страшного мира» опиралось у Блока на крайне отвлеченные, подчас мистически окрашенные идеалы. В реальности Блоку видится столкновение неких метафизических сил. В стихотворении «Незнакомка» поэт противопоставляет пошлой обыденности жизни буржуа сложные, мистически туманные настроения и переживания человека, нс приемлющего этого мира во имя неких отвлеченных идеалов.

В том же 1907 г. отдельной книжкой вышел цикл стихов поэта «Снежная маска», которые затем вошли в сборник «Земля в снегу» (1908)^[7]. В предисловии к сборнику поэт так объяснял логику развития своего отношения к миру: ««Стихи о Прекрасной Даме» — ранняя утренняя заря…

«Нечаянная радость» — первые жгучие и горестные восторги — первые страницы книги бытия.

И вот Земля в снегу. Плод горестных восторгов, чаша горького вина" .

Основная тема стихов этой книги — слияние поэта с творческой жизненной стихией:

О, весна без конца и без краю -.

Без конца и без краю мечта!

Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

И приветствую звоном щита!

(«О, весна без конца и без краю…»).

Блок переживает настроения трагических разуверений, противоречий, «горестных восторгов и ненужной тоски». Но «в конце пути», как писал поэт в том же предисловии к сборнику, для него «расстилается одна вечная и бескрайняя равнина — изначальная родина, может быть сама Россия… И снега, застилающие землю, — перед весной. Пока же снег слепит очи и холод, сковывая душу, заграждает пути, издали доносится одинокая песня Коробейника: победно-грустный, призывный напев, разносимый вьюгой: „Ой, полна, полна коробушка…“» .

Блок скоро ощущает «углубленное и отдельное чувство» связи с Родиной.

Разгулялась осень в мокрых долах, Обнажила кладбища земли, Но густых рябин в проезжих селах Красный цвет зареет издали.

Вот оно, мое веселье, пляшет И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет Твой узорный, твой цветной рукав, -.

писал поэт с проникновенной любовью о «нищей и родной Руси» в стихотворении «Осенняя воля». Но образ Руси у Блока мифологизирован. Русь — это таинственная страна с ее дебрями, ворожбой, колдунами и демонами:

Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю — и за дремотой тайна, И в тайне — ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана реками И дебрями окружена, С болотами и журавлями, И с мутным взором колдуна…

(«Русь»).

В такой трактовке образа России сказывалась связь Блока с концепциями «народной души» символистов, их интересами к народной демонологии, проявившимися в то время в поэзии (К. Бальмонт), прозе (Л. Ремизов), музыке (А. Лядов, И. Стравинский), живописи (М. Врубель). Расставаясь с прошлым, с образами ранней поэзии, Блок еще не может изжить чувства «незнания о будущем» .

Революция обостряет социальные искания поэта, но годы послереволюционной реакции вызывают у Блока чувства смятения и тревоги, перерастающие подчас в настроения отчаяния, «тайной гибели» , — мотивы, которыми определяется поэтический цикл «Снежная маска». Эту книгу Блок называл книгой до последней степени субъективной. Незнакомка-судьба — «беззаконная комета», чародейная дева, цыганка, врывающиеся в повседневность как воплощение романтического протеста против ненавистной герою лживой и мучительной жизни, — таков новый облик лирической героини Блока^[8]. В книге выразились настроения, которые, по словам поэта, были внушены временем и перекликались со сложными драматическими перипетиями его личной судьбы.

Сборнику «Земля в снегу» Блок предпослал два эпиграфа, определявшие настроения и тональность книги: один — из неизданного стихотворения Л. Д. Менделеевой «Зачем в наш стройный круг ты ворвалась, комета?», второй — из стихотворения Ап. Григорьева (это как бы ответ на вопрос первого эпиграфа):

…В созданья стройный круг борьбою послана, Да совершит путем борьбы и испытанья Цель очищения и цель самосозданья.

Из стихотворения Григорьева взят и эпиграф к первому стихотворению Блока, которое является своеобразным прологом к «Снежной маске». Лирические темы и образ лирического героя в этой книге Блока явно перекликаются с темами и образами лирики Ап. Григорьева (бродяг в призрачном городе, возлюбленной, в очах которой «сияет кометы яркий свет», кочевой «цыганской Руси» с ее бескрайним песенным раздольем). Лирический герой Григорьева, сгорающий в кипении страстей и противоречий, близок лирическому миру поэта, его настроениям того времени. Порывы в будущее, взлеты вдохновения воплощаются в мотивах несенной стихии.

