Срыв трехсторонних англо-франко-советских переговоров (июль — август 1939 г.)

Блаженная уверенность западных политиков в «мире для целого поколения» продолжалась, однако, недолго. Утром 15 марта 1939 г. германские войска вступили на территорию Чехословакии, а уже на другой день Гитлер провозгласил создание протектората Богемии и Моравии в составе Рейха на землях бывшей Чехии. Словакия же стала Словацким государством «под защитой Германии» .

Заявления западных политиков по этому поводу первоначально были сформулированы очень осторожно: Лондон и Париж всего лишь констатировали невыполнение Германией положений Мюнхенского договора и англо-германского и англо-французского соглашений о границах. Однако внутриполитическая ситуация в Англии и Франции совершенно исключала продолжение политики «умиротворения», завершившейся таким жалким фиаско. Мюнхенцы оказались у разбитого корыта. Истинным победителем в дипломатическом раунде 1938 г. оказался А. Гитлер, и не случайно именно он был провозглашен журналом «Тайм» «человеком года» в 1938 г.

Со своей стороны А. Гитлер понимал, что всему есть предел — и даже ослеплению столь презираемых им западных демократий. Он знал, что нового Мюнхена не будет, и все должно решить оружие. 21 марта Иоахим фон Риббентроп заявил, что Германия настаивает на передаче Данцига и создании транспортного коридора в Восточную Пруссию. Одновременно немцы потребовали у Литвы возвращения Мемельского края (современная Клайпеда). 23 марта в Мемель были введены немецкие войска, но вот Польша была более крепким орешком, и тут без войны было не обойтись. В Берлине это понимали и готовились к войне.

Понимали это и па Западе. 31 марта 1939 г. А. Н. Чемберлен заявил, что правительство Великобритании, вместе с правительством Франции, выступит на стороне Польши, если ее независимость окажется под угрозой. Более того, в связи с началом итальянской агрессии против Албании (7 апреля) Великобритания и Франция пообещали гарантии безопасности Греции и Румынии. Таким образом, в Европе практически сложились две враждебные коалиции — Англия и Франция, с одной стороны, и Германия и Италия — с другой. Юридическое оформление коалиции агрессивных держав также не заставило себя ждать: как уже отмечаюсь, 22 мая 1939 г. в Берлине был подписан «Стальной пакт» между Германией и Итачией.

Но воевать с Германией без надежного союзника на востоке казалось немыслимым. Неудивительно, что весной 1939 г. взоры всей Европы обратились к Москве, которую еще несколько месяцев тому назад, в ходе кризиса вокруг Судет, все демонстративно игнорировав!

В свою очередь, Советский Союз, болезненно переживая свою изолированность на международной арене, пытачея найти выход из сложившегося положения. До мая 1939 г. Кремль не оставлял надежд заключить военный союз против Германии с западными демократиями. 16 апреля 1939 г. М. М. Литвинов предложил заключить тройственный пакт о взаимопомощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом. А. Н. Чемберлен отверг это предложение, и этот отказ фактически надломил политическую карьеру М. М. Литвинова — 3 мая он был смещен с поста Народного комиссара по иностранным делам; на его место был назначен Вячеслав Михайлович Молотов. Это назначение означало одно — внешнюю политику Советского Союза берет под свой контроль лично Иосиф Виссарионович Сталин.

Смещение М. М. Литвинова нс означало на первых порах, что Москва круто развернулась в сторону сближения с Берлином; некоторое время в советской внешней политике продолжала действовать инерция. 31 мая новоиспеченный советский народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов выступил на сессии Верховного Совета СССР, повторив предложение о заключении трехстороннего оборонительного пакта с гарантиями безопасности для стран Центральной и Восточной Европы и с твердыми взаимными обязательствами на случай агрессии.

Советско-германский пакт о ненападении (Пакт Молотова — Риббентропа): причины и последствия. Какова же была реакция Берлина на эту новую советскую инициативу? Немцы попытались отговорить Советы от союза с Великобританией, пообещав, что в случае войны с Польшей советские интересы затронуты не будут. Со своей стороны, после длительных оттяжек и проволочек Великобритания и Франция согласились начать в Москве переговоры военных о том, как отразить германскую агрессию.

Переговоры начались только 23 июля 1939 г. Между тем Москва нервничала: в это время советские войска уже вели ожесточенные бои с японцами в Монголии, в районе реки Халхин-Гол, и перед СССР вырисовывалась вполне реальная перспектива войны на два фронта, да еще и без союзников.

Что касается собственно переговоров с британской и французской делегациями, то результаты этих переговоров глубоко разочаровали советское руководство. Проблема была в том, что ни в Лондоне, ни в Париже не воспринимали Советский Союз как надежного союзника. Вот почему британская делегация даже не пожелала обсуждать вопрос о численности британского экспедиционного корпуса на европейском континенте во время войны.

