История, философия и методология историологии

Основная цель данной главы состоит в обеспечении понимания читателем концептуального устройства исторической науки, истории ее развития, философских и методологических аспектов. Изучив материал главы, магистрант должен:

знать

• • метод исторической науки;
• • основные направления философии историологии;
• • ключевые концепты историологии и историю их развития;
• • способы проблематизации и критики историкологических теорий;

уметь

• • управлять концептами исторической науки в соответствии с методом концептуальной трансдукции;
• • выстраивать проблемный и интерпретационный ряд теорий философии историологии;
• • определять свой личный вектор философско-исторической приоритетности;

владеть

• • концептуальным осмыслением статуса разнообразных исторических теорий;
• • критическим отношением к воззрениям различных авторов;
• • умением учитывать особенности междисциплинарных связей историологии.

Ключевые термины: мезометанаучный статус исторической науки, ее объект; историческое время; презентизм, пассеизм, футуризм; аналитическая, герменевтическая и постструктуралистская юриспруденция; концептуальная трансдукция как метод историологии; историческая истина и этика.

Статус и объект исторической науки

Начиная большой разговор о философии исторической науки, прежде всего необходимо составить себе представление о самой этой науке. Сделать это непросто. В табл. 6.1 приводятся интерпретации ЮНЕСКО^[1] и Минобрнауки РФ^[2] состава истории, понимаемой в качестве отрасли науки. Информация принуждает задуматься.

Таблица 6.1. Группы наук в составе истории как отрасли науки.

Две указанные классификации записаны таким образом, чтобы в глаза бросались как совпадения, так и разночтения. Значительное совпадение характерно для первых трех рубрик. Именно группы наук, указанные в первых трех рубриках, образуют состав истории как отрасли социальных наук. Что касается вспомогательных наук, равно как этнографии, этнологии и антропологии, то вряд ли их следует относить именно к социальной истории. Они во многом самостоятельные дисциплины. Специализированные истории, а в классификации ЮНЕСКО они понимаются почти также, как в рубрике «история науки и техники» Минобранауки, то они относятся к другим отраслям наук. Так, история физики относится к физике, а история экономики — к экономике. На наш взгляд, они ошибочно зачислены в группы наук истории. То же самое относится к рубрике «биографии». При изложении биографии используются данные из различных наук, но сами они не являются особыми науками. Что касается «истории международных отношений и внешней политики», то она, очевидно, относится к политологии.

Необходимое разъяснение

Социальный статус истории как науки. Итак, в дальнейшем история понимается как отрасль науки, которая должна быть поставлена в один ряд с другими социальными отраслями наук, а именно с социологией, экономикой, политологией и юриспруденцией.

Для дальнейшего необходимо также уточнить использование ряда терминов, часто употребляемых историками (табл. 6.2).

Таблица 6.2. Актуальные исторические термины.

Необходимое разъяснение

Содержание табл. 6.2 показывает, что наибольшая ясность достигается в случае, если историческая наука фигурирует под именем «историология», а с ней в качестве базовой науки соотносится соответствующая метанаука, а именно «метаисториология». Но наиболее часто используемая литературная норма состоит в подмене термина «метаисториология» термином «философия исторической науки»^[3].

Наиболее часто историю определяют в качестве науки о прошлом. Но правомерно ли такое представление? Если есть наука о прошлом, то должна быть и наука о настоящем и будущем. Наукой о будущем вроде бы можно признать футурологию. Но что же является наукой о настоящем? Как представляется, на этот вопрос нет приемлемого ответа. Почему? Потому что неправомерно три модуса времени — прошлое, настоящее и будущее — разводить по различным научным квартирам. Отличие между модусами времени существует, но оно не обусловливает наличие трех принципиально разных наук. Приведем поясняющий пример. Статус всех экономических явлений рассматривается в рамках особой науки — экономики. Экономическая футурология и экономическая история не противостоят экономике как науке о настоящем. Экономическая история — это также экономика. Экономическая футурология, имеющая дело с различными прогнозами и проектами на будущее, также является экономикой.

Приведенный пример показывает, что история не является субстанциальной наукой, каковой выступает, например, экономика. Подобно юриспруденции, историология имеет мезометанаучный характер. Это означает, что предметом истории всегда являются события, изучаемые той или иной наукой, например социологией, экономикой и политологией. Таким образом, историология — это мезометанаучная наука. Ее объектом изучения являются исторические ряды событий, объединяющие в себе прошлое, настоящее и будущее.

Приведенное определение истории непременно вызовет возражение у той части историков, которые связывают престижность своей профессии с пониманием истории как субстанциальной науки. Но несубстанциальный характер истории ни в коей мере не умаляет престижность профессии историка. Историку нет альтернативы, никто не господствует над ним в качестве научного ментора. Широко распространенная среди ученых, не только историков, практика зачисления всех наук в разряд субстанциальных учений является пережитком, неверной оценкой характера интеротраслевых научных связей.

Является ли историология наукой? Вспомним, что научными считаются теории, знаменующие собой значительные вехи в концептуальном развитии той или иной дисциплины. Сравним, например, теории Геродота, Ранке и Броделя, записав соответствующий проблемный ряд: Геродот > Ранке > Бродель. В теории Геродота еще нет должной ясности, в частности историческая теория не отделена от философии. Другое дело работы Л. Ранке, равно как других представителей немецкого историцизма XIX в., особенно Б. Нибура, Г. Дройзена и Т. Моммзена. С учетом выше сделанных замечаний относительно истории как науки можно считать, что она начинается с работ упомянутых историков. К ним следует добавить труды французских (О. Минье, А. Токвиль) и английских (Дж. Бьюри) историков. Таким образом, решающие события, связанные со становлением истории как науки, случились во второй половине XIX в.