В «Снежной маске» ярко выразились характерные черты тогдашней художественной манеры Блока — метафорический стиль и музыкальность стиха. Мы встречаемся с самыми сложными приемами реализации метафор в самостоятельный образ, предельной экспрессивностью интонации, эстетизированным словарем. Особое внимание Блок уделяет музыкальной выразительности стиха. Строя стихотворение на развернутой метафоре, поэт создает сложный метафорический ряд, который живет самостоятельной поэтической жизнью, образуя свой поэтический сюжет (образы уносящейся в снежную даль тройки, увлекающей счастье, молодость, любовь; снежной вьюги, заметающей сердце, и др.). Рассматривая метафорические ряды книги и анализируя общие принципы блоковской метафоризации той поры, В. Жирмунский писал: «Символ достигает крайних пределов метафоризации: тройка теперь уже не уносит счастье поэта — она уносит самого поэта и его возлюбленную Снежную Деву»^[9]. Мотив движения, полета, «летящей» стихии становится лейтмотивом поэтического цикла:

Рукавом моих метелей Задушу.

Серебром моих веселий Оглушу.

На воздушной карусели Закружу.

Пряжей спутанной кудели Обовью.

Легкой брагой снежных хмелей Напою.

(«Ее песни»).

Особенность стиха Блока этого времени — последовательное развитие метафоры в самостоятельную поэтическую тему. При этом Блок не только не избегает логических противоречий, но намеренно подчеркивает их. Классическим примером такого метафорического стиля является хрестоматийно известное стихотворение:

В легком сердце страсть и беспечность, Словно с моря мне подан знак.

Над бездонным провалом в вечность Задыхаясь летит рысак.

(«Черный ворон в сумраке снежном…»).

Лиро-эпический цикл «Вольные мысли» обозначил новый период идейного и творческого развития поэта. О «романе» со Снежной Девой поэт вскоре скажет как о развенчанной тени. Расставаясь со Снежной Девой, Блок обращается к реальной жизни, пишет о живых людях, своей связи с природой и человечеством, выходит из иррациональной стихии «Снежной маски». Он тяготеет к точности рисунка, отказывается от импрессионистической зыбкости предыдущего цикла. Образность Блока становится подчеркнуто вещной, детализированной.

Хочу, Всегда хочу смотреть в глаза людские, И пить вино, и женщин целовать…

И песни петь! И слушать в мире ветер!

(«О смерти»).

Он пишет о труде рабочих, красоте северных морей, описывает красавицу яхту с «драгоценным камнем фонаря» на тонкой мачте. Меняется ритмика блоковского стиха. На смену нервному тоническому стиху «Снежной маски» приходят более спокойные ритмы. Но новые качества поэтического стиля Блока не свидетельствовали о тяготении его к реализму, «о бесспорных возможностях Блока в области реалистического художественного творчества», как иногда говорилось в критике^[10]. По своему художественному методу Блок остается поэтом-романтиком, но романтизм его поэзии освобождается от мистической окрашенности.

О новой общественной и литературной ориентации Блока третьего периода его творческого развития свидетельствуют литературно-критические статьи, публикуемые с 1907 г. в «Золотом руне». В статье «О реалистах», бросая вызов Белому и Мережковскому, поэт говорит об общественной значимости искусства, сочувственно пишет о писателях, объединенных М. Горьким вокруг сборников «Знание», выступает против Д. Философова, заявившего после выхода романа «Мать» о «конце Горького», и Мережковского, увидевшего в Горьком только «внутреннего босяка». «Я утверждаю далее, — писал Блок, — что если и есть реальное понятие „Россия“ или лучше — Русь, — помимо территории, государственной власти, государственной церкви, сословий и пр., то есть если есть это великое, необозримое, просторное, тоскливое и обетованное, что мы привыкли объединять под именем Руси, — то выразителем его приходится считать в громадной степени — Горького»^[11]. Блок чутко воспринял основное, очень для него важное, — народность Горького, правда, понятую в характерном «блоковском» аспекте.

Блок решительно осуждает идейное ренегатство интеллигенции, противопоставившей себя народу. Религиозные искания мистиков, «образованных и ехидных интеллигентов», подменявших подлинные вопросы жизни вопросами духа и религии, вызывают в нем чувство личного протеста. В эти годы в сознании и душе поэта вновь растет ощущение близящейся и неотвратимой катастрофы, «решительных событий». Предчувствуя их «далекое багровое зарево», Блок страшится этих событий и страстно ждет их, на них надеется. Поэт вновь подходит к теме революции, которая становится теперь одной из основных в его творчестве — в поэзии, драматургии, прозе, критических статьях и выступлениях, — к проблеме отношений революции и народа, революции и интеллигенции.

