Процесс восприятия и массовая коммуникация

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• основные психологические механизмы восприятия;

уметь

• • использовать эмоциональные и рациональные компоненты в создании текстов массовой коммуникации;
• • выявлять факторы эффективности восприятия;

владеть

• навыками подготовки эффективных текстов массовой коммуникации.

Механизмы воздействия и восприятия информации

Знание и учет законов восприятия в процессе подготовки материалов для СМИ — условие эффективности журналистской деятельности. Усилия психологов и социологов сосредоточены на изучении аудитории, воспринимающей (или отвергающей) журналистское сообщение, на исследовании факторов, способствующих и препятствующих усвоению информации, передаваемой по каналам СМИ. В восприятии аудитории могут возникать препятствия для адекватного постижения журналистских произведений. Этим препятствием способны стать как сама личность с присущим ей вкусом и способностью самостоятельно выносить суждения, так и групповые факторы (человек соотносит себя с другими, обменивается мнениями и корректирует свои суждения относительно увиденного по телевидению, услышанного по радио или прочитанного в журнале или газете). Для эффективного общения в условиях массовой коммуникации, помимо прочих условий, необходимо одинаковое понимание символов (объективирующих душевное состояние) теми, кто их воспринимает. Информация должна быть понятна реципиенту и в содержательном, и в языковом аспекте. Отсюда — проблема осмысления материала, которую журналист решает в творческом процессе^[1].

В восприятии наблюдаются физические, психические и технологические процессы.

Восприятие в психологии определяется как осознание материальных объектов, воспринимаемых нашими органами чувств. Оно — результат истолкованных внешних и внутренних сигналов, обращенных в мыслительные образы. Иными словами, восприятие — это отражение в коре головного мозга предметов и явлений, действующих на анализаторы человека. В зависимости от того, на какие анализаторы действуют предметы и явления, различают: зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые, осязательные сигналы. Поиск и выбор сигнала зависят от уровня врожденных потребностей, приобретенных в течение жизни мотиваций и эффективных компонентов эмоций и чувств^[2]. Восприятие чаще всего осмысленно. Оно обладает такими свойствами, как избирательность, константность (константно воспринимаются форма, цвет, размер)^[3]. Большое значение здесь играет узнавание. Восприятие текстов массовой коммуникации зависит не только от содержания информации, но и от особенностей субъекта, реципиента. Оно опосредуется целями, интересами, социальным опытом человека. Законы восприятия действуют на разных стадиях взаимодействия коммуникатора и аудитории, начиная с момента контакта с источником информации.

Теоретик печати Е. П. Прохоров обращает внимание на то, что восприятию предшествуют предиспозициональные факторы. К ним он относит состояние внутреннего мира реципиента, его социальную направленность и жизненный опыт, систему интересов и предпочтений^[4]. Уровень готовности к восприятию информации будет зависеть от состояния человека, от того, напряжен он или расслаблен. Само качество психического состояния — это своего рода проекция отношения личности к конкретной ситуации. В связи с этим закономерно говорить о порогах восприятия и разных его уровнях — физиологическом, биологическом и психологическом.

Многое в восприятии информации зависит от внимания реципиента. Внимание — форма психической деятельности, которая выражается в особой связи сознания и объекта восприятия; выделение сознанием воспринимаемых объектов с одновременным отвлечением от других. Это направленность сознания па определенный объект. Во внимании проявляется избирательность сознания^[5]. Основные свойства внимания — устойчивость, объем, распределение и переключение. Устойчивость, концентрация внимания характеризуется временем, в течение которого человек сосредоточивается на одном предмете; распределение внимания — количеством действий, которые человек может выполнять одновременно. Переключение внимания — изменение его направленности, переход от одного объекта к другому. Основными способами переключения внимания являются изменение, контраст, выделение фигуры на фоне. Часто внимание достигается с помощью воли, особой формы психического состояния, помогающей осознанию цели и удовлетворению ее достижения^[6]. Известна, например, такая форма максимального внимания, как медитация — сосредоточение внимания субъекта с целью сузить ноле его зрения. Организм расслабляется, а сознание концентрируется па внутреннем мире^[7].

В организации информационного материала необходимо учитывать, что мозг человека испытывает перегрузку, если он нс в состоянии сделать выбор среди слишком большого количества сигналов. В этом случае происходит сенсорная адаптация, т. е. привыкание.

Существуют два вида внимания: непосредственное и опосредованное. Непосредственное внимание наступает, когда объект интересен сам по себе. При опосредованном внимании объект связан какими-то ассоциациями, интересующими индивид объектами. Опосредованное, пассивное, или рефлекторное, внимание называют еще произвольным. Оно продолжается всего несколько секунд. Для поддержания внимания объект должен изменяться. Задача коммуникатора — находить в объекте все новые и новые стороны.

В качестве первичной ориентации читателей, слушателей, зрителей может быть использовано непроизвольное внимание. Оно возникает при неожиданном раздражении, которое может быть вызвано громкостью, резкостью, цветом, движением и т. д. В журналистской практике часто используются «заставки», броские заголовки, анонсы. Однако продуктивным является внимание произвольное, которое характеризуется активными намерениями читателя (слушателя, зрителя) и целенаправленным усилием его воли. Решение смотреть передачу, читать газету возникает как акт воли человека. Наиболее эффектны журналистские произведения, использующие все виды внимания.

Непроизвольное внимание, как правило, быстро проходит. Если же внимание поддерживается специальными средствами и приемами, оно становится более длительным, однако отнюдь не бесконечным. Иногда оно ослабляется или усиливается, или исчезает совсем. Например, экспериментально доказано, что удержать внимание свыше 45−50 минут практически невозможно (именно столько длится урок в школе).

Усиление, ослабление или исчезновение внимания именуются колебаниями и учитываются во всех видах журналистской деятельности. Поток информации организуется таким образом, чтобы обеспечить высокий уровень внимания при передаче особо важных сведений, чтобы акцепты на ключевых моментах были замечены аудиторией.

