Иван Сергеевич Шмелев (1873-1950)
Глубокая религиозная духовность роднит этого писателя с Б. Зайцевым. Свое творчество И. Шмелев начинал как художник уездной России, рисовавший драматический распад старого купеческого уклада. Одна из его повестей так и называется: «Распад» (1906). Как правило, не привлекательны, серы в его ранних произведениях как хозяева жизни, прежние и новые, так и социальные низы. И. Шмелев не ограничивался… Читать ещё >
Иван Сергеевич Шмелев (1873-1950) (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Глубокая религиозная духовность роднит этого писателя с Б. Зайцевым. Свое творчество И. Шмелев начинал как художник уездной России, рисовавший драматический распад старого купеческого уклада. Одна из его повестей так и называется: «Распад» (1906). Как правило, не привлекательны, серы в его ранних произведениях как хозяева жизни, прежние и новые, так и социальные низы. И. Шмелев не ограничивался лишь отображением жестоких нравов, суровых законов быта. В рассказах, в повести " Стена" (1912) он пытался осмыслить причины, корни происходящего, посмотреть на сущее с надвременной стороны. В рассказах " Гражданин Уклейкин" (1908), " В норе" (1909), " Под небом" (1910), в повести «Человек из ресторана» (1911), в других произведениях сочувствие обиженным перемежается с тревожным ожиданием перемен, назревающего общественного конфликта. Мастерство, стилистическая новация прозаика выразились в умении смотреть на мир глазами персонажей. Бытовой жизни ненавязчиво противопоставлена бытийная гармония в природе. Иногда, например в повестях «Росстани» (1913), «Виноград» (1913), автор говорит о светлом перерождении тех, кто постигает эту гармонию. Позже он подступает к дорогой ему теме православной России, ярко воплощенной в рассказе " Неупиваемая чаша" (1918). Многие персонажи И. Шмелева, как и близкого ему прозаика Б. Зайцева, ищут спасения от житейских драм в вере в абсолютное, вневременное, запредельное. Большое эмигрантское литературное наследие И. Шмелева объединяет тема реальности Божьего промысла в Земном Мире. Эта тема получила воплощение и в последнем, во многом автобиографическом, романе " Пути небесные" (1948).
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский (Сергеев, 1975- 1958)
Литературный дебют этого писателя был очень многообещающим. В его творческом пути от реализма к неореализму отразились пути-искания отечественной словесности. Рассказы «Бред», " Убийство", повесть " Сад" созданы в один период (1904−1905), но если два первых произведения говорят об авторе как о стороннике модернистской поэтики, то третье произведение представляет его как неореалиста. Достаточно скоро начинающий автор нашел возможность поднимать в своем творчестве вопросы экзистенциональные, связанные с загадками бытия, не отрываясь от быта[1]. Характерный пример — трагическая повесть " Лесная топь" (1907), реалистическая и мистическая одновременно. В ней писатель с тоской смотрит на болото провинциальной жизни, берущее свое начало в душе мужика, рабочего, мещанина, купца. «Тягостная безысходность» , — так определил тематику начинающего писателя А. Блок[2]. С. Сергеев-Ценский выступил как художник скрытых конфликтов, «стен», которые мешают человеку взлететь и заставляют его ходить кругами, ползать, разбивать голову. Символичен рассказ " Взмах крыльев" (1904) — о смертельной схватке душевнобольного со стенами больничной палаты. Печально-ироничен подзаголовок произведения: «Стихотворение в прозе». К концу первого десятилетия XX в. его произведения становятся более многозначными в плане возможности трактовки содержания и более светло-лиричными по форме. Рассказ " Улыбки" (1909) имеет тот же подзаголовок, но уже без иронии. Строчка из экспозиции: «Ошеломляюще много солнца кругом» , — могла бы лечь в его эпиграф. О том же рассказ " Неторопливое солнце" (1911), очень музыкальный, имеющий подзаголовок «Поэма». Одно из авторских отступлений здесь начинается фразой, имеющей отношение ко многому в творчестве зрелого писателя: «Есть какая-то на земле своя солнечная правда…». Как И. Шмелев, как другие неореалисты его поколения, С. Сергеев-Ценский обращается к сказу, «доверяет» персонажам рассказать о себе и мире «своими словами», речь героев отражает их природносоциальную сущность. Вот будто списанные с фонограммы рассуждения всегда не совсем трезвого печника Федора из «Неторопливого солнца»: «Грохот, он… кажись, я его у докторши оставил… Вот у этой, как ее, черт?.. Зубная она, в очках ходит… Вот она еще сколь этого… грек такой черный, печку я там поправлял». В ряде особенно запоминающихся произведений, например в рассказах " Небо" (1908), " Недра" (1912), даже в драматической повести " Печаль полей" (1909), С. Сергеев-Ценский выражает восторженное отношение к жизни, осознавая неизбежность трагического в ней. В этом он близок Б. Зайцеву, другим литераторам-ровесникам. Метафоричность С. Сергеева-Ценского «работает» на создание эффекта присутствия в описываемой им среде, читатель настраивается видеть, слышать, осязать. «Выпуклояркий» язык писателя высоко ценила не жаловавшая реалистов З. Гиппиус[3]. У него, как и у некоторых других неореалистов, обнаруживается сознательное использование того, что позже назовут приемом «потока сознания»: чувства, мысли, ощущения, ассоциации, воспоминания, — все передается как бы нелогичным сопряжением слов, образующих внутренний монолог. Этот прием особенно выразителен, например, в повестях " Движения" (1909−1910), " Пристав Дерябин" (1910), помогает автору раскрыть внутренний мир персонажей. Как и многие другие художники-современники, «закон красоты» С. Сергеев-Ценский открывает в вечном движении природы. Его талант пейзажиста признавали такие «мастера пленэра», как А. Серафимович, М. Шолохов. Творчество С. Сергеева-Ценского советского периода — очень объемные романы, исторические повествования — менее интересно.