Принципы художественного мировоззрения, свое понимание отношений художника и общества Блок пытается сформулировать в программно-теоретической статье «О лирике» (1907). Провозглашая стихийную свободу лирического поэта, Блок в то же время ощущает, что узкий «лиризм» — принцип предельной субъективности — противоречит целям и задачам подлинного искусства. Лирическая стихия грозит искусству опустошением. В предисловии к тому «Лирических драм» поэт заявляет, что «лирика не принадлежит к тем областям художественного творчества, которые учат жизни» . Но выход в жизнь, преодоление «лирики» как мировоззрения стало возможным для Блока лишь через трагическое переживание. «Перед Блоком возникает проблема трагического переживания жизни и высоко трагедийного искусства, — пишет В. Орлов, — ставшая впоследствии, в годы творческой зрелости, центральной проблемой его общественного и художественного мировоззрения»^[12].

Блок говорит о месте и роли подлинного художника в жизни в статье «Три вопроса» (1908), он пишет о необходимости осознания им своего общественного долга; только соединение красоты и пользы, понимаемое художником как долг перед народом, может создать прекрасное в искусстве: «Это — самый опасный, самый узкий, но и самый прямой путь. Только этим путем идет истинный художник только этим различаются подлинное и поддельное, вечное и невечное, святое и кощунственное». А в годы, когда символисты отрицали роль наследия демократической, прежде всего революционно-демократической литературы и эстетики в развитии русской культуры, Блок пишет в записных книжках 1908 г. о замысле создания журнала с традициями добролюбовского «Современника». Так созревают новые литературные вкусы, историко-литературная и эстетическая ориентация Блока. И не случайно Блок окончательно порывает отношения с Мережковским, 3. Гиппиус, Философовым, Розановым, которые, в свою очередь, говорят об «отступничестве» поэта и резко выступают против его общественно-литературной позиции.

Важнейшие мотивы блоковского творчества 1905- 1908 гг. как бы синтезировались в драматургии поэта. Знаменательным было само обращение Блока к драматургии. Поэт считал, что «на театре» художник сталкивается с самой жизнью, что театральное действие, как писал он в 1908 г. К. Станиславскому, «уже больше слова» .

Теме противоречий, разуверений в прошлых идеалах и преодолении их посвящена лирическая трилогия Блока 1906 г.- «Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка». В предисловии к тому «Лирических драм» (1908) Блок писал: «Все три драмы связаны между собой единством основного типа и его стремлений. Карикатурно неудачливый Пьеро в „Балаганчике“, нравственно слабый Поэт в „Короле на площади“ и другой Поэт… в „Незнакомке“ — все это как бы разные стороны души одного человека; также одинаковы стремления этих трех: все они ищут жизни прекрасной, свободной и светлой, которая одна может свалить с их слабых плеч непосильное бремя лирических сомнений и противоречий…» .

Лирическая драма «Король на площади» связана с поэтическими темами сборника «Нечаянная радость». Лейтмотив пьесы — тема «несбывшихся надежд» — определен Блоком в предисловии к сборнику стихотворений: «Слышно, как вскипают моря и воют корабельные сирены. Все мы потечем на мол, где зажглись сигнальные огни. Новой Радостью загорятся сердца народов, когда за узким мысом появятся большие корабли». Но пьеса, написанная в 1906 г., когда революция пошла на убыль, заканчивается крушением надежд.

Тогда же, в ноябре 1906 г., Блок создает третью лирическую пьесу — «Незнакомка», тематически связанную с циклом стихов о Незнакомке. (Во втором издании сборника «Нечаянная радость» к стихотворению «Незнакомка» сделано характерное авторское примечание: «Развитие темы этого и смежных стихотворений в лирической драме того же имени» .) В сборнике «Нечаянная радость» стихотворения, посвященные теме «Незнакомки», построены на раскрытии метафоры: Незнакомка — падучая звезда. Метафора реализуется в пьесе таким образом: Незнакомка — звезда (звезда — ее прошлое), сверкнув в небе, упала на землю огненной кометой, «звезды светлые шлейфом влача», но не может вынести пошлости современной жизни. Лирическая драма состоит из трех картин-" видений". Первое «видение» — обстановка уличного кабачка: его посетители: пьяный старик — «вылитый Верлэн», «безусый бледный человек — вылитый Гауптман», «одинокий посетитель» «с неверной походкой», который шарит «в блестящей посудине с вареными раками», девушка в платочке, человек в пальто, сам Поэт. В монологе Поэта драматизируется тема стихотворения «Незнакомка». Поэт ожидает, когда расцветет «под голубым снегом одно лицо» — «единственно прекрасный лик Незнакомки, под густою, темной вуалью… Вот качаются перья па шляпе… Вот узкая рука, стянутая перчаткой, держит шелестящее платье… Вот медленно проходит она… проходит она…». Во втором «видении» Звездочет наблюдает падение звезды, а у перил моста, сохраняя еще бледный «падучий блеск», застывает Незнакомка. Развертывается лирический диалог между Незнакомкой и душою Поэта, который видел ее звездою, ждал столетия. Но «падучая дева-звезда хочет земных речей», и, когда господин в котелке уводит Незнакомку, Звездочет заносит в свои свитки запись: «Пала Мария — Звезда». Третье «видение» возвращает читателя снова в мир пошлости, но уже не уличного кабака, а утонченного светского салона. Картина строится по принципу соответствий с фигурами и ситуациями, возникавшими в первом «видении». Когда хозяйка дома обращается к Поэту: «Наш прекрасный поэт прочтет нам свое прекрасное стихотворение, и, надеюсь, опять о прекрасной даме…» , — появляется Незнакомка, но Поэт не узнает ее, он все забыл и — Незнакомка исчезает. «За окном горит яркая звезда.