Сколько же объектов, не объединенных в одну систему, может сознательно воспринимать человек? Психологи установили, что субъект может охватить не более четырех-пяти независимых друг от друга объектов, поэтому надо учитывать, что реципиент всегда поставлен в условия альтернативного выбора объектов, испытывает на себе импульсы, отвлекающие его и уводящие в сторону. Часто общение с источником информации сопровождается другой деятельностью: водитель слушает радио, хозяйка готовит ужин. Некоторые передачи могут служить фоном, на котором осуществляется ожидание человеком нужной ему передачи. «От создаваемой автором телесреды наш зритель надежно защищен мощной броней внутренней отграниченности. И все это развертывается на фоне полного принятия зрителем телевизионной ситуации: просматривая такую передачу, зритель не выключает телевизор, поскольку она подобна тихой музыке, ровно струящейся по комнате, и ни у кого не вызывает чувства протеста»^[8].

Коммуникатор заинтересован в том, чтобы внимание аудитории было устойчивым в течение всего времени восприятия. Его задача — донести до зрителя в минимум времени максимум информации, вызвать к ней интерес, запечатлеть в сознании картину события. В связи с этим важно повторять основную мысль, включая ее в контекст соответствующих сведений и впечатлений, переключать внимание на другие объекты и цели. Здесь действует правило: «Объект зрения с течением времени становится невидим, объект слуха перестает быть слышимым, если мы будем неподвижно направлять его внимание»^[9].

Воспринятая информация закрепляется в памяти. Память рассматривается психологами как форма психического отражения, способ храпения информации в сознании. Она есть знание о событии или факте, о котором в данную минуту не думали и которое осознается нами теперь как явление, имевшее место в нашем прошлом. В памяти человека реализован принцип мгновенной выборки необходимой информации из системы хранения^[10]. Память не представляет единый массив информационных фондов, а состоит из ряда массивов, специализированных для решения задач различного класса и уровня.

Память определяет ход и результаты психологической переработки информации аудиторией и многие аспекты деятельности журналистов, которые опираются на принцип работы человеческой памяти. Наиболее устойчивым оказывается материал, «набираемый памятью постепенно, день за днем в связи с различными контекстами, освещенный с разных точек зрения, связанный с ассоциациями с другими событиями, который неоднократно подвергается обсуждению. Память образует такую систему, вступает в такую связь с остальными сторонами нашего интеллекта, легко возобновляется такой массой внешних поводов, что остается надолго прочным приобретением»^[11].

Восприимчивость памяти людей различна. Один помнит то, что вписывается в какую-то логическую схему, другой — то, что ассоциируется с уже известными объектами, третий расширяет объем памяти при увеличении впечатлений. Отсюда различение памяти воспроизводящей (точное хранение информации), опознающей (воспроизводящей с помощью намекающих признаков), облегчающей запоминание (при повторном предъявлении той же информации или вариативно возобновляемой).

Если информация совершенно не знакома аудитории, то нужно рассчитывать на воспроизводящую память с последующим использованием облегчающей. Если аудитория уже имеет информацию о какой-то области, то важно задействовать опознающую и облегчающую память и на этом фоне передавать новую информацию. Такие рекомендации дает Е. П. Прохоров. По этому принципу строятся информационно-аналитические телепередачи — «Сегодня», «Итоги» (НТВ), «Время» (Первый канал), «Вести» (Россия 1). Известные уже зрителям факты из политической и социальной жизни комментируют в программе авторитетные политики, социологи, общественные деятели. Поскольку эти люди принимают участие в программе постоянно, они сами являются «опорными точками памяти телезрителей^[12].

Вместе с тем иногда информационные передачи строятся без учета психологии восприятия аудитории. Одна и та же политическая информация в одних и тех же блоках в течение дня звучит по радио, телевидению и репродуцируется в нескольких газетах одновременно (в течение февраля 2013 г. не сходили с экранов российского телевидения и со страниц газет новости о мальчике из России, взятом в американскую семью и убитом приемными родителями; о девочке из Уссурийска, изнасилованной и убитой водителем такси; о нападении на художественного руководителя балетной группы Большого театра в Москве). Информация выражена в одних и тех же словесных формулах, хотя ее передают разные дикторы. Неоднократно прослушанная и просмотренная, она производит впечатление навязывания, и у человека срабатывает психологический механизм защиты, вырабатывается «иммунитет» к «политической трескотне». Выпуск новостей, несмотря на обилие негативных новостей, не должен оставлять у зрителей настроения подавленности и безысходности, но именно этот эффект вызывает многократно повторенная неприятная новость. Перед практикамижурналистами стоит задача найти необходимую тональность для сообщений о катастрофах и войнах и удерживать баланс положительной и негативной информации.

Как утверждает В. Нойман, для повышения уровня запоминаемости материала не имеет значения ни природа СМИ, ни изменение формы подачи материала, решающую роль, по его мнению, имеет значимость информации для потребителя^[13]. Однако запоминаемость сюжетов при просмотрах телепередач крайне низкая. Обычно из 15−16 сюжетов люди запоминают лишь два-три. Считается, что лучше всего запоминаются сведения, поддерживающие статус реципиента, совпадающие с его позицией. С этим связана избирательность запоминания и внимания, которая состоит в особом, соответствующем установкам человека восприятии содержания журналистских произведений, когда само сообщение преобразуется так, чтобы оно соответствовало ожиданиям и настроению человека.

Важной функцией памяти служит забвение. Без временного забвения громадного количества объектов и впечатлений человек не мог бы запомнить новое. Забвение, или забывание, может происходить через некоторое время при отсутствии повторения (угасание), под воздействием другой информации (интерференция)^[11]. В этом отношении массовая коммуникация выполняет значительную роль. Она, конденсируя опыт в понятиях и мыслях, «освобождает человека от необходимости сохранять громадное количество конкретных впечатлений. Это обстоятельство служит мощным побуждающим мотивом для восприятия продукции СМК, в которой в откристаллизированном виде даются впечатления других о фактах действительности, важных, интересных, но фактически недоступных для непосредственного созерцания миллионам людей»^[15].