К сожалению, в историологии постоянно дают о себе знать антитеоретический и антиметатеоретический синдромы. Можно показать, что становление буквально всех социальных наук происходило под решающим воздействием позитивизма.

В соответствии с его установками единственной надежной научной базой провозглашались факты. Теория же пребывала в их тени. Приведу на этот счет показательный пример.

Внимательный исследователь творчества представителей французской школы «Анналов» с ее лидерами Л. Февром и М. Блоком А. Я. Гуревич отмечал, что «многие из французских историков признают, что в традиции их историографии входит известное скептическое отношение к теории»^[4]. «Конкретное исследование они ставят выше теоретической рефлексии. Конечно, история есть прежде всего эмпирическое занятие, и без погружения в материал источников и скрупулезного их анализа общие рассуждения мало чего стоят»^[5]. В последнем предложении теория, по сути, приравнивается всего лишь к общим рассуждениям. Она неосторожно выталкивается за границы «скрупулезного анализа материала источников». Ж. Дюби отмечал: «У меня нет особого вкуса к теориям, мое дело — работать… Я убежден в том, что мы должны исходить из конкретного…»^[6]

Мы преднамеренно привели свидетельства предубеждений против теории, свойственные авторам, критически относящимся к позитивизму. Тем более это справедливо для исследователей, близких к позитивистской традиции, которая в наши дни обычно представлена неопозитивистскими установками. Даже многие профессиональные философы истории, которые, в отличие от своих коллег — так называемых «чистых историков», вынуждены иметь дело не столько с материалами источников, сколько с теорией, тем не менее всячески пытаются подчеркнуть ее вторичный по отношению к фактам статус. Это характерно, например, для А. Таккера, который в полном соответствии с установками неопозитивизма Р. Карнапа рассматривает факты как девственные в теоретическом отношении образования, а уже затем пытается вывести из них теорию, причем не высокого, а низкого уровня генерализации^[7]. Я не утверждаю, что все историки охвачены антитеоретическим синдромом. Но, к сожалению, он напоминает о себе достаточно часто.

Антитеоретический синдром непременно сопровождается антифилософским синдромом. Показательно в этом отношении заявление выдающегося медиевиста Ж. Ле Гоффа: «Враждебность большинства французских историков к философии истории несомненна, и ее разделяли Февр и Блок, но они чутко ощущали необходимость если не теоретического, то по крайней мере методологического и эпистемологического подхода к своей исследовательской практике»^[8]. Всего в одном предложении допущено несколько ошибок. Отрицательное отношение выдающихся французских историков к философии истории, например Гегеля и Маркса, объясняется ее некритическим воспарением над материалом конкретных исторических исследований. Но Гофф ошибочно полагает, что философия исключает теорию. В отсутствие теории нет вообще никакой исследовательской практики, о которой с таким почтением рассуждал Гофф.

На наш взгляд, и антитеоретический, и антиметатеоретический синдром являются следствием прежде всего отсутствия должной компетентности авторов в области философии науки. Сначала придумывают невероятно запутанный образ научной теории, а затем, естественно, не могут его обнаружить. В итоге приходят к затруднениям, которых могло бы и не быть. В доказательство перечислим некоторые проблемные вопросы современной исторической науки, следуя в основном содержанию статьи Л. Стоуна^[9].

Необходимое разъяснение. Затруднения исторической науки, по А. Стоуну

Он обращает внимание на следующие пороки исторической науки: засилье эмпирии, недостаточный анализ причин исторических событий, некритическая вера в историческую неизбежность, релятивизм, историцизм, забвение исторической реальности, отступление от архивного материала, бездумное использование математики, путаность изложения, недостаточный учет междисциплинарных связей, презрительное отношение к некоторым факторам исторического развития, в частности к религии, отсутствие должного внимания к этике.

Этот список может быть существенно расширен. Но и он достаточно очевидным образом свидетельствует в пользу вывода о неизбежности специального анализа затруднений исторической науки. Этот анализ как раз и представляет собой метаисториологию.

Выводы

• 1. В своем развитии историческая наука встречается со значительными затруднениями, которые изучаются в рамках философии исторической науки.
• 2. Историология не является субстанциальной наукой.
• 3. Историология — мезометанаучная теория, объектом изучения которой являются исторические ряды событий, объединяющие в себе прошлое, настоящее и будущее.

• [1] См.: United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization. Proposed International Standard Nomenclature for Fields of Science And Technology. URL: unesdoc.unesco.org/images/0008/829/082946eb.pdf/.
• [2] См.: Приказ Минобрнауки России от 25.02.2009 № 59 «Об утверждении номенклатуры специальностей научных работников». URL: aspirantura.spb.ru/other/spec.html/.
• [3] Автор вынужден обратиться к читателю с соответствующей просьбой: при интерпретации смысла того или иного термина учитывать соответствующий контекст.
• [4] Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М.: Индрик, 1993. С. 69.
• [5] Там же.
• [6] Там же. С. 143.
• [7] См.: Tucker A. Our Knowledge of the Past: a Philosophy of Historiography. Cambridge; N. Y.: Cambridge University Press, 2004.
• [8] Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». С. 299.
• [9] См.: Стоун Л. Будущее истории // Thesis. Teopия и история экономических и социальных систем и институтов. 1994. Вып. 4. С. 160−176.