Падает голубой снег". В драме, как и в «Балаганчике», Блок иронически переосмысляет свои ранние поэтические темы: иллюзорная отвлеченная мечта терпит крах в столкновении с жизнью.

Стремление выйти из «лирической» кельи на просторы жизни родной страны выразилось в драматической поэме Блока «Песня Судьбы» (1908), перекликавшейся со многими мотивами его лирики этого времени. «Песня Судьбы», несмотря па отвлеченности, наполнена раздумьями о судьбах страны и народа; это исповедь поэта о своих исканиях и восприятии эпохи. Недаром Блок любил «Песню Судьбы» более всего из написанного в те годы. Судьбы Германа, Фаины и других действующих лиц неразрывно связаны с судьбами Родины. Из идиллической жизни грез и мечтаний Герман тянется к людям, в огромный неизвестный мир. Он отвергает соблазны своего «белого дома», уходит навстречу зову жизни и оказывается в мире большого города, ослепительно-фантастическом и одновременно бездушном и пошлом. Но сквозь гул слышит, как «слабый женский голос» «пел о свободе». Это песня Фаины, в которой звучит нечто властное и роковое, страстный призыв и тоска, жажда истинной человеческой любви, попранной в этом мире, и покорность стихийным силам, сознание своей красоты и отчаяние, ибо красота здесь — предмет торговли. В облике Фаины видится Герману судьба самой России — прекрасной, тоскующей о правде и красоте. Фаина становится для него воплощением бессмертной стихии, которая жаждет освободиться от косных и злых сил. Но Герман не тот жених-царевич, который освободит Фаину: былые «расслабляющие волю» видения еще не утратили власти над Германом, его одолевают «сны». В конце драмы дорогу Герману указывают коробейники. Это путь к народу, и это путь самого Блока: от личного к общему, как определил его поэт.

Третья книга стихов Блока открывается циклом «Страшный мир», в нем раскрылось трагическое ощущение поэтом современности. Блок пишет о пошлости буржуазно-мещанского мира, о людях с пустыми душами, живых мертвецах. С особенной силой эта тема звучит в стихотворном цикле «Пляски смерти». С темой «страшного мира» связана и основная блоковская тема тех лет — о путях человека к счастью, о возможностях обретения его. Мечта о прекрасных возможностях человека, попранных в «страшном мире», приобретает у поэта смысл страстного отрицания окружающего. Поэтому стихи этого периода, на которых лежит печать свойственных Блоку противоречий (содержащие, как сказал поэт, «тонкий и сладкий яд сомнений», надежд и разуверений), нельзя определить как упадочные, декадентские. Пафос их — в вере в подлинно человеческое и прекрасное.

Лирический герой стихов третьей книги — человек трагической судьбы. Блуждая по лабиринтам «страшного мира», он не знает путей к счастью. В лирике Блока появляется образ человека, спасающегося от ужаса, окружающего его, в винном или любовном угаре. Любовная тема приобретает в этом цикле новый аспект. Любовь становится чувством мучительным, тревожным, дисгармоничным. Именно тогда возникают известные блоковские строки:

Все на земле умрет — и мать и младость, Жена изменит, и покинет друг…

(«Все на земле умрет…»).

Ощущение социальной безысходности приобретало иногда характер трагического чувства «космической» безысходности:

Миры летят. Года летят. Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз.

Запущенный куда-то, как попало, Летит, жужжит, торопится волчок!

(«Миры летят…»).

Но, несмотря па это, Блок свято хранил веру в человеческое счастье. В 1909 г. поэт писал:

Но верю — не пройдет бесследно Все, что так страстно я любил, Весь трепет этой жизни бедной, Весь этот непонятный пыл!