Лучше запоминаются те материалы, в которых содержится не только оценка, но и решение ситуации. Иные материалы откладываются в памяти при сходстве или различии с чем-то знакомым. Наилучшее усвоение материала происходит, когда коммуникатор побуждает реципиента к активной умственной деятельности, когда возникает напряженное обдумывание сообщений. Особенно запоминается информация, включающая эмоциональные картины, оставляющие яркие впечатления.

Современное новостное телевещание все чаще стало воспроизводить запоминающиеся картинки событий, которые являются отклонением от нормы жизни — вооруженные конфликты, катастрофы, природные катаклизмы и т. д. Это явление можно объяснить погоней за сенсационными материалами ради повышения зрительского интереса, поднятия рейтинга и, соответственно, прибыльности вещающей компании. Не случайно в социально-гуманитарных исследованиях последних лет поднимается проблема формирования СМИ катастрофического сознания аудитории.

Вместе с тем психологи предупреждают, что «описание кошмаров даст кратковременный наркотический эффект, который быстро стирается в памяти, уступает воздействиям новым, по такого же рода»^[16].

Существуют и другие закономерности запоминания информации, например эффект начала и конца. Наиболее эффективной является информация, собранная по принципу ассоциации. Различают ассоциации по смежности, ассоциации сходства и различия. Например, изготовители рекламы часто не учитывают, что в сознании зрителя товарные знаки, сюжеты, слоганы, пиктограммы не связываются ни с рекламируемым товаром, ни с названием фирмы. Лучше если ассоциативные связи устанавливаются сразу, а не после многократного показа ролика (это касается и рекламных роликов, представляющих депутатов в политических кампаниях).

Как мы заметили ранее, наиболее активным является зрительное восприятие. С помощью зрения воспринимается 60−80% информации. Особое значение придается порядку расположения кадров в телепрограммах, особенно информационных. Важные сведения включаются в начало или конец блока. Наиболее сложные для восприятия материалы также даются в конце передачи. Не рекомендуется чередование однотипных сюжетов. Для повышения уровня внимания к материалам, заключенным в середине информационного блока, используется метод контраста.

Рекомендуется ключевые слова, имена, фразы располагать в самом начале сообщения, поскольку социологические исследования показали, что внимание к сообщениям повышается при уплотнении информации и сохранении быстрого ритма передачи. Журналистам предложено помещать сообщение в интервале 8−10 секунд.

Многое зависит от места ведущего на телеэкране: опыт показал, что ведущего лучше располагать на экране слева, а гостя справа. Запоминание экранной информации значительно облегчается показом заголовков новостей в конце выпуска. Запоминаются прежде всего общие сведения. Текст и визуальный ряд проходивших в эфир новостей от выпуска к выпуску обновляются, что позволяет сохранять их актуальность для телезрителей, уже увидевших сюжет^[17].

Экспериментально доказано, что использование графических способов донесения телеинформации способствует лучшему ее усвоению и запоминанию. Мало заострить внимание аудитории на конкретном факте, цифре, утверждении, важно воссоздать схему события. В последнее время наше телевидение охотно обращается к такому способу подачи материала. Канал РБК (Росбизнесконсалтинг) использует наряду с бегущей строкой, диаграммы и гистограммы, иллюстрирующие комментарии экспертов; другие каналы освещают итоги опросов населения о рейтингах политических деятелей, еженедельно проводимых независимыми социологическими службами (НТВ, РТР). Такого рода приемы применяются в печатной журналистике. Ни один номер газеты «Деловой Петербург», например, нс выходит без сопровождения текстов какими-либо диаграммами, схемами, таблицами.

Восприятие телепередач дискретно во времени и отмечено качественно различными степенями внимания. Уровень внимания находится в зависимости от содержания передач. Информационные и рекламные передачи смотрят со значительно меньшим вниманием, чем художественные фильмы или телесериалы.

Характерным для последнего времени феноменом, приводящим к новой, глубокой трансформации активности телезрителей, является переключение каналов, т. е. постоянное скольжение по многочисленным каналам с помощью пульта дистанционного управления. Это учитывают, например, создатели рекламы, уплотняя ее до 15 секунд (один сюжет). Человек переключает канал, стараясь избежать рекламы, но она в него «выстреливает». Создается эффект «заппинга» — мгновенного прикосновения, при котором происходит быстрая запись информации в памяти.

Уровень внимания можно повысить, изменяя цвета и оформительские элементы, продолжительность сюжетов, их насыщенность. Однако это, на взгляд психологов, не гарантирует полной заинтересованности и запоминаемости. Реципиент не всегда может запомнить имена, черты характера персонажей, цифр, конкретные факты, доказательства, однако в его сознании (долговременной памяти) остаются некие впечатления, если восприятие информации шло на эмоциональном фоне. Эмоциональное воздействие не просто ведет к запоминанию сюжетов, а вызывает одобрение или неодобрение человеком информации (захват заложников, авиакатастрофа и т. д.), ее принятие или неприятие: от положительного или отрицательного знака эмоции зависит удовольствие или огорчение при восприятии сообщения, усиление или уменьшение восприятия (вплоть до прерывания потока воздействия).

Готовность воспринимать новую информацию, понимать и запоминать ее часто создается через удовольствие (т.е. эмоционально), которое вызывается опознаванием или припоминанием объекта психологической деятельности. Однако злоупотребление эксплуатацией эмоциональных факторов приводит к фактической утрате содержания, превращает передачу в фон. Таким образом, знание механизмов памяти, идентификации является фактором значительного повышения эффективности функционирования СМИ.

