Ступени понимающего знания

Василий Розанов обозначает шесть ступеней понимающего знания^[1]. Попытаемся вслед за ним подняться по этим ступеням, раскрывая возможности рационального понимающего дискурса в диалоге цивилизаций.

Биографическая справка

Василий Васильевич Розанов (1856−1919), русский философ и писатель, родился в семье мелкого чиновника, выходца из духовной среды, рано потерял родителей, воспитывался старшим братом, учился в классических гимназиях Костромы, Симбирска и Нижнего Новгорода (дважды оставался на второй год). В 1878 г. поступил на историко-филологическое отделение Московского университета, которое окончил в 1882 г. Более десяти лет учительствовал в провинциальных гимназиях (Брянск, Елец, г. Белый Смоленской губернии), преподавал историю и географию. В 1886 г. вышла первая книга Розанова — обширная монография «О понимании», не встретившая никакого отклика современников. Известность ему принесли брошюра «Место христианства в истории» (1890) и монография «Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского» (1894). С помощью ?. Н. Страхова, известного русского философа и публициста, Розанов в 1893 г. переехал в Петербург, где служил чиновником в Государственном контроле и одновременно продолжал литературную деятельность. В 1899 г. (в 43 года) оставил государственную службу и перешел постоянным сотрудником во влиятельную консервативную газету «Новое время» А. С. Суворина, в которой печатался почти 20 лет, до самого ее закрытия. Розанов был активным участником религиозно-философских собраний 1902- 1903 гг. и Религиозно-философского общества (1907−1914). В августе 1917 г. переехал с семьей из Петербурга в Сергиев Посад (по приглашению ?. Н. Флоренского), где вскоре и скончался, потрясенный гибелью России в революции и житейскими невзгодами. Литературное наследие Розанова огромно: более двух тысяч газетных и журнальных статей, около 40 отдельных книг и брошюр. Как мыслитель и писатель Розанов — уникальное явление в русской и мировой философии. Условно его можно причислить к таким направлениям, как философия жизни и религиозный экзистенциализм.

Первая ступень понимания, или ответ на вопрос: " Что есть все?" Обращаясь к изучению другой политической культуры необходимо раскрыть схему ее природы, обозначить и описать основные элементы, институты и процессы, стараясь понять «из чего все и каково его строение». Процесс понимания неизменно и вечно слагается из соединения идущего от разума с идущим от природы другой политической культуры, т. е. «из умозрения и опыта», а само понимание как результат этого процесса, возникает через соприкосновение чувственных впечатлений, получаемых в опыте в мире другой культуры, с абстрактной сущность самого разума, пробуждающегося к жизни в умозрении.

Вторая ступень понимания, или ответ на вопрос: «Каково все?» На этом этапе мы должны понять схему атрибутов культуры, качественные характеристики основных особенностей политических институтов и процессов. Раз начавшийся процесс понимания должен продолжаться до тех пор, пока служащее его объектом не будет понято вполне.

Третья ступень понимания, или ответ на вопрос: «Почему все?» Понимающее знание с неизбежностью приходит к необходимости осознания причинно-следственных связей в политической культуре — так выстраивается ряд политических детерминант, способных раскрыть политические мотивации. Процесс понимания, неудержимо развивающийся после первого импульса, движется по определенному плану к определенным целям, вечно и неизменно, следуя не природе вещей, но природе разума.

Четвертая ступень понимания, или ответ на вопрос: " Для чего все?" Теперь можно обозначить основные мотивы целесообразности в мире политики, понять, к каким вершинам (или пропастям) устремлена цивилизация.

Пятая ступень понимания, или построение схемы " Сходства и различия" . Политическая культура предстает перед нами в виде системы, которая раскрывает единое в различном и различие в едином.

Шестая ступень понимания, или построение схемы чисел. Последняя схема раскрывает количественную сторону цивилизации: ее достижения в цифрах.

Итак, шесть ступеней понимания пройдены. Но в диалоге другая цивилизация осталась для нас «молчащим объектом», на который мы последовательно, шаг за шагом накладывали наши собственные умозрительные (во многом априорные) схемы, ибо в общем процессе понимания «раскрывается только общее и основное строение разума» .