(«Все это было, было, было…»).

Циклизация третьего тома стихов Блока имела принципиальное значение для самого поэта. Следующий за «Страшным миром» цикл «Возмездие» — «лирическое повествование о каре, которая обрушивается наличность, допустившую прикосновение к себе окружающего зла, об искажениях и болезнях этой личности». «Ямбы» — «полные освободительной энергии, выходящей за пределы индивидуального и индивидуалистического протеста». В последующих разделах тома отражены противоречия сознания человека, ищущего выход из тупика. «„Кармен“, — пишет Д. Максимов, — это апофеоз торжественной и таинственной, земной и уводящей в неизмеримость космических представлений любовной страсти»^[13]. Но в «Соловьином саде» любовь, противопоставленная широкому миру жизни, не спасает героя, бегство его в жизнь предопределено. Цикл «Родина» — вершина третьего тома лирики Блока. Тема борьбы за будущую Россию остро зазвучала в стихах «На поле Куликовом». Обращаясь к истории русского народа, Блок вкладывал в события прошлого глубоко современный смысл. Куликовская битва представлялась ему символическим событием русской истории, которому «суждено возвращение» .

Не может сердце жить покоем, Недаром тучи собрались.

Доспех тяжел, как перед боем.

Теперь твой час настал. — Молись!

Лирический герой этого цикла — безымянный древнерусский воин Дмитрия Донского. Он патриот родной страны, борец за ее свободу. Герой, понимая, что битва тяжела, что он «не первый воин, не последний», готов сложить голову «за святое дело» .

Стихотворения цикла строились на романтическом противопоставлении двух миров, двух станов. В стихах страстно звучит надежда на будущее — высокое, победное, светлое:

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами Степную даль.

И вечный бой! Покой нам только снится.

Сквозь кровь и пыль…

Но узнаю тебя, начало Высоких и мятежных дней!

Чувство личного участия в истории обусловило особый характер лирического воплощения темы Родины в поэзии Блока тех лет. Тема России постоянно, незримо, непосредственно или в подтексте присутствует во всех стихах поэта.

Недаром на одном из поэтических вечеров, когда Блок читал свои стихи и публика требовала прочесть о России, поэт сказал, что «это все — о России» .

Образ Родины — матери, тоскующей жены, невесты — наделен поэтом человеческими, «портретными» штрихами («шопотливые тихие речи, запылавшие щеки твои…»). В истории Родины Блок усматривает проявление героической воли к будущему. Если М. Волошин видит Россию «смиренной и бедной,/ верной своей судьбе», «побежденной, поруганной и в пыли», «в лике рабьем» («Россия», 1915), то для Блока Россия — воительница, готовящаяся к битвам, очищению от скверны «страшного мира», «Россия — буря» .

Тема народа, исторических судеб России органически сливается в творчестве поэта с темой революции. Но идейно-творческое развитие Блока тех лет нельзя трактовать только как подъем; путь поэта от отвлеченного к конкретному, от уединенного к общенародному, как пишет Д. Е. Максимов, сопровождался «задержками, отклонениями, возвратами»^[14]. Основное направление философско-эстетического развития Блока — в стремлении охватить мир в целом. Романтическая мечта поэта обращена теперь к реальной исторической действительности. Изменяется облик лирического героя блоковской поэзии. Это не жрец, не теург, а человек своего времени, в противоречиях сознания которого отражается дух эпохи. В эти годы в одном, может быть, из самых проникновенных стихотворений Блок раскрыл это обобщающее значение образа лирического героя:

Рожденные в года глухие Пути не помнят своего.

Мы — дети страшных лет России -.

Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы -.

Кровавый отсвет в лицах есть.

(«Рожденные в года глухие…»).

Такой характер восприятия мира и себя в мире с наибольшей очевидностью проявился в стихах Блока о России.

Изменялась и общая стилевая тональность поэзии Блока. Обращение к темам русской истории и современности определило новое понимание поэтом традиций классической поэзии — Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Большое влияние на Блока оказывает гражданская патетика творчества Некрасова.

Устремленность к реальной жизни обостряет интерес Блока к эпосу. В 1910 г. он начинает работать над поэмой «Возмездие». По замыслу она должна была состоять из четырех глав с прологом и эпилогом. Поэма осталась незаконченной (последние наброски ее относятся к 1921 г.). Из задуманного были написаны пролог, первая глава, вступление к главе второй и часть третьей главы. Первоначальный замысел поэмы был связан со смертью отца поэта и носил явно автобиографический характер. Но с течением времени тема индивидуальной судьбы становится темой рода, сменяющих друг друга поколений. Основная проблема поэмы — отношения личности и общества, связи человеческой судьбы с судьбой народной, народных судеб с судьбами революции. В «Возмездии» в полную силу зазвучала и тема отношений народа и интеллигенции, интеллигенции и революции. Позднее Блок скажет, что поэма была «полной революционных предчувствий»^[15]. «Возмездие» — одно из наивысших достижений Блока, в ней раскрывается идейная проблематика всего его творчества.