Теоретиками печати неоднократно предпринимались попытки классифицировать журналистские усилия в направлении воздействия на аудиторию; выяснить влияние прессы на область духовной жизни и сознание человека. На передний план выносились такие эффекты, как ценностный (аксиологический), тонизирующий, когнитивный, коммуникативный^[18].

Что касается эффектов поведенческого, деятельного порядка, то они либо оценивались исследователями слишком прямолинейно, либо оставались без внимания. Впервые предпринял попытку дать описание системы эффектов, которые возникают как результат, социолог и журналист В. П. Таловов^[19]. Речь идет об эффектах, обладающих свойством «привязанности к месту» и единичности. Поскольку СМИ «материализуют, объективируют, интериоризируют свой потенциал в реальных условиях», В. П. Таловов описал эффекты, развертывающиеся во времени.

В реальной жизни возникают не только «запланированные», но и неадекватные и побочные эффекты. Много лет изучением этой проблемы занимались ученые Йельской школы. В их поле зрения находились процесс восприятия, его модели, объяснения, детерминация, структура, функции. Изучая социальное бытие, освещаемое СМИ, социологи и психологи этой школы исследовали механизмы формирования впечатлений, реакций, оценок, проводили сравнительный анализ по различным странам. Постановка психологического эксперимента, выявляющего связь между интересами читателей, зрителей, слушателей и их восприятием (оценкой) журналистских материалов, помогла лучше изучить механизмы восприятия. Успехи этой школы вдохновили специалистов в области массовой коммуникации в странах Западной Европы на новые исследования^[20].

Было высказано несколько гипотез относительно действия механизма восприятия. Одна из них предполагает, что процесс восприятия включает как составную часть образное сличение, которое происходит в момент контакта человека с источником информации. Происходит процесс установления сходства, зависимости, других отношений; он протекает как процедура узнавания, позволяющая диссоциировать воспринятую целостность и прототип.

Этот процесс получил название идентификация^[21]. Идентификация реализуется посредством обращения реципиента к другому значимому лицу (или группе), по отношению к которому у него будет наблюдаться положительная реакция, если он отождествляет себя с этим лицом (лицами). В этом случае восприятие может быть некритичным, невдумчивым. Человек может стать, например, поклонником ведущего телепередачи и начать подражать ему в походке, манере обращения к собеседнику, прическе.

Молодые люди, поклонники шоу-программ, «видят» себя в образе рок-звезд с их неотразимостью и привлекательными атрибутами, которые «завораживают» поклонниц. Подражание такой звезде позволяет им утвердиться в своей компании. Чтобы выделиться среди ровесников, они носят униформу, используют специфическую атрибутику, провозглашают определенные принципы. Те, кто причисляет себя к монархистам, тоже имеют знаки отличия, выражающиеся в ношении специальной одежды (скромные черные рубашки и брюки, пальто и головной убор). Представители Общества сознания Кришны носят специфическую одежду — индийскую юбку (дхоти). Их правила — не употреблять наркотики, не есть животную пищу.

В последние годы в российских условиях вызрело несколько молодежных объединений, члены которых являются носителями определенных признаков, резко отличающих их от сверстников. Есть такие сообщества в политической, спортивной или музыкальной среде. В качестве примера можно привести поклонников скейтбординга, который породил целое направление в молодежной культуре, моду на определенную одежду и музыку, определенный образ жизни. В одежде скейтеры неприхотливы: носят широкие штаны или шорты, кеды на плоской подошве, считающиеся наиболее удобной обувью. Из музыкальных стилей предпочитают панки хард-рок. Они имеют даже собственный гимн — песню группы Spermbirds «Му God rides, а skateboard». Музыканты этой группы сами занимаются этим видом спорта и пропагандируют его в своих клипах. Иначе выглядят неформалы, поклонники группы Mettallica. Они носят темную одежду, длинные волосы и повязку с именем любимой группы на голове. Рокабилли (поклонники рок-нролла) имеют устрашающий вид: носят кожаные «косухи» или «милитари», ковбойские шляпы — «стэтсоны», ковбойские сапоги «казаки», массивные ремни, «болло» (ковбойский галстук) и другие атрибуты. Самая яркая отличительная черта рокабилли — это прическа «кок», как у певца Элвиса Пресли. Различаются по внешнему виду поклонники рейва и рэпа. Местом сбора и самовыражения для этих представителей молодежи часто становятся элитные клубы. Отождествляя себя с референтной группой, молодые люди принимают ценности и нормы этой группы, а общие интересы способствуют большей сплоченности этих общностей и социализации каждого их члена. В их внешнем образе и стиле жизни заключены новые культурные коды.

Идентификация способна вызывать ощутимые эффекты в обществе. Поклонники отдельных передач и ведущих могут образовывать определенные общности, имеющие юридически фиксированный статус, или группы, члены которых объединены общими интересами и заинтересованы во взаимодействии. Под влиянием пропагандистских материалов СМИ могут возникнуть целые движения («Идущие вместе»). Под воздействием телепередач, посвященных проблемам воинов, служивших в Афганистане, образовалось движение солдатских матерей и вдов. Оно существует уже много лет, оформилось в целую организацию со своей структурой. Приобретая юридический статус, такие организации в состоянии воздействовать на общественный и политический процессы и действия властей.

Особенно ярко идентификация проявляется в детской аудитории, наиболее восприимчивой к навязываемым образцам и склонной к подражанию. В связи с тем что ребенок подвержен влиянию как положительного, так и негативного образца, в зарубежных и отечественных исследованиях существует озабоченность этой проблемой. Выясняются негативные факторы влияния на систему ценностей, поведение и социальные установки детей посредством кино, радио, телевидения. Аспектами проблемы, в частности, являются восприятие телепрограмм; факторы, влияющие на идентификацию; роль телевидения в усвоении просоциальных образцов поведения; выявление зависимости между насилием и реальным поведением. Массовая коммуникация, отклоняющееся поведение и преступность рассматриваются в общей концепции влияния СМИ на человека. В процессе исследования устанавливается зависимость между количеством насилия в программе, предпочитаемой испытуемыми, и агрессивностью^[20].

