Герменевтическая философия историологии

Читатель уже достаточно хорошо знаком с герменевтикой, в том числе и с герменевтикой сознания В. Дильтея, и с герменевтикой бытия Х.-Г. Гадамера, и с критической герменевтикой Ю. Хабермаса. Герменевтика занимает в современной философии одно из центральных мест. Нет поэтому ничего удивительного в стремлении ряда исследователей развить герменевтический вариант философии историологии.

Философия историологии Р. Дж. Коллингвуда. Его воззрения трудно вместить в какое-либо общепринятое философское направление. Часто его называют идеалистом или критическим идеалистом, однако, на наш взгляд, он по преимуществу является герменевтом. Со многими его выводами согласились бы как Дильтей, так и Гадамер. Но к рационализму он тяготел в значительно большей степени, чем они. На философское развитие Коллингвуда оказал значительное влияние неогегельянец Фр. Брэдли. Но Гегель являлся родным человеком и для Дильтея, и для Гадамера.

По Коллингвуду, «вся история — это история мысли»^[1]. «Для исторического знания поэтому имеется только один подобающий для него предмет — мысль, не ее объекты, а сам акт мышления»^[2]. Как завзятый герменевт, Коллингвуд ставит перед историком задачу проникнуть в сознание исторических персонажей^[3]. «История — не что иное, как воспроизведение мысли прошлого в сознании историка»^[4]. Но как этого добиться? Конструированием теории априорным воображением^[5]. Сама же теория принимается лишь в случае, если она согласуется с фактами. Теория, вопреки позитивистам, не выводится из фактов, ибо является продуктом воображения. Теория — первична, факты — вторичны.

Показательно описание Коллингвудом познания деяний флотоводца Нельсона: «Я погружаюсь в глубь моего сознания и там живу жизнью, в которой не просто думаю о Нельсоне, но являюсь Нельсоном и, думая о Нельсоне, таким образом, думаю о себе самом»^[6]. Полагаем, под этим пассажем Дильтей должен был бы подписаться не задумываясь. Впрочем, столь же решительно Гадамер признал бы его заблуждением приверженца субъективизма. С априоризмом Коллингвуда не согласились бы оба, и Дильтей, и Гадамер.

Психоистория Л. де Моза. Он развил вариант философии историологии, отталкиваясь от идей В. Дильтея. Де Моз считает, что мир мотиваций другого человека может быть открыт не иначе, как за счет личного самонаблюдения.

Пример Л. де Моза

" Только открыв «Гитлера в себе», мы сможем понять Гитлера. Кто отрицает «Гитлера в нас», тот не способен творить психоисторию"^[7].

Де Моз вполне справедливо настаивает на рассмотрении мотивов действий исторических субъектов. Он отмечает факт, заслуживающий самого пристального внимания. Согласно его подсчетам, предложения с мотивационным содержанием составляют в тексте исторических книг менее 1%^[8]. На наш взгляд, этот тревожный факт свидетельствует о неудовлетворительном положении в историологии, в которой динамический (мотивационный) подход пока не занял подобающего места. Иначе говоря, макроисторическое объяснение не дополняется микроисторическим. Беспокойство де Моза заслуживает внимания. Но вопрос в том, как именно следует постигать и объяснять мотивы людей. Де Моз опирается на психоанализ З. Фрейда. Ключевое положение теории де Моза гласит: «Главная причина всех исторических изменений — психогенез, закономерная смена стилей воспитания детей под давлением поколений»^[9]. Мотивационное основание истории общества образует бессознательное взрослых людей, сформировавшееся в детстве.

С методологической точки зрения такая позиция де Моза несостоятельна. Он рассматривает один из факторов, в данном случае детский психогенез, а все другие обстоятельства, например экономические и политические, сводит к нему, т. е. отрицается их самостоятельность, а это недопустимо. Мотивы, понятые герменевтически, могут быть самой различной природы, в том числе экономические, политические, демографические, а также сексуального свойства, привлекающие столь пристальное внимание фрейдистов, в том числе де Моза. Ему следовало крайне внимательно отнестись к статусу герменевтики и психоанализа.

В отличие от психоанализа, относящегося к числу психологических теорий, герменевтика является не субнаучной, а философской дисциплиной. Философия историологии может быть развита от имени герменевтики, но никак не от имени психоанализа. Что касается философии психоанализа, то и она может быть развита на базе герменевтики. Де Моз же просто приравнял герменевтику и психоанализ, что недопустимо. Порой он высказывает интересные положения, но они относятся к герменевтике психоанализа и его истории, а не к психоистории.

Психоистория — это фантом. Можно говорить о ментальности в составе исторической истории, но она изучается в составе исторических дисциплин, одной из которых является психология, в том числе психоанализ, а также языкознание. По мнению де Моза, ментальные состояния другого человека могут быть познаны не иначе, как в процессе вчуствования в мир бессознательного этого человека. Это положение не доказывается, ибо считается очевидным. Нам же видится познание мотивов в принципиально другом ключе. Они реконструируются, исходя из соответствующих теорий. Теория дает нам знание о ментальных и языковых формах, в том числе о мотивах предпринимаемых поступков. Не надо открывать «Гитлера в себе», достаточно обладать теорией, позволяющей объяснить его поведение и поступки. За пределами теорий нет никаких мотивов.