Каждая глава поэмы, рассказывающая о судьбах рода, должна была, по замыслу поэта, обрамляться «описанием событий мирового значения». Блок создал широкий фон исторического движения жизни Европы и России, на котором развертывались картины русской жизни конца XIX и начала XX в.

Век девятнадцатый, железный, Воистину жестокий век!

Тобою в мрак ночной, беззвездный Беспечный брошен человек!

Но Двадцатый век… Еще бездомней.

Еще страшнее жизни мгла…

Блок говорит об антигуманном характере буржуазной цивилизации, теорий буржуазного прогресса.

Перед читателем поэмы проходят петербургские сходки, предстают многие реальные фигуры того времени: народовольцы, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Перовская. Поэт описывает настроения тех лет, когда:

Победоносцев над Россией Простер совиные крыла, И не было ни дня, ни ночи, А только — тень огромных крыл…

Блок хотел рассказать и о событиях 9 января, о баррикадах 1905 г. Последний отпрыск рода — сын — должен был, по замыслу поэта, погибнуть на революционной баррикаде. В эпилоге, как писал Блок в предисловии к поэме, молодая мать качает младенца и он начинает повторять по складам вслед за матерью: «И я пойду навстречу солдатам… И я брошусь на их штыки… И за тебя, моя свобода, взойду на черный эшафот»^[16]. Именно ему и предназначено совершить возмездие над историей. Так решалась Блоком проблема развития человеческой личности и ее отношения к истории.

В предисловии к поэме тему произведения сам Блок определил так: «Тема заключается в том, как развиваются звенья единой цепи рода. Отдельные отпрыски всякого рода развиваются до положенного им предела и затем вновь поглощаются окружающей мировой средой; но в каждом отпрыске зреет и отлагается нечто новое и нечто более острое, ценою бесконечных потерь, личных трагедий, жизненных неудач, падений и т. д.»^[17] Там же Блок сформулировал и основную идею «Возмездия»: «…Род, испытавший на себе возмездие истории, среды, эпохи, — начинает в свою очередь творить возмездие; последний первенец… он готов ухватиться своей человеческой ручонкой за колесо, которым движется история человечества»^[18].

Историко-социальный пафос поэмы, обозначившиеся новые эстетические установки поэта, тяготение его к классической, прежде всего пушкинской традиции (в обобщенных характеристиках эпохи, системе лирико-философских отступлений, ямбической форме стиха) — все это привело к разрыву Блока с литературным окружением. «Возмездие» было прямым вызовом эстетике и поэтике символизма.

В эти годы Блок создает и самое, может быть, значительное свое драматическое произведение — пьесу «Роза и Крест» (1913). Это принципиально новое явление в его творчестве.

Произведение представляет собой решительную попытку Блока-драматурга выйти за пределы «лирики», преодолеть художественные абстракции символистского театра. Пьеса построена на историческом материале, действие ее происходит в Лангедоке и Бретани в XIII в. Несмотря на символический смысл образов (Роза — символ любви, радости, Крест — самоотречения и страдания), характерное для символистского театра пересечение двух планов — мечты и действительности, двуплановую композицию (историческо-бытовая Франция и легенды Бретани), «Роза и Крест» резко отлична по своему стилю от ранних лирических драм Блока.

В дневниковых записях 1912 г. Блок четко отграничивает себя от мистиков и мистики, символистов «соловьевского» направления. 18 марта он записал: «Реальности надо нам, страшнее мистики нет ничего на свете»; 11 октября — о «модернистах»: «…Я боюсь, что у них нет стержня, а только талантливые завитки вокруг пустоты» .

В основе новой драмы Блока — внимание к исторической «реальности». Стремление к реальной правде распространяется и на лирические элементы пьесы. В драме — запутанная любовная интрига, частая смена декораций, разнообразные сценические приемы, наполняющие пьесу движением и красками. В смешении бытового и возвышенного, веселого и грустного, чередовании лирических монологов и прозаического диалога Блок стремился следовать драматургической технике Шекспира, творчеством которого он в это время увлекался. В отличие от лирических драм, в которых все происходящее на сцене выражало состояние души одного человека, в пьесе представлено многообразие жизненных коллизий. Но, несмотря на стремление Блока к «реальности», «Роза и Крест» остается произведением романтической драматургии.