Исследование, проведенное Р. Лийбертом, Дж. Нилом и Е. Дэвидсоном, показало, что большинство детей воспринимает насилие как отражение реальной ситуации, отождествляя ее с жизнью. Психологи, изучающие механизмы идентификации и восприятие детьми и подростками насилия, пришли к выводу, что восприятие зависит от того, как оценивается насилие в передаче. Телевидение в состоянии моделировать поведение детей, используя механизм идентификации.

В российской психологической пауке эта тема даже не обозначена. Детские передачи составляют в совокупности до 3% эфирного времени. Это связано с дороговизной их создания. Так, например, 45 минут интеллектуальной передачи «Умники и умницы» стоят 10 тыс. долл. Дети охотно смотрят «Поле чудес» и «Дом 2», «Аншлаг», «Каникулы в Мексике». Наиболее «смотрибельными» являются боевики, триллеры. Как показывают исследования, дети смотрят совсем не детские передачи, поглощая в огромных количествах кадры «расчлененки», драк, убийств, зверств^[23].

Механизм проекции и идентификации действует в восприятии взрослых. С его учетом конструируются персонажи так называемых «мыльных опер» — телесериалов, транслируемых по телевидению. Взрослая аудитория переносит на героев экрана собственные стремления и надежды, как бы примеривает на себя чужие идеалы. В основе теледрам лежат следующие постулаты: удачный брак, который достижим через терпение, страдание («Катерина», «Страсти по Чапаеву»), преодоление препятствий в личной жизни. Рецепт «мыльной оперы» прост. Его мы находим в одной из книг М. Эдмондсона и Д. Роундса «От Мари Нобиль до Мари Хартман»: «Толстые слои рекламы обмажьте диалогом, добавьте в равных долях затруднительные ситуации, коварство и женские страдания, обрызгайте состав слезами, приправьте органной музыкой, сверху нанесите густое желе из дикторского текста и подавайте к столу пять раз в неделю»^[24]. Правда, авторы не без юмора добавляют, что на изготовление рецепта ушли годы изучения психологии восприятия зрителей.

В последние годы российское телевидение «потчует» своих зрителей многосерийными лентами, созданными по предложенному рецепту («Клон», «Остановка по требованию», «Гребень Ундины», «Талисман любви», «Бедная Настя» и др.). Герои фильмов становятся чуть ли не членами семьи зрителей. Актеров, исполняющих главные роли, встречают лучше, чем королеву или государственного деятеля. В состоянии, когда человек ощущает себя невостребованным обществом, не может осознать свой личный и общественный интерес и то, каким должно быть его социальное поведение, по мнению исследователя В. И. Кузина, «начинается психологическая и культурно-идеологическая „инсценировка идентификации“ как способ выживания». Крушение групповых идентификаций, разрыв преемственности и нарушение традиций, невозможность «биографизации» своих жизненных планов влечет за собой массовую прогрессирующую дезориентацию и воспринимается в массовом сознании не как проведение необходимых реформ, а как «гибель культур», распад привычного образа мира^[25].

Оценивая современное российское общество, ученые констатируют факт лишения им устойчивой идентичности, а состояние общественного сознания оценивают как «расколотое»^[26]. Журналистка Татьяна Трубачева образно описывает расколотый и фрагментарный мир: «В „Золотом теленке“ есть метафора: существует мир, в котором построен ДнспроГЭС, идет индустриализация, в другом изобретены брюки нового фасона и написана песенка „Кирпичики“. Эти два мира не пересекаются, но в какой-то момент новый фасон брюк называют именем товарища Ленина, а в „Кирпичиках“ поется о передовиках производства. То есть такое уродливое взаимопроникновение миров, один из которых более серьезный, другой — менее. Это извечный процесс» .

Ставя задачу преодолеть кризис самоидентификации, СМИ обращаются к ретроспекции, воссоздавая картины прежней, дои послевоенной жизни (демонстрация военных и комедийных фильмов, песен тех лет). Современная телереклама воссоздает быт и нравы прежней России, рекламные образы, делает упор на национальные атрибуты (реклама шоколадных наборов «Россия», пельмени «Царские», «Боярские» и др.).

Расценивая эти попытки как удачные, мы не можем, однако, в целом говорить об адекватности отражения СМИ картины мира и России, образа жизни населения страны. Сегодня аудитория перестает себя узнавать в зеркале СМИ и поэтому вовсе не склонна воспринимать прессу как средство защиты и как носителя социальной справедливости.

Создатели телепередач обращаются к феномену ностальгии для реанимации положительных эмоций относительно исторического прошлого. Ностальгия — устойчивое психическое состояние, отражающее эмоциональное и социальное неблагополучие человека в чужом обществе. Передачи, основанные на ностальгии, способствуют утверждению идентичности «Я» человека, укрепляют связь с ранними этапами его жизни, с «корнями», формируют моральные идеалы, сохраняют моральные ценности прошлого и обеспечивают преемственность традиций, «примиряют» в общественном сознании прошлое с настоящим, стабилизируют отношения между оппонентами в споре («породнив» их между собой через общее прошлое), «ломают» коммуникативные барьеры между людьми и т. д.^[27]

Проблемы разлада человека с обществом, другими людьми или с самим собой имеют разные ракурсы рассмотрения:

• 1) психический недуг;
• 2) вид ресентимента;
• 3) тоска по несбывшемуся;
• 4) сочетание мифа и утопии;
• 5) показатель общественной нестабильности;
• 6) проявление интегративности личности; недовольство прожитой жизнью;
• 7) пошлость (мещанство, косность); трансцендентальная бездомность;
• 8) путешествия в прошлое^[28].