Коммуникативная философия историологии Ю. Хабермаса. Критическая герменевтика Ю. Хабермаса, несомненно, обладает исторической релевантностью. Об этом, в частности, свидетельствует его активное участие в знаменитом «споре историков» (1986−1987).

Жаркая полемика развернулась вокруг вопроса об ответственности немецкой нации за Холокост, развязывание Второй мировой войны и битвы с СССР. Как следует оценивать прошлое в наши дни, предъявляет ли оно счет ныне живущим? Отвечая на эти вопросы, многие историки, в частности Э. Нольте, считали, что идентичность немецкой нации определяется ее историей, в которой обнаруживается, как и у всех европейских народов, наряду со светлым и темное. Но оставался неясным критерий оценки исторических событий. Именно в этой связи в дискуссию вступил Хабермас.

Из первоисточника. Ю. Хабермас о патриотизме

" Единственная форма патриотизма, делающая нас частью Запада, — отмечал он, — преданность конституции Федеративной Республики. К сожалению, прививка на верность универсальным конституционным принципам стала возможной только после — и благодаря — Освенциму. Всякий, кто, оперируя лозунгами об «истерическом синдроме непреходящей вины», стремится освободить немцев от чувства стыда, всякий, кто зовет немцев назад, к традиционным формам самоидентификации, разрушает основу нашей новообретенной принадлежности к европейской цивилизации"^[10].

Ю. Хабермас явно руководствовался своей философской концепцией. Прошлое оценивается с позиций достигнутого в зрелом диалоге согласия. Если бы конституция ФРГ не соответствовала критериям этого диалога, то он не избрал бы ее критерием установления исторической истины. Ю. Хабермас исходил из представления, что злободневные исторические вопросы не могут быть разрешены при отсутствии должной философии историологии, которая у него выступает как теория коммуникативной рациональности. Позиция Хабермаса, занятая им в споре вокруг исторических вопросов, впоследствии неоднократно интерпретировалась как предпочтение, отдаваемое общечеловеческим ценностям перед национальными. В действительности же он выступал от имени достигнутого в социальной философии, не отрицая своеобразия немецкой нации, в том числе ее патриотизма.

Нам не известна работа Хабермаса, в которой бы он рассмотрел философию историологии с позиций созданной им философской теории в систематической форме. Но в принципе это всегда можно сделать, не дожидаясь откровений ее автора. Нам не остается ничего другого, как последовать этим путем. Суть дела нам видится в интерпретации всех исторических вопросов с позиций философии коммуникативной рациональности, в конечном счете с высот дискурсивной этики ответственности. На первый взгляд кажется, что это требование не выполнимо применительно к оценке деятельности причастного к историческому знанию сообщества ученых, историков и философов. Вроде бы не ясно как потенциал философии коммуникативной рациональности может быть реализован при изучении деяний исторических субъектов, руководствовавшихся отнюдь не положениями этики ответственности.

Теоретическая разработка

Реконструкция возможного варианта критико-герменевтической философии историологии на основе воззрений Ю. Хабермаса. Нормы в составе теории позволяют отличить то, что было, от того, что в идеале могло быть. Задача историка как раз и состоит в этом различении. Что именно имело место, он определяет, руководствуясь новейшими теориями. Применительно к философии Хабермаса это означает, что на первом плане находятся концепты коммуникации, зрелого дискурса, консенсуса, ответственности, фокусирующей в себе определенную прагматику. В специфической форме учитываются оба поворота, случившиеся в современной философии, как лингвистический, так и прагматический. Но они дополняются еще и третьим поворотом, коммуникативным, который должен быть поставлен в заслугу Гадамеру, но в еще большей степени — Апелю и Хабермасу.

Коммуникативный поворот придает первостепенное значение не индивидуальной субъективности, а интерсубъективности в ее языковом воплощении. Главным предметом истории оказываются дискурсы, которые являются ключом к пониманию всех других исторических явлений. На наш взгляд, несомненным достоинством подхода Хабермаса является также его кульминация в этике ответственности. В результате вопрос о соотношение историологии и этики, столь неопределенный в контексте абсолютного большинства философско-исторических концепций, получает достойное разрешение.

Выводы

• 1. Предлагаются различные варианты герменевтической философии историологии.
• 2. Все они выступают как решительный отход от идеалов позитивизма, неопозитивизма и аналитизма.
• 3. На наш взгляд, значительным философско-историческим потенциалом обладает критическая герменевтика.

• [1] Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980. С. 204.
• [2] Там же. С. 292.
• [3] См.: Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. С. 209.
• [4] Там же. С. 218.
• [5] См.: Там же. С. 232−233.
• [6] Там же. С. 387.
• [7] Моз Л. Де. Психоистория. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. С. 7.
• [8] См.: Там же. С. 113.
• [9] Моз Л. Де. Психоистория. С. 177.
• [10] Habermas J. Eine Art Schadensabwicklung // Die Zeit. 11.07.1986.