Пьеса — о трагической судьбе «неудачника», «…тоскующего о счастье и навсегда преданного высокой мечте о нем». Таким был задуман Блоком образ Бертрана — центрального героя драмы. Трагическая судьба героя — столкновение мира мечты и мира действительности. В этом смысле драма была глубоко современна; в ней, на историческом материале, вновь разрабатывалась блоковская тема трагедии человека, переживающего разлад между высоким романтическим представлением о человеке и действительностью.

Работая над пьесой, Блок все время размышляет об отношениях искусства и действительности, о связи искусства и нравственности. 23 февраля 1913 г. в «Записные книжки» он заносит очень характерную для тогдашних его настроений мысль: «Искусство связано с нравственностью. Это и есть „фраза“, проникающая произведение („Розу и Крест“, так думаю иногда я)» .

Это ощущение гражданского долга искусства, устремленного к живой жизни, становится и лейтмотивом цикла стихов «Ямбы», который открывается известным стихотворением поэта 1914 г.:

О, я хочу безумно жить:

Все сущее — увековечить, Безличное — вочеловечить, Несбывшееся — воплотить!

(«О, я хочу безумно жить…»).

Война 1914 г. еще более обострила сложившуюся отчужденность Блока от его символистской среды. Войну он встретил сдержанно, а вскоре резко выступил против нее. Блок сближается с Горьким, участвует в журнале «Летопись», занимавшем антивоенную позицию. Представление о войне как огромной социальной катастрофе обострило у Блока чувство близящейся революции.

Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты всё та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней. -.

Доколе матери тужить?

Доколе коршуну кружить!

{" Коршун" , 1916).

Но отношение к революции у поэта остается двойственным и противоречивым. Он думает о ней прежде всего как о наступающем отмщении старому миру. Этими мыслями пронизаны стихотворения «Тропами тайными, ночными…», «В огне и холоде тревог…» Ожидание революции постоянно сопровождает тревожная мысль поэта о том, что катастрофа может уничтожить искусство, что возмездие падет и на него.

Февральскую революцию Блок воспринял вначале с надеждой — как начало всемирно-исторических событий. Но вскоре, уловив антинародность «всего кадетского», с тревогой и неприязнью пишет об активизации антиреволюционных сил.

А в Октябре «произошло то, — пишет он матери, — чего никто еще оценить не может, ибо таких масштабов история еще не знала. Не произойти не могло, случиться могло только в России»^[19]. Понимание мировой масштабности события, исторически предначертанного, и отразилось в его поэме «Двенадцать» .

После Октября Блок сразу, без сомнений определил свою общественную позицию — стал на сторону советской власти, народа. Настроение его в те месяцы описывает ?. ?. Бекетова — тетка и биограф поэта. Поэт «прислушивался к той „музыке революции“, к тому шуму от падения старого мира, который непрестанно раздавался у него в ушах». Этот подъем духа, радостное напряжение достигло высшей точки в то время, когда писались поэма «Двенадцать» (январь 1918 г.) и «Скифы»^[20]. Свое отношение к революции Блок выразил в статье «Интеллигенция и Революция», написанной в том же январе 1918 г.: «Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью». Статья заканчивалась призывом поэта: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию» .

" Сердцем" приняв революцию, Блок еще довольно смутно представлял себе конкретно-исторический смысл ее. Свое понимание отношений революции и культуры, революции и искусства Блок изложил в статье «Крушение гуманизма» (1919). Он писал о целостном, «музыкальном» восприятии жизни, понимая под «музыкой» творческое начало бытия, внутреннюю сущность исторического развития. С эпохи Возрождения наступила великая «музыкальная» эпоха гуманизма, человек чувствовал свое единство со всем миром, природой и человечеством. В эпоху господства буржуа такое восприятие мира было утрачено, человек отъединился от музыки «мирового оркестра» жизни. Носителем «духа музыки» остался лишь народ, не затронутый духом «безмузыкальной» буржуазной цивилизации; в современном движении масс, писал Блок, есть освобождение мирового «духа музыки». В революционных взрывах эпохи «вихрей и бурь» создается, по Блоку, новый мир, новый тип человека, возрожденного к целостной жизни. На служение ему должно быть поставлено и искусство. В статье — характерная блоковская концепция истории, подмена общественно-исторических категорий понятиями «музыка», «стихия», противопоставление культуры и цивилизации. Но существенно в отношении Блока к Октябрьской революции и народу, ее свершившему, то, что поэт был убежден в закономерности гибели старого мира и наступившего «возмездия», в том, что революция духовно освободит человека.