Темпоральное замещение позволяет найти путь к преобразованию действительности: изменить прошлое или приспособиться к среде.

Блоггер Маша Романофф: определяет ностальгию как тоску не по месту, а по времени: «Прошлому времени, когда и сам был моложе, и деревья выше, и трава зеленее, и люди душевнее. Это печаль по детству и юности, это грусть об ушедших Любовях, о покинувших нас друзьях. Это тоска по прошлым отношениям и впечатлениям, «встроенным».

в контекст места. Это тоска и грусть по быстротечности жизни. И тем она сильнее, чем старше становится человек"^[29].

В последнее время написано несколько книг, посвященных ностальгии: «Утоление ностальгии» Владимира Даниилова, «Ностальгия» Игоря Поля, «Ностальгия по будущему» Виктора Калинина, «Ностальгия по черной магии» Венсана Равалека, «Ностальгия обелисков» Григория Кружкова.

Телевидение стремится компенсировать человеку тоску по безвозвратно ушедшим событиям (олимпийский Мишка, эскимо, «Мурзилка», «Веселые картинки»). Ностальгия в широком смысле — это тоска не только по своему прошлому, но и по давно ушедшим эпохам, в которых ностальгирующий никогда не жил, и даже по эпохам, которых никогда не существовало в реальности. Светлана Бойм так объясняет свойства ностальгии: она «не всегда ретроспективна, она может обращаться просто к иным пространствам и другим временам. Ностальгия — это попытка повернуть время вспять, преодолеть необратимость его течения, превратить историческое время в мифологическое пространство» .

Иллюзии перестройки привели к тому, что сегодня по подсчетам социологов 2/3 молодых мечтают видеть страну «великой державой, которую уважают и побаиваются другие страны; формируются не без помощи СМИ устойчивые представления о том, что ни в распаде СССР и социалистического лагеря, ни в перестройке, ни в «гайдаровских реформах», ни в приватизации не было никакой нужды.

Рассказы об «ужасах настоящего» — разгул криминала, мафиозные разборки, катастрофы и пр. — обильно поставлялись и поставляются новыми мастерами телеи киноэкрана и мощно развернувшейся желтой прессы, отлично работали на комплексах и страхах «маленького человека», всякий раз облегченно вздыхающего от того, что все эти ужасы произошли не с ним.

В роли компенсатора утраты идеалов появился гламур. По свидетельству редактора журнала GQ Николая Ускова, гламурные издания для идентификации «делают то, чего не делают, но должны бы делать другие издания». «Авторы GQ обладают сходной картиной мира. Мы принадлежим к одному классу. Мы принимаем изменения, которые происходят в России, мы находимся не в конфликте с реальностью, а в активном творческом взаимодействии с нею. Это самое главное для меня»^[30].

" Негатив", относящийся к далекому и недавнему прошлому, просто вытеснялся (типично женская, слабая форма психологической защиты — «для меня это слишком тяжело», или другой вариант — «для меня это слишком сложно») из сферы публичного обсуждения, анализа и разбора, постепенно замещаясь играми, различного рода увеселениями и развлечениями, «житейскими ток-шоу» или гламурными сериалами^[31].

Новый медийный культурный истеблишмент вкупе с представителями власти, «разворачивает работу» над позитивным образом советского прошлого, возвращая к жизни такие простые, невинные и человеческие вещи, как старые песни, старые фильмы и любимых героев (сначала более или менее отбирая приемлемое для «новой» России, а потом уже и без всякого разбору, просто «наше», какое есть). Вместо понимания своего прошлого общество успокоилось его как бы невинными стилизациями"^[32].

Процесс обращения современных массмедиа к ностальгии как компенсаторному средству и защитному механизму хорошо показан в книге журналиста Леонида Парфенова «Вехи, воспоминания, ностальгия, эмоции, личное…»: «Всколыхнулось… Потому что прожито и пережито… Есть, чем гордиться. Есть, о чем плакать. Это наша жизнь. Это нам очень дорого». В предисловии к книге журналист пишет: «Я не претендую на создание учебника, но книга может стать каким-то дополнительным путеводителем по времени для тех, кому лет двадцать и кто не застал Советского Союза, но может что-то почувствовать в этой системе ценностей, в этом образе жизни, стиле, в той динамике, которая была, потому что год от года перемены все-таки нарастали. Нарастали неуклонно к тому, что загнется Советская власть и восторжествует индивидуализм — безо всякой помощи ЦРУ»^[33].

В обществе все большее выражение находит ностальгия по прошлой журналистике. Так, главный редактор журнала о медиа «CPEDA» А. Панкин свидетельствует о журналистах: «Они совсем не были похожи на пропагандистов линии партии, каковыми сегодня принято изображать тех, кто работал в прессе при советской власти. Парадоксальным образом одни и те же люди (прошедший путь от практиканта до главного редактора третьей по значимости в официальной коммунистической иерархии общенациональной газеты „Комсомольская правда“) пользовались всеми номенклатурными благами и в то же время подвергались систематической травле со стороны партийного руководства за „идеологически неправильную“ линию. Их то повышали по службе и увенчивали наградами и премиями, то снимали с работы и исключали из партии, они тихо или громко спивались, ссорились между собой — и все равно оставались частью нашей истории. Журналисты этого поколения стали первыми героями горбачевской гласности, не потерялись они и сегодня» .

Другой журналист Валерий Выжутович о журналистике брежневской эпохи также пишет с ностальгией: «Не было продажной журналистики. Да, она была ангажированной, она была пронизана вся указаниями ЦК и прочее, но не было продажности в ее нынешнем понимании, поскольку не было рынка в циничном смысле этого слова. Был монополист, агитпроп, который диктовал свою волю, и ты, будем говорить честно, тут ничего поделать не мог. Ты либо уходил из профессии, либо делал то, что приказано, но никакие деньги здесь замешаны не были. В этом смысле это была честная журналистика, насколько она может быть честной в тоталитарном обществе»^[34].

