Деконструктивистский проект. 
История, философия и методология психологии и педагогики

Перейдем к рассмотрению методологических наработок французских философов второй половины XX в. Все они были совершены в рамках философского течения, обычно квалифицируемого как постструктурализм (последовавшего после структурализма). Порой постструктурализм называют постмодернизмом.

Всех постструктуралистов объединяет интерес не к структурам, а к групповому дискурсу. Другая особенность постструктурализма состоит в том, что его представители в отличие от герменевтов подчеркивают, что люди не стремятся к согласию друг с другом. Им важнее быть оригинальными личностями. Разумеется, среди постструктуралистов было много выдающихся исследователей — особого внимания заслуживает творчество М. Фуко, Ж.-Ж. Деррида и Ж.-Ф. Лиотара. Чтобы дать читателю представление о постструктуралистическом проекте, мы решили обратиться к творчеству Ж.-Ж. Деррида. Многие исследователи считают именно его, автора 80 книг, подлинным столпом французского постструктурализма. Что же кардинально нового предложил этот автор?

Со времен Платона философская мысль функционировала в рамках оппозиции вещь — понятие. Выдающиеся философы либо укрепляли ее, либо безуспешно пытались найти ей замену. Лингвистический поворот добавил к оппозиции вещь — понятие третий элемент, а именно знак, который опосредует и вещь, и понятие. Возникла оппозиция с тремя сторонами: вещь — знак — понятие. Но эти стороны не равнозначны. В результате лингвистического поворота знак был возвышен и над вещью, и над понятием. На смену материализму (вещь на первом месте) и идеализму (изначальной сущностью считается понятие) пришла семиотическая философия, которая существует в лингвистической оболочке. Вещи и понятия ушли в тень языка. Осмыслить эту ситуацию очень непросто.

По мнению Деррида, семиотические новации философов не были осмыслены должным образом. Основатель лингвистического структурализма Ф. де Соссюр отмечал, что язык можно и нужно рассматривать синхронно и диахронно. В первом случае все его составляющие сосуществуют. Во втором — становятся подвижными, сменяющими друг друга. Привыкшие к дихотомии вещь — понятие философы приспособили ее к синхроническому аспекту языка. Отсюда возникло убеждение, что лингвистический поворот не отменил указанную дихотомию, характерную для всей западной традиционной философии. Однако если с должным вниманием отнестись к диахроническому аспекту языка, то выясняется исключительно нетривиальное содержание языковой деятельности человека. Подвижность языка размывает кажущиеся устойчивыми диспозиции вещи, понятия и знака. Остаются одни следы, или граммы (от греч. gramma — элемент письма). Неслучайно главная книга Деррида фигурирует под названием «О грамматологии». След о чем-то свидетельствует. Но о чем? Почему Деррида не отказывается от концепта следа? Что привязывает его к нему? След свидетельствует не о вещах, понятиях и знаках, а о различениях и апориях.

Соссюр придавал особое значение принципу произвольности знака и его дифференциальному характеру. Он даже утверждал, что «в языке нет ничего, кроме различий». Это утверждение представлялось Деррида исключительно актуальным, но он считал необходимым дополнить слово «различие» (difference) словом «различение» (differdnce)^[1]. Различение обеспечивает саму возможность философствования, без него оно не может состояться. Различение — это диахроническое производство различий.

Однако, производя различения, интерпретатор текста никак не может остановиться. Всякое различение производит различие. Но стоит только к нему обратиться, как сразу же выясняется, что оно само зовет к новым различениям. Вновь возникают оппозиции, а следовательно, интерпретация имеет апоретический характер.

Деррида всегда работал с апориями, поэтому его граммы являются следами апорий. Деррида вопрошает апории. Его цель состоит не в отказе от апорий и не в их преодолении, а в придании им определенной подвижности.

Указанную подвижность сообщает языку интерпретатор. Он вынужден производить различения, причем в апоретической манере. Таково основное содержание деконструкции, не терпящей никаких зафиксированных раз и навсегда оппозиций, центров, единственно верных интерпретаций. Деррида не устраивала ни формула традиционной философии " только это" , ни формула двойственности " и это, и то" ^[2]. Он руководствовался положением " ни то, ни это; и то, и это"^[3], в соответствии с которым как раз и осуществляется деконструирование. Можно констатировать, что деконструирование выступает как апофеоз неопределенности. Имеется в виду, что традиционная философия всегда ориентировалась на определенность, не замечая неопределенности. А между тем концепт неопределенности по своему философскому потенциалу превосходит концепт определенности.