Те же противоречия были характерны и для поэмы «Двенадцать», но не в них смысл произведения. Написанная в январе 1918 г. поэма «Двенадцать» как бы завершала духовный и творческий путь А. Блока. В ней нашли отражение главные для его творчества темы: народ и революция, революция и интеллигенция, судьбы России. Причем революция предстала в поэме не только явлением российской истории, но и явлением космическим, отражением некоей духовной субстанции — космического «духа музыки». В земной стихии, в бурях и взрывах революции отразились высшие космические «страсти» .

По мысли Блока, «дух музыки» воплотился в народной революции в России. И это есть, считал поэт, победное восстание стихии против старого мира, сроки которого пришли к концу. В революции решалась всемирно-историческая судьба народа. На пути его к обновлению — социальному и духовному — стоит и старый мир, и дух зла, разрушения, которые гнездятся еще в народной стихии. В купели революции, в буре всеочищения должна переродиться, по мысли Блока, вся человеческая природа.

В сложном взаимодействии со всем строем поэмы, с ее основным идейным замыслом в конце произведения появляется образ Христа, противоречивый, который до сих пор вызывает в критике самые разные толкования:

…Так идут державным шагом -.

Позади — голодный пес, Впереди — с кровавым флагом, И за выогой невидим, И от пули невредим, Нежной поступыо надвыожной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз -.

Впереди — Иисус Христос.

Образом Христа Блок хотел придать поэме широкое философски-этическое звучание. Октябрь, полагал поэт, обозначил переход не только России, но и всего человечества к новой эре. Подчеркивая грандиозный смысл этого исторического сдвига, желая возвеличить общечеловеческий масштаб русской революции, Блок и вводит образ-символ — Христа. Этим образом он как бы соединял прошлое, настоящее и будущее. Русская революция оказывалась в системе общечеловеческих ценностей, на путях духовного и этического развития мира. В Христе поэт видел образ того, кто больше других знал о социальном неравенстве людей и кто благословил их на историческое движение против этого неравенства.

" Революционный шаг" красногвардейцев в этом смысле словно указывал путь к освобождению не только России, но и всего человечества, хотя понимание красногвардейцами свободы на данном этапе стихийно («Свобода, свобода, / Эх, эх, без креста!»). Однако именно они несут миру «благую весть» о возрождении человека. В этом пафос поэмы и значение образа Христа в ее эпилоге.

Борьба миров, их противопоставление, принцип контраста становятся основными в общем построении поэмы. С контрастным видением мира связано и разнообразие ритмов поэмы. С точки зрения поэтики «Двенадцать» — это торжество новой ритмической стихии в творчестве Блока. Богатство, разнообразие и выразительность се ритмов — небывалые в русской поэзии^[21].

• [1] Минц З. Г. Блок и русский символизм // Литературное наследство. М., 1980. Т. 92; Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 1. С. 120.
• [2] Минц З. Г. Блок и русский символизм. С. 122.
• [3] Минц З. Г. Блок и русский символизм. С. 129.
• [4] Переиздавая в 1916 г. свои стихи, автор решительно переработал сборник: убрал название, дополнил текст стихами 1907−1908 гг. и подразделил книгу на четыре раздела: «Пузыри земли», «Ночная фиалка», «Разные стихотворения» и «Город». В таком виде сборник вошел в состав второй книги стихотворений. Завершатся том циклом «Вольные мысли» .
• [5] Блок А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 5. С. 237−238.
• [6] Записные книжки А. Блока. Л., 1930. С. 70−71.
• [7] В каноническом тексте блоковского собрания стихи этого сборника распределены в трех разделах: «Снежная маска», «Фаина» и «Вольные мысли» .
• [8] Стихи этого цикла посвящены Η. Н. Волоховой — драматической актрисе театра В. Ф. Комиссаржевской.
• [9] Жирмунский В. Поэзия Блока // Об Александре Блоке. М.; Пг., 1921. С. 138−139.
• [10] См.: Орлов Вл. Александр Блок. С. 88.
• [11] Блок А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 5. С. 103.
• [12] Орлов Вл. Александр Блок. С. 93.
• [13] Максимов Д. Поэзия и проза А. Блока. Л., 1975. С. 131−132.
• [14] Максимов Д. Поэзия и проза А. Блока. С. 135.
• [15] Блок А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 3. С. 295.
• [16] Блок А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 3. С. 299.
• [17] Там же. С. 297.
• [18] Там же. С. 298.
• [19] Блок А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. С. 479.
• [20] См.: Бекетова М. А. Александр Блок. Пг., 1922. С. 256−257.
• [21] Подробнее о поэме см.: Смола О. П. «Черный вечер, белый снег…»: Творческая судьба поэмы Александра Блока «Двенадцать». М., 1993.