Кроме того, камнем преткновения оставалась позиция Варшавы: в Польше и слышать не хотели о союзе с СССР, со страной, которая отказывалась признать восточные границы Польши (т.е. аннексию Западной Украины и Западной Белоруссии во время польско-советской войны 1920 г.). Как сказал министр иностранных дел Польши Юзеф Бек в беседе с французским послом 18 августа 1939 г., никакого интереса с военной точки зрения СССР не представляет. Кстати, лорд Галифакс также полагал, что Польша в военном смысле ценнее России. В этих условиях в Лондоне совершенно не желали предпринимать усилий по сближению с Москвой.

В сложившихся в августе 1939 г. условиях фактор времени имел решающее значение для советской стороны. В Москве не могли ждать, когда, наконец, люди вроде А. Н. Чемберлена и лорда Галифакса дозреют до понимания необходимости союза с СССР. Отсюда — позитивный ответ на предложение Берлина от 3 августа 1939 г. об урегулировании советско-германских разногласий.

Однако Москва настаивала на реальных договоренностях с Берлином — а не просто на «обмене мнениями». С советской точки зрения, эти соглашения должны были включать договор о ненападении, обязательство Германии по сдерживанию Японии, и совместные гарантии прибалтийским странам.

А. Гитлер немедленно согласился на все — и он даже предложил больше. Он фактически предложил раздел сфер влияния двух держав в Восточной Европе. В Берлине были готовы передать в советскую сферу влияния Финляндию, Прибалтику и восточные районы Польши. Сталин немедленно согласился — и 23 августа в Москве был подписан советско-германский пакт о ненападении и секретный протокол к нему.

Вячеслав Михайлович Молотов и Иоахим фон Риббентроп в Москве:

слева — И. ([юн Риббентроп; в центре — В. М. Молотов, справа — переводчик Валентин Михайлович Бережков.

25 августа Климент Ефремович Ворошилов объявил представителям западных военных миссий, что продолжение переговоров нецелесообразно. Переворот в советской политике был завершен. В Кремле вновь убедились, что союз с западными демократиями не дает СССР ровным счетом ничего, тогда как сближение с Германией вновь, как и во времена Рапалло, приносит большие плоды.

Ведь без каких-либо усилий со своей стороны И. В. Сталин в ближайшие несколько месяцев после заключения пакта Молотова — Риббентропа получил Прибалтику, Западную Украину и Белоруссию, что позволило ему отодвинуть западную границу своей страны на несколько сотен километров! Эти несколько сотен километров приобрели колоссальное значение летом — осенью 1941 г., когда немецкие войска с огромным трудом удалось остановить лишь в пригородах Москвы и Ленинграда. В обмен на это — обещание А. Гитлеру сохранять нейтралитет в начавшейся войне в Европе. Эти обещания мало чего стоили — И. В. Сталин и так не собирался воевать, пока не завершится перевооружение Красной Армии (т.е. до середины 1942 г.).

Не следует забывать также и о резком росте внешнеполитического влияния Советского Союза — страна, которую все демонстративно игнорировали во время Мюнхена, спустя несколько месяцев оказалась в эпицентре мировой политики!

Наконец, решение о сближении с Германией, принятое в августе 1939 г., позволило советскому руководству почти на 2 года продлить мирную передышку, что имело колоссальное значение накануне решающей схватки с гитлеровской Германией. А в неизбежности такой схватки ни на минуту не сомневались ни в Кремле, ни в Рейх канцелярии.

Итак, с точки зрения Москвы, пакт Молотова — Риббентропа был несомненным успехом. Успех на Западе — успех дипломатический — подкреплялся военной победой на Востоке: как раз в те дни, когда Москва и Берлин обговаривали последние детали своего раздела сфер влияния в Восточной Европе, советские войска под командованием тогда еще мало кому известного комкора Георгия Константиновича Жукова завершали разгром японской группировки, вторгшейся на территорию Монголии в районе Халхин-Гола.

Красная Армия в районе Халхин-Гола Однако этот пакт был полным провалом политики «умиротворения» (которая и строилась на том, что фашисты и коммунисты никогда нс договорятся) и, как показал дальнейший ход событий, он стал серьезным просчетом Берлина. Нацисты (пусть на время) испортили отношения со своими японскими союзниками (которые и без того были раздражены неудачей в Монголии); нападение на Советский Союз им пришлось совершать в условиях, когда Красная Армия получила возможность обороняться на выдвинутых вперед рубежах; наконец, пакт Молотова — Риббентропа способствовал укреплению внешнеполитических позиций будущего противника.