Директор ИТАР-ТАСС В. Н. Игнатенко мысленно готов вернуть из прошлого действенную и нравственную журналистику: «Прежде всего — нравственное начало. Все то, что было свойственно, когда мы с вами работали в „Комсомолке“, материалам Инны Руденко, Ярослава Голованова, Юрия Роста, Василия Пескова… Журналистика того времени была журналистикой борьбы за человека. И борьбы против казнокрадов, вельможных дураков, всевозможных гонителей. Такая журналистика требовала определенного мужества. Но она была и востребована обществом, высоко ценилась им. А сегодня средствам массовой информации, мне кажется, не хватает обратной связи с аудиторией»^[35]. С ностальгией о журналистике той поры говорит Алексей Симонов (Фонд защиты гласности), цитируя известное стихотворение Е. Евтушенко:

Мы, лицедеи, богомазы, Дурили головы господ:

Мы ухитрялись брать заказы, А делали наоборот.

Есть огромная ностальгия по настоящей отечественной журналистике и у председателя Союза журналистов России Всеволода Богданова: «Ученые-обществоведы утверждают, что журналистики в наших СМИ остался минимум. Пять, семь, десять процентов от эфирного времени или газетной площади. А все остальное занимают другие жанры — пиар, политтехнология, пропаганда, заказные материалы, реклама, шоу-бизнес. Журнальное дело вообще доведено до полного абсурда, когда глянцевые издания топчутся на надуманном сексе, сверхпримитивных отношениях, считая, что есть смысл об этом дискутировать. И на этой основе формируется общественное мнение»^[36].

На телевидении в свое время были очень популярны передачи об актерах прошлого, построенные на апелляции к ностальгии («Чтобы помнили!», «Мой серебряный шар», «В нашу гавань заходили корабли», «Квартира»).

Тягу по прошлому, ностальгические настроения и оценки журналист В. Выжутович со ссылкой па исследования Центра Левада представляет как продукт мифологизированного сознания. Люди оценивают прошлое не по историческим меркам, а через призму сегодняшних надежд, разочарований и страхов, поэтому часть общества, не сумевшая приспособиться к новым реалиям, тоскует по СССР^[37].

Еще один механизм, описанный в психологической литературе, — интернализация^[38]. Этот механизм определяется отношением человека к источнику информации (так же, как и в случае идентификации). Если источник информации лицо компетентное, то информация, переданная им, принимается в основном на веру, не порождает сомнений в силу неоспоримой компетенции источника. Такой эффект достигается, если коммуникатор — специалист в какой-либо отрасли науки и его информация не входит в сферу «общих знаний» большинства телезрителей (например, передачи «Как это было», «Особо опасен», «Совершенно секретно»). Создатели программы «Совершенно секретно», «Честный детектив», «Момент истины» не оставляют аудитории сомнения в том, что располагают совершенно секретными, эксклюзивными данными.

Третий механизм восприятия назван психологами " податливое согласие«^[39]. Если коммуникатор является авторитетным носителем власти, а аудитория — комфортно настроенная публика, то информация воспринимается совершенно некритично. Зритель, слушатель, читатель может, конечно, сомневаться в полученной информации, но представление о том, что критиковать не положено, приводит к постепенному забвению сообщения (например, официальные сообщения правительства). Обычно именно официальная пропаганда формирует «молчаливое большинство». Так или иначе искреннее уважение или доверие возникает лишь к подлинному авторитету.

Процесс восприятия предусматривает, что понимание и усвоение информации, степень восприятия журналистских материалов у разных людей неодинаковы. Если сообщение допускает различные варианты в трактовке информации, то потребителю информации трудно сформировать свое отношение к ней. Люди с низким уровнем образования с трудом воспринимают «оттенки», отличающие одно высказывание от другого. Восприятие сообщения будет наиболее полным, если информация подастся в терминах, соответствующих запасу слов и понятий потребителя. Если коммуникатор и реципиент говорят на «разных» языках, последний может неправильно истолковывать фразы журналиста. Чем больше знаний у получателя информации относительно темы разговора, тем более значим для него уровень конкретности и тем менее абстрактными понятиями он станет пользоваться.

Согласно теории лидеров мнений истолкованные ими журналистские факты становятся затем достоянием всех остальных групп, но поскольку в воззрениях лидеров нередко возникают противоречия, появляются и разногласия в интерпретации факта. Такая ситуация изучается в современной социологии журналистики. Разногласие в оценках фактов становится психологическим барьером для адекватного понимания.

Современные СМИ стремятся вызвать в аудитории восприятие, которое должно подвергнуться тотальному освобождению от личностного начала. Происходит унификация информации и информационных потоков. Одна из причин этого процесса — склонность людей к упрощенному мышлению (это — условие существования, поскольку люди не могут находиться в постоянном напряжении). Другая причина заключается в том, что легче управлять системами, подчиненными стандартам и образцам, где редки отклонения от общепризнанных правил.

Ответственность за процесс стандартизации, унификации в СМИ возлагается не только на журналистов, стремящихся ориентироваться на материал, который удовлетворял бы поверхностные потребности аудитории, нацеливающей ее на развлечение, возбуждение, а не переживание. Важную роль в процессе унификации играют «обезличенные» агентские материалы, а также политики и представители власти, выступающие в качестве информаторов.

Стандартизованная информация обращена к читателям, слушателям, зрителям с потребительским, гедонистическим типом восприятия. Потребление информации является в данном случае приятным времяпрепровождением. Разумеется, у развлекательной журналистики есть особая ролевая функция. Массовая культура, элементом которой является журналистика, необходима для стабильной социальной системы. Упрощенное, стандартизованное содержание журналистских произведений является не сознательной попыткой манипулирования со стороны правящей элиты, а скорее результатом «безличностного» рыночного механизма. Исследователь СМИ К. Кункци верно подмечает, что объектом такого воздействия сейчас становятся не только представители низкооплачиваемых слоев общества с невысоким уровнем образования, но даже и представители самой правящей элиты. Они также становятся «жертвами» стереотипов. Журналист относится к своему произведению инструментально, стремясь возбуждать элементарные психофизиологические чувства человека. По мнению М. Макклюэна, мы все становимся членами некоей единой электронной коррекции благодаря просмотру телевидения, которое поощряет навыки унификации.

Сегодня отечественное телевидение и в содержательном, и в исполнительном аспектах все больше начинает напоминать западное, и здесь происходит процесс унификации. В развлекательных программах появляется та же дразнящая острота, ажиотаж. Для азартной обстановки используется атмосфера казино: круглые столы, игральные автоматы, рулетки (передачи «Поле чудес», «Что? Где? Когда?», «Как стать миллионером», «Детектор лжи» и др.). Интерес к передачам поддерживается предлагаемыми спонсорами крупными выигрышами и призами в виде бытовой техники, автомобиля, путевки за границу. Здесь умело используются побудительные мотивы зрителей: жажда прославиться, возможность легко и быстро разбогатеть, — поэтому телеигры собирают многочисленную аудиторию.

• [1] Каныгин Ю. М., Калитич Г. И. Социология знаковых систем: когнитивные аспекты социологических исследований. М, 1992.
• [2] Джемс У. Психология. М., 1991. С. 202.
• [3] Лебедев А. Н., Боковиков А. К. Экспериментальная психология в российской рекламе. М., 1995. С. 20.
• [4] Прохоров Е. П. Психологические проблемы эффективности журналистской деятельности // Журналист. Пресса. Аудитория / под ред. С. В. Смирнова. Л., 1986. Вып. 3. С. 57.
• [5] Платонов К. К. Занимательная психология. М., 1986. С. 127.
• [6] Там же.
• [7] Скотт Д. Г. Сила ума. Способы разрешения конфликтов. СПб., 1994.
• [8] Матвеева Л., Шкопоров Н. Аудитория в телекоммуникации: в 2 ч. М., 1991. Ч. 1. С. 2.
• [9] Джемс У. Психология. С. 187.
• [10] Братко А. А., Кочерги" А. Информация и психика. Новосибирск, 1977. С. 125.
• [11] Джемс У. Психология. С. 127.
• [12] Прохоров Е. П. Психологические проблемы эффективности журналистской деятельности. С. 73.
• [13] Neuman W. R. Patterns of recall among television news viewers // Public opinion quart. N. Y., 1976. Vol. 40. P. 45−123.
• [14] Джемс У. Психология. С. 127.
• [15] Шерковин Ю. Процессы памяти и массовая коммуникация // Философско-психологические проблемы коммуникации. Фрунзе, 1971. С. 126.
• [16] Шерковин Ю. Процессы памяти и массовая коммуникация. С. 126; Его же. Суперактивация памяти через активацию эмоций. М., 1992.
• [17] Карелина В. На экране и за экраном. Пропагандистский механизм английского буржуазного телевидения. М., 1982.
• [18] Грушин Б. Э. Эффективность массовой информации и пропаганды. Понятия и проблемы, измерение. М., 1979.
• [19] Таловов В. П. Эффективность печати. Л., 1975.
• [20] Брайант Д., Томпсон С. Основы воздействия СМИ.
• [21] Рощин С. К. Психология и журналистика. М., 1989. С. 89−90.
• [22] Брайант Д., Томпсон С. Основы воздействия СМИ.
• [23] Плешкова Ю. Воспитание «ящиком». Паши дети смотрят совсем не детские передачи // Общая газета. 1997. 18−24 дек.
• [24] Edmondson М., Rounds D. From Man Noble of Mary Hartman. N. Y., 1976. P. 14.
• [25] Кузин В. И. Психологическая культура журналиста. СПб., 1977. С. 101.
• [26] Сикевич З. Расколотое сознание. СПб., 1996. С. 5−10.
• [27] Бойм С. Ностальгия как основа исторического познания // Философия и методология истории: материалы Всерос. науч, конф., 25−26 ноября 2005 г. / отв. ред. С. Г. Калашников. Коломна: КГПИ, 2005. С. 212−216.
• [28] Рыбакова Р. А. Вас не мучает ностальгия? // Школа жизни.ру. URL: shkolazhizni.ru/archive/0/n-30 777/
• [29] Романофф М. Трюизмы о ностальгии. Нужна ли она нам // Школа жизни.ру. URL: shkolazhizni.rU/archive/0/n-19 208/
• [30] Безобидное сверхпотребление [Интервью Николая Ускова журналисту Веронике Чернышевой] // Независимая газета. 2007. 16 нояб.
• [31] Добрепко Е. Советское прошлое: манифест нового ревизионизма (Рец. на кн.: Taking the revolution inside. Bloomington, 2006) // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. URL: magazines.niss.ru/nlo/ 2007/ 85/do33.html
• [32] Зоркая H. «Ностальгия по прошлому», или Какие уроки могли усвоить и усвоили молодые // Вестник общественного мнения. 2007. № 3. URL: levada.ru/zhurnal.html
• [33] Парфенов Л. Парфёнов Л. Намедни. Наша эра. 2001−2005. М.: КоЛибри; Аттикус, 2011.
• [34] Выжутович В. Потерянный рай // Российская газета. 2013. 18 янв.
• [35] Игнатенко В. Сочи — это город-колдун [Интервью]. URL: sochi.invur.ru/index.php?id=1051 (2007;07−1)
• [36] Богданов В. Журналистика сегодня // Элита Татарстана. URL: elitat.ru/one/7/jan_2007₂.pdf
• [37] Выжутович В. Потерянный рай.
• [38] Рощин С. К. Психология и журналистика. С. 90.
• [39] Рощин С. К. Психология и журналистика. С. 91.