Рациональная логика понимания эгоцентрична: она вполне допускает, что наш собственный политический мир может быть признан эталоном, с которым мы будем сравнивать другие цивилизации. Именно так в глобальном мире появились идея неравноценности цивилизаций — «исторических» и «неисторических» народов (Г. Гегель), концепция «золотого миллиарда». Проблема заключается в том, чтобы в процессе понимания другого мы преодолели свой эгоцентризм и дали партнеру голос: наделили его правом сломать наши априорные схемы и явиться полноправным иным. Рациональная логика понимания не предполагает такой постановки проблемы, и потому мы не можем ограничиться ею в диалоге цивилизаций: нам необходим иной, нерациональный путь понимания.

Мнение известного философа

Эрнст Кассирер справедливо отметил, что разум — «очень неадекватный термин для всеохватывающего обозначения форм человеческой культурной жизни во всем ее богатстве и разнообразии». Культурные формы суть символические, а значит, априорно нерациональные. Следовательно, вместо того чтобы определять человека как «рациональное животное», мы должны определить его как «символическое животное»^[2]

Общие функции символического мышления первой начала изучать современная математика. Парадокс ее первооткрытий в сфере нерационального состоит в том, что во всех великих системах рационализма математика рассматривалась как идеал человеческой разума — область «ясных и отчетливых идей». Однако постепенно в фундаментальных математических понятиях накапливались противоречия, которые невозможно было объяснить традиционными рациональными способами. Математики стали нуждаться в расширении исследовательского поля и введении новых чисел. Вначале использование отрицательных, иррациональных и мнимых чисел было встречено с величайшей настороженностью: их даже называли «фиктивными числами». В течение долгого времени идею воображаемых чисел математики рассматривали как непостижимую тайну. Гаусс первым разработал целостную теорию иррациональных чисел. Затем в геометрии одна за другой стали появляться первые неевклидовы системы Лобачевского, Больяи, Римана. Наконец, было общепризнано, что математика — это не теория вещей, а теория символов.

Именно такой путь предстоит пройти теории культуры. Когда мы начнем изучать мир культуры как символический, а не предметный универсум, путь нерационального понимания будет окончательно признан как адекватный для культурного восприятия. Пребывая в символическом универсуме культуры, человек не может следовать строгим фактам и подчиняться объективным закономерностям. Напротив, он погружен в лингвистические формы языка и художественные образы, мифические символы и религиозные ритуалы: «То, что мешает человеку и тревожит его, — говорил Эпиктет, — это не вещи, а его мнения о вещах» .

Сам процесс образования понятий в культуре не подчиняется рациональным законам. Способ, каким даже наиболее близкие и знакомые нам европейские языки подразделяют совокупность имен по различным родам, отмечает Эрнст Кассирер, настолько малопонятен, что с давних пор служил для философской рациональной грамматики камнем преткновения.

Пример

Грамматика Пор-Рояля, поставившая своей целью понять и дедуцировать совокупность грамматических форм из их первых логических оснований, вынуждена была существенно ограничить свои притязания в том, что касается изложения и логического объяснения. После первых попыток общей логической дедукции этого различия она пришла к выводу, что причисление имени существительного к тому или иному роду не подчиняется никакому твердому правилу, что здесь скорее царят «каприз и безрассудный произвол»^[3].

Понятия культуры — это ценностные категории, в образовании которых участвуют и эстетическая фантазия, и эмоциональные оценки, и моральные запреты: в них значительно больше нерационального, чем рационального. Если посмотреть на основные понятия языкознания, искусствоведения и религиоведения, то, к своему удивлению, можно обнаружить, что они еще не нашли в системе современной логики своего «естественного места». Соответственно, процесс понимания ценностей другой культуры должен в определенном смысле воспроизвести, воссоздать этот нерациональный путь образования ценностных понятий культуры.

• [1] См.: Розанов В. В. О понимании. М.: Танаис, 1996. С. 62−65.
• [2] См.: Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. С. 472.
• [3] Цит. по: Кассирер Э. Указ. соч. С. 192.