После всего сказанного относительно философствования Деррида резонно поставить вопрос о правилах и приемах деконструкции. Если такие есть, то они должны образовывать деконструктивистский метод. Сам Деррида отказывался от чести быть изобретателем определенного метода — он избегал навязывания философии неких стандартов. Философствование есть творческий процесс, игра. Тексты различны, невозможно их втиснуть в ложе какого-то метода. Как нам представляется, в этой позиции Деррида не обошелся без известной доли кокетства. Он отказывался от метода постольку, поскольку сам интерпретировал его содержание традиционно, не деконструктивистски.

Совсем не обязательно интерпретировать метод как свод незыблемых правил и приемов. Метод имеет место и тогда, когда они варьируются от одного текста к другому. Анализ творчества Деррида показывает, что он философствовал не в произвольной манере, а непременно придерживался некоторых канонов. Их совокупность правомерно считать деконструктивистским методом. Следует ли их модифицировать, решает интерпретатор.

По нашим наблюдениям, осуществляя различение, Деррида очень часто использовал, в частности, следующие приемы^[4].

• 1. Формулируются бинарные оппозиции (речь — письмо, ответ — молчание и т. д.).
• 2. Им придается характер апорий.
• 3. Делается попытка перейти за данную апорию.
• 4. Осуществляется препарирование слов, в связи с чем проводится морфологический анализ, широко используются словарные статьи, переводы терминов из одного языка в другой.
• 5. Любому правилу или понятию придается возвратный характер: А превращается в не-А. Показательно, как Деррида рассматривал диалектику ответа и не-ответа на вопрос^[5]. Отвечающий на вопрос может дать на него либо ответ, либо не-ответ. Но тут же выясняется, что формула либо — либо груба и недостаточна. Не только можно, но и следует спросить, в чем состоит ответ не-ответа и не-ответ ответа. Ответ замещается на не-ответ, а не-ответ на ответ. Но если даже оппозиции замещают друг друга, то тем более это относится ко всему остальному.
• 6. Выдвигается требование всеобщей замещаемости: «любой другой есть любой другой»^[6].
• 7. Текст непременно экзаменуется на предмет его различения от самого себя.
• 8. Тексту придается конфликтный характер.
• 9. Особое внимание уделяется маргинальным аспектам текста, не четко выраженным иерархиям, а отклонениям от них.
• 10. Постоянно ведется поиск того, о чем прямо не сказано в тексте, т. е. оно вроде бы отсутствует, но, тем не менее, должно учитываться.

Перечисленные 10 приемов, равно как и другие, не рассмотренные нами, как раз и позволяют осуществить деконструкцию.

Отметим, что по поводу деконструктивистского проекта Деррида высказываются различные, порой диаметрально противоположные мнения. У философов-аналитиков он вызывает сильнейшее раздражение. Им не понаслышке известны многочисленные апории и парадоксы из науки, например, апории движения Зенона и парадоксы теории множеств. Все парадоксы в качестве ложных суждений должны быть преодолены. Специалисты в области логики, математики или физики никогда не станут утверждать, что необходимо один парадокс заменить другим. С точки зрения ортодоксального философааналитика, Деррида нарушил важнейшую научную заповедь: преодолевай, а не преумножай парадоксы, являющиеся свидетельством путанного, противоречивого мышления. В отличие от аналитика Деррида доводил каждый парадокс до его максимально заостренной формы, т. е. превращал его в апорию, в сочетание двух сторон оппозиции, природу и культуру, вещь и идею, мужское и женское, речь и текст, и т. д.

Деконструктивистский проект не получил поддержки у представителей формальных наук и естествознания. Но он исключительно популярен у определенной части литераторов, искусствоведов, архитекторов, считающих, что Деррида открыл перед философствованием новые горизонты, которые следует расширить в своем собственном творчестве.

Выводы

• 1. Деррида не сумел по-настоящему инкорпорировать деконструктивистский метод в научное знание, поэтому для многих ученых он остался эстетствующим философом.
• 2. Деррида не уделил должного внимания научным теориям. Метанаучный подход, по сути, чужд ему.
• 3. Намеченные Деррида пути философствования далеко не бесполезны. Темы подвижности, апоритичности и неопределенности знания исключительно важны для современных наук.

• [1] Деррида Ж. Голос и феномен и другие работы по теории знака Гуссерля. СПб.: Алетейя, 1999. С. 180−181.
• [2] Вспомните о корпускулярно-волновом дуализме в физике.
• [3] Там же. С. 12.
• [4] Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000. С. 407−426; его же. О грамматологии. М.: Ad Marginem, 2000; его же. Письмо японскому другу // Вопросы философии. 1992. № 4. С. 53−57.
• [5] Деррида Ж. Эссе об имени. М.: Институт экспериментальной социологии. СПб.: Алетейя, 1998. С. 16−80.
• [6] Там же. С. 122.