Способность человекообразных обезьян к совместному целенаправленному употреблению орудий в соответствии с неким «мысленным планом»

Как пишет В. Кёлер, в колонии обезьян на Тенерифе часто возникали своеобразные увлечения, которые начинались в результате чьего-либо «открытия», а затем рано или поздно уступали место другим увлечениям.

Одним из подобных увлечений шимпанзе была игра с курами. Когда обезьяны ели хлеб возле ограды, за решеткой собирались соседские куры, которые клевали крошки. Обезьяны интересовались курами и часто подолгу просиживали возле ограды, смотря на них. Затем шимпанзе стали вытягивать руки с хлебом через решетку, а когда куры намеревались клевать хлеб, быстро убирали их. Такая игра повторялась до 50 раз подряд. Только шимпанзе Рана была исключением; она действительно кормила кур, не убирая руки. Вскоре игра приобрела довольно злостный характер. Кур заманивали хлебом, а когда те подбегали, шимпанзе подкалывали их заблаговременно подготовленной проволокой. Иногда этой «игрой» забавлялись две обезьяны, разделяя роли между собой: одна завлекала кур, другая подкалывала их.

В одном из зоопарков шимпанзе в большой вольере научились сооружать из имеющихся шестов и веток настоящие лестницы. Обезьяны строили их для того, чтобы можно было добраться до башни наблюдателя, откуда проводились фотосъемки. Влезая на лестницу, шимпанзе бросали камни в наблюдателя и в результате разбили стекло в окне. Обезьяны действовали весьма согласованно, причем лестницей пользовались преимущественно друзья изобретателя.

Шимпанзе способны оценивать всю ситуацию в целом и рассчитывать свои действия на несколько шагов вперед. Убедительный пример способности шимпанзе к «работе по плану» описал Л. А. Фирсов. В лаборатории недалеко от вольеры случайно забыли связку ключей. Несмотря на то что его молодые подопытные обезьяны Лада и Нева никак не могли дотянуться до них руками, они каким-то образом их достали и очутились на свободе. Проанализировать этот случай было нетрудно, потому что сами обезьяны с охотой воспроизвели свои действия, когда ситуацию повторили, оставив ключи на том же месте уже сознательно. Оказалось, что в этой совершенно новой для них ситуации обезьяны придумали и проделали сложную цепь действий. Сначала они оторвали край столешницы от давно стоявшего в вольере стола, который до сих пор никто не трогал. Затем с помощью полученной палки они подтянули к себе штору с окна, находившегося довольно далеко за пределами клетки, и захватили ее. Завладев шторой, они стали набрасывать ее на стол с ключами, расположенный на некотором расстоянии от клетки, и таким образом подтягивали связку поближе к решетке. Когда ключи оказались в руках у одной из обезьян, она открыла замок, висевший на вольере снаружи. Эту операцию они раньше видели много раз, и она не составила для них труда, так что оставалось только выйти па свободу.

В отличие от поведения животного, посаженного в «проблемный ящик» Торндайка, в поведении Лады и Невы все было подчинено определенному плану и практически не было слепых «проб и ошибок» или ранее выученных подходящих навыков. Они разломали стол именно в тот момент, когда им понадобилось достать ключи, тогда как в течение всех прошлых лет его не трогали. Штору обезьяны тоже использовали по-разному. Сначала ее бросали как лассо, а когда она накрывала связку, подтягивали очень осторожно, чтобы штора не соскользнула с ключей.

Таким образом, для достижения поставленной цели обезьяны совершили целый ряд подготовительных действий. Они изобретательно использовали разные предметы в качестве орудий, явно планировали свои действия и прогнозировали их результаты. Наконец, при решении этой неожиданно возникшей задачи действовали они на редкость слаженно, прекрасно понимая друг друга. Комментируя этот случай, Фирсов писал: «Надо быть слишком предубежденным к психическим возможностям антропоидов, чтобы во всем описанном увидеть только простое совпадение. Общим для поведения обезьян в этом и подобных случаях является отсутствие простого перебора вариантов. Эти акты точно развертывающейся поведенческой цепи, вероятно, отражают реализацию уже принятого решения, которое может осуществляться на основе как текущей деятельности, так и имеющегося у обезьян жизненного опыта»^[1].

С. Брюер описывает ситуацию, когда шимпанзе, для того чтобы выбраться из вольеры, целенаправленно отломали перекладину от устройства для лазанья с большими гвоздями на конце. Затем одна из обезьян зацепила гвоздем край высокого забора из рифленого железа, а вторая в это время повисла на свободном конце перекладины. Это помогло первому шимпанзе влезть по перекладине наверх и перепрыгнуть через забор. Таким же путем из вольеры выбрались и другие обезьяны. В другом случае шимпанзе, сидящим в вольере, помогла вылезти наружу самка Тина, жившая на свободе. Она влезла снаружи на забор, потом, ухватившись руками за край забора, свесилась вниз. Увидев это, другая обезьяна тут же вскарабкалась по проволочной сетке, подпрыгнула, схватила Тину за ноги и вылезла по ней на край забора. После этого обе обезьяны спокойно спрыгнули с забора наружу. Этот случай также говорит о способности человекообразных обезьян планировать свои действия. Такие наблюдения, несомненно, позволяют расценивать действия шимпанзе как примеры разумного поведения.

Анализ орудийной деятельности антропоидов также убедительно доказывает наличие у них способности к целенаправленному употреблению орудий в соответствии с неким «мысленным планом». Таким образом, орудийную деятельность приматов можно считать убедительным доказательством проявления элементарного мышления.

• [1] Фирсов Л. А. Высшая нервная деятельность человекообразных обезьян и проблема антропогенеза // Руководство по физиологии. Физиология поведения: нейробиологические закономерности. Л.: Наука, 1987. С. 639−711.