Лекция 18. ПРОБЛЕМЫ ИНТЕГРАЦИИ РОЗЫСКНЫХ НАЧАЛ В ДОСУДЕБНОЕ ПРОИЗВОДСТВО

Компаративистский взгляд на проблему внедрения розыскных начал в досудебное производство

Российские компаративисты (процессуалисты не в последнюю очередь), обращаясь к опыту зарубежного законотворчества, преимущественно уделяют внимание странам так называемого дальнего зарубежья: чаще — Западной Европе и США, реже — странам Юго-Восточной Азии, совсем редко — иным государствам. Такое положение вещей вполне закономерно, поскольку отечественным правоведам и правоведению близка романо-германская правовая семья (континентальная система) и привлекательна семья общего права (островная или англо-американская система).

Задача анализа процессов, происходящих в зарубежных правовых системах, состоит в изучении возможностей их использования в национальном законодательстве.

В УПК зарубежных государств встречается немало интересных в контексте темы нашей лекции институтов и норм. Прежде всего, обратим внимание на то, что в конце 80-х — начале 90-х гг. прошлого столетия в уголовно-процессуальном законодательстве ряда государств Европы зародился и получает все большее развитие институт так называемых специальных следственных действий. Мы уже отмечали, что в данном случае речь идет о легализации в уголовном процессе действий и мероприятий, по сути являющихся разведывательными, тайными, а также создание на их основе новых процессуальных форм, в конечном итоге — новых следственных действий по собиранию доказательств^[1]. Такие действия получили не только формальное закрепление, но и детальную регламентацию в УПК и иных законах Бельгии, Германии, Греции, Франции, Швейцарии и ряда других государств.

По поводу данных принципиальных и существенных преобразований следует выразиться определенно и однозначно — их конечная цель заключается в повышении эффективности деятельности оперативного, розыскного характера и, главное, доказательственного значения добытой в ходе ее осуществления информации, ибо бесконечные дискуссии в рамках этой проблематики без какого-либо реального позитивного продвижения вперед не приносят ожидаемых результатов. Профессор А. Н. Соколов, глубоко исследовавший западноевропейское законодательство, в одной из своих работ приводит результаты опроса, проведенного среди судей во Франции. Независимо друг от друга опрошенные заявили, что «не менее 30% доказательств, на которые они ссылаются в своих приговорах, добыты именно „специальными“ следственными действиями»^[2].

Незаслуженно мало в сравнительном правоведении уделяется внимания существенно обновленному уголовно-процессуальному законодательству государств ближнего зарубежья — союзным республикам бывшего Союза ССР, имевшим в недалеком прошлом единую с Российской Федерацией нормативную и научную основу

^[3].

В зависимости от степени выраженности и особенностей норм о разведывательной (оперативно-розыскной) деятельности (далее — ОРД) и, главное, процессуально-правовой природе ее результатов считаем возможным разделить УПК этих государств на следующие четыре группы.

1. В первую группу мы включили УПК Армении, Киргизии и Узбекистана. Их отличительная черта — отсутствие упоминания об ОРД и ее результатах в нормах доказательственного права. О данном виде деятельности, как и в эпоху СССР, в них говорится лишь в связи с полномочием начальника органа дознания на проведение оперативно-розыскных мероприятий, а также правом следователя давать органу дознания обязательные для него письменные поручения о проведении оперативно-розыскных мероприятий (и. 7 ч. 4 ст. 55, ч. 4 ст. 57 УПК Армении, п. 5 ч. 1 УПК Киргизии, ч. 5 ст. 36 УПК Узбекистана).

В названных республиках, как и в Российской Федерации, существуют специальные законы об ОРД (так, в Узбекистане соответствующий Закон был принят 25 декабря 2012 г.). В соответствии с ними корректировались отдельные нормативные акты (например, закон Узбекистана «О прокуратуре»), однако уголовно-процессуальное законодательство в связи с их принятием не менялось.

2. Вторую группу составляют УПК государств, в которых правовые предписания об использовании результатов ОРД по смыслу, содержанию и объему нормативного материала в той или иной степени близки УПК РФ. В их числе кодексы Казахстана, Таджикистана и Туркменистана. Так, ст. 138 УПК Туркменистана сформулирована следующим образом: «Результаты оперативно-розыскной деятельности, полученные при соблюдении требований закона, могут использоваться в доказывании по уголовному делу в соответствии с положениями настоящего Кодекса, регламентирующими собирание, исследование и оценку доказательств». Если сопоставить данную формулировку с другими положениями УПК Туркменистана, например с определением понятия доказательств: «Каждые из любых законно полученных фактических данных, но уголовному делу являются доказательствами» — ст. 124, то становится очевидным отсутствие в Кодексе препятствий для признания за результатами ОРД соответствующего доказательственного значения — статуса доказательств.

Обращает на себя внимание и то, что ни в одном из УПК рассматриваемые нормы, в отличие от УПК РФ, не носят запретительного характера.

3. В третью группу мы включили Кодексы Азербайджана и Беларуси, в которых при сохранении общего подхода к регламентации ОРД в уголовном процессе, свойственного, в том числе и законодательству РФ, получаемая в ходе осуществления этого вида деятельности информация именуется не сведениями, а доказательствами, а ее носители — источниками доказательств.

Вот наиболее характерные примеры из содержащихся в них формулировок.

В ч. 2 ст. 88 УПК Беларуси «Доказательства» протоколы оперативно-розыскных мероприятий именуются источниками доказательств. Правда, в ст. 99 этого Кодекса «Протоколы следственных действий, судебного заседания и оперативно-розыскных мероприятий», которая, как нам представляется, претендует на исчерпывающий перечень протоколов, упоминаются лишь «протоколы оперативнорозыскных мероприятий о прослушивании и записи переговоров, осуществляемых с использованием технических средств связи, и иных переговоров». Однако в ст. 101 УПК Беларуси «Материалы, полученные в результате ОРД» вновь подтверждено, что все материалы данного вида «могут быть признаны в качестве источников доказательств», если они получены в соответствии с законом этого государства об ОРД и проверены в соответствии с требованиями Кодекса.

Аналогичным образом сконструирована ст. 137 УПК Азербайджана «Использование в виде доказательств материалов, добытых в ходе оперативно-розыскной деятельности» с одной лишь разницей: «материалы ОРД» в ней именуются не источниками доказательств, а доказательствами. Данная формулировка вполне соответствует определению понятия «доказательство», содержащемуся в ст. 1241 УПК Азербайджана, которая гласит: «Доказательствами по уголовному преследованию признаются заслуживающие доверия улики (сведения, документы, вещи), полученные судом или сторонами уголовного процесса» .

Можно полемизировать по поводу правомерности подобного рода формулировки, не вполне согласующейся с воззрениями российских процессуалистов, но факт остается фактом — законодатели названных республик выразили свою позицию ясно и однозначно.

4. К четвертой группе мы отнесли УПК государств, в которых проведены коренные, принципиальные в рассматриваемом нами аспекте, можно даже сказать, революционные преобразования в отношении негласных действий как легального способа собирания доказательственной информации. Оперативно-розыскные по сути мероприятия трансформированы в них в специальные (в иной терминологии — «негласные», «оперативные», «оперативно-розыскные) следственные действия. Это — УПК Грузии, Молдовы, Латвии, Литвы, Украины и Эстонии. Сведения, получаемые в результате этой деятельности, в УПК перечисленных государств именуются не иначе как доказательствами, а их материальные носители — источниками доказательств.

• [1] См.: Зинченко И. А., Попова И. А. Интеграция розыскных начал в досудебное производство // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 4. С. 19−29.
• [2] Соколов А. Н. Убрать устаревшие положения УПК РФ // Актуальные проблемы криминалистической науки. Сборник материалов научнопрактической конференции 17 декабря 2010 г. Калининград: КЮИ МВД России, 2011. С. 5−10.
• [3] Принципиально важно сделать ряд примечаний.
  • 1. В официальных названиях всех государств — союзных республик бывшего СССР (за исключением Грузии, Туркменистана и Украины) — наличествует наименование «республика»: Республика Армения, Азербайджанская Республика и др. Соответственно, и Кодексы этих государств в сокращенном варианте, т. е. с применением аббревиатуры, должны называться УПК РА, УПК АР либо УПК АзР, УПК РАрм. и т. п. Вместе с тем в отечественной литературе широко применяются названия этих нормативных актов без слова «республика» — УПК Латвии, УПК Литвы и др. В пределах настоящей лекции мы также воспользовались последним вариантом сокращения.
  • 2. Уголовно-процессуальное законодательство данных государств рассматривается нами по состоянию на 1 февраля 2014 г.
  • 3. Официальные тексты анализируемых УПК на русском языке парламентами соответствующих государств, естественно, не принимались, поэтому при подготовке лекции использованы переводы других авторов без указания конкретных переводчиков (в ряде изданий они не указываются) либо переводы осуществлялись нами